© Хмелевская И. Ю., 2025
© Глейзер Е. В., 2025
© ООО «Издательство «Абрикос», 2025
Агент
Джет опустился на заросшее желтыми цветами поле, бывшее раньше военным аэродромом. Теперь только полуразбомбленные ангары выступали из травы и спал в цветах вертолет без винта, завалившись набок.
В Гибее мир. Мир, которого эта страна не заслужила.
На проверку готовности ушло не более минуты. Все это почти не отличалось от их предыдущих миссий, только на сей раз куратор не стал спускаться с джета.
– Ну, – сказал он, нахмурившись, в последний раз оглядывая Агента. – Не провали задание.
– Есть, – сказал Агент.
Куратор хотел добавить еще что-то. Вздохнул, покачал головой:
– Что мне тебе объяснять. Ты же все понял.
– Понял, – кивнул Агент. Он ощутил странное желание подняться обратно в машину, приблизиться к куратору, получить телесный контакт – как он видел в учебных фильмах.
Тьфу. Дисфункция. Только этого не хватало.
Агент поправил рюкзак, тронул за поясом пистолет.
– Время рандеву помнишь?
– Так точно.
Больше ничего сказано не было, дверь закрылась. Джет тихо снялся с аэродрома. Агент проводил его глазами и остался один в притихшей траве. Поглядел зачем-то еще раз в небо и направился к пустой дороге, которая должна была вывести в город. Через остатки каменных ворот вышел на небольшой пустырь, где дети играли в мяч. Мельком поразился их неточности и беспомощности. Неужели их никто не корректирует? Агент присмотрелся: из-за жары все были в шортах и майках, на теле – никаких следов коррекции. Правильно дядь Вася говорит: гражданские – это безнадежно.
Не дядь Вася, а куратор, поправил он сам себя. Не маленький уже.
У него самого еще чесалась спина от вчерашнего «разговора», но это скоро пройдет, и тоже следов не останется.
Агент продолжил путь. Разноцветье окружающего мира, как обычно, сбивало с толку. Никакой четкости, зато все ужасно ярко. В лаборатории у каждого оттенка формы была своя задача, а тут все одевались кто во что горазд. Агент по опыту знал, что скоро притерпится. Его и самого во время вылазок наряжали так, чтобы не выделяться среди гражданских. Он остановился у витрины маленького торгового центра. Оглядел себя. Куртка с алыми бабочками на погонах все-таки немного смахивала на форменную, но остальное – шорты, канареечные гольфы и кроссовки с разноцветными липучками… Попробовал бы он в таком виде появиться на тренировке.
Отражение в витрине фыркнуло. Агент нагнулся, спустил гольфы так, чтобы они неаккуратно спадали на кроссовки, как у тех играющих мальчишек. Перевесил рюкзак на одно плечо. Вот теперь – точно не отличишь от местного. Даже пистолет за поясом как будто игрушечный. Куратор говорил, что он должен быть благодарен, мол, специально под него оружие делают. Агент, если честно, предпочел бы нормальный глок.
Он прошел чуть дальше вдоль витрины, и взгляд его уперся в розовый фургон с мороженым. Агент знал, что это такое. Два раза на миссии куратор покупал ему рожок, пока они ждали цель. Рот наполнился слюной. Агент сглотнул ее с досадой. Мороженое, разложенное по лоткам, тоже было разноцветным, но здесь это хоть можно объяснить: от цвета зависит вкус.
Он смотрел на фургон непозволительно долго, так что продавщица его окликнула:
– Ну что ты смотришь? Рад бы в рай, да грехи не пускают?
Агент молчал. У него были деньги, но явно не на такие траты. Хотя если он так и будет стоять, то привлечет внимание. Он шагнул к фургону. Тетка проворно вывернула шарик из лотка с розовым мороженым, плюхнула в рожок и протянула ему.
– Бери. Бери, не стой. Заработаешь четвертак – отдашь.
Агент взял, чувствуя, как рожок холодит пальцы.
– Что, решил уроки прогулять?
Тут у него прорезался голос. Можно опробовать на ней легенду. Это понятно, это он знает.
