Закрытая жизнь

Пробуждение

Оксану выбила из сна, нетипичная для середины осени, липкая ночная жара. Просыпаться было тяжело, ей казалось, что от усталости и боли все ее тело распадается на тысячи маленьких кусочков. Ощущения были будто она не спала, а только что пробежала марафон по раскаленной пустыне. Голова гудела, дышать было трудно, в самом центре туловища образовалась гудящая воронка, выворачивающая ее тело наизнанку. “Где маска?” пискнула паническая мысль. Она уже много лет не спала без кислородного баллона под боком, а последнее время она не расставалась с ним и днем, всюду возя его за собой на маленькой дребезжащей тележке. С каждым днем, дыхание становилось для нее все более и более сложной задачей.

Нужно было найти маску, но усталость наполнила все ее тело свинцом, Оксана не могла уговорить себя пошевелить хотя бы пальцем, казалось он весил целую тонну. В конце концов, она еще не задыхается по-настоящему, к болезненному гулу в груди она уже давно привыкла и может потерпеть, главное чтобы тягучая, вязкая мокрота не начала подниматься вверх, заполняя все пространство ее глотки. Если этого не произойдет, возможно ей даже удастся снова заснуть.

Уже через минуту, этот наивный самообман был выведен на чистую воду: еле различимый сигнал от мочевого пузыря сообщил, что Оксане так или иначе придется скоро вставать. У нее просто не хватит времени на то, чтобы обмануть собственный разум и погрузить его назад в липкую, потную дремоту. С этими мыслями она открыла глаза и их тут же обожгло едким, горячем потом. “Нужно открыть окно!” сквозь дрему приказал ей голос из глубины ее ватного мозга.

В комнате было так темно, что Оксана на секунду даже усомнилась в том, что действительно открыла глаза, должно быть Лев снова задернул шторы, хотя она миллион раз просила его этого не делать: ей было сложно дотянуться до выключателя лампы, а в полной темноте уходила целая вечность чтобы найти маску или хотя бы выпутаться из-под одеяла. За этим процессом, она окончательно просыпалась и почти всегда будила мужа, что приводило к новой склоке, но Лев упорно продолжал задергивать занавески, будто ему нравилась эта игра.

Льву было ближе и до окна и до выключателя лампы. “Я так или иначе его разбужу” подумала Оксана и решила не отягивать неизбежного:

– Лев, Лев! – слова выходили с трудом, будто даже ее горло слиплось от жары, – Открой окно… слышишь? Ну же… совершенно нечем дышать …

Тишина.

– Лев? Ну хотя б свет включи… – в туман в голове пробрались холодные нотки непонятного страха. – Я сломаю себе шею, если попрусь к окну в такой темнотище! Вставай!

Ответа не было.

Оксана попыталась встать и больно ударилась лбом о что-то твердое. Пространство вокруг нее натужно заскрипело. На лицо посыпалось нечто напоминающее песок.

– Что за чертовщина?! – со страхом и раздражением бросила Оксана в безмолвную тьму.

Возможно муж прямо сейчас в их спальне, но ее-то там точно нет. Остатки воздуха резко выбило из ее немощных легких, Оксана захрипела и попыталась поднять руки, но натолкнулась на твердую поверхность, обитую дешевой вискозой. Со всех сторон Оксану окружала эта скользкая, противная материя. Она была повсюду, будто кто-то засунул ее в шкатулку.

“Шкатулка.” внутренний голос эхом повторил мысль.

“О, нет, – леденящий кровь ужас дрожью пробежал по всему телу, – нет, нет, нет, не может такого быть.”

Оксана не хотела верить своей ужасной догадке, но это было единственным возможным объяснением ее положения. Она жительница мегаполиса 21го века попала в ситуацию из готических повестей века 19го. Оксану похоронили заживо.

“Я в гробу! Черт возьми, я же в самом настоящем гробу!”

Ужас облепил ее тело плотной, пустой оболочкой, в центре головы зажегся белый экран с шуршащими помехами, она даже забыла о двух комочках боли, в которые превратились ее легкие. “Это ошибка…ошибка…я живая! Я же еще живая!”

Хотелось кричать и биться в истерике, но страх и усталость сковали ее по рукам и ногам. “Думай, думай!” приказывала она себе, но сквозь жужжание помех она разбирала только отдельные слова “паника”, “смерть”, “попытка”. Сложив пазл, Оксана согласилась со своим парализованным сознанием: “Да, паника – означает смерть.” А у нее все еще есть надежда на спасение. Стоит попытаться.

