Заступник

Наступят сумерки – гляди в оба. Опасность подстерегает на каждом шагу, стоит зазеваться. В сумерках охотятся ноксоры. В ночи они живут. Только днем впадают в спячку, но и тогда не расслабляйся ни на минуту. Считай тени.

Заметишь их – не мешкай. Стоит промедлить, как заберут твою душу. Оставят от тебя оболочку, которая ничего не значит.

Знай: темнота – твое единственное спасение и их гибель, ведь тени не могут жить без света. В темноте ноксоры живут лишь двадцать ударов сердца.

Вот так. Все предельно просто. Двадцать ударов сердца, и одной тварью в этом мире станет меньше. Всего двадцать ударов сердца, чтобы спасти чью-то жизнь.

Жизнь того, кто, может, о тебе никогда и не узнает.

Из кодекса Заступника.

Пролог

– Мам, пап, смарите, огоньки! – Ула нетерпеливо подпрыгнула, стала дергать маму за рукав.

Та рассеянно кивнула. Вряд ли она вообще толком расслышала слова Улы: шум и грохот на главной площади города стоял такой, что хотелось зажать уши. Папа потрепал дочь по макушке, окончательно взъерошив и без того разлохматившиеся косички.

– Да-да, мы видим, – пробормотал он, и Ула смогла прочесть это лишь по губам.

Оба они: и мама, и папа, глядели в небо, где один за другим распускались разноцветные бутоны салютов. Почти все собравшиеся на площади жители столицы тоже любовались представлением. После нескольких лет «тревожного режима» – так, Ула слышала, мама с папой это называли – выйти на улицу просто так, чтобы радоваться, петь, есть сахарную вату и кататься на каруселях было настоящим праздником, пусть и всего на один денек.

Мама говорила, ноксоры уже не так страшны. Не теперь, когда есть Заступники, чтобы нас защитить. Папа в ответ цокал языком и добавлял таинственным полушепотом: «Тени не трогают хороших детей». Значит, если ты – хорошая девочка, то тебе ничего не грозит.

Ула не боялась. Ей уже исполнилось пять, и бояться было бы совсем глупо. Потому она с улыбкой смотрела… вовсе не вверх, как остальные. Никто из них не замечал, что фонари загорались синими огоньками. Сначала один, потом другой. Звали за собой, прочь от оживленной площади.

– Ну пасмари же! – Ула снова дернула маму за рукав, а потом высвободила ладонь из ее руки.

Сделала шаг, еще один. Оглянулась на родителей и побежала вслед за огоньками, ведущими в соседний переулок. Пустой, ведь черепичные крыши тут почти касались друг к друга, так что неба не видно, а сейчас всех интересовало только оно.

Зато были видны синие отблески огоньков у каждого фонаря. Они подмигнули, а потом исчезли. Остались лишь зажженные лампы, едва рассеивающие вечерний полумрак.

Ула остановилась и шмыгнула носом. Почему огоньки пропали? Такие красивые. Были. Она огляделась по сторонам, и только теперь заметила, что стоит ровно между двумя вытянутыми тенями от фонарей. А чуть поодаль – третья тень. Сначала напомнившая дерево, но деревьев в переулке не было.

И она двигалась. Прямо к Уле.

«Беги без оглядки. Не мешкай».

Откуда в голове возникли эти слова, сказанные незнакомым голосом, Ула не знала. Машинально потерла ладонь – кожу все еще жгло время от времени, с тех пор, как на прошлый день рождения к ней прикрепили Заступника.

И вот теперь кто-то словно бы толкнул ее в спину.

«Беги!»

И она побежала. Знала: оборачиваться нельзя, тут же догонят. Надо быстро-быстро, громко шлепая по лужам, перебирать ножками. Короткими и совсем непослушными. Еще и туфельки большеваты, «на вырост».