– Я не прогуливаю, – сказал он. – Я раньше в Нофе учился, а там школу разбомбили. Ребят в другую перевели, а мои документы потеряли. А потом мама решила сюда переехать, все равно у нас там никого не осталось. Она сейчас бегает, документы оформляет, а меня с собой не взяла.
Продавщица покачала головой, пробормотала что-то вроде «И за что нам все это, господи…».
– Ешь давай. Растает же сейчас.
И правда, розовые капли падали и расплывались на асфальте. Агент отошел, присел на скамейку и принялся за мороженое. Вкус тоже был неприлично яркий. Дядь Вася ворчал, что оно не питательное и вредное, только гражданских баловать. Но Агент все равно уничтожил все до конца, сжевал почти безвкусный рожок и долго облизывал пальцы. И так и не понял, почему тетка отдала ему продукт просто так, без денег.
Не зря он подошел к фургону. Скамейка, на которой устроился Агент, оказалась стратегически расположена. Оттуда он отлично слышал разговоры людей, подходивших кто за мороженым, а кто – к стоявшему тут же газетному киоску. На Агента не обращали внимания – а если бы обратили, он выдал бы ту же легенду. Он болтал ногами, слизывал мороженое с пальцев и прислушивался.
– Ох, какая жара. Дай-ка мне лимонного льда, Сара. Слышала, на дороге опять…
– Не оставят они нас в покое, господи…
– А в новостях опять ничего не скажут, помяни мое слово. У нас, видите ли, мир…
– Этот кабыздох даже пальцем не пошевелит, пока мы тут все на воздух не взлетим…
– Да если б не наши мальчики…
– Тише ты! Не кричи на весь город!
– Да хотела бы я посмотреть, кто во всем городе хоть слово против них скажет…
– Тьфу на тебя, замолчи! Ты людей не знаешь, что ли? Да и уши везде…
– Знаете, – вступил в разговор мужчина, отошедший от киоска с газетой в руке, – мне вот сдается, что нашему доброму королю одинаково наплевать что на нас, что на них…
– А если наплевать, так и дал бы амнистию!
– Ничего вы, дамы, не понимаете. Если дать ему амнистию, так он может захотеть и трона. Уважающему себя монарху такого не надо…
Когда он отошел, засунув газету под мышку, мороженщица перегнулась через стойку и зашептала совсем тихо. Пришлось напрячь слух.
– Скажи им, когда придут… ошивались тут… а может, и не по их душу, но откуда мне знать…
Значит, «горные братья», которых он ищет, навещают эту женщину с лимонным льдом. Наверное, приходят реквизировать провиант. Они и приведут Агента к своему командиру, Джону Бенджамину, на которого у Агента приказ.
Он дождался, пока женщина отойдет, слез со скамейки, послал мороженщице улыбку («Не забывай улыбаться», – учил куратор) и отправился следом.
В других странах шагать вот так по людному тротуару посреди дня могло быть опасно. Уже бывало, что его останавливали и спрашивали, отчего он не со взрослыми. Но Гибея недавно пережила войну, и тут, как объяснял дядь Вася, никто не удивлялся, что «всякая безотцовщина по городу шатается». И верно, Агента никто не замечал, даже когда ему приходилось ждать, пока объект слежки выйдет из магазина или закончит говорить со встреченной посреди улицы подругой. Он держался как обычно на миссии – достаточно близко к объекту, чтобы другие думали, будто это его ответственный взрослый, но так, чтобы сам объект ничего не заподозрил.
«Мама, – он вспомнил, как надо называть ответственных взрослых, – папа».
Шли долго. Хотя цель была крупной, часто останавливалась, чтобы промокнуть лоб, и несла довольно тяжелую сумку с продуктами, в автобус она садиться не стала. Агент поглядел, решил, что можно попытаться. Он нагнал женщину.
– Давайте я понесу.
Та оглядела его с головы до ног, сперва недоверчиво. Но аккуратный вид Агента развеял ее сомнения.
– Спасибо, мой хороший. – Она с облегчением передала ему сумку. – Как тебя зовут?
«Гражданским нужно имя, – говорил куратор. – Не лабораторное обозначение, не кодовое, не позывные. Их это испугает».
Агенту редко выпадало говорить с гражданскими, и он обходился придуманными именами. Но в этот раз ему позволили использовать первые буквы его обозначения, которые вполне могли сойти за имя.
