Демьян Гробов и Запретная башня. Часть 1

Некоторое время спустя Демьян перевёл взгляд на Игоря, видя, что того так и распирает желание расспросить об очередном кошмаре. Игорь был единственным, с кем Демьян стал делиться недавними сновидениями. Возможно, причина была в их кроватях, стоящих в одной комнате, или в более чутком сне Игоря. Или в его дотошности, благодаря которой он мог и мертвого разговорить, тычась в того своим острым носом.

– Ну? Опять он? Тот самый? – незамедлительно выпалил рыжеволосый брат, получив от Демьяна кивок в знак согласия на то, чтобы Игорь не мучился и высвободил уже наконец свое любопытство.

– Да.

– На этот г‘аз запомнил?

Демьян с досадой покачал головой.

– Нет.

– Ничего не помнишь? Может, это был медведь?

– Нет. Ощущение, что не зверь. Но и не человек.

Игорь сосредоточенно и с умным видом поднял подбородок.

– Не звег’ь и не человек… Хм. О! – огромная луна в окне навеяла одно из разумных, как казалось Игорю, предположений. –Обог’отень?

Демьян покачал головой.

Игорь подставил указательные пальцы, согнутые крючком, к своему рту.

– Может этот? Клац-клац, – спросил он, подразумевая, судя по пальцам-клыкам, вампира.

– Нет. И не он.

Демьян глубокомысленно откинул назад голову. Несмотря на то, что он не помнил своего мучителя, он почему-то был уверен, что это ни оборотень, ни вампир, и никто другой. И даже несмотря на лес, это был не леший. Никто, кого бы не перебирали ребята, и близко не подходил. Ни русалки, ни домовые, ни лешие с кикиморами, ни тролли, ни ведьмы с колдунами и своими приспешниками, ни зомби, внезапно восставшие из могил. Никто. И даже не сосед дядя Ваня, который после вахты дышал не лучшим ароматом в затылок соседям в лифте. На мгновение Демьяну показалось нецелесообразным думать о своем сне. Однако он вспомнил, что они слишком реалистичные. да к тому же настойчиво повторяющиеся – повод перебрать нечисть на всякий пожарный. Знать бы ещё, что с этим потом делать и как от нее защититься. Хотя, опять же, Демьян не верил в сказки и волшебных существ. А вот Игорь, наоборот, во всем видел знаки, странности и прочее. И, возможно, именно под влиянием и запалом Игоря Демьян невольно поддавался его мистическому настрою.

Помолчав минуту-другую, Демьян сполз по стене вниз в кровать, но внезапно вздрогнул, опомнившись, а Игорь, заметив это, привстал с горящими глазами. Ночные страшилки продолжаются!

– О-о-о! Ты что-то вспомнил?

Демьян поспешил поделиться самой незначительной малостью, которая впервые появилась только этой ночью.

– Он говорил со мной.

Если бы не опущенные на половину лба кудри Игоря, можно было бы предположить, что его брови от удивления уползли на затылок.

– Говог’ил? Да ты что?

Игорь подсел ближе, а Демьян кивнул в подтверждение.

– Вернее, он сказал лишь одно.

– Ну же, что? Не томи!

Демьян прикусил губу, а Игорь нетерпеливо тарабанил пальцами по матрасу.

– Он сказал… убью тебя.

Немного погодя, Игорь отстранился и взглянул на стрелки настенных часов, уйдя в обеспокоенную задумчивость.

– Убьет? – спросил он непонятно у кого. У Демьяна, или вопрос был послан куда-то в темноту, туда, куда свет прикроватного ночника не доставал.

Ответа, разумеется, не последовало, ни от Демьяна, ни от темноты. Игорь собирался, как обычно, раздуть из мухи слона и тем самым продолжить ночные посиделки, но Демьян настойчиво сказал:

– Ладно. Я спать. Мне вставать рано.

Почувствовав, что ночные россказни зашли в тупик, Игорь обреченно лег в свою постель… Переубедить Демьяна, когда тот решил что-то делать, задача не из простых. И проще было сдаться, в случае Игоря – пойти спать. «К тому же продолжить обсуждать ужастики можно и на следующий день», ведь так? – подумал Игорь.

Братья улеглись в свои кровати и совсем скоро уснули, не заметив, что по ту сторону окна на них взирала чья-то морда.

Наступило утро, и Демьян, как говорится, с первым лучом солнца удалился из дома «по делам». А после его ухода день начался и для всех остальных членов семьи.