Она запнулась за выступающий камень, чуть не упав на мостовую. Было бы очень больно, и коленки бы содрала, как вчера на прогулке. Нужно скорее перестать быть такой неуклюжей.

Но сейчас Ула об этом совсем не думала. Взмахнула руками, будто крыльями, попыталась вообразить себя птичкой – только чтобы продолжить бежать. Все вперед и вперед. По узкой улочке, от фонаря к фонарю, от одного круга тусклого света к другому. Мимо домов – днем разноцветных, почти игрушечных, а после захода солнца ставших темными и пугающими.

Совсем как тени, что заставляли мчаться, судорожно глотая воздух. Ула знала: они за спиной. Ноксоры. Чувствовала их дыхание на затылке.

И этот шепот, почти над самым ухом – он тоже подгонял. Заглушал грохот и веселую музыку. Они остались на площади, далеко позади. Очень далеко.

Или нет? Ула понятия не имела, сколько уже так бежит. Но дом справа был все тот же, она краешком глаза видела оплетающие его стены лианы. Добраться бы до угла, там свернуть.

Мама. Папа. Только сейчас вспомнились эти такие простые слова. Мама и папа, они все еще на площади.

Должны быть там!

Ула попыталась крикнуть, но услышала лишь тоненький всхлип. Писк маленькой мышки.

Щеки обожгли покатившиеся из глаз слезинки. Позвать. Надо позвать их, они прогонят тени. Прогонят ноксоров.

Забывшись, Ула обернулась. Повисшая в воздухе тень уже почти дотянулась до ее плеча длинными пальцами-ветками. По коже пробежал холодок, как если бы много-много льдинок разом пробрались под платье и теперь кусают. Ула снова пискнула и одним прыжком нырнула за угол дома, в темноту.

Будто темнота спасет от теней.

Хотя… да, только она и спасет!

«Тени питаются светом, без него исчезают», – прозвучало в голове. Снова этот незнакомый голос, но почему-то ему хотелось верить. Сейчас особенно.

Значит, бояться нечего? Здесь они не тронут.

Ула сделала глубокий вдох. Хотела зажмуриться, но передумала – в темноте и без того ничего не видно. Зато слышно все очень хорошо. Тяжелое дыхание там, за углом. Или это только чудится? Уле всегда все чудится, так мама говорит, посмеиваясь. Потому, зябко поежившись, Ула выглянула из своего укрытия. Всего на секундочку, но этого хватило.

Тени… нет, ноксоры, они все еще были там. Один точно. Ула едва не вскрикнула, но чья-то рука крепко зажала ей рот.

– Тс-с, не вопи, – чуть слышно возмутился голос, что давал советы в ее голове. Настоящий, самый взаправдашний. Совсем мальчишеский, теперь она точно это поняла.

Даже если бы Ула хотела крикнуть – не смогла бы. В горле пересохло, потому она лишь кивнула. Заступник – конечно, он, кто еще пришел бы на помощь? – не мог увидеть ее кивка. Ну и ладно. Зато наверняка почувствовал. Сжал ее плечо, отчего стало почти больно.

– Страшно? – Он говорил строго, даже строже папы, так что Ула и не подумала соврать. Снова кивнула. А Заступник хмыкнул: – Конечно, иначе не позвала бы. Но ты это зря: в темноте тени исчезают, им нужен свет.

Сделав глубокий вдох и набравшись смелости, Ула прошептала:

– Почему?

Она не увидела, а скорее ощутила, что Заступник пожал плечами.

– Долго объяснять, потом сама поймешь. Заткни уши. И не открывай, пока не разрешу. Заметано?

Еще один кивок в ответ. Заступник убрал руку с ее плеча. Ула успела услышать шарканье его шагов, прежде чем зажать уши ладонями. Крепко-крепко, и от этого в голове загудело.

