Искупление тьмой. Книга избранных стихотворений
- -
- 100%
- +
© Борис Головин, 2025
ISBN 978-5-0059-6719-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
And makes one little room an everywhere.
John Donne1К читателю
Если рассматривать мир как незримый венок, переплетённый цветами разных наречий, то красоте его плетения я приобщился в бараке уралмашевского посёлка, построенного после большой войны на границе Европы и Азии, чтобы вместить в себя людей совершенно необыкновенных судеб, вынужденных, по разным причинам, покинуть родные места.
Вспомни, как из дождя пронесли в пеленах твою душусквозь топорную дверьв тот невольничий пьяный ковчег, выводивший на сушуиз потопа невзгод и потерьНет уже ни того барака, ни посёлка, ни города, ни даже самой страны. После долгой череды странствий по планете меня не удивит солнце, встающее справа, не обескураживает отсутствие Полярной звезды в чёрном, как сажа, небе, которое похоже на механические часы с пружиной, заведённые вручную. Ах! как я скучал по Медведицам – и по Большой, и по Малой!
Про Урал, про любимые края моего детства, писал, по дороге в сталинскую ссылку, Осип Мандельштам:
И хотелось бы гору с костром отслоить,Да едва успеваешь леса посолить.И хотелось бы тут же вселиться, пойми,В долговечный Урал, населенный людьми,И хотелось бы эту безумную гладьВ долгополой шинели беречь, охранять.Когда (уже много позже) я жил в Москве, нередко объяснял друзьям, что в этих мандельштамовских строках нет ничего фантастического. В детстве мы, мальчики, ходили по грибы и по ягоды, взбирались на высоченные каменные утёсы реки Чусовой, жгли на вершине костёр и, оглядывая красоты, простирающиеся вокруг соседних гор, сыпали соль на картофелины, испечённые в костре.
Эта книга избранных стихотворений составлена так, что её можно читать с любой страницы. Её философия чужда религиозному дуализму, запрещающему даже саму мысль о постижении частной незаклеймённой тайны. Предметы жизни не противопоставляются, но кротко сосуществуют (роза, обнимающаяся с крапивой), а поэтические образы нередко заключены в смысловые конструкции, обретающиеся в собственных мета-пространствах.
«…после очередного поворота,где я забыл уже, кто ты на самом деле – часть ли этого мира,или весь потерявший свой облик безгласный мир,в мрачных областях которого я открываю шаг за шагом,что вся жизнь есть ответвления ответвлений,и что существуют такие каменные дыры в мире человеков,где никогда не распускались цветы, – и вот, после следующегобессмысленного поворота, мне совсем безразличнонаяву или в воображении вдруг вижу я солнечный проём в стене…»Если говорить о Тьме моей книги – то она, в большей мере, метафизическая и требует от читателя признания неземных интуитивных смыслов. Не всякому случается открыть темноту себя – и уж коли это произошло, то себе во благо, потому что данное знание с лихвой оправдывает цену существования человека как такового.
Ещё со школьных лет в глубинах ранцатаился жирный сумрак, а пространствонабухло, как вертящийся синяк.Погоды бред, подверженный морозу —одическая дань её склерозу,и хохот черепа беззвучен, сир и наг.И самое главное, о чём эта книга – о том, что человеку в темноте самого себя нет причины обманываться и лгать.