– Джей-Би, – сказал он женщине. Выдал ей ту же историю, что и мороженщице, и за рассказом не заметил, как они дошли до самой окраины города.
Магазинчик, куда они направлялись, стоял на отшибе, сразу за ним начинались дюны, а дальше темнел лес. Внутри магазина было темно, прохладно и пахло чем-то сладким. Женщина дала Агенту стакан сока и несколько конфет, которые пришлось рассовать по карманам. Во-первых, Агент хотел сперва рассмотреть их как следует, прежде чем есть, а во-вторых, дядь Вася говорил, что от сахара слипаются мозги. А мозги ему сейчас нужны нормальные.
Спина опять зачесалась – как напоминание. Он сам виноват, конечно. Знал ведь, что нельзя спорить с куратором, зачем надо было говорить, что это нечестно?
– Вы же сами хотели, чтоб я подслушал!
– Хотел, – кивнул тот, – и что, я хотел, чтоб ты попался?
Против этого возразить было нечего. Осталось только снять футболку и повернуться.
– Что я тебе говорил?
– Наказание не бывает несправедливым.
Про себя он думал: мало ли провод. Он уже не младенец, чтобы провода бояться. Судя по подслушанному разговору, теперь ему надо бояться «завершения проекта».
Куратор всегда учил: недостаточно услышать, нужно проанализировать. Так что Агент сидел на высоком стуле, медленно потягивал сок из стакана и пытался анализировать. Дядь Вася сказал ему перед самым выходом:
– Если не сможешь выполнить задание – не возвращайся.
Но инструкция-то была другая. Вернуться на базу вне зависимости от исхода миссии. Это что же, куратор хочет, чтоб он нарушил инструкции?
Агент фыркнул. Ерунда на постном масле, по словам дядь Васи.
Он сильнее заболтал ногами. Отчего-то это помогало думать, но он опять забыл внести это в дневник наблюдений, а на миссии дневник не ведется.
Наверное, куратор тоже не хочет завершения проекта. Агент вздохнул. Но если он и в самом деле бракованный – зачем он «Нойе Орднунгу»? Для того чтобы следить за порядком в мире, нужны только самые лучшие бойцы. Его для того и растили – чтоб он был самым лучшим.
Из подсобки вышла серая полосатая кошка. Потянулась, подошла к Агенту и стала тереться о его ноги. Он обмер.
* * *
– Не понимаю, что вас так удивляет. Проект уже давно собирались закрывать, собственно, и проекта никакого не осталось. Для него нужны подопытные, а практически все ваши подопытные… – Гость развел в воздухе руками. Агент не слишком хорошо видел его через решетку вентиляции, но и так было понятно: это кто-то важный. – Конечно, задумка была многообещающей, я даже допускаю, что кто-то из наших высших чинов мог к этому проекту прикипеть, но не забывайте, в конце концов, о рентабельности…
– А вы не играйте в бухгалтера, – раздался другой голос. Доктор Вернер, директор лаборатории.
От этого голоса у Агента всегда становилось неприятно холодно в животе. Он не любил записывать такое в дневник, потому что знал: это страх. А бояться Агент не должен. Тем более – своих.
– Согласен, на конвейер производство поставить не удалось… по крайней мере, до сих пор. Но я вам напомню, что и Воин – единичный проект. И вы сейчас, глядя мне в глаза, станете утверждать, что Воин нерентабелен?
– Доктор Вернер, – скучно сказал гость, – даже если мы допустим, что целью проекта являлось создание только одного… экземпляра, вы мне можете поручиться, что у оставшегося объекта завтра не случится срыва, как у других?
– Если бы вы внимательно просмотрели досье, – доктор был явно недоволен, и даже Агенту в своем убежище стало неуютно, – вы бы знали, что объект четырнадцать уже сейчас показывает результаты лучше, чем были у остальных клонов. Я думаю, что нам наконец удалось добиться необходимых условий для воспитания агентов, учитывая, что генматериал у них был один и тот же. Остальные… что ж, это вполне нормальный процент выбраковки, учитывая сложность эксперимента.
– Вот уж сложный эксперимент – вырастить десяток пацанов и научить воевать!
