Андроид 2.0. Повесть

Название переулка, где располагался Центральный аппарат партии, уже давно служило поводом для насмешек. Весь этот район старых улочек в центре Москвы был очень даже приличным, но вот одно наименование – Лядский переулок – почему-то располагало всех кому не лень добавить лишнюю букву в начало слова.

Что удивительно, носил своё имя переулок с незапамятных времён, но хихикать над его новым скабрёзным прозвищем начали лишь после того, как в шестиэтажный дом, торцом выходящий на Лядский, вселилась правящая партия «Наша Россия». Вот такая она, народная любовь…

Руководитель Центрального аппарата партии Юрий Андреевич Руморев знал о столь двусмысленном шлейфе, тянущемся за Лядским переулком, однако относился к нему снисходительно. Причин такой терпимости было много. Две из них этот далеко не последний человек в партийной иерархии, как-то задумавшись, даже сформулировал. Ну, во-первых, в российских коридорах власти, как и в армии, с большим уважением относятся к крепкому словцу. «Мы на ём не ругаемся, мы на ём разговариваем» – эту присказку своего отца, генерала Руморева, Юрий Андреевич помнил с младых ногтей. Во-вторых, Руморев-младший и сам был не дурак, хорошо понимал, что русский анекдот к пустому месту не прилипнет. Ну а если прилип, то, значит, и место это не абы какое, а стоящее. «Раз говорят, значит – знают, – размышлял Юрий Андреевич, – а если знают, но всё равно продолжают говорить, значит – просто любят». И такая замысловатая логика Руморева очень даже устраивала.

Он вообще относился к той категории педантов, которые всему находят объяснение и всё раскладывают по полочкам. Это же ведь так удобно – один раз придумал объяснялку, а потом век живи и пользуйся. Юрий Андреевич настойчиво следовал принятому образу мыслей, установившимся привычкам и полагал, что вправе требовать того же от других. И очень не любил, когда вся так тщательно выстроенная в уме конструкция рушится. Порядок и понимание в собственной голове ценил он превыше всего и считал главным своим конкурентным преимуществом.

Кстати сказать, по партийным меркам был Юрий Андреевич Руморев довольно молодым человеком, ещё и сорока не исполнилось – возраст удивительный для его высокой должности. Поэтому-то про «конкурентное преимущество» знал не понаслышке и регулярно доказывал его, ловко карабкаясь вверх по партийной лестнице. Но сейчас он пребывал в панике. Ведь ладно бы где-то на стороне проблемы возникли, так нет же, на собственном сайте виртуальный нарыв вырос. Столько строил этот партийный Интернет, а получил одни неприятности… Вырастил на свою голову… «Одних вырастил, других пригрел», – родилась в голове и встала на полочку чёткая формулировка, отчего Юрий Андреевич не на шутку разозлился и схватился за телефон:

– Необходимо срочно внести изменения в повестку ближайшего генсовета партии, – сердито распорядился он. – И ещё… Соберите всю информацию по нашим договорам с фирмой «Web-студия 2.0». Меня интересует, сколько денег мы им уже заплатили за последний год и сколько планируется выделить в ближайшее время…

Свою первую встречу с партийным начальством Алексей помнил хорошо. Уже прошли предварительные переговоры, когда всю их троицу: его, Лизу и Макса – пригласили в Лядский переулок. Вернее, Лизка здесь была и раньше, ведь именно ей на голову свалился партийный контракт.

Этой способности Лизаветы – оказаться в нужное время в нужном месте – Алексей уже давно перестал удивляться. Мисс Да (так звали её друзья) всегда утвердительно отвечала на самые невероятные предложения, которые поступали их веб-студии от разного рода заказчиков. И хотя иногда компаньоны в ужасе хватались за голову с воплем: «Лизка, ты сошла с ума!», мисс Да так убедительно объясняла, почему невозможное возможно, что ей верили. Потом, правда, Лёха долго ворчал, а Макс невозмутимо посмеивался, но зато, когда всё получалось, принимали как должное.

