Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее

Я был в Чикаго, проводя заключительные исследования к книге, которую в конечном итоге назвал «Шестеро напротив скалы», эта книга посвящена состоявшейся в 1946 году наиболее отчаянной попытке побега с легендарного острова-тюрьмы Алькатрас. Я исколесил всю страну, опрашивая старых преступников, которые были на Скале во время осады.

Это была долгая и утомительная исследовательская поездка, и я поехал в Чикаго на пару дней отдохнуть и привести в порядок все свои записи. Так я себе сказал. По правде говоря, Чикаго периодически притягивал меня к своей бетонной груди. Я не жил там почти двадцать лет, но время от времени мне требовалось возвращаться, я бродил по улицам нижнего Вест-Сайда, как призрак по кладбищу. Возможно, потому что в возрасте с восьми до четырнадцати лет я провел на этих улицах словно бы сотню лет в поисках отца, бывшего заключенного, который на самом деле уже был мертв, или потому, что моя мать скончалась там от передозировки героина, или потому, что самые первые мои настоящие друзья были, как и я, детьми улицы, и всех их – кроме меня – затянуло в водоворот убийств, уголовщины, тюрем, наркотиков, алкоголя. Свой единственный «срок» я отбыл в «учебном заведении штата» для мальчиков – читай, исправительной школы, – а единственное совершенное мною убийство санкционировал Корпус морской пехоты. Я уже давно самостоятельно выбрался из своей тюрьмы, и это был успех. Остальным детям сбежать не удалось. Может быть, именно поэтому меня время от времени тянуло вернуться. Хотелось узнать: «Почему именно я?»

Я окопался в маленьком отеле на Раш-стрит, через реку от района Луп[2], когда впервые увидел фотографию Патрисии Коломбо. Снимок поместила «Трибьюн», и на нем была изображена симпатичная, но напряженная девятнадцатилетняя девушка с густой копной темно-русых волос, входящая в похоронное бюро с красивым мужчиной, названным всего лишь ее неопознанным сопровождающим.

Статью «Трибьюн» написала журналистка Митчелл Локин. Хорошо написано, подумал я.

Она собрала силы, чтобы преклонить колени перед тремя гробами – всей своей семьей.

Патрисия Коломбо была единственной выжившей из семьи Фрэнка Коломбо из Элк-Гроув-Виллидж, семьи, которую называли «идеальными соседями».

Девятнадцатилетняя девушка вошла в похоронное бюро «Гейлвуд», Норт-Гарлем-авеню, 1857, и поприветствовала родственников, друзей и знакомых слабой улыбкой. На вопрос, готова ли она пойти в часовню, она тихо ответила: «Не хочу, но должна».

Она преклонила колени перед сизовато-серыми гробами, в которых покоились останки отца Фрэнка, сорока трех лет, матери Мэри, сорока лет, и брата Майкла, тринадцати лет.

Все трое были убиты предположительно в прошлый вторник в своем доме по адресу Ист-Брэнтвуд, 55, но полиция обнаружила их тела только в полдень пятницы. Власти утверждают, что их избили дубинками, нанесли им от 40 до 50 ножевых ранений, выстрелили им в голову и перерезали горло. Миссис Коломбо изнасиловали.

– Патти похожа на Майка, – пробурчал один из родственников, наблюдая за переходящей от гроба к гробу мрачной процессией.

– Не понимаю. Не понимаю, – бормотали многие.

Преподобный Дж. Уорд Моррисон, священник католической церкви Королевы Святого Розария в Элк-Гроув-Виллидж, сказал, что за тридцать два года служения не знал более печального случая. Коломбо ходили в его церковь одиннадцать лет.

Тем временем полиция продолжала поиск убийц.

Следователи Элк-Гроув-Виллидж дежурили внутри и снаружи часовни, их интересовало, есть ли здесь посторонние.

Их гипотеза состояла в том, что, возможно, банда профессиональных грабителей перешла от грабежа к пыткам и убийствам под действием наркотиков.

Грабители? Что за безумное предположение? Грабители, которых я знал, заходили в дома, чтобы украсть, а не убить. И они никогда не употребляли наркотики во время работы.