Но вот смотреть он не запрещал, потому Ула выглянула из-за угла. Тени – раз, две, три, целых три – все еще стояли там, в тусклом свете фонарей. В окне дома напротив шевельнулась задернутая занавеска. Ула заметила это краем глаза, продолжая глядеть на тени, не моргая.

Миг, другой. Они словно бы стали меньше. Сжались, так похожие на человеческие. Одна вдруг крутанулась. Потом и вторая. По коже пробежали мурашки. Совсем как от очень-очень холодной воды. Мама не разрешала в такой плескаться, но сейчас Улу будто накрыло волной.

Она невольно зажмурилась от ужаса, заставившего оцепенеть. Схлынувшего так же быстро, как и появился.

Не ее ужаса.

Едва Ула поняла это, как стало легче дышать. Она открыла глаза, широко-широко, но ноксоров больше не увидела.

– Сбежали, – выдохнула она в пустоту. Чувствовала, что Заступник все еще здесь, рядом, хоть и невидимка в темноте. Потому продолжала зажимать уши до тех пор, пока крепкие пальцы не обхватили запястья, заставляя опустить руки.

– Все, ушли, – бросил он слишком резко.

– Хорошо. – Ула кивнула, расправила плечики. Спохватившись, добавила: – Спасибо.

– Не надо мне твое «спасибо».

Кажется, Заступник обиделся. Голос отрывистый, раздраженный. Ула хотела было извиниться, ведь если извиниться, пускай и не за что, все опять наладится, но снова почувствовала тепло и спокойствие. От его слов тоже:

– Молодец. Послушная. Другие обычно капризничают. И задают много вопросов. А ты мелкая совсем свалилась мне на голову. Думал, будет больше проблем.

– Другие? – выпалила Ула раньше, чем успела подумать. – А какие другие? Как я, или…

– М-да, поторопился я с выводами, – пробормотал заступник. Вдруг добавил встревоженно: – Они тебя не тронули?

– Я… Не знаю, нет, наверно…

Снова холодок пробежал по коже, стоило лишь вспомнить тянущиеся к ней ветки. Нет, руки. Тонкие, с длиннющими пальцами. Наверняка цепкими, но проверять это совсем не хотелось.

Заступник, кажется, не слушал ее тихое бормотание. Крепко схватил за плечи, не давая пошевелиться. По-прежнему оставался в темноте, да вот только сама Ула была на виду. Вдруг захотелось спрятаться от внимательно изучающего ее взгляда. Под защиту.

Защиту от чего? Ее Заступник и так рядом. От этой мысли Ула расслабилась, и в то же мгновение он разжал пальцы. Бросил отрывисто:

– Пошли, отведу к родителям.

– Но… – В голове Улы крутилось так много вопросов, но ведь тогда Заступник точно обидится. А обижать того, кто помог, нехорошо, так папа говорит. Потому Ула прикусила язычок и зашагала рядом с Заступником, держащим ее за руку.

Пришлось снова быстро-быстро перебирать ножками, чтобы успевать за ним. Постоянно остающимся в темноте, потому, как Ула ни старалась, рассмотреть никак не могла. Так увлеклась, разбираемая любопытством, что совсем позабыла о ноксорах. А когда обернулась проверить, что они правда исчезли, было слишком поздно: тот переулок уже остался позади.

Музыка становилась все громче. Шум, радостные вскрики, веселые песни. Только грохот салюта уже успел стихнуть. Будто ничего не было. Может, и правда не было?

Лучше бы не было.

– Все, топай давай. – Заступник подтолкнул вперед, так что Ула чуть не упала. Мир словно бы снова вернул краски.

Площадь продолжала жить своей жизнью. Видя это яркое мельтешение, Ула растерялась, стала оглядываться по сторонам, пока не заметила в толпе мамину красную шляпу.

– Родителям ни слова, – прошептал на ухо Заступник. – Обещаешь? Тогда, придет время, мы еще увидимся.