Ту первую встречу в самом большом на этаже партийном кабинете проще было назвать одним словом – смотрины. Причём, в буквальном смысле. Алексей это понял, когда вместо здрасьте Руморев внимательно оглядел их и бросил своему заместителю, задавая шутливо-свободный тон разговора:

– Ну вот, вполне прилично выглядят… А вы говорили: интернетчики, – он поднялся навстречу, но персональным вниманием удостоил, конечно же, Лизку. – У вас интересный галстук…

Хорошие галстуки были слабостью Юрия Андреевича Руморева. Откуда Лизка об этом пронюхала, неизвестно, но пронзительно-синий шёлковый галстук к своему брючному костюму она завязала таким мудрёно-редким «принцем Альбертом», что не обратить внимания на этот узел Руморев не смог.

– Спасибо, мне тоже нравится, – ничуть не смутившись, ответила Лизавета и улыбнулась: – А вы ожидали, что я в дредах приду?

– Ну… с вашим бизнесом и безупречной репутацией, – сделав акцент на последнем слове, хозяин кабинета многозначительно улыбнулся в ответ, – вы можете себе позволить как угодно приходить, – и жестом пригласил друзей садиться.

«А ведь мы ровесники», – неожиданно для себя открыл тогда Алексей. Странное дело, раньше, когда он наблюдал этого человека по телевизору, у него такого чувства не возникало. А теперь, помимо удивления, даже жалость какая-то мелькнула: «Как же он, бедолага, здесь выживает? Скучно ведь».

До недавних пор Юрий Андреевич Руморев был так же далёк от Интернета, как и Интернет от его партии, но где-то с год назад всё изменилось и параллельные прямые неожиданно пересеклись, притом что идея громко заявить о партии в Интернете принадлежала не ему – задачу спустили сверху. И пугало Руморева то, что он не понимал смысла этой затеи.

Официальный сайт, подконтрольные издания, через которые в Сеть запускалась нужная информация, – всё это давно существовало, было просто и понятно. Но зачем партии самой лезть в блогосферу, эту неподконтрольную сетевую помойку, где так не любят власть, где телевизор называют зомбоящиком, а его партийцев – андроидами, Руморев понять не мог.

На выборы ведь эти блогеры не ходят, да и не надо, чтобы они ходили, только статистику испортят. Переубедить и сделать лояльными их невозможно. А самое главное – их невозможно контролировать. «Тогда зачем весь этот огород городить?» – думал он ещё тогда, на Старой площади1, где родилась и была озвучена идея создания нового партийного Интернета. Но в глаза старших товарищей Юрий Андреевич смотрел понимающе, деловито кивал и даже умудрился такие сроки запуска проекта назвать, что хозяин кабинета, хотя и удивился, но, конечно же, одобрил партийное рвение Руморева.

И ведь не обманул Юрий Андреевич ожидания, всё в срок исполнил: и людей нашёл, и условия организовал. И сайты всякоразные стали появляться на партийной орбите. Название одному из них, кстати, сам придумал – «Берлога». Хорошее имя для партийного форума, с выдумкой, к символу партии – бурому мишке – очень подходит. Одного лишь не смог побороть Руморев – свою неприязнь к Интернету и ко всем, кто в нём обитает. Другие они, живут какой-то другой, своей жизнью. Вот и дожились до скандала, который поставил под угрозу всю его карьеру.

В отличие от основной массы чиновного люда, вынужденного в начале века спешно менять теннисные ракетки на горные лыжи, Юрий Андреевич Руморев новую царскую забаву принял легко. Всё нравилось ему: и скорость, и красивые горнолыжные костюмы, а уж тем более – горнолыжные курорты.

Уже много лет подряд ездил Юрий Андреевич после Нового года во французский Куршевель. И хоть поднадоел ему порядком этот курорт, но именно здесь собирались на заслуженный отдых люди его круга.

Так было и на этот раз. Несмотря на непонятное явление, которое по телевизору упорно называли «мировым финансовым кризисом», российская политическая и бизнес-тусовка, щедро удобренная гламуром, развлекалась на широкую ногу. Хотя на памяти Руморева они всегда так отдыхали, и никогда не было никаких проблем. А вот тут возникли…

И дёрнул же чёрт Юрия Андреевича вместе со всей компанией министров, банкиров и просто чиновников рангом много выше среднего в сильном подпитии выйти во двор ресторана, где они праздновали старый Новый год. А во дворе их уже ждали репортёры, что самое удивительное – российские, которые и засняли всё, в том числе и неуклюжую попытку Руморева спрятаться от славы.