Еще один знакомый голос. Агент Бернс иногда приходил к ним «потренировать малышню». Моложе, чем остальной персонал лаборатории, – но в полевые агенты старых не берут. Дядь Вася рассказывал, что Бернса буквально подобрали с улицы, но в это как-то не верилось.
– Агент Бернс. Я не думаю, что вы обладаете необходимыми знаниями, чтобы принимать участие в обсуждении проекта…
– И тем не менее агент Бернс выразил наше общее беспокойство. Эксперимент, который требует больших затрат, тогда как мы могли бы с гораздо меньшим бюджетом просто набрать детей с улиц…
Тут у доктора голос стал ледяным, как холодильный отсек, в котором Агент ненавидел тренироваться:
– Я понимаю, что агент Бернс жалеет о том, что Организация не приютила его в свое время, когда он голодным бегал по улицам. Но я также вынужден констатировать, коллега, что вы абсолютно не понимаете суть проекта.
– Ну, бог с вами. Мне все это известно: и ваша чудесная вакцина, и суперспособности…
– Очевидно, нет. Суперспособности не являются основополагающими. Главное – то, что нам дана возможность воспитать их носителя в полном соответствии с идеалами. Для них нам не понадобится промывка мозгов и прочие варварские процедуры. У нас будут солдаты, в прямом смысле с колыбели верные «Нойе Орднунгу». И я устал объяснять это Комиссии.
– Разумеется. Но Комиссия получала доклады о причинах выбраковки ваших подопечных. Нашу идеологию усвоили далеко не все…
– Я не сомневаюсь, что Комиссия прекрасно информирована обо всем, что у нас здесь происходит…
– Э, док, вот только на меня так смотреть не надо. – Бернс поднял руки вверх.
– Так или иначе, – продолжил гость, – ваш объект четырнадцать способен точно так же взбрыкнуть.
– И вы предлагаете ликвидировать агента, в которого столько было вложено, только потому, что он может «взбрыкнуть»?
– Да поймите наконец, мы не в состоянии вкладывать в него и дальше, и в целях сохранения секретности…
В вентиляционной трубе было пыльно, и Агент, силясь не чихнуть, пропустил конец фразы.
– Так отправь его на задание.
Это сказал куратор.
– Четырнадцатый уже несколько раз выходил на миссии в моем сопровождении и вполне может справиться один. И вы сами убедитесь, на что он способен.
– А если во время миссии он сбежит? – снова гость.
– Вы опять не слушаете меня, коллега. Он верен «Нойе Орднунгу». Для него в побеге нет смысла.
Гость молчал, раздумывая, а Агент не мог совладать с эмоциями. Дядь Вася считал, что он готов к одиночной миссии! Даже доктор Вернер так считал. Зря Агент его боялся. Доктор ведь всегда говорил: все процедуры и тесты и даже коррекция – только для того, чтобы сделать Агента сильнее.
– Ну хорошо, – утомленно произнес гость. – Я свяжусь с Комиссией. Хотя и не уверен, что она одобрит эту… самодеятельность. Следует подобрать задание, которое можно доверить ребенку.
– Он не ребенок, – сказал куратор. – Он боец.
Это верно. Он боец.
Агент допил сок, отнес стакан в подсобку, куда указала хозяйка.
Он не просто боец – он воин «Нойе Орднунга». «Точная копия Воина, – сказал однажды доктор Вернер. – У тебя те же самые гены и та же самая кровь. Это значит, что ты можешь то, на что большинство смертных не способны. Много людей трудились над тем, чтобы создать Воина. Еще больше – над тем, чтобы усовершенствовать его копии. Если у нас получится, ты станешь практически совершенным оружием…»
Конечно, станет. Агент сможет выполнить миссию. И когда он вернется на базу, они увидят, что завершать проект не нужно.
Агент помыл стакан в маленькой раковине и искал, куда бы его поставить, когда услышал шаги за дверью магазина. Увидел, как внутрь зашли два парня в спортивных костюмах, и быстро спрятался за шкафчик с жестяными банками.
– Мир тебе, мать, – сказал тот, что поздоровее.
– Да где его с вами возьмешь, этот мир, – вздохнула тетка. – Знаю я, зачем явились. В подсобку вон идите, там на ящиках написано «консервы».