Дни на Котловской улице дома номер 17 всегда начинались одинаково весело и беззаботно. Мальчишки, пробуждаясь ото сна, кто охотно, а кто лениво, дружно заправляли постели, как и положено прилежным детям. Затем бежали в туалет и ванную и наводили там «красоту». Но сие дело не давалось мальчишкам быстро, а для некоторых утро частенько было досадным. Так и сейчас около двери в туалет по стене мучительно сползал один из семи сыновей Прокофия – худощавый и пучеглазый мальчишка в очках, который, зажав длиннющие руки в не менее длиннющих ногах, мучительно стонал.

– Чего, Олежка, опять воды напился на ночь? – с усмешкой спросил мученика Игорь, заняв очередь в уборную.

Олежка, изворачиваясь уже на полу, как уж на сковородке, протянул:

– Ой, мама родная… Постучите ему кто-нибудь!

Игорь с большим удовольствием выполнил просьбу несчастного и постучал в предательски закрытую перед братом дверь.

– Выходи! Сколько можно? – следом за стуком Игоря крикнул Олежка для большего эффекта.

Едва мольбы его были услышаны и дверь в туалет успела приоткрыться, как Олежка сквозняком просочился внутрь, вытолкнув в коридор угрюмого на вид мальчишку.

– Добг’рое утг’о, Степа! – протянул радостно Игорь, не сдерживая смех.

– Не доброе, – буркнул тот, и побрел темной удрученной массой по коридору назад в одну из детских комнат.  Глядя ему вслед, Игорь нарисовал в воображении над головой Степы нахохлившуюся тучку, что не могло не вызвать у него еще один смешок.

Жизнь кипела в городской квартире на Котловской улице дома номер 17 не только около туалета с ванной, но и на кухне. Там, как говорится, мешаясь под ногами, с самого утра около Прокофия кружились двое пухлых и розовощеких близнецов, услужливо называвших его отцом. Близнецы прилагали усилия, чтобы помочь, но их помощь скорее была ему ни в службу и ни в дружбу – все у них валилось из рук. Дело в том, что у близнецов косили глаза. У Вени влево, а у Лёни вверх, что второму, кстати, очень пригождалось для выражения своего недовольства всякий раз, когда он не без труда скрещивал руки на груди. Прокофий Иванович не находил важным ругать близнецов за неуклюжесть, тем более бывали дни, когда их глаза выравнивались. Ему нравилось их желание помогать по дому, а особенно с готовкой. Да и чего только стоили их радостные и довольные лица, когда Прокофий их благодарил.

Утро продолжалось завтраком, за которым все семейство садилось пить чай из блюдец, а бутерброды, сделанные сикось-накось, доставали из чашек. Близнецы, по традиции, нечаянно разливали чай.

– Ох, Венька, Ленька! Ой-ой, дайте приберу, – раздался добродушный старческий голос.

– Доброе утро, Настасья Павловна! – хором заголосили мальчишки, увидев вошедшую на кухню старушку. Та ласково ответила таким же пожеланием и принялась убирать разлитый чай со стола. Настасья Павловна была принята в семью «на службу» по доброй воле Прокофия десять лет тому назад, сразу после смерти его жены. Вместо жалования Прокофий предложил проживание со всеми удобствами, что ей было очень кстати в те времена. Несмотря на то, что Настасья Павловна на вид годилась Прокофию в матери, она к нему обращалась по имени-отчеству – Прокофий Иванович. Сама же она не уступала священнику по бодрости тела и ясности ума. И это была одна из нескольких причин, почему ей всецело доверили заправлять порядком в доме.

    Убрав чай со стола, она поспешила повторно заварить его близнецам, но уже куда надо, и затем села за стол.

– Ах, снова мои любимые! Как я и люблю! – воскликнула радостно она, увидев, что сегодня бутерброды опять оказались у неё не на блюдце, а на дне кружки.

Прокофий окинул взглядом стол и заметил два пустых стула. Напротив одного на столе чая и бутербродов не было, и он знал, почему, как и все сидящие рядом. А вот наличие бутербродов напротив второго стула и отсутствие одного из членов семьи его взволновало.

– Дети, а где Демьян? – спросил наконец-таки Прокофий Иванович. Дети замерли и метнули друг на друга озадаченные взгляды. Словно мысленно совещаясь. Ответить отцу решился Игорь.

– Он сказал, что убежал по делам.

– По делам? По каким таким делам? – озадаченно поинтересовался Прокофий.