Ула снова попыталась рассмотреть его лицо, но увидела лишь две светящиеся оранжевые точки – отражение света фонарей с площади в его глазах. Кивнула.

– Вот и молодчина. – Заступник обхватил ее ладошку своей. – Но на слово верить не могу.

В следующий миг мостовая ушла из-под ног, а площадь пошла кругом перед глазами. Ула и сама не заметила, как оказалась сидящей на камнях.

– Ула! Улитка, ты в порядке? – Мамин голос привел в чувство. – Ну как же так, малышка? И на минутку глаз нельзя спустить. Мы так перепугались.

– Голова закружилась? – Папа подал руку, помогая подняться.

Ула отряхнула подол платьица, огляделась по сторонам. Что она тут делает? Сама не могла толком понять. Шум, мельтешащие туда-сюда яркими пятнами прохожие – все это не давало вспомнить. Оглядевшись, Ула увидела в паре шагов от себя торговую палатку с разноцветными фарфоровыми фигурками. Широко улыбнулась, указав на солнечно-желтую лошадку. С восторгом выпалила:

– Пап, па-ап, смотри, какая красотища! Купи, а, ну пожа-алуйста!

Папа переглянулся с мамой, обреченно вздохнул:

– Девочки, все бы вам побрякушки собирать.

Глава 1

– А теперь, если у кого-то еще остались вопросы…

Голос ведущего, похожего на суетливого хомячка, был громким и на удивление бархатным, а сам ведущий, судя по его сияющему виду, этим откровенно наслаждался. Уле показалось, что дело совсем не в природных данных, а в акустике шестистенного помещения с куполообразной прозрачной крышей.

Когда-то давно, века полтора-два назад, самый богатый помещик Лазуреченска построил на этом месте свою усадьбу. Если сейчас реставраторы не смухлевали и действительно восстановили все, как было в те времена, то… Ула едва заметно усмехнулась пришедшей в голову мысли: «Этот помещик мог бы скупить, наверное, не только весь наш городок с его жителями, но и несколько ближайших. Причем, жители эти скорее всего продались бы с радостью».

Но сейчас просторный, залитый солнечным светом каменный особняк с узорной кладкой стен и фигурами крылатых псов по краям крыши принадлежал министерству образования. Странный выбор, но, если очень уж хочется что-то заполучить, и для этого есть все возможности – почему бы и да, собственно?

Стоящая в дальнем углу Ула быстрым взглядом окинула зал, который в открывающейся здесь первой – и единственной в стране за последние пару десятков лет – школе для одаренных детей будет, видимо, концертным.

Собравшиеся на пресс-конференцию по случаю открытия зрители в основном были любопытствующими зеваками. В Лазуреченске редко происходило хоть что-то интересное, и жители, похоже, решили воспользоваться малейшим поводом развлечься. А уж школа… Почти все из них были закрыты после первых нападений ноксоров, а дети переведены на домашнее обучение. И вот теперь словно бы знак: «Все наладилось, больше точно бояться нечего». Подтверждение гораздо надежнее, чем ежегодные гуляния с салютами на день весеннего равноденствия. Праздник – он лишь дарит яркую вспышку и забывается назавтра. А новая школа означает, что это завтра точно наступит. И послезавтра тоже.

Конечно, посмотреть на такое захотел чуть ли не весь город, хоть пропустили сюда далеко не всех, да и то после тщательной проверки. Счастливчиков оказалось не меньше трех сотен, так что пришлось тесниться, как повезет: кому-то на позаимствованных отовсюду в округе стульях, кому-то стоя. Фотограф и вовсе расположился на подоконнике у приоткрытого окна. Видимо, ракурс оттуда оказался самым удачным.

Проникающий с улицы ветерок не спасал от повисшей в густом воздухе смеси запахов пота и дешевых духов. Некоторые зрители обмахивались веерами, хотя было заметно, что это не помогает: под лучами летнего солнца зал очень быстро превратился в теплицу.

