Портрет
Начало смены в Ромашке всегда начиналось одинаково: хмурое утро, запах казенной еды, перекличка личного состава и инструктаж от капитана Петренко, он же Петруха, он же Пёс Петрович.
Сегодня с утра настроение у Петрухи было плохое. Ветер, пронизывал его тонкую куртку насквозь, а мешки под глазами показывали, что он лёг спать поздно ночью.
–Значит, так, бойцы! – прохрипел Петруха и поправил съехавшую на бок фуражку.
– Сегодня у нас не по плану обход территории, проверка камер и воспитательная работа. Особое внимание уделите тринадцатой камере. Там у нас художник завелся. Стены, говорят, разрисовал. Не дайте творчеству выйти за рамки дозволенного!
Сержант Сидоров, он же Сидор, он же Телевизор, робко поднял руку.
– Товарищ капитан, а что он там нарисовал?
Петруха хмуро посмотрел на него.
– Откуда ж я знаю, что он там нарисовал. Ты думаешь, у меня тут художественная галерея, что ли? Наверняка, что-нибудь непристойное. Вот и проверьте!
Второй сержант, здоровенный детина по фамилии Медведев, он же Мишка, он же Гром, проворчал:
– Да художнику этому руки бы поотрывать. Будет потом отмывать это все дерьмо!
Петруха вздохнул.
– Миша, без членовредительства! Мы тут не живодерня. Просто пресеките творческий порыв. Может, у него кисточки забрали, вот он и бесится. Найдите ему бумагу, карандаш, пусть рисует на здоровье. Только не на стенах!
Инструктаж закончился, и бойцы разошлись по своим постам. Сидор и Мишка, отправились инспектировать тринадцатую камеру.
У двери тринадцатой камеры их встретил специфический запах затхлости и чего-то еще странного. Сидор на всякий случай отошел на шаг назад. Мишка, как обычно, без лишних слов барабаном врезал кулаком по железной двери.
– Открывай, есть кто живой?! – прорычал он.
Изнутри донеслось невнятное бормотание, потом звук отодвигающегося засова и, наконец, дверь со скрипом открылась.
Перед ними предстал художник во всей красе. Точнее, его небритое лицо, торчащее из-под вороха одеял. Остальное скрывалось в полумраке камеры.
– Чего надо? – буркнул он, и посмотрел на них исподлобья.
Мишка проигнорировал его недружелюбный тон.
– Стены разрисовал?
Художник пожал плечами.
– Было дело. А что?
Сидор, осмелел и заглянул в камеру. Стены, действительно, были разрисованы. Но не какими-то там непристойностями, а животными. Причем, очень даже неплохо. Тут были тигры, слоны, жирафы, даже какой-то подозрительно улыбающийся бегемот. И все это было нарисовано зубной пастой.
– А это что за зоопарк? – спросил Сидор.
– А что, не видно? – огрызнулся художник. – Это моя личная саванна. У меня тут, знаете ли, очень скучно. А так хоть глаз радуется.
Мишка хмыкнул.
– Зубной пастой, говоришь? Оригинально. А откуда столько? – поинтересовался он.
Художник опять пожал плечами.
– Экономил. Зубы не чистил. Все на искусство пошло.
Сидор, который неожиданно проникся симпатией к необычному заключенному, проговорил:
– Слушай, а ты и правда хорошо рисуешь. Может, тебе действительно бумагу с карандашами достать? А то потом ведь все это отмывать придется.
Художник задумался.
– Бумагу, карандаши. Можно попробовать. Но где ж вы их тут достанете?
Мишка переглянулся с Сидором. Идея им понравилась. Художник пусть рисует на бумаге, а они избавятся от необходимости отмывать стены, да и Петруху порадовать можно.
– Ладно, попробуем что-нибудь придумать, – сказал Мишка. – Но смотри, больше никаких саванн на стенах! Иначе заставлю тебя лично все это отмывать!
Художник кивнул и скрылся в глубине камеры.
Сидор и Мишка отправились на поиски художественных принадлежностей. Задача оказалась не из легких. В тюрьме, как известно, дефицит всего, кроме тоски и тараканов. Но смекалка и взаимовыручка – великая сила!
В конце концов, им удалось раздобыть несколько листов оберточной бумаги из продуктового склада и огрызок карандаша, который Сидор выменял у повара на обещание не рассказывать Петрухе, что тот ворует тушенку.
С гордым видом они вернулись к тринадцатой камере и передали художнику добытые сокровища. Тот принял их с благодарностью и пообещал не разочаровать.