Позже тем же вечером я услышал новость по телевизору:

«…Тела обнаружены поздно вечером в пятницу после обычного звонка в полицию по поводу обнаруженного бесхозного автомобиля. Неясная поначалу причина смерти трех жертв теперь установлена – огнестрельные ранения в голову, хотя всем троим также перерезали горло, а их тела сильно обезображены. Следователи сообщили репортерам, что изнутри дом напоминал скотобойню в южной части Чикаго. Среди сотрудников правоохранительных органов распространена версия, что убийства – дело рук грабителей, таких как последователи начавшегося в 1969 году культа Мэнсона или годом позже убившего семью бывшего врача «зеленых беретов» Джеффри Макдональда. Подобные преступления происходят в Америке все чаще и чаще, о чем в последние годы сообщают из Оклахомы, Джорджии, Калифорнии, Виргинии и Техаса…»

Я снова посмотрел на фотографию в «Трибьюн», на красивое молодое лицо под копной волос, большие темные глаза, невероятно высокую стройную фигуру…

«Девятнадцать лет, – подумал я. – Малышка, тебе повезло, что тебя там не было».

1

Май 1976 года

Маленького пуделя звали Джиджи.

Он прижался к телу мертвой женщины. Время от времени он неконтролируемо вздрагивал, хотя температура в доме была комфортной – двадцать один градус. Иногда пудель несколько минут скулил, порой поворачивал голову, чтобы лизнуть неподвижную руку женщины. Лицо ей он не облизывал, потому что на нем было слишком много крови.

Песика охватил страх. Почти три дня он не ходил в туалет, еда в его миске засохла и затвердела.

Наступил день, затем ночь, снова день. Иногда песик подходил к другим мертвым телам и какое-то время стоял, пища и скуля. Или подходил к приоткрытым входным дверям и подвывал через выходившую на крыльцо узкую щель. Однако неизменно возвращался к телу женщины.

Еще одна ночь, еще один день.

Песик продолжал скулить.

В пятницу днем, 7 мая 1976 года, чикагские полицейские Джо Джулиано и Эдди Козловски приняли вызов и отправились осмотреть подозрительный автомобиль, припаркованный на Саут-Уиппл-стрит, 140, в западной части города. Они встали у обочины за бордовым «Тандербердом», доложили о своем местонахождении и вышли, чтобы разобраться. Джулиано говорил, а Козловски записывал.

– Итак, это «Тандерберд» 1972 года, темно-бордовый, номерной знак EG 5322, правое переднее стекло выбито и зажигание вырвано, – произнес Джулиано, указывая на то, что вся система зажигания машины выдернута. Обычно угонщики, в особенности автомобилей «Форд», пользуются специальным инструментом, именуемым «съемщик замка». Он предназначен для быстрого и легкого запуска автомобилей без ключа.

– Салон машины завален битым стеклом, – продолжил, обходя машину, Джулиано.

– Покрышки отсутствуют, багажник закрыт, – он вернулся к передней части машины. – На лобовом стекле есть наклейка об уплате налога в Элк-Гроув-Виллидж.

Он стер грязь, чтобы посмотреть на идентификационный номер автомобиля на приборной панели.

– ZY87N111090 – идентификационный номер автомобиля.

Джулиано связался по рации с компьютерным отделом полиции. Ответ отрицательный, машина с таким идентификационным номером в угоне не числится. Проверка регистрации показала, что машина принадлежит некоему Фрэнку П. Коломбо, проживающему по адресу Брэнтвуд, 55, в западном пригороде Элк-Гроув-Виллидж.

В тот день Джо Джулиано несколько раз пытался дозвониться до Фрэнка П. Коломбо, чтобы сообщить ему о местонахождении его машины. Ближе к концу смены Джулиано передал имеющуюся у него информацию полицейскому диспетчеру и попросил ее отправить в Департамент полиции Элк-Гроув уведомление: кто-то должен лично заехать к этому человеку и попросить его позвонить в полицию Одиннадцатого района города.

В 16:45 в пятницу днем полицейский Кеннет Квидера из Департамента полиции Элк-Гроув-Виллидж совершал обычное патрулирование Арлингтон-Хайтс-роуд, когда диспетчер передала по рации запрос чикагских полицейских. Обычный звонок, диспетчер даже не сказала Квидере о содержании уведомления, которое нужно было передать Фрэнку П. Коломбо. Это не имело никакого значения, полицейских Элк-Гроув часто привлекали в качестве посыльных.