На мгновение у Игоря появилась мысль выгородить Демьяна, но он решил, что делать этого не будет. Игорь, как и остальные, был очень благодарен Прокофию. Ведь если бы не он, у них никогда бы не было отца и друг друга. Ну и потом, он не учил их лгать. Да и к тому же, на свое утешение Игорь не знал подробностей, а стало быть, раскрытия одного единственного факта будет достаточно.

– Он готовит сюг`пг`из для Егог`ки на день г`ождения, – ответил Игорь и подул на блюдце с чаем, убеждая себя в том, что поступил правильно.

– Вот оно что… – ухмыльнулся Прокофий. – А в больницу-то он придёт?

– Говог`ил, что да, – подтвердил Игорь.

– Интересно, что же он готовит там, а? – мечтательно протянула Настасья Павловна, старательно обсасывая своими деснами бутерброд.

– Думаю, он в подробности никого не посвящал. Таков хитрец. Наступит день – узнаем, –  с улыбкой сказал Прокофий и взял своё блюдце с чаем, после чего всем пожелал приятного аппетита.

После завтрака, как было у них заведено, ребята убирали со стола и мыли посуду. А потом они любили играть в городки (если дел никаких не было). Когда погода позволяла, они делали это все вместе на улице, а когда нет – играли дома, в коридоре. Лучшим в этой игре был Демьян. Своё мастерство он наработал, коротая скуку первые семь лет, до того, как их семья стала пополняться другими членами в лице мальчишек, взятых Прокофием из детского дома, которых удалось подсадить на эту игру.

Днём ребята делали домашние задания по школе и учили молитвы по личному требованию Прокофия. Молитв Демьян избегал. Он считал это дело слишком скучным, отчего получал каждый раз выговор от отца. В церкви они, разумеется, тоже бывали, где и оттачивали выученные писания, так же лицезрели не раз службы и причащения (в них они тоже участвовали). Самым ответственным был Олежка. Он имел привычку вписывать в блокнот всё, что видит и слышит.

Ну а вечерами они любили ходить в городскую баню все вместе. Это дело Прокофий с сыновьями практиковали нечасто. Там они хлестали друг друга вениками и распивали холодный квас. В другие же вечера, свободные от бани, мальчишки вместе с Прокофием и с Настасьей Павловной смотрели мультики или жарили блины. У Демьяна было ещё одно любимое занятие, которому он отдавался с большим энтузиазмом и всецело, – это загорание под солнцем. Возможно, многочасовые гуляния и стали причиной ранних веснушек по всему его телу.

Но в то утро у них были другие планы на день, без бань, мультиков и городков под солнцем. Они все вместе, кроме Настасьи Павловны, собирались в больницу к последнему по нашему знакомству, но не по важности из ребят – Егорке. Егорка был из тех, кому и кусок поролона давать опасно – ушибется. Так, в прошлом году он отморозил о мороженое язык, а полгода назад умудрился заработать спазм лицевой мышцы, из-за которого одна бровь уползла на самый лоб после того, как Егорка пытался научиться делать ими «домик». Ну а в этот раз в больницу его положили из-за весьма странного инцидента. Благодаря ему Егорка даже умудрился попасть на первую полосу в новостной газете и стать на время местной «знаменитостью». В заголовке было написано: «Восьмилетний мальчик сломал себе все кости, даже которых нет, упав в кучу гусиного пуха».  В больнице же Егорку шуточно назвали «хрустальной мумией»: хрустальный, потому что очень хрупкий, а мумия – потому что все его тело было забинтовано и в гипсе.

Егорка очень любил апельсины и козье парное молоко. Поэтому, перед тем как навестить его в больнице, мальчишки, получив от Прокофия рубли, рассредоточились по городу в поиске этих двух важных для него вещей. С апельсинами проблем не было: их они купили быстро и сразу же отдали Прокофию, а вот с молоком всем пришлось попотеть.

Так, например, Олежка вместе со Степой обошли все ближайшие дворы и улицы, но ни в одном магазине парного козьего молока не было.

– Это вам не деревня, умники! – кричала одна из продавщиц сетевого магазина.

– Ясно… И тут нет, – со вздохом отвечал Олежка и вписывал это всё в блокнот, помечая каждый магазин и улицу, на которой они стояли.

– Олежка! Да сколько можно? – не сдержавшись, крикнул раздраженный поисками и скрипом ручки о блокнот Степа.