Через пару дней Петруха, как обычно, проводил обход территории и зашёл в тринадцатую камеру, он с удивлением обнаружил, что стены действительно чистые. Зато на двери висел портрет самого Петрухи. Нарисованный огрызком карандаша на оберточной бумаге. И, надо сказать, очень даже похожий. Особенно удались мешки под глазами, которые выглядели даже больше, чем в реальности.
Петруха остолбенел. Он не знал, что и думать. С одной стороны, он был польщен. Все-таки портрет – это признание. С другой стороны, он чувствовал легкую неловкость. Все-таки мешки под глазами.
– Это что такое? – прохрипел он и посмотрел на Сидора и Мишку, которые стояли позади него и едва сдерживали смех.
– Это товарищ капитан, наш художник постарался! Мы ему бумагу с карандашом достали, чтобы он стены больше не пачкал! – сказал Сидор.
Петруха долго молчал и рассматривал свой портрет. Потом вздохнул и сказал: – Ладно. Пусть висит. Но скажите ему, чтобы в следующий раз мешки под глазами делал поменьше. А то я и так на себя в зеркало смотреть не могу.
Он ушел и оставил Сидора и Мишку давиться от смеха.
С тех пор художник стал неофициальным тюремным портретистом. Он рисовал всех – от Петрухи до самых отъявленных уголовников. И каждый, кто смотрел на свой портрет, чувствовал себя немного лучше. Даже в Ромашке.
Побег
В Ромашке, как и в любой другой тюрьме, побег был не просто мечтой, а чем-то вроде национальной идеи. Обсуждали его часто, планы строили дерзкие и не очень, но, как правило, дальше разговоров дело не шло. Потому что Ромашка была крепким орешком, и побег из неё казался делом почти нереальным.
Главным генератором идей был профессор, он был осужден за экономические преступления. Профессор отличался не только эрудицией, но и маниакальной тягой к планированию. Он мог часами обсуждать детали побега, просчитывать каждый шаг и анализировать возможные риски.
В один прекрасный день, профессор сидел в столовой и ковырял ложкой в жидкой каше.
– Я придумал! У меня есть гениальный план! – воскликнул он.
Вокруг него тут же образовался небольшой кружок энтузиастов. Среди них был Бульдозер – громила, Костыль – хромой, но ловкий карманник, и Шеф-повар – бывший повар.
– Ну, выкладывай, – сказал Бульдозер.
– План прост, как три копейки, – прошептал профессор и оглянулся по сторонам. – Мы сбежим во время концерта.
– Какого еще концерта? – спросил Шеф-повар.
– А того, который у нас будет на День Победы, – пояснил профессор. – Вы что, забыли? Каждый год к нам приезжает какой-нибудь ансамбль самодеятельности, поют песни про Родину и светлое будущее. Вот во время него мы и сбежим.
План профессора был на удивление прост и логичен. Во время концерта охрана ослабляет бдительность, внимание всех сосредоточено на сцене, шум и гам создают отличный фон для незаметного исчезновения. Оставалось только выяснить, как именно они сбегут.
– Мы проникнем в гримерку, переодеваемся в костюмы артистов, и выйдем вместе с ними после концерта, – продолжал профессор.
– А где мы костюмы возьмем? – спросил Костыль.
– Я уже все продумал! – воскликнул профессор и достал из кармана грязный клочок бумаги с чертежом. – Мы используем простыни! Перекрасим их в нужные цвета, и сделаем себе костюмы. А грим раздобудем у Свиньи. Он же у нас, в душе, актер.
Свинья был не самый приятный персонаж. Неопрятный, вонючий и с отвратительными манерами. Но он действительно любил театр и знал множество анекдотов про актеров. Как оказалось, у него действительно был тайник с красками и пудрой, которые он каким-то образом умудрился пронести в тюрьму.
Подготовка к побегу началась полным ходом. Простыни стащили из прачечной, покрасили их краской, которую Свинья каким-то чудом сделал из свекольного сока и зубного порошка, и начали шить костюмы. Бульдозер, оказался на удивление неплохим портным. Костыль отвечал за разведку и добычу информации, а Шеф-повар готовил специальный обед, который должен был усыпить бдительность охраны.
Наконец, день концерта настал. На сцене, как и ожидалось, выступал ансамбль самодеятельности. Пели песни про Родину, про березки и про счастливую жизнь в Советском Союзе. Зрители хлопали в ладоши и зевали от скуки.
В гримерке, в это время, кипела работа. Профессор, Бульдозер, Костыль и Шеф-повар натягивали на себя самодельные костюмы. Выглядели они, в этих костюмах, очень смешно. Профессор был одет в костюм баяниста, Бульдозер в костюм балалаечника, Костыль в костюм плясуна, а Шеф-повар в костюм поварихи!