Борис Головин
«В темноте обнажается только душа…»
В темноте обнажается только душа.Вещи, мраком покрывшись, уходят в монахи.Ты ко мне, после душа, скользнёшь из рубахи,как ребёнок дыша.И тогда в море ночи мерещится свет,возвративший погибшую лодку к причалу,и тогда мы друг друга найдём одичалочерез тысячи лет.И в сомкнувшемся мраке не станет беды,ни кричащего яблока в древней траве, ина песке зацелованной солнцем аллеибудут влажны следы.2012. Port MoresbyФиляндинские стансы
А зимой там колют дрова и сидят на репе…
И. А. Бродский1
Прохудав, тканный в листья кафтанждёт на воздухе чистки и встряски,и, как встарь, в сентябре Левитанподновил ему краски.Над крещёной горою – раскатв пропасть неба: две птицы святыетретий век улететь не хотятза моря золотые.А над озером ближним, внизу,гомон чаек, визгливые крики.Вдруг замрёт, утирая слезу,воздух чистый и дикий.2
Был в гостях у Матвеича. Спятвосемь кошек, не спится котёнку.Свет вечерний, пролившись сквозь сад,озарил самогонку.День пустынных причуд и тоски,а Прокофьевна с клюквой сегодня.Вас и осенью тут, старики,греет лето Господне.Вам одним тут, на мёрзлых дровах,тешить вьюгу в любви с укоризной,как Петру и Февронье в снегах,позабытым отчизной.3
Выпив тайну песочных часов,на тенётах стрекозы повисли.Так душа устаёт от обновнаигравшейся мысли.Пустишь под гору велосипед —не печалься о вечных вопросах,но Матвеич уставился вслед,обнимая свой посох.Избы в ряд заколочены тут.Домовые, для важности вящей,в отсыревшие книги внесутмой звонок дребезжащий.4
Здесь давно уж не сеют, не жнут.Славя пастыря, кроткое стадотопчет брошенный в паданцы кнутсредь дырявого сада.По колхозу прошлась пастораль.Пастуху над кустом свищет птица —безмятежна в запое печаль.А вот мне всё не спится.Спрятав сутки, надвинется ночь,срежет свет, как печная заслонка,утром видишь картину точь-в-точьпрорисованной тонко.5
Шёпот прошлого, вкравшийся в сон,притворяется мышьей вознёю —слышишь звон, да не знаешь где он.Что со мной? Бог со мною.В сентябре, милый друг, в сентябре,словно книга, теряется лето,стало холодно жить на зарев ожиданье рассвета.И бессонницу не обманутьи с потоком её откровений,как в пустыне, мерцающий путьзолотой тьмы осенней.6
Там, в ночи, тонко стелется дымникогда не отправленных писем,почтальон же бредёт невредим,от долгов независим.Если дождь там – то зонтик забыт,если волны – то с привкусом соли,ветер штору окна теребитили бьётся в подоле.В чёт и нечет звенят голоса:и живое, и мёртвое эхоравносладки, как звук и слезавлагу съевшего смеха.7
Убыль сердца и убыль тепла,и не нужно ни в чём оправданья,даже ночь, словно поезд, прошла.Всё пройдёт, до свиданья!Ветер вьётся, чтоб листьями в сроквыше неба округу захламить,эту честную слякоть дорогоставляя на память.Время будто увязло во рву,но часы всё наглей и негодней:не хочу из России в Москвувозвращаться сегодня.2002«Будь со мной этой ночью…»
Будь со мной этой ночьюна пристани спящей земли.Свет и радость пророча,сквозь луну просквозят корабли.Будь со мной этой ночью,мы в звёзды, как в море, уйдём,и, слепые, воочьюувидим забытый свой дом.Ах, какая отраданапиться живой темноты!Сердцу станет преградасмятенья рассудка, но ты —будь со мной этой ночью,чтоб губы, разъявшись, нашлишёпот, порванный в клочьябезжалостным ветром земли.Будь со мной, чтобы в небезаброшенных райских полейпричастились мы неги —ночи жизни – твоей и моей.Чутких душ средоточьюоткроется тьмы благодать.Будь со мной этой ночью,чтоб дикие звёзды обнять.«Если скажут мне: в поле рыщет татарник…»