– Память не надежна, – ответил деловито тот и поправил очки на переносице. – Это,– Олежка демонстративно вытянул руку с блокнотом и помахал им перед лицом Степы, – лучший способ в случае чего освежить память!

Степа тяжко фыркнул и пошел дальше, в следующий магазин.

Не везло с поисками молока и Игорю с Прокофием (они искали порознь, но Прокофий вместе с близнецами). И хуже всех дело обстояло у близнецов. Они не то чтобы мало обошли магазинов, нет. Из-за своего косоглазия они кругами бегали вокруг одного и того же здания, вытянув перед собой руки и пытаясь нащупать нужную дверь, но вместо продуктового или молочного магазинов попадали в совершенно разные места, откуда их вытаскивал Прокофий, и что, собственно, и влияло на время.

Поиски молока длились по меньшей мере часа два. И все под палящим солнцем. Во всех частях города, от безысходности и усталости, у всех мальчишек в головах звучала одна и та же фраза: «Демьян бы нашел точно». Но Демьян сейчас был занят другим. А так да. Он и из-под земли что хочешь достанет.

После нескольких часов изнурительных поисков все собрались в оговоренное время около больницы. Прокофий обвел взглядом ребят, затем взглянул на наручные часы и спросил:

– Где Демьян? Уже время, – он специально обратился именно к Игорю, полагая, что тот знал больше всех.

– Я не знаю, пап. Знаю, что готовит какой-то сюг`пг`из.

Прокофию не оставалось ничего, кроме как развести руками.

– Что ж. Ладно. Тогда пойдем без него.

– Егорка расстроится. Без него нельзя! – вступился за Демьяна Олежка.

– Боюсь, Егорка расстроится еще больше, если к нему вообще никто не придет. А если будем стоять ждать Демьяна, то так оно и будет, – холодно пробубнил Степа.

На самую малость всем показалось, будто воздух отяжелел.

– Мда… Тебе и впг`авду гг’озового облака над головой не хватает, – подколол Степу Игорь, а тот лишь фыркнул и демонстративно отвернулся.

– Ну всё, хватит, – поспешил прекратить препирания братьев Прокофий. – И вправду, ждать не будем. А то совсем не успеем.

Прокофий вошел в открытую для сквозняка дверь, над которой висела огромная синяя табличка «Отделение травматологии», и принялся надевать бахилы. Дети последовали его примеру, и все вместе они двинулись в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

В какой палате был Егорка они знали, так как хрустальная мумия здесь лежала уже больше месяца. Подойдя к двери, на которой красовался номер 20, Прокофий постучал костяшками пальцев, а затем, надавив на ручку, прошел внутрь.

– Здравствуй, сынок, – сладко и по-доброму поприветствовал Прокофий Егорку. Следом поприветствовали также и братья.

– Ох. Вы пришли! – воскликнул радостно тот. Своей позой в кровати загипсованный Егорка был похож на какую-то фигурку из конструктора, которой поиграли и бросили кое-как на пол.

– Нога не затекает? – поинтересовался в очередной раз Игорь, ткнув пальцем в подвешенную ногу Егорки.

– Нет, чешется только жутко, – пожаловался тот.

Мальчишки начали бурно беседовать, шутить, и Прокофий не хотел мешать сыновьям. Он молча стоял в стороне, чистил апельсины и иногда посмеивался над забавными шутками ребят.

– Дети, держите, – Прокофий протянул дольки каждому из сыновей, а Егорке лично дал в рот.

– А Демьян скоро придет? – спросил наконец-таки Егорка, дождавшись паузы в обильном общении братьев.

– Нет, Егор. Демьян запаздывает, – огорченно ответил Прокофий, и Егорка тут же поник. Но он постарался найти в себе силы не показывать этого и вместо слез и надутых губ он заявил, улыбаясь:

– Ну и не страшно! Все равно меня скоро выпишут!

Бодрый настрой Егорки поддержали братья, и в награду, так сказать, всучили ему еще один апельсин.

Коллективный смех и семейную идиллию нарушил внезапно неистовый шум за окном. Звуки сочились из него самые разные: собачий лай, гневные возгласы людей в унисон завывающим сигналам автомобилей, и… блеяние коз? Шум нарастал, словно снежок, катящийся вниз по склону, превращаясь в огромный снежный шар, становясь все ближе и ближе.

– Что это? – озадачились близнецы, и, не зная, куда им глазеть, решили смотреть в стену.

Олежка тут же начал конспектировать, перелистнув страницу своего блокнота.