Свинья усердно гримировал их, старался придать им более-менее приличный вид.
Когда концерт подошел к концу, профессор подал знак, и беглецы вышли из гримерки. Они старались не привлекать к себе внимания.
Первым их заметил Петруха, который, как обычно, следил за порядком. Он прищурился и стал внимательно рассматривать артистов. Что-то в них ему показалось подозрительным.
– Эй, вы куда? – крикнул он.
– Мы в автобус! – ответил профессор.
– А что это у вас за костюмы такие странные? – продолжал допытываться Петруха. – Что-то я вас на сцене не видел.
Тут в разговор вмешался Бульдозер.
– Да мы запасной состав! Нас не выпустили на сцену, потому что там и так много народу было! – пояснил он.
Петруха недоверчиво посмотрел на Бульдозера.
– А что это у вас за балалайка такая большая? – спросил он.
Бульдозер покраснел и попытался спрятать балалайку за спину.
– Это эксклюзивная модель! – сказал он.
В этот момент произошло самое неожиданное. Костыль, который до этого молчал, вдруг начал танцевать! Он выкинул ногу вперёд, закричал что-то нечленораздельное и пустился в пляс. Петруха, удивлённый таким зрелищем, на пару минут потерял бдительность.
Этого было достаточно. Профессор скомандовал:
– Бежим!
И беглецы бросились к выходу.
Первым споткнулся Костыль. Он запнулся о свою же ногу и с грохотом рухнул на землю. За ним споткнулся Бульдозер, который пытался перепрыгнуть через Костыля. Профессор и Шеф-повар тоже не смогли удержаться на ногах и свалились в кучу-малу.
Петруха, пришёл в себя, подбежал к ним и заорал:
– Стоять! Всем стоять! Это что за цирк уродов?!
И так побег закончился не успев даже начаться.
На следующий день профессору. Бульдозеру, Костылю и Шеф-повару были выписаны дисциплинарные взыскания. Их заставили мыть полы в столовой и чистить картошку на кухне. А Свинье запретили пользоваться красками и пудрой.
Но, несмотря на неудачу, они не унывали. Они были уверены, что в следующий раз им обязательно повезет. Ведь главное – это верить в свою мечту. Даже если эта мечта – побег из Ромашки.
Котлета
В Ромашке дни тянулись медленно и монотонно. Подъем, зарядка, завтрак работа, обед, снова работа, ужин и отбой. Разнообразие вносили разве что концерты самодеятельности, да внезапные проверки, которые устраивал капитан Петренко.
Петруха был человеком своеобразным. С одной стороны, строгий и требовательный начальник, с другой он был обычным мужиком, который тоже хотел немного радости в этой серой и унылой жизни. Эту радость он находил в еде. Петруха был страшным гурманом. Он мог часами рассказывать о разных блюдах, о тонкостях их приготовления и о сочетании вкусов. К сожалению, возможности для кулинарных изысков в Ромашке были весьма ограничены. Поэтому Петруха довольствовался тем, что было. Но даже из казенной еды он умудрялся извлекать максимум удовольствия.
Однажды, во время обхода столовой, Петруха обратил внимание на котлеты. Котлеты в Ромашке были легендой. Они были настолько твердыми, что ими можно было забивать гвозди, а их состав оставался тайной, покрытой мраком. Но Петруха, как настоящий гурман, не боялся трудностей. Он взял одну котлету, внимательно осмотрел ее со всех сторон, понюхал и даже попытался ее разрезать, но безуспешно.
– Что это у нас тут такое? – спросил он у повара, который стоял за раздачей и дрожал от страха под взглядом начальника.
Повар, мелкий и щуплый мужичок по имени Гена, ответил:
– Котлеты, мясные.
Петруха приподнял бровь.
– Мясные, говоришь? А какое мясо в них положили?
Гена сглотнул.
– Ну это, какое было. – неуверенно пробормотал он.
Петруха нахмурился. Он прекрасно понимал, что какое было могло означать все, что угодно. От остатков вчерашней каши до случайно попавшего в фарш сапога.
– Ясно, – сказал Петруха. – Слушай, Гена, а ты вообще умеешь котлеты готовить?
Гена обиженно надулся.
– Я, товарищ капитан, шестнадцать лет поваром работал! Я вам такую котлету могу сделать, что пальчики оближете!
– Вот и сделай, – сказал Петруха. – Сделай мне такую котлету, чтобы я понял, что не зря живу на этом свете. И чтобы никаких какое было! Только отборное мясо, свежие овощи, специи. Понял?