Скандал разразился, когда после статьи в газете выступил президент с заявлением, что отныне и до конца кризиса все госчиновники высшего ранга будут согласовывать с ним не только время, но и место своего отдыха. И хотя Юрий Андреевич формально не был госчиновником, пару неприятных разговоров на Старой площади ему пришлось вытерпеть. И требование к нему в администрации было одно: делай что хочешь, но лимит на скандалы вокруг твоей фамилии исчерпан. Очень переживал по этому поводу Руморев. Массу сил и средств положил на то, чтобы заблокировать опубликованный из Куршевеля материал, лишь бы не пошла гулять тема по российским газетам и телеканалам. И вроде не напрасными были его усилия, волну удалось быстро погасить, так что довольно скоро забыли эту историю.

Но кто-то, видимо, не забыл и решил напомнить грешки Румореву. Три дня назад в его же собственной «Берлоге», на форуме его же партии была создана каким-то провокатором тема, в которой подробно описывались похождения Юрия Андреевича, а особо сочно – его бегство от славы в сторону клозета. Ну и заканчивались эти так напугавшие Руморева обвинения неожиданным выводом: после Куршевеля партия запускает в Интернете всё новые и новые проекты, списывая под сурдинку миллионы, которые якобы идут на блокировку любого негатива в адрес Руморева.

Вот такого удара в спину, да ещё и сейчас, Юрий Андреевич не ожидал. Как мог возникнуть и целую ночь провисеть на партийном сайте столь возмутительный пасквиль в его адрес? Это ли не диверсия?! И ладно, если это непростительная оплошность снизу, а вдруг это целенаправленное указание сверху – топить его, Руморева? А вдруг это как-то связано с недавним назначением нового, никому не известного чекиста на третий пост в партии – должность секретаря генсовета…

Впрочем, опыта внутрипартийной борьбы Юрию Андреевичу было не занимать, потому не стал он бить в колокола, распорядился ввести жёсткую модерацию всего, что публикуется на партийных сайтах, после чего включил в повестку ближайшего генсовета пункт о запуске очередного интернет-проекта партии. Такого проекта, чтобы никто не посмел даже косо посмотреть. Вот тут-то новое начальство себя обязательно проявит, и станет ясно, случайность обличительный пасквиль или чьё-то целенаправленное действо. А уж он на всё это посмотрит и примет правильное решение…

– Лёш, у меня новости… – Лизавета устало плюхнулась в кресло и жалобно протянула: – Зови Макса, спасать меня надо.

– Очередная авантюра намечается? Опять Путин на кнопку нажимать будет? Опять наобещала бог знает чего?

– Не опять, а снова, – огрызнулась Лизавета, – тоже мне, спаситель нашёлся, обращайся после этого к нему… – и, подвинув к себе телефон, сама набрала внутренний номер. – Максик, зайди к Лёшке, разговор есть…

…История с кнопкой была хохмой для внутреннего пользования. Несколько месяцев назад, когда они запускали первый сайт партийного портала, Руморев неожиданно озадачил их: во-первых, время на отладку сокращалось в три раза, так как решил он приурочить запуск к съезду партии, ну и во-вторых, Румореву теперь нужна была ещё и сногсшибательная презентация всего партийного Интернета. И летели все их предложения в корзину до тех пор, пока Лизавета не придумала соорудить на съезде некую кнопку, на которую должен нажать сам Путин как председатель партии, дабы запустить портал. Признаться, предложила она заведомо невыполнимую на её взгляд идею осознанно, чтобы от них отцепились и дали спокойно работать. Но идея с кнопкой, а главное, с Путиным, так вдохновила Руморева, что стала его идефикс. И Юрий Андреевич ещё долго нахваливал Лизавету за находчивость, чем изрядно смешил её друзей…

– Садись, друже, поудобнее, похоже, у Лизки есть для нас новости, – кивнув другу, появившемуся в дверях, Алексей достал из ящика стола пачку табака, сигаретные фильтры и машинку для набивания сигарет. – Макс, тебе крутить? А тебе, Лиз?

Высокий мужчина с густой шевелюрой и постоянным шарфиком на шее тем временем поцеловался с Лизаветой, невозмутимо угукнул Алексею в ответ и вальяжно устроился на диване.

– Ну ты же знаешь, Лёш, – чуть улыбнулась Лизавета, – что курю я раз в пятилетку, и повод для этого нужен особый. Надеюсь, Руморев этим поводом никогда не станет.