– Не знаю… – вдумчиво сказал Прокофий, и вместе с остальными подошёл к окну палаты, выходящему на улицу.

– Ну? Ну, что там? Что? – нетерпеливо ворочался в своем гипсовом коконе Егорка и всячески пытался заглянуть поверх голов остальных.

– Пока ничего, – ответил один из близнецов, Лёня, упершись в стену, чуть левее от окна. Безнадежно закатив глаза кверху, Степа взял Леню за локоть и подтянул к себе, чтобы тот хотя бы в окно глазел.

Прокофий прищурился и постарался сосредоточиться на небольшой фигуре вдалеке. Фигура бежала по тротуарам, перепрыгивала придорожные ограждения и удало скользила по капотам резко тормозящих перед ней автомобилей. Автомобили друг за другом теряли управление и въезжали в светофоры, столбы и заборы. Подушки безопасности, словно попкорн в микроволновой печи, взрывались в рулях. Водители, с трудом выползающие из-под руля дымящихся от аварии машин, судорожно вопили зачинщику вслед.

Фигура оказалась светловолосым мальчуганом. Увидев это, Прокофий обомлел.

– Боже правый… – тихо сказал он и промокнул платком вспотевший лоб, не отводя взгляда от беглеца.

Следом за ним, за мальчуганом, по пятам, стараясь схватить за пятки, мчалась свора охотничьих собак. Правда, они все были старые, хромые, одним словом – убогие, на вид вот-вот готовые помереть. А за ними, рассекая по капотам и крышам машин, неслись сломя голову козы. Что-то им было нужно. Ну а в самом конце мчался на последнем издыхании толстенький мужичек в соломенной шляпе, он судорожно размахивал палкой и едва стоял на ногах.

Мальчуган выбил собой кованые ворота больницы и забежал на её территорию.

– Нет… Только не сюда. – Простонал Прокофий.

Но мальчишка уверенно мчался ко входу в отделение травматологии. Навстречу ему из главного входа вышел уже здоровый пациент. Он, вскинув радостно руки вверх, крикнул:

– Ура! Я снова могу ходить! – и, смеясь, покрутил суставом бедра и широкой походкой двинулся вперед.

Увидев несущегося на него мальчишку, выздоровевший дядька замер как вкопанный. Мальчуган промчался мимо него, закрутив вихрем, а собаки затем свалили того с ног. Добили его новый сустав и ногу с десяток козлиных копыт, что промчались по нему, как по горам Кавказа.

– Будьте здесь, – сказал Прокофий и незамедлительно спустился на первый этаж.

Вбежавший мальчуган и там сбил с ног пациентов. Одна закрутилась-завертелась на костылях, другой перевернулся через лавку, а бабушка на коляске с переломанной ногой и вовсе улетела вниз по лестнице на цокольный этаж и, выбив собой дверь черного входа, скрылась во внутреннем дворике больницы.

Последней жертвой хаоса стал Прокофий. Мальчуган, словно не замечая никого, проскочил по лестнице мимо него на второй этаж, а Прокофий от неистовой силы удара стаи собак подлетел вверх, к потолку.

Упав на ступени и, похоже, повредив копчик, Прокофий во всю грудь горячо выкрикнул:

– Демьян!

Демьян тем времен забежал в палату к Егорке и закрыл за собой дверь. Собаки стали рассекать по второму этажу, вынюхивая его. А козы, блея от безделья, рассредоточились по всему отделению травматологии и начали жевать пациентам гипсы и костыли.

– Демьян! – радостно и восхищено заголосили братья. А в особенности засиял Егорка, увидев его.

– Ты успел! Ты успел, Демьян! Привет! – верещал он от счастья.

– Привет, Егорка, – улыбнулся Демьян младшему брату в гипсе и, потеряв силы, свалился на пол.

– Вот это ты натвог’рил делов! – изумленно протянул Игорь, выпучив глаза и склонившись над ним.

Ребята, конечно, были в шоке от данного представления, и даже представить себе не могли, каким рассерженным сюда скоро явится их отец. Но они не могли не восхититься такому безрассудству. Возможно, потому что им хотелось так же подурачиться где-то, не сдерживать себя, но в отличии от Демьяна им бы вряд ли это так легко сходило с рук. Ведь они Прокофию не родные, и как бы Прокофий не заверял их в обратном, они все равно во многом сдерживали себя.

– Мда… Ничего хорошего не вижу… – тяжко протянул Степа, опершись спиной о стену.

– Ну, ты как всегда, – добавил Олежка и выделил цветным фломастером заголовок у себя в блокноте: «Козлиный переполох».