“Будто у тебя есть другие варианты” уколол ее противный старческий голос, который она поспешила заглушить другими мыслями.

Сколько времени она уже лежит внутри этой крохотной коробки с закрытой крышкой? Минуты? Часы? Дни?… Нет, на столько не хватило бы кислорода. Кислород… Сколько же драгоценного воздуха она израсходовала, пока была без сознания? Насколько сократила свою жизнь обращаясь к мужу, который никак не мог ее услышать? “Нет, у тебя нет времени на сожаления, распекать себя будешь когда выберешься из этой передряги.” Правильно, Оксана кивнула своим мыслям в кромешной тьме, но как?

Оксана попыталась оценить плотность своей темницы, подвигав плечами и ногами. Стенки ящика скрипели при малейшем ее движение. Она замерла, боясь, что гроб сломается под тяжестью земли и ее надежды на спасение исчезнут под породой, еще до того, как она успеет что-либо предпринять. Убедившись, что крышка не собирается прямо сейчас обрушаться ей на голову, она уперлась в нее своими болезненно худыми руками и попыталась сдвинуть. Ничего. Только новая порция песка и опилок заскрипела у нее на зубах. “Дура, только зря тратишь воздух, чего ты ожидала? Что сдвинешь землю?” дрожа от смеха изрек старческий голос. Оксана снова затолкнула его вглубь сознания, начав еще интенсивнее размышлять над своим положение. А точно ли она уже под землей? Может крышка гроба просто забита гвоздями? Так же делают? Или нет? Слышала бы она через эти доски службу если ее еще не закопали? Может она все еще в морге? Держат ли там гроб какое-то время? В какой-нибудь подсобке? Она понятия не имела, как устроена процедура, ей еще никогда не приходилось никого хоронить. Слезы бессилия брызнули из ее глаз, вместе с нервной улыбкой. “Вот и набралась опыта…”

Жара становилась невыносимой, пот продолжал заливать глаза. Изогнувшись Оксана сумела стянуть с себя пиджак и блузку, оставшись в одном пеньюаре. Она ощупала свою грудную клетку и живот: никаких следов вскрытия. “Чертовщина!” Да, она долго болела и ее болезнь точно бы свела ее в могилу, может быть Лев воспользовался служебным положением, подергал за нужные ниточки, чтобы ее несчастное, больное тело не подвергалось ненужным процедурам? Ведь ее смерть была такой очевидной! Оксана горько рассмеялась. “Но стоит сказать ему спасибо …” мелькнула неожиданная мысль. “Да, после вскрытия я бы вряд ли очнулась…”

Так, вернёмся к делу. Что если она действительно еще в морге? Или прямо сейчас идет служба, которую она просто не слышит за всеми этими бесконечными рюшами? “Кричи!” нетерпеливо приказал внутренний голос, но Оксана одернула его, “Надо подумать, я не могу просто так тратить воздух.”. Действительно. Если ее никто не услышит? А через пять минут, с вылезшими из орбит глазами, она почувствует, как гроб поднимут и куда-то понесут, но воздуха для крика уже не будет. Его не будет даже для тихого писка. “Ты, наверняка, уже под двумя метрами земли.” сухо сказал тот противный внутренний голос, напоминающий сварливое дребежание ее матери. Если ее уже закопали крик не поможет, а лишь ускорит ее кончину. “Так будет даже лучше.” заявил мамин голос. “Зачем оттягивать неминуемое?”

Может голос и прав. Оксана представила свои последние секунды, она давно знала, что умрет задохнувшись, но всегда представляла это в светлой, залитой солнцев больничной палате, или в собственной спальне, в окружении родных и близких, и волосы ее в тех видениях были подернуты благородной сединой. Видя себя сейчас, в этом черной коробке, вырывающую ногтями обивку и царапающую деревянную доску кровавыми обрубками пальцев, она никак не могла допустить, чтобы последней мыслью этой будущей Оксаны было “А если бы я тогда закричала”. Да, она должна использовать все шансы, даже если проигрыш неминуем.

В следующую секунду ледяная пленка страха облепила ее с ног до головы, ей показалось, что, размышляя, она уже израсходовала жалкие запасы воздуха в гробу, легкие саднило, а горло будто царапал изнутри неизвестный, дикий зверь. Но это была лишь игра ее перепуганного воображения, ничто не помешало ей набрать полные легкие воздуха и издать протяжный, отчаянный крик о помощи. Когда последняя гласная слетела с ее губ, она замерла и прислушалась.

Тишина.

Никто не ответил.

