Письмо в редакцию

М.Г. г. Редактор!

Сим покорнейше прошу вас восстановить истину. Моё общественное положение и взгляды мои не позволяют мне допускать преувеличения событий, даже и в том случае, когда эти события неприятно касаются меня лично.

Ваша газета, по обыкновению, усвоенному за последнее время русской прессой, в заметке по поводу осмотра моей квартиры представителями законной власти допустила преувеличения, доходящие до явной карикатурности.

Дело происходило так: действительно, я и мои гости играли в карты, когда явилась власть, но совершенно неверно, будто бы она въехала в гостиную верхами на лошадях и закричала нам: «Сдавайтесь!» Все агенты её были пешие, и предводитель отряда любезно, хотя и не без строгости, вполне уместной в таких случаях, предложил нам: «Прошу поднять руки кверху!»

Затем приступлено было к осмотру наших карманов, причем факт нахождения в бумажнике одного из гостей двух билетов государственной ренты вызвал на лице начальника экспедиции благосклонную улыбку, и он немедля отдал приказание: «Этого господина донага не раздевать!»

Строгое выполнение служебного долга мне всегда приятно видеть, и я считаю долгом моим заявить, что осмотр квартиры производился в высшей степени тщательно и усердно, но, несмотря на это, в квартире моей решительно ничего явно преступного не было обнаружено и ничего не пропало, если не считать, что нижние чины отряда, сидя в кухне, выпили там купленное мною для гостей пиво в количестве семи бутылок и бутылку Понте-Кане и съели, очевидно, вместе с жестянками, коробку сардин и маринованную кефаль. Подобное проявление некультурности не вызывает у меня каких-либо претензий; зная духовную неразвитость низших классов русского народа и видя крайнюю усталость нижних чинов, истомлённых непрерывным исполнением долга, я не могу в данном, совершенно исключительном случае отнестись к этому нарушению права собственности так строго и нелицеприятно, как вообще следует относиться к подобному нарушению. Пора уже нам научиться приносить интересы личности в жертву интересам государства и безропотно подчиняться всему, что правительства наше предпринимает для укрепления порядка в расшатанной анархией стране.

Сообщённое в вашей газете сведение о том, что будто бы у меня исчезли кальсоны, а у одного из моих гостей шапка, – тоже неверно в отношении кальсон: я сам снял их и спрятал под кресло, где они и остались незамеченными. Сделать это побудило меня обстоятельство, о коем говорить не считаю удобным, но кое с каким-либо неблагонамеренным актом не имеет однако ничего общего. Также неверно, будто бы у меня был найден пулемёт. Ящик, сначала принятый за это орудие, по рассмотрении оказался аристоном, на коем я, в доказательство его истинного назначения, и сыграл народный наш гимн. Вообще, кроме столовых и кухонных ножей и вилок, каминных щипцов и других домашних орудий, в квартире моей ничего не обнаружено.

Каминные щипцы привлекли особенное внимание начальника отряда, из чего я заключаю, что это, видимо, человек образованный и знакомый с историей последних дней царствования блаженной памяти императора Павла.

Я тотчас же заявил предводителю экспедиции, что особенной нужды в этом инструменте не вижу и могу изъять его из употребления, на что начальник дружески ответил мне: «И благоразумно поступите». Считаю его правым, ибо человеку нужно только необходимое, всё же, что не суть необходимо, – излишне.

Вообще нахожу долгом своим заявить, что поведение представителей закона в квартире моей было вполне корректно, а их серьёзное отношение к возложенным на них обязанностям доставило мне искреннее удовольствие. Сообщение же ваше о том, будто я упал в обморок при появлении их, нуждается в поправке: в обморок я упал не от испуга, как это можно понять из вашей заметки, а просто от неожиданности.

Засим не могу удержаться, чтобы не заявить вам, М.Г., что общий тон вашей заметки поразил меня. Вы, например, позволяете себе называть начальника отряда «предводителем полчищ» – считаю это дерзостью, недопустимой в столь серьёзном случае и свидетельствующей о крайне легкомысленном, чтобы не сказать – вредном, образе ваших мыслей. Мы живём в такое смутное время, когда каждый, кто искренно желает блага родине нашей, сам бы должен ежедневно являться в охранное отделение для того, чтобы подвергнуть себя осмотру со стороны благонадежности. Издеваться же над действиями агентов законной власти, столь усердно водворяющих всюду упокоение, – могут только люди, явно враждебные законности.