Квидера, в форме и за рулем черно-белой патрульной машины, записал имя Фрэнка П. Коломбо и адрес: Брэнтвуд, 55, пока ждал зеленый на бульваре Джона Ф. Кеннеди. Затем, свернув на обочину бульвара, он достал карту. Элк-Гроув-Виллидж находится прямо на запад от огромного чикагского международного аэропорта О’Хара. Этот городок с примерно двадцатитысячным населением представляет собой запутанное переплетение улиц с одинаковыми названиями, которые извиваются во всех направлениях. Брэнтвуд, например, может означать Брэнтвуд-авеню, Брэнтвуд-лейн или даже Брэнтвуд-корт.

Изучив карту улиц, Квидера увидел, что находится практически на самом западном конце Брэнтвуд-авеню, не исключено, что нужное место всего в трех кварталах. Он поехал. В Лонсдейле полицейский повернул на квартал налево, в Ланкастере на полквартала направо, потом налево на Брэнтвуд, и – какое везение – справа был номер 55, третий дом от угла. Хотя подъездная аллея была пуста, Квидера припарковался на улице.

Дом был типичным для этого пригородного квартала, заселенного верхушкой среднего класса, – со средней ценой в районе шестидесяти пяти тысяч долларов, некоторые дома двухуровневые, некоторые с кирпичным первым этажом, все легко поддается перестройке, участки небольшие, хозяева в основном пары среднего возраста с подростками или взрослыми детьми. Большинство домовладельцев долго и упорно трудились, чтобы переехать сюда и выбраться из маргинальных кварталов в центре города, далеко не идеальных для семей с детьми. Жизнь в Элк-Гроув-Виллидж безопаснее.

Квидера вышел из патрульной машины и прошел около шести метров по подъездной аллее к крыльцу. Подойдя к входным дверям, он внезапно ощутил беспокойство и нерешительно остановился. Что-то здесь не так. В почтовом ящике слишком много писем. На крыльце три номера ежедневной газеты «Элк-Гроув геральд». Вторые двери в дом (за входными дверями) приоткрыты. Изнутри слышится собачий скулеж. Квидера очень тихо попробовал повернуть ручку наружных стеклянных дверей – не заперта. Он постучал и стал ждать. Без ответа.

«Отойди, – подсказал ему инстинкт. – Немного осмотрись».

Квидера медленно отошел от крыльца и обошел дом, внимательно осматривая двери и окна. Внешне все хорошо…

Квидера вернулся к патрульной машине и позвонил диспетчеру.

– Запрос о помощи в Брэнтвуд, 55.

– Помощь для передачи уведомления? – недоверчиво спросила диспетчер. – Квидера, шутишь?

– Никак нет, – тихо ответил Квидера, прижимая микрофон ко рту. – Тут что-то странное. Место кажется каким-то неправильным. Запрашиваю помощь.

– Десять-четыре, – сухо подтвердила диспетчер. Она что-то услышала в голосе полицейского Кеннета Квидеры…

В патрульной машине молодой полицейский, служивший в полиции третий год, с нарастающим напряжением ждал помощи.

Не прошло и двух минут, как к дому Брэнтвуд, 55 подъехала вторая полицейская машина Элк-Гроув-Виллидж, из нее вышел полицейский Джером Макулитис. Он патрулировал всего в двух кварталах оттуда.

– Что происходит?

– Я не знаю, – ответил Квидера. – Входные двери открыты, внутри собака скулит, на крыльце газеты за три дня, почтовый ящик переполнен. Что-то тут не так.

– Давай посмотрим, – сказал Макулитис.

Квидера тихонько открыл входные двери и жестом приказал Макулитису их придержать. Толкнул вторые двери и заглянул внутрь. Небольшая прихожая, две лестницы – на первый этаж дома и в подвал. Выскочил маленький пудель и облаял их. Квидера, держась за пистолет, вошел в прихожую и махнул Макулитису – следуй за мной.

– Боже правый…

Макулитис из-за спины Квидеры смотрел сквозь кованые перила в гостиную и видел лежащее на спине тело мужчины в брюках и носках, лицо и живот страшно распухли, голову и грудь покрывает корка засохшей крови, уже началось разложение. На фольгированных обоях наверху лестницы большие пятна крови. На полу рядом с телом пропитанная кровью диванная подушка. Полицейские остановились, ощутив гнилостный запах смерти, постепенного разложения.

– Господи, еще один!

В холле справа – тело женщины, тоже на спине, светлые волосы окровавлены, халат расстегнут, ночная рубашка задрана до талии, трусы спущены до колен.