Гена кивнул, понимая, что это не просьба, а приказ.
Петруха ушел, а Гена остался стоять, в полном отчаянии. Где он возьмет отборное мясо и свежие овощи в Ромашке? Разве что украдет у сторожевой собаки кость.
Но делать было нечего. Приказ есть приказ. И Гена решил обратиться за помощью к своим товарищам по несчастью.
На кухне Ромашки царила своя атмосфера. Здесь варились не только каши и супы, но и плелись интриги, заключались сделки и даже устраивались небольшие диверсии. Повара были своего рода элитой тюремного сообщества. Они имели доступ к еде, а значит, и к власти.
Гена рассказал своим коллегам о приказе Петрухи. Повара выслушали его и задумались. Задача была не из легких. Но отказываться они не стали. Все понимали, что если Гена не справится, то пострадают все.
– Надо что-то придумать, – сказал один из поваров, здоровенный мужик по имени Боря, он же Боцман. – Надо организовать операцию Котлета .
И операция началась.
Первым делом нужно было достать мясо. Тут помог Боцман. Он вспомнил, что на территории колонии есть небольшая свиноферма. Конечно, свиньи там были не самые откормленные, но лучше, чем ничего. Боцман связался со своим старым другом, который работал на ферме, и попросил его помочь. Друг согласился, но за помощь потребовал свою долю.
Боцман договорился с ним о том, что после операции они поделят котлету пополам.
Мясо было добыто. Теперь нужно было достать овощи и специи. С овощами помог Шеф-повар, тот самый, который пытался сбежать во время концерта. Он рассказал, что на территории колонии есть небольшой огород, где заключенные выращивают овощи для себя. Конечно, овощи там были не самые свежие и красивые, но все же.
Шеф-повар договорился с одним из огородников о том, что тот немного поделится. За это Шеф-повар обещал ему улучшенный паек на неделю.
Со специями было сложнее всего. В Ромашке специи были на вес золота. Их можно было достать только у начальника склада, который был известным взяточником. Но у Гены был свой козырь в рукаве. Он знал, что начальник склада тайно встречается с одной из вольнонаемных сотрудниц колонии. И если он расскажет об этом Петрухе, то начальнику склада не поздоровится.
Гена пригрозил начальнику склада разоблачением, и тот, скрипя зубами, отдал ему немного перца и лаврового листа.
Все ингредиенты были собраны. Теперь нужно было приготовить котлету.
Гена заперся на кухне и начал колдовать. Он тщательно перебирал мясо, удалял все жилки и хрящи, мелко нарезал овощи, добавлял их в фарш и не жалел специй. Он старался изо всех сил, чтобы котлета получилась идеальной.
Наконец, котлета была готова. Она получилась большой, сочной и аппетитной. Гена аккуратно положил ее на тарелку и понес Петрухе.
Петруха сидел в своем кабинете и читал какие-то бумаги. Гена робко постучал в дверь.
– Войдите, – сказал Петруха.
Гена вошел и поставил тарелку с котлетой на стол.
Петруха поднял глаза и посмотрел на котлету. Он внимательно осмотрел ее со всех сторон, понюхал и даже попытался ее разрезать, на этот раз успешно.
– Что это такое? – спросил он.
– Это котлета, мясная. – ответил Гена.
Петруха взял нож и вилку и отрезал небольшой кусочек. Он положил его в рот и медленно начал жевать. На его лице появилось задумчивое выражение.
Гена, затаил дыхание, стоял и ждал.
Петруха прожевал кусочек котлеты и проглотил. Потом он отрезал еще один кусочек и снова положил его в рот. Он жевал и молчал.
Гена уже начал думать, что все пропало, что Петрухе не понравилась котлета, что его ждет наказание.
Но вдруг Петруха прервал молчание.
– Гена, – сказал он, – а ты знаешь, что такое настоящее наслаждение?
Гена пожал плечами.
– Настоящее наслаждение – это когда ты ешь что-то вкусное и понимаешь, что тебе больше ничего не нужно в этой жизни, – сказал Петруха. – И вот сейчас я испытываю это наслаждение.
Он отрезал еще один кусочек котлеты и с удовольствием съел его.
– Гена, – продолжал Петруха, – Ты спас мне жизнь. Ты доказал мне, что даже в Ромашке можно найти немного радости. Я никогда не забуду тебе этого.
Он доел котлету до последнего кусочка и откинулся на спинку кресла.
– Спасибо, Гена, – сказал он. – Ты настоящий повар. И ты заслуживаешь награды.
Гена облегченно вздохнул. Он был спасен.