Агент стоял не двигаясь. Парни зашли в подсобку и, явно делая это не в первый раз, быстро отыскали нужные коробки и в несколько ходок вытащили на улицу.
– Тот ящик, где звякает, – там я вам сливовицы домашней налила. Она крепкая, вместо спирта будет. А с лекарствами – уж извините, на меня и в прошлый раз в аптеке уже косились, не ровен час, в ГСБ потащат…
– Вы наша спасительница, – сказал другой парень, щуплый и белобрысый. – Как все закончится, сам вам памятник поставит. Прямо в столице, на площади.
– Поставят, поставят, – сказала хозяйка, – и без него обойдутся. Вот прямо тут на кладбище, уже скоро. Ваша братия меня в могилу сведет. Да, вот что еще. Сара, которая в центре торгует, говорит: приходили, о вас спрашивали. Кто да что, она не знает, но, я так думаю, из структур. Передайте его голоштанному высочеству, чтобы сидел тихо и не высовывался.
Агент услышал, как зафырчала машина, и вышел наконец из убежища. Тетка уставилась на него с испугом: она явно о нем забыла.
– Господи, а ты что тут…
– Ничего, – сказал он. – Я стакан помыл. Спасибо за сок.
– Запомни, – сказала она строго, – ты тут никого не видел.
– Не видел. – Он кивнул и снова вспомнил, что нужно улыбнуться. – А кто тут был?
– Вот и хорошо.
Тетка с видимым облегчением взяла в банке у кассы ярко-красный леденец на палочке и сунула ему.
– Я пойду, тетя, – сказал Агент. – А то мама вернется и меня потеряет.
Когда он выбежал на улицу, машины уже и след простыл, но дорога тут была одна, и, судя по разговору, «братия» собиралась обратно в горы. Агент сунул леденец в карман шортиков и побежал, постепенно набирая скорость. Грунт мягко ударял о подошвы кроссовок, теплый ветер обдувал лицо. Агент знал, что не его дело – судить о задании, но вот это ему определенно нравилось.
Джон
Было тихо, в медовом воздухе позднего лета раздавался отчетливый птичий щебет. От старых рельсов ощутимо пахло нагретым железом. Парни уложили на них срубленное дерево, и теперь оставалось только ждать.
– А вы слышали про поезд-призрак? – спросил Хантер. Джон по-прежнему именовал его лейтенантом, хотя считалось, что все они здесь – дезертиры и предатели. – Говорят, это похоронный поезд наместника Райхеля. Если в годовщину его смерти ночь выпадет лунная, можно увидеть, как он едет.
Джон зевнул. Родители Хантера были с американского Юга, но вырос он в Гибее, и в голове у него техасские легенды мешались с местными.
– Ты сто раз рассказывал про этот призрак…
– До чего же я любил в детстве такие фильмы, – сказал Фаркаш. – Знаете, там индейцы нападали на поезда. Убивали бледнолицых и все такое.
– И снимали скальп, – кивнул Грант. – А что. Из нас отличное индейское племя получается. Только надо имена придумать. Большое Ухо там, например…
– Угу, или Маленький Хрен. В самый раз для тебя.
– А еще у них лица были размалеванные, – сказал Маллори. – И лошади. На лошадях-то удобнее…
– Вождю надо имя, – не успокаивался Грант. – Джон Острый Коготь, например. Или…
– Как насчет Джон-два-наряда-вне-очереди-если-кто-то-сейчас-не-заткнется?
Джон понимал, что ребята пытаются немного ослабить напряжение перед рывком, и был им за это благодарен. Но все это ему очень не нравилось. И эти рельсы. И поезд.
Никакой железной дороги здесь вообще не должно было быть. Точнее, она была – до войны тут ходили старые пассажирские поезда, развозя людей по маленьким станциям у самых гор. Последний участок дороги – перегон из Нофы в забытый богом Зиф, нынешнюю демилитаризованную зону, – давно уже не использовался. Потом пути разбомбили в нескольких местах, и местные власти не спешили их налаживать – у них и других дел хватало, а дорога и раньше была не слишком рентабельна.
Джон, когда они с ребятами только обосновались здесь, тоже к этим путям присматривался, но потом плюнул, и они мирно зарастали травой.