Полноватый краснощекий мужчина на заднем ряду ослабил галстук, а через мгновение расстегнул верхнюю пуговицу на пожелтевшей у ворота рубашке.

Ярко накрашенная девушка попыталась носком одной туфли поправить другую, явно натиравшую пятку.

Вдруг отразившийся от окна луч солнечного света попал Уле в глаза. На миг ослепил, отвлек от разглядывания пришедших. Ула невольно зажмурилась, а когда снова открыла глаза, сквозь яркое пятно света мелькнула неясная картина.

Вместо идеально ровных, отделанных розовым мрамором стен – будто изгрызенные разъяренным гигантом руины. Почерневшие обломки валяются на еще мгновение назад сверкающем паркете. Завеса мелкой пыли в воздухе совершенно неподвижна, словно само время вдруг застыло. На остатках крыши уже успело прорасти раскидистое дерево, от которого по полу тянется длинная разлапистая тень. Прямо к замершей неподвижно Уле. Шепчет что-то неразборчивое, от чего кровь стынет в жилах…

…Ула едва не вскрикнула. Задержала дыхание, медленно сосчитала про себя до пяти – безотказно срабатывающий способ прогнать накативший безотчетный ужас. Стучащие по вискам молоточки постепенно стихли, оставив после себя досаду.

Не сейчас. Только не сейчас, не днем, когда вокруг так много народу. В ночной тиши и одиночестве с этим справляться намного легче.

Сколько уже раз тонкая невесомая ниточка разгадки ускользала в последний момент, поддразнивая, но не давая за себя ухватиться. Не оставляя шанса понять, что хотят сказать странные видения. Так бывает, когда, проснувшись, силишься вспомнить только что виденный сон.

Вот только вряд ли кто-то в своем уме станет пытаться вспомнить свои кошмары, от въедливой слизи которых потом еще долго не отделаться.

Вытерев липкую от холодного пота шею ладонью, Ула поежилась. Заметила, что сидящий рядом мужчина странно покосился на нее. Сама она жары сейчас не чувствовала, только заставляющий мелко дрожать озноб.

– Тут душновато, правда? – Она демонстративно обмахнулась блокнотом, в котором во время всей пресс-конференции делала заметки. Недавно купленный для этих целей диктофон был бы гораздо удобнее, но технике Ула доверяла меньше, чем себе.

Мужчина ничего не ответил, вместо этого фыркнул, поджал губы и отвернулся. Конечно, к чему удостаивать разговором малявку в фигурно порезанных джинсах, разноцветной широкой рубашке и торчащими во все стороны ярко-синими волосами? В его чуть мутноватых глазах ясно читалось: «Как ее вообще сюда пустили?»

Но Уле было плевать, что даже теперь, в девятнадцать лет, ее принимают за подростка. Наглость и настойчивость порой – да что уж, почти всегда – бывают отличным пропуском куда угодно. Ну еще, конечно, полученное на днях удостоверение журналиста. Так что она быстро позабыла о занудном соседе и переключила внимание на полукруглую, лишь немного возвышающуюся над полом сцену.

В отличие от остальных собравшихся в зале, приглашенная гостья, хрупкая, как изящная статуэтка женщина лет сорока на вид, восседала в мягком кресле из красного дерева. И пусть темно-зеленая бархатная обивка на нем уже давно протерлась от времени, с первого взгляда было ясно: кресло это жутко дорогое, антикварное. Скорее всего, принесено из местного музея, что располагался через дорогу.

– Я очень рада, что сегодняшняя встреча прошла так продуктивно. – Ольга Красовская, а именно так звали столичную гостью, главу департамента по делам детей и подростков, обвела цепким взглядом пришедших на встречу, а после приветливо улыбнулась. От этого стала заметна паутинка морщин в уголках глаз, выдавая настоящий возраст. – Надеюсь, стены новой школы будут вдохновлять ее учеников на свершения.