Никакого топота ног и скрипа сдвигающейся крышки гроба.

Где бы не находился ее гроб, вокруг него не началась возня ошарашенных людей. Никто не бросился ей на помощь. Ее никто не услышал.

“Кричи еще!” вернулся требовательный, перепуганный голос. “Ну же!”

Но Оксана не торопилась. Кислород может закончиться в любую секунду.

“Даже если ты еще не под землей,” снова возник голос матери, “вокруг никого нет. Чего ты ожидала? Я слишком стара, чтобы тащиться на службу на другой край города, Лев слишком скуп чтобы её оплачивать… Друзей у тебя нет… Всех их ты растеряла после женитьбы… Одна за другой исчезли из твоей жизни…Теперь услышав о том, что ты умерла они даже не сразу поймут о ком идет речь, только через несколько секунд в их памяти всплывет размазанное воспоминание о девочке, которая предпочла семью и перестала звать их в гости, потому что ее муж так ценит приватность их личной жизни. О девочке, которая с утра до ночи сидела дома, в компании моющих средств и кулинарных книг, но никогда не была достаточно хороша.”

– Хватит, – тихо шепнула Оксана вслух, просто чтобы собственный голос хоть немного приободрил ее.

Но в одном голос прав – ее никто не слышит. Но она все еще может услышать чьи-то шаги. В любой момент, там за нестерпимо воняющей лаком стеной из вискозы и дерева, может кто-то пройти. Даже если нет никакой службы, даже если никто в целом свете не придет с ней попрощаться, там за деревяшками есть другие человеческие существа. И Оксана может их услышать, стоит только постараться. Она вся обратилась в слух, готовая завопить, словно исчадие ада, наградив своего будущего спасителя копной седых волос, стоит ей только услышать заветный сигнал. Один крохотный шорох, старых, протертых ботинок по кафельному полу, звонкий стук шпилек по мрамору, быструю дробь детских ботиночек по скрипучем деревянным доскам. Только бы их услышать. Оксана затаила дыхание. Удары ее собственного сердца разносились по гробу, напоминаю звуки отдаленных взрывов.

И тут она услышала это.

Сотни. Нет, тысячи ног маршировали вокруг нее в непроглядной темноте. Или это были не ноги, а лапы? Маленькие когтистые лапки бились о стенки ее прямоугольной тюрьмы со всех сторон. Все вокруг нее начало трястись, стенки гроба натужно заскрипели, сверху на нее посыпался песок. Целая толпа зубастых вредителей отбивала чечетку прямо у нее над головой. С истошным писком они бились о стенки гроба, в надежде пробиться к своему угощению.

В панике, Оксана схватилась за голову и с силой потянула себя за волосы. “Нет, нет, нет” думала она, мотая головой, и вдавливая ногти глубоко в кожу лица “нет, нет, нет, я схожу с ума.” Когда теплая кровь побежала по ее щекам, ей наконец удалось освободиться от наваждения. Скрежет крысиных когтей начал отдаляться, а вскоре и вовсе исчез.

“Ясно… Из этого ничего не выйдет, разве что ожидание окончательно столкнет меня в безумие.” пытаясь успокоить взбесившиеся сердце и вернуть дыхание в норм, подумала она.

Но лежать без дела было невозможно, пустоту тут же заполнял голос матери, убеждающий, что все ее усилия тщетны, что над ней уже давно два метра свежей земли, которые станут непреодолимой преградой, даже если она сумеет сломать крышку, на что ее тщедушное, больное тело, разумеется, не способно. Эти мысли были невыносимы и Оксана перебивала мать самыми нелепыми размышлениями и воспоминаниями. В какой-то момент, она подумала, что это чей-то злой розыгрыш и даже попыталась нащупать вокруг себя камеру.

Но нет, все происходило по-правде. Ее снова бросило в жар, когда в мыслях красными языками пламени вспыхнуло одно единственное слово: кремация. Но память тут же успокоила ее: нет, этого с ней точно не могло произойти. Она давно написала завещание, еще до рождения дочери, когда только-только узнала о своем диагнозе и о том, что год от года ее тело будет слабеть, легкие отказывать и в конце концов она захлебнется лежа в своей постеле, утонет в тканях собственного тела. В той бумажке черным по белому написано, что она хочет быть похороненной, чтобы отдать дань природе, стать удобрением для растений. “Обрести бессмертие в цветах, которые вырастут из ее гниющего трупа”. Цитата художника пронеслась миллиардом мурашек вдоль ее позвоночника и застряла густым куском мокроты в середине горла.”

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.