А потом – совершенно неожиданно – их починили. Причем, насколько Джон знал, официального строительства не объявлялось, и никто не слышал, чтобы какой-нибудь местной компании давали на это грант. Просто как-то раз появились деловитые люди в оранжевых жилетах, буквально за неделю отремонтировали разбомбленные участки и пропали так же незаметно, как и возникли.
Правда, пассажирские поезда ходить так и не стали. Какой смысл? Те села и деревеньки, где раньше располагались станции, либо были разрушены во время налетов, либо просто стояли пустыми: люди переезжали в безопасные места или в города побольше – вроде Новой Надежды.
Зато, как донесли однажды Джону, по путям прошел товарняк. А потом второй. Что мог везти товарный поезд вдоль границы, где давно уже не было ни заводов, ни более-менее функционирующих предприятий?
В следующий раз Джон отправился к железной дороге сам. И, посидев достаточно в леске у путей, тоже увидел товарный поезд. Причем Фаркаш, у которого отец и дед работали на железной дороге, утверждал: поезд не местного производства. Слишком маленький для здешних товарняков: всего несколько вагонов. Ходил неизвестный состав нерегулярно, и это тоже подсказывало, что ничего хорошего он не везет.
Местные власти на таинственный поезд не обращали внимания. Джона это не удивляло – они и хефашские пикапы со взрывчаткой умудрялись не замечать.
Короля из Джона не вышло, но земли вокруг лагеря он привык считать своей вотчиной. И если официальным властям наплевать, кто и что к ним возит, значит, заняться поездом предстоит ему.
– Я вестернов не смотрел, – сказал он повесившему нос Гранту. – Ее величество не позволяли. Дурное американское влияние, экспансия низкой культуры.
Бойцы, кажется, собрались высказать сочувствие, но тут Маллори сказал:
– Едет.
Капрал всегда все слышал раньше всех, будь то поезд, самолет или очередной отряд гвардейцев. Впрочем, в последнее время гвардейцев за ними почти не посылали. Видно, его величество полностью разочаровался в сыне и не верит, что тот способен хоть как-то угрожать королю.
Замолчали – и через некоторое время дальний стук колес услышали все. Грант и Тейлор отбежали дальше вдоль насыпи.
По мнению Джона, товарняк был самым обыкновенным. Но само его присутствие здесь, неумолимое приближение по чуть гудящим в тишине рельсам наводили тревогу – Джон невольно вспомнил о Хантеровом «призраке». Он суеверно испугался, что состав возьмет и переедет препятствие; может, и вправду нужно было послушать Гранта и взорвать рельсы…
Однако же поезд замедлил ход и остановился, немного не доехав до поваленного дерева. Застыл. Машинист, очевидно, думал, стоит вылезать или нет, и Джон замер в своем укрытии. Наконец дверь тепловоза распахнулась, из кабины выпрыгнули двое и направились к дереву.
Дальше все и впрямь было похоже на вестерн. Джон с Маллори кинулись на них, одного Джон ударил сзади по затылку, другого обезвредил Маллори. Джон обернулся и увидел, как Фаркаш запрыгивает в кабину.
Машинист замычал; Джон перевернул его к себе лицом, как следует приложил о дерево.
– Что везете?
Тот молчал, подбородок у него трясся.
– Что вы, мать твою, везете?
Маллори сказал второму:
– Слышал, что спрашивают? Будешь отвечать?
Тот вдруг залопотал на чужом, смутно знакомом языке.
– Это что, командир? Идиш?
Джон прислушался, уже надевая на машиниста наручники.
– Это немецкий, Мэл.
Пленников оттащили в сторону, примотали на всякий случай к деревьям и оставили под надзором капрала. Джон кивнул Фишеру:
– Так. Осторожно. Мы не знаем, что там внутри. И кто.
– Да гранатой внутрь шибануть, и все дела.
– Мы не знаем, что там, – повторил Джон.
Невдалеке затрещали ветки: вторая группа бежала вдоль поезда.
Фаркаш высунулся из кабины:
– Я двери разблокировал, должны вручную открываться, только проволоку размотайте!
На проволочные закрутки времени ушло немного. Состав стоял подозрительно тихий, и Джону это не нравилось. А нравилась – все больше – идея насчет гранаты. Он потянулся к двери, но Маллори его оттеснил. Надо же, парни до сих пор берегут его, как будто он принц.