– Ага, знаю… – Алексей невозмутимо забил сигаретку и протянул её через стол Максу, обращаясь к нему: – Курит, Максимка, наша Лизавета исключительно, когда влюбляется, ну ты в курсе. Очень надеюсь, что Румореву это не светит. А может, светит, а, Лиз?

– Я вот тебе сейчас засвечу, выпросишь-таки! – деланно нахмурилась она.

– Понял. Так бы сразу и сказала. Сдаюсь! – Алексей нарочито испуганно вскинул руки, и они рассмеялись, довольные, что ритуал дружеской встречи как всегда был соблюдён.

– Как дети, блин, – ухмыльнулся Макс, – одно и то же каждый раз… Ты лучше скажи, Лиз, когда по поводу Бена курить будешь? А то ходите тут вечно кругами…

– Да вот сделает сайт Путина, тогда можно и пыхнуть, – не глядя на Алексея хитро улыбнулась Лизавета.

– Т-а-а-к… вечер перестал быть томным… Нет, ты это слышал, Лёха? Чего молчишь?! – Макс лишь развёл руками. – Ну выкладывай уж, раз начала.

– Да, собственно, я почти всё и сказала. С нас сайт Путина. К внеочередному съезду партии. У нас три месяца на всё про всё – придумать, утвердить и сделать.

– Слушайте, прав Черномырдин, здесь какую партию ни строй, всё равно КПСС получается, – скептически покачал головой Макс. – Что же они всё показухой на этих съездах занимаются? И в прошлый раз, и сейчас…

– Да ладно тебе, Макс, – устало смахнула чёлку с глаз Лизавета, – я этой фигнёй уже и не парюсь. Главное, что времени отвели по-божески. Могли ведь, как тогда, за месяц задачу поставить… В общем, пацаны, отвертеться я не смогла, только бюджет двойной для веб-студии выбила. Денег будет много, правда, на дополнительных условиях.

– Ну и то хорошо, – помолчав, затушил сигарету Макс, – да и вообще… Время есть, деньги тоже – нормально. Головняка, конечно, мы себе наживём с этой любовью к великому, но ты права, могло быть и хуже. А что за условия, небось, опять сроки оплаты сдвигают?

– Да нет, – усмехнулась Лизавета, – на этот раз заплатят всё и сразу. Они другого хотят… Чтобы мы вступили в партию.

– Что?! – хором спросили Макс с Алексеем.

– Это условие Руморева. У него неприятности. Кто-то компромат разместил на сайтах, что мы для него делали, скорее всего, оппозиция. Вот ему и нужны гарантии нашей лояльности. В противном случае отношения с нами прекращаются и все договоры между партией и «Web-студией 2.0» расторгаются.

– Какие-то странные у него понятия о гарантиях, скажу я тебе, – недоумённо пожал плечами Макс. – Ну и что ты ответила? Имей в виду, Лиза, моё жизненное кредо – не член!

– О тебе речь и не идёт, Максик. Румореву Алексей нужен, как директор. Ну и я паровозом, потому как мелькаю постоянно на глазах.

– Слава богу, – усмехнулся Макс, – а то и не представляю, как тебе за меня выкручиваться пришлось бы.

Они оба повернулись к Алексею.

– О чём молчишь, Лёш? – Лиза внимательно смотрела на него. – Что думаешь обо всём этом?

– А что тут думать, – спокойно ответил Алексей, – раньше надо было думать, когда ввязывались. А сейчас прыгать надо в такт заказчику. Для нас это бизнес и ничего более, – как мантру произнёс он последнюю фразу.

Алексея из «Web-студии 2.0» все его многочисленные интернет-знакомые, друзья и приятели больше знали как Бенджамина. Или просто Бена. Когда-то давно, заводя свой первый блог, Алексей не поленился и сделал себе необычную аватарку – картинку вместо фотографии. Зелёный Бенджамин Франклин со стодолларовой купюры с застывшей в уголке глаза крупной слезой выглядел оригинально да так и прижился на долгие годы, подарив автору прозвище не только в Интернете, но и в жизни.

Идея собрать веб-студию из трёх составных частей – его, Лизаветы и Макса – родилась у Бена не сразу. Сначала он наконец вернулся в Москву после своего побега из Нью-Йорка и трёхмесячного путешествия по Америке, вернулся почти без денег, но полный идей, зароков и уверенности в себе. Вернулся и решил, что отныне будет заниматься только Интернетом и забудет про прежнюю профессию.