Аккуратно вышли из дома. Макулитис, чья машина была ближе, позвонил диспетчеру: двойное убийство или, возможно, двойное самоубийство, нужна группа следователей и криминалистов.

Значит, Квидера был прав, подумала диспетчер, помощь ему действительно требовалась.

Немного после пяти Рэймонд Роуз, ветеран, открытый и спокойный брюнет с черными висячими усами, прослуживший в Департаменте полиции Элк-Гроув-Виллидж восемь лет, возвращался на свое рабочее место из прокуратуры штата в Найлсе, еще одном западном пригороде Чикаго.

Большинство уголовных дел Элк-Гроув вел этот офис, и большинство подозреваемых, которым предъявляли официальные обвинения, привлекались к ответственности в одном из отделов здания суда Найлса.

Ранее в тот же день Роуз повез в Найлс полицейского-новичка Гэри Кино, познакомил его со всем и провел через процедуру получения ордера на обыск. Это был первый день возвращения Роуза к исполнению обычных обязанностей после пятимесячного участия в тайной операции по борьбе с наркотиками, проводимой несколькими ведомствами. Многие считали Роуза крутым, хотя на самом деле он был хладнокровен, компетентен и внимателен. Сын полицейского, он был безоговорочно предан правоохранительным органам.

– Рэй, езжай на Брэнтвуд, 55, прямо сейчас, – Рэя Роуза вызывал по рации заместитель начальника полиции Уильям Конке.

– Понял, – ответил Роуз. – Что происходит?

– Просто езжай, – оборвав его, повторил Конке.

Роуз добрался за семь минут. На месте уже были три патрульные машины. Квидера и Макулитис стояли между своими машинами и проезжей частью. У крыльца был заместитель начальника полиции Конке с лейтенантом Фредом Энгельбрехтом, командиром смены, и еще один следователь в штатском, Джон Ландерс. Подъехал репортер из «Элк-Гроув геральд», начали собираться соседи.

– У нас внутри мертвые мужчина и женщина. Рэй, ты за главного, – сказал Конке. – Патрульные говорят, что картина жуткая. Повсюду кровь. Там был маленький пудель, мы его вытащили.

– Хорошо. Готовы войти? – спросил Роуз.

– Да.

Ничего похожего Рэю Роузу и Джону Ландерсу никогда прежде видеть не доводилось. Это была картина кровавой бойни.

Лежащее на спине в гостиной на верхнем, основном, уровне дома тело мужчины впоследствии было опознано как Фрэнк Коломбо. Тело в клетчатых слаксах, белой футболке и носках, без обуви. Футболка сверху и внизу справа пропитана уже разлагающейся кровью. Кровь также покрывает лицо мужчины. Раны на виду: две почти черные полосы поперек горла и несколько глубоких рваных ран прямоугольной формы, проникающих в череп на пять сантиметров или глубже. Вокруг тела множество осколков стекла. Часть стекол зеленая, часть прозрачная. Рядом лежит абажур, расколотый и окровавленный.

Лампы к абажуру нет.

Пока они искали газами лампу, они обнаружили на пропитанном кровью ковре кое-что еще, четыре человеческих зуба, и на потолке брызги крови в виде двух пятен, что указывает на отдельные взмахи окровавленным орудием, которым Фрэнка Коломбо били по голове. На стеклянном журнальном столике на нижней стороне стекла брызг, летевших со стороны пола, было больше, то есть раненого и беспомощно упавшего на пол Коломбо добивали.

В убитой женщине в коридоре опознали Мэри Коломбо, жену Фрэнка. Она лежала перед открытыми дверями ванной комнаты, и по всей ее шее, ниже залитого запекшейся кровью лица шла резаная рана шириной около трех сантиметров. В центре окровавленной маски было аккуратное круглое отверстие в том месте, где ей выстрелили между глаз. Похоже, ее голову, как и голову ее мужа, разбили тупым предметом прямоугольной формы. Белая ночная рубашка и красный халат были задраны до талии, белые трусы спущены ниже колен.

Роуз заметил на ее левой руке большое кольцо с бриллиантом. «Не грабеж, – подумал он. – Во всяком случае, не слишком умелый».

В ванной была вторая дверь, ведущая в спальню, там они обнаружили источник подозрительного приглушенного жужжания: радиочасы рядом с кроватью. Будильник установлен на девять часов без указания утра или вечера. Роуз осторожно его выключил одним пальцем.