Если скажут мне: в поле рыщет татарник,я и не знаю, какой такой зверь или странник.Может, цветок он, а может, сорняк он вовсе,может, его наматывает на оси.Может, он при звезде, как волк, танцует в поле,может, горечи много в нём, или соли.И не вспомню: какой такой бог или дух человечий —и окликнет, да всё не пойму колючей речи.1983Сонет географии снов
К чему в Брюссель, когда в продмагебрюссельская капуста на лотках,а по ночному телевизоруМорфей опять покажет сладкий сон?Стремительно впадает Волга в душукогда, стаканом водки оглушён,дойдёшь умом, что многих нет на свете —исчезли все, как горький сон.Они ушли: с былыми словесами,с нелепыми привычками бродяг —и никуда им визы не нужны.Как Мандельштама ласточки, прозрачны,они летят сквозь ночь к Москве безумной,твои пронзая сны.2019Огонь в камине
Ту, что погнушалась тайной,не желал любить.Ту, что схожа с розой чайной,я б хотел забыть.Ту, что бросил в лихолетье,той – смертная печать.Догорел камин, а свет яне хочу включать.2011Утренний шёпот
«Ты не бил сам себя молотком по пальцам,чтоб кричать на бел свет: вот моя Голгофа!И таким, как ты, молодцам-скитальцам —вся земля в небесах, вся в алмазах эпоха».Так мне Муза моя поутру шепталав изголовье пахнущей розой постели,мне на грудь головку склонив устало,улыбаясь тому, о чём тут не пели.26 мая 2008. Port MoresbyХлопья снега в окне
Мысли могут, будто вещи, мёрзнуть. Зимы в силах убаюкать сердце. В сонный дом пробраться ищет ветер —душу застудить.Фонари не спят в ночном полёте. За окном стремленье хлопьев снежных. Спит Москва, и прошлое уснуло.Небо на замке.Свет и мрак переплетают воздух. Время бьётся, осеняясь тайной, в мокрых искрах, в чистоте забвенья.Путь души впотьмах.Некому промолвить в ночь: «Декабрь…», жизнь свою назвав Сенекой снега, и умолкнуть в сумраке тишайшем.Голос ни к чему.2006. Москва, Покровка«Случилось как-то в поле, где-то в поле…»
«…y en la chaqueta una cuchara muerta»*.
César VallejoСлучилось как-то в поле, где-то в полепод небом в журавлях, на вольной воле:картошку извлекая из земли,с молитвою святой перемежаямат-перемат, средь клубней урожаяхохочущего воина нашли.Где времена в дымах сражений векисмежали гневно, где сбивали вехи,любой ценой взыскуя срам побед, —всё пристальнее даль, всё ядовитей,по щучьему велению событийиз прошлого в себя дороги нет.Но божий дар и божий вздор – всё шутка,хохочет череп воина, и щукадурной улыбки проплывает сквозь века;зубастая, и лезет всё в бутылку,и всё невмочь ей обуздать ухмылку,всё хочется ей корчить дуракав краю родном, где победивший плачет,опалы ждёт, следы геройства прячет,боясь прогневить вставших за спиной:чтобы, из грязи в князи, в страшной давкеони, отдав команду, вышли в дамки —любой ценой, любой чужой ценой.Ещё со школьных лет в глубинах ранцатаился жирный сумрак, и пространствонабухло, как вертящийся синяк.Погоды бред, подверженный морозу, —одическая дань её склерозу,и хохот черепа беззвучен, сир и наг.* (исп.) «… а в гимнастёрке нашли мёртвую ложку».
Сесар Вальехо
Бабочка
Remember me, remember me, but ah!
Forget my fate.