– Только ост… – начал Джон, и тут Тейлора отбросило от двери выстрелом.
Джона кто-то оттолкнул, и ребята начали палить внутрь. Когда выстрелы прекратились, Грант заскочил в поезд и скинул на землю тело, одетое в черное; следом передал Джону винтовку.
– Ты смотри, что у него.
– Наша?
– Да нет. Я таких не видел…
Он услышал за спиной скрежет и вовремя развернулся, уже на ходу начиная стрелять, и правильно – в двери следующего вагона оказалась щель, в щель – выставлено дуло.
– Да твою ж! Эй, лови!
Через дверцу в последнем вагоне пытался выбраться еще один охранник. Оказавшийся рядом Фишер выстрелил ему по ногам, но тот удержался, повалившись на поручень, а в следующую секунду Фишер упал. Охранника прошило очередью; он перегнулся через поручень, свалился и замер.
Тейлор, откашлявшись, сел на землю и, держась за грудь, смотрел на все это действо. Про себя Джон благодарил Бога – да нет, советника Маркуса, – что заставил парней надеть бронежилеты.
– Прямо в голову, – растерянно сказал Хантер, опустив автомат и глядя на недвижно лежащего Фишера. – Сволочи.
Только в третьем вагоне обошлось без приключений: там обнаружился еще один парень, совсем молодой, который отбросил оружие и сидел в углу, прикрыв голову.
– Не убивайте, – заскулил он, когда его вытащили на свет божий. – Пожалуйста…
– Не убьем, – пообещал Джон, – если ты нам расскажешь, куда это все везли.
– Взрывчатка, – сказал Тейлор, осмотрев ящики с грузом. – Вот и кинули бы гранату…
Оружия в поезде оказалось… ну если не на полк солдат, то на Джонов отряд – с большим запасом. Больше всего Джона встревожило, что такого оружия он в Гибее раньше не видел. И на той стороне, если подумать, тоже. Он уже давно привык, что крестный, владелец оружейной фирмы, продает винтовки куда ни попадя. Крестный чудом – еще большим, чем сам Джон, – ускользнул от отцовского правосудия. И хотя теперь его фирму национализировали, а сам он залег на дно, вот, пожалуйста – целый поезд.
И не первый.
И наверняка не последний.
Интересно, что на это скажет советник Маркус. Впрочем, уже за то, что он настоял на бронежилетах, Джон ему задолжал.
Если б еще можно было Маркусу доверять… Джон до сих пор не понял, что советник забыл в их отряде.
– Командир! Что делать с поездом?
Хороший вопрос. Будь Джон чуть лучшего мнения о здешних властях, он бы скинул им координаты. Возможно, даже оставил бы немного груза. Потому что их с отцом распря – это одно, а чужие поезда с оружием в землях Гибеи – уже совсем другое.
Но здешнее отделение ГСБ годится только зачистки проводить, им Джон и гильзы от патрона не доверил бы, не то что…
– Пока оставим здесь. Под наблюдением. Было бы интересно, конечно, узнать, куда он направлялся…
Оружие разгружали долго; подогнали вторую машину, оставленную далеко, у заброшенной станции. Фишеру Джон закрыл глаза, в которых застыло удивление, и сам отнес его в пикап… Тейлор кряхтел и потирал ребра, но в общем…
В общем, те, в поезде, явно к нападению не готовились. Решили, что могут разъезжать тут, как у себя дома.
Убитых обыскали тщательно, но не нашли при них ничего, что позволило бы узнать, откуда они. Кевларовые куртки с них сняли – пригодятся, а тела закопали в леске недалеко от замершего, расхристанного теперь товарняка.
Последними в машину сажали пленных. Уцелевшего охранника – в один грузовик, немца и машиниста Джон забрал к себе. Он сам сел рядом с немцем, с другой стороны – Грант. Немец то и дело бросал на Джона испуганные взгляды. Хорошо, как раз созреет для разговора, когда доедут. Джона начинало трясти – от облегчения и гнева.
– Командир, – позвал Фаркаш с водительского места, – думаешь, это те же самые?
Джон нервно облизнул губы. Только этого не хватало, но, скорее всего, Фаркаш прав…