А спустя два года на очередном проекте, который они запускали уже с Максом («Как, ты не знаешь этого компьютерного гения? – удивлялись американские программеры, с которыми он так славно отвисал на Западном побережье и которым выложил все идеи на экспертизу. – Он же русский, как и ты! Вернёшься в Россию, сразу ищи его, тогда не прогоришь…»), Алексей вдруг узнал, что в Москве появилась и Лизавета, его давняя подруга ещё из той, прежней жизни. И хоть была Лиза в интересном положении и глубокой депрессии, но это его не остановило.

– Говорю тебе, она коммуникатор от Бога, – заявил тогда он Максу, – девка чёрта лысого продать сможет кому угодно, если только захочет. Надо хватать, пока свободная.

Вот и схватились они тогда втроём друг за друга, и как-то всё у них удивительным образом срослось и в отношениях, и, как следствие, в бизнесе. Название их интернет-агентства уже года через три стало именем нарицательным на московском веб-рынке, да и первые большие деньги их не развели. Может, оттого, что не такие уж и большие были те деньги, а может, потому, что безоговорочно верили в гениальность друг друга и не лезли в чужой огород. Лизка отвечала за поиск клиентов и заказчиков, Алексей – за креатив и контент, ну а Макс был потрясающим веб-технологом, хотя и занудой иногда он тоже был.

Несмотря на кризис, дела у «Web-студии 2.0» и сейчас шли неплохо. Спасибо контракту с партией. Когда в самый разгар кризиса, в конце прошлого года, отрасль заметно просела и начали отваливаться даже многолетние партнёры, «Web-студия 2.0», в отличие от конкурентов, не стала сокращаться, а постепенно перевела весь персонал работать над партийным проектом, благо Лизавете пока удавалось добиваться его расширения.

Придумывали они партийный Интернет легко. Пятнадцать сайтов и порталов ведущих партий мира, от Штатов до Японии, от Европы до Австралии, с «заездом» в Китай и Индию, были изучены Беном до мельчайших подробностей. Все новые сервисы и технологические решения досконально разбирались и моделировались Максом. И лишь после такой глубокой проработки Лизавета, вооружившись мировым партийным мейнстримом, делала Румореву очередное предложение, заручившись, естественно, поддержкой людей из его окружения, от которых зависело расположение Юрия Андреевича.

В общем, работа шла, проекты, за которые партия, хоть и с большой задержкой, но всё же платила, сменяли друг друга. Правда, была и обратная сторона у этого политического контракта – приходилось с головой погружаться в атмосферу Центрального аппарата. И выныривать порой было ой как не просто. Но деньги-то, как известно, не пахнут.

Самое время признать, что отношения с деньгами у Бена были предельно простыми. Они легко находили друг друга и также легко расставались, чтобы потом вновь непринуждённо встретиться. Деньги словно любили его, а он уважительно относился к ним за то, что те всегда возвращались, но при этом не упускал возможности посмеяться над священным трепетом, который деньги возбуждали у других. Наверное, поэтому его Бенджамин Франклин и рыдал над собственной судьбой золотого божка. Впрочем, этот аватар вызывал скорее не смех, а размышления.

Индивидуальный социальный пакет «машина – квартира – дача» Бена уже давно не волновал. Автомобиль он имел немецкий, не то чтобы спортивный, но купе. На ночь парковал его в подземном гараже дома в том районе Москвы, который ему очень нравился. Зато друзей удивил дачей, вернее её месторасположением. В то время как все стремились сократить расстояние от загородного дома до МКАД, Бен взял да и прикупил домик в Ростове Великом, за двести километров от Первопрестольной. А потом долго отшучивался: давно, мол, мечтал иметь усадьбу с видом на Кремль. Вид со старого крепостного вала, на котором стоял этот дом, действительно был великолепен: одни окна выходили на Ростовский кремль, другие на озеро. Последним хозяином особняка был никому не известный местный художник, в талант которого не верили даже его наследники, ведь писал он всё время вид из окна – красивое озеро Неро. Сквозь ветки деревьев весной и замёрзшие стёкла зимой, а ещё на восходе и при закате – один и тот же вид, одно и то же озеро. Так и досталась Алексею неразобранная мастерская в мансарде на втором этаже, в которой хранились почти четыре десятка пыльных холстов и эскизов. В общем, нравился ему этот дом, который он переделал под себя, даже нравилось называть себя ростовчанином с московской пропиской.