– Демьян? – взволнованно спросил Егорка, стараясь разглядеть, что там на полу. Но из-за скованной гипсом шеи он не видел ничего, что было ниже подоконника.

– Все хорошо. Я тут, – тихо утешил брата Демьян, лежа на полу с высунутым изо рта на бок языком. Демьян был мокрым насквозь и внешне был похож на половую тряпку. Однако нашел в себе силы швырнуть свой рюкзак под больничную койку Егорки. Сумка проскользнула туда со стеклянным звоном.

Тем временем, внизу творилось что-то несусветное. На первый этаж сбежались все врачи и охрана, поднялся такой шум, что и глухой бы оглох снова. Больше всех, надрывая горло, орал тот самый мужичок в соломенной шляпе:

– Где этот, очумелый? А? Куда он делся?

На крик хозяина явились гавкающие псы. Коз же собирал по всем этажам оставшийся медицинский персонал.

Прокофий еле встал со ступеней и хрустнул позвоночником. Скорчившись от боли, он вышел в холл первого этажа, держась за поясницу.

– Что на этот раз случилось, Кузьма?

Увидев Прокофия, мужичек со злорадным видом засиял.

– Ааа… – протянул он. –Прокофий, ты тоже тут? Отлично!

Кузьма сделал глубокий вдох и сжал в своей руке черенок, пустившись в объяснения, не скупясь на ругательства.

–Твой сын! Мерзкий паршивец!

Прокофий подошел к Кузьме и жестом руки призывал к молчанию, дабы не краснеть еще больше. Ведь сюда ему еще как минимум неделю ходить к Егорке.

–Прошу, давай не здесь. Выйдем? – попросил Прокофий.

Уйти от позора и десятка чужих глаз Прокофию не удалось. Кузьма вскипел пуще прежнего.

– Что? Стыдно, Прокофий? А вот нет! Пущай все смотрят и слышат! – Кузьма нарочито стал говорить громко, показушно, словно зазывал народ на площади. – Вы посмотрите, граждане, на этого человека! Казалось бы, законно послушный гражданин и отец. Но нет! Это никудышный отец! Который не в силах приструнить свое чадо, – Кузьма сделал шаг на Прокофия и нахохлился. – На кой черт тогда заводил детей, коль управиться не можешь, а?

– Не поминай черта, Кузьма, – сухо посоветовал Прокофий. Кузьма брезгливо отмахнулся в ответ и продолжил.

– И мальчишка, негодник такой, что устроил весь этот беспорядок! – он специально сделал паузу и театрально выпалил. – Коз моих доил!

Все в больнице ахнули, а козы в подтверждение издали что-то вроде «да», на козлином, разумеется.

Глядя на то, как Кузьма каждому из сочувствующих ему и его козам людей наигранно кланяется, Прокофий схватился за переносицу.

Далее к больнице сбежались гневные автомобилисты, чьи машины были теперь, мягко говоря, не в лучшем виде, и стали выяснять, что да как. Кузьма кричал на них, а те на него. Но совсем скоро Кузьме удалось перебросить пламя ненависти со своих коз на Демьяна. И теперь толпа автомобилистов требовала от Прокофия возмещения ущерба в ближайшие сроки и с надбавкой за моральный вред.

Прокофий же боялся представить, сколько ему придётся выплатить за разбитые машины этим людям.

Утихомирить всех или выпроводить отсюда вон у главврача больницы не получилось. После долгих попыток он сдался, заткнул себе уши пальцами и скрылся в кабинете, не дождавшись приезда гаишников и полицейских.

Которые, к удивлению, явились невероятно скоро.

Прокофий смиренно молчал и отвечал тогда, когда его спрашивали. Весь кошмар в красках передали гаишникам автомобилисты, а полицейским – сам Кузьма. Дело даже дошло до того, что перебинтованные бабульки стали поддакивать Кузьме, опираясь на свои костыли. Наверно, надеялись урвать баночку парного молока бесплатно. И если бы Прокофий не вставил свое слово, то Демьяну бы приписали еще сотню других обвинений вселенского масштаба.

–Так это все ваш сын устроил? – спросил один из полицейских.

Прокофий кивнул.

– Что же вы… А еще батюшка, – упрекнул Прокофия человек в форме, и тому стало как никогда стыдно.

– Ладно. Мне надо допросить всех, – полицейский, чиркнув ручкой, стал опрашивать и пострадавших, и свидетелей.