Dido’s lamentВ перепутиях сада, в трепетанье дневном и ночном —там, в назойливой притче страстей, притворявшихся сном,в мире, путавшем зренье, где шёлковой дурочкой тыобреталась беспечно, где озером пахли цветы,той нетленной на вид, хохотавшей при слове всегда,перепутавшей крылья с душой – изменила звезда.Той не доброй среди самых добрых, не умной и несамой хрупкой среди уцелевших в нещадном огне;той красавице, чуждой ордам расписных щеголих,среди всех самых бабочек, бабочек самых из них.Гимн весне
Что в России? Всё как встарь.Изменился лишь букварь.Чу! сквозняк из дыр подул:слышится подземный гул,словно Дантовы стихииз глубин визжат, хи-хи.Это стонет и болитКомандор гранитных плитв час как бьёт в брусчатку, строг,чёрный яловый сапога на башне, как всегда,алая горит звезда.Там щебечут воробьи —но совсем не о любви:«Дайте людям быть людьми —не считайте их зверьми.Сдайте Ленина скорейв Зоологический музей!»И летит по всей страневоробьиный гимн весне.Апрель 2022Прелестная липа
элегия в стиле советский рок
а когда я тебя разлюбилты уже не собою былая тебя навсегда разлюбилты уже не такою былаты уже и ничьею былаты тогда не владела собойпотому что владело тобойто, что ты не моею быланам с тобой было так хорошоно тебя разлюбил я совсемя кричал, обезумев совсем,что мне жить без тебя хорошоа подруги твои не моглини помочь и ни слова сказатьпотому как одно лишь моглитолько деньги копить и вязатьпотому что подружек такихможно только на танцы водитьот словечек и шмоток такихможно просто с ума посходитьну а ты из окошка смотрелана прелестную липу смотрелана неё на одну и смотрелаа на прочих совсем не смотрелаа когда ты чего-то хотелато уже ничего не хотелане смотрела совсем не смотреладаже видеть совсем не хотела1985«Я перессорился с журналами…»
Ты царь: живи один.
А. С. ПушкинЯ перессорился с журналами.Во мне взбодрился херувим.И с сирыми дружу, и с малыми:с собаками, с мечтами шалыми.Мой стих железный с причиндаламидля критики неуязвим.Я тот, кто вдаль шагнул не в ногу.Я не исправлюсь никогда.Загородили мне дорогуте, кто, нажив себе изжогу,меня гнобили, недотрогу.Я одинокая звезда.Я отдал дань богам парнасским —души неопалимой пляскамв те дни, когда был нарасхват.Но застить стали графоманымой космос, Музой осиянный,а я не лампочка в сто ватт.Ну да, нельзя же им без хлеба(про подлых я редакторов)!Пилюля горше, чем плацебо.У них есть козыри: не треба.Им про болото бы, а небов алмазах портит змеям кровь.2021Блондинка
Les blondes sont…
Суетысует для простака —всё же тыменя дуришь слегка:наготытвоей сошла рекас высотынебес, не с потолка,мне на бёдра. Но,вздымая грудь,так и знай: мы не в кино,так будьумницей – стремись и вверх, и вниз,ибо обоюден наш каприз.2009. BlenheimПророчество Матвеича
(плохо темперированный клавир)
Соскользнув за хрущобы, светило всё тянет резину,от закатного света безвольный экстаз в голове.Чуждый раб неволшебной лампы бредёт по Москве,и сквозная печаль не являет его рабыню.Для чего тут разгуливал Герцен и взглядом Толстойдырки в людях сверлил, Мандельштам щерил рот золотой?Дорогие мои москвичи, сколько лаю и звонамогут вынести уши поэта? Нехватка озонаили обморок времени шутят над древней Москвой,где цветут чудеса Церетели под песни Кобзона?Мне Матвеич по пьянке пророчествовал, хмелея:«Побегут, побегут из Москвы, из Кремля-Мавзолея!»Грянет время и глас возопит: «Поуехали, гады!»И воскреснет Матвеич, без пропуска в Кремль взойдёт,но не встретят провидца хлеб-солью ни стары, ни млады.Возглашая стенам, что окончен великий поход,он, в Царь-колокол руку просунув, таджика найдёт,и, с рукою рука, они выйдут. Менты будут радыКонец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
И даже самый маленький уголок превращается в целый мир. Джон Донн