Пошли дальше по дому. Кровью перепачканы несколько стен и одна дверь с обеих сторон. На участке лестницы, ведущей в подвал, Роуз заметил пустой прозрачный пластиковый футляр с откидной крышкой, явно предназначенный для ножниц. В другом месте на полу валяется белая кожаная сумочка с разбросанным содержимым. У телефона на кухне снята трубка, что странно, поскольку в тот день полицейский Джо Джулиано трижды звонил по этому номеру сообщить Фрэнку Коломбо об обнаружении его «Тандерберда», номер не отвечал. При снятой трубке были бы слышны короткие гудки.

Рядом с телефоном раскрытая личная телефонная книга. На полу небольшая куча мусора. В чулане под лестницей обнаружили большой стенной сейф, надежно запертый и, похоже, не взломанный. На том же уровне некоторые ящики открыты, их содержимое – принадлежности для шитья – разбросано. На одной из трех полок с трофеями по боулингу и другим видам спорта в пыли темнеет прямоугольник, указывая на то, что отсюда что-то взяли. По столешнице комода разбросаны разрозненные украшения. На полу валяются подушки со стульев, на одном стуле кровь. В одной из ванных лежит номер газеты «Элк-Гроув геральд» за вторник, 4 мая, – трехдневной давности.

Наконец двое полицейских добрались до последней спальни в доме, на верхнем этаже. Еще тело, мальчик-подросток, в итоге его опознали как тринадцатилетнего Майкла Коломбо. Белая футболка, синие спортивные штаны, босой. Голова, как и у двух других жертв, в запекшейся крови. Рядом с телом приз по боулингу: серебряная фигурка на мраморном пьедестале. Фигурка была согнута, пьедестал в крови. Роуз и Ландерс еще раз молча обменялись взглядами: тупой предмет прямоугольной формы найден. Тело лежало на спине, но по пятну крови примерно в полуметре от головы было ясно, что первоначально мальчик лежал лицом вниз и был перевернут, на одном предплечье кровавый отпечаток ладони, сильно размазанный, очевидно, оставленный при переворачивании. На груди мертвого мальчика много мелких порезов, разрезов и колотых ран. Роуз поджал губы и беззвучно присвистнул:

– Сколько их, по-твоему?

Ландерс неуверенно покачал головой:

– Много. Двадцать пять, может, тридцать.

Полицейский ошибся почти в два раза, они еще не видели спину мальчика.

Продолжили осмотр комнаты. Рядом с головой подростка футляр для ключей с двумя вытащенными ключами. На металлической дверце шкафа небольшое углубление, похожее на вмятину от рикошета пули, – если все верно, пуля, скорее всего, где-то в высоком ворсе покрывавшего комнату ковра. На столе швейные ножницы золотистого цвета, окровавленные.

Роуз и Ландерс последний раз обменялись взглядами, понятными только полицейским. Оба были чертовски рады, что им не надо больше осматривать никаких комнат на Брэнтвуд, 55…

Вернувшись на крыльцо, Роуз старался говорить как можно тише, докладывая ситуацию заместителю начальника полиции Конке:

– У нас три тела, Билл. Мужчина, женщина и мальчик-подросток.

Но собравшиеся на примыкавшей подъездной аллее соседи его услышали. Это был шок. Одна женщина в страхе закусила губу:

– Боже мой. Кто сообщит Патти?

Люди качали головами:

– Вся семья…

На крыльце Рэй Роуз повернулся проинструктировать еще двух идущих в дом кровавой бойни сотрудников: Кристофера Маркуссена и Роберта Сальваторе.

– Осторожнее с кровью на ковре, есть места, где она пропитала его до основания, а из-за слабого освещения ее трудно увидеть, – предупредил Роуз криминалистов. Кристофер Маркуссен и Роберт Сальваторе были опытными криминалистами Департамента полиции Элк-Гроув. Маркуссен проработал на местах преступлений тринадцать лет, Сальваторе – девять, и им предстояло сейчас войти в дом.

– Кроме того, нужно обратить внимание на четыре зуба: два у верха лестницы, а еще два ближе к телу мужчины, – продолжил Роуз. – И осторожнее с разбитым стеклом по всей гостиной и прихожей…

Рэй Роуз понимал, что на самом деле этим людям, профессионалам высочайшего уровня, инструктаж не требуется. Но сегодня вечером он был крайне осторожен по двум причинам.