Уверенная поза. Прямая спина. Проскальзывающие покровительственные нотки в голосе. Строгое, до колен, сиреневое платье и спадающие аккуратными локонами на плечи русые волосы… В этих стенах Ольга Красовская выглядела по-настоящему на своем месте. Можно даже сказать – хозяйкой. Княгиней на приеме в дорогом особняке. Впрочем, так она бы смотрелась, наверное, на любом другом торжественно-деловом мероприятии.

Она поднялась плавным отточенным движением, а следом – трое расположившихся в первом ряду охранников.

В голове Улы молнией пронеслось: нельзя упускать шанс. Особенно если ты – ничего из себя не представляющий стажер в новостном отделе мелкой районной газетенки, но хочешь гораздо большего. А главное, заслуживаешь большего.

«Покажи, что можешь нам пригодиться. Удиви по-настоящему. Тогда, может, и примем тебя в штат», – так вчера сказал глава редакции, Александр Сергеевич, которого сотрудники за глаза звали просто Ас. Выглядел он при этом так пафосно, будто «Полезный полдень» выпускался не для пары сотен жителей рабочего квартала, а, как минимум, печатался миллионными тиражами по всей стране.

Удивить, угу. Заметкой об открытии школы. Вряд ли Ас рассчитывал на что-то подобное, но… а в чем еще смысл слова «удиви», если не в неожиданных решениях? Именно их от нее и ждали.

Так почему бы не воспользоваться тем, что их городок решила посетить большая шишка из министерства? Прямо сейчас рискнуть. Ула ведь не просто так пришла сюда, повинуясь интуиции. Повезет – может, однажды получится перебраться в столицу и не провести всю жизнь в этой глуши.

– Газета «Полезный полдень», Ульяна Фомина, – выпалила она поспешно, чтобы не дать себе передумать. – Можно еще вопрос, Ольга Викторовна?

– Просто Ольга. – Женщина вновь разместилась в кресле, всем своим видом давая понять, что готова слушать. – Оставим формальности для других случаев.

Ула сглотнула комок в пересохшем горле и постаралась придать голосу уверенности.

– Хорошо… Ольга. Тогда я просто Ула. А вам не кажется, что это слишком опрометчивое решение – собрать столько детей под одной крышей? Тем более одаренных. Все равно что построить кормушку для ноксоров. Они ведь с удовольствием слетятся на пир.

Ольга одарила Улу снисходительной улыбкой.

– Неожиданный вопрос от столь юной девушки. – Она прищурилась, словно пыталась лучше разглядеть Улу, прежде чем продолжить: – Все эти годы наш департамент работал ради того, чтобы молодым не пришлось испытывать страха.

«Ваш департамент? – мысленно усмехнулась Ула. – Скорее уж Заступники над этим работали, а вы…»

Но она не стала озвучивать эти мысли. Вовремя напомнила себе: ведь именно благодаря Ольге Красовской была открыта программа «Заступник». Благодаря ее настойчивости десятки, сотни, а может и тысячи детей смогли стать взрослыми.

– Это не страх, – возразила Ула. – Всего лишь разумный интерес. Хотелось бы быть уверенными, что сделано все возможное, и родители могут спокойно доверить школе своих детей. Насколько надежны эти стены?

– Столько скептицизма, – усмешка Ольги показалась словно бы отражением того, что так тщательно сдерживала Ула, – но юности это простительно. Сомнения. Отрицание того, что вышестоящие способны обо всем позаботиться. Это даже похвально и позволяет двигаться вперед.

– Однако на вопрос вы так и не ответили, – напомнила Ула.

То там, то тут послышались недовольные шепотки, но она постаралась их не замечать.

– Позволь сначала я задам свой? – поинтересовалась Ольга.

Ула рассеянно покрутила карандаш – руки словно сами уже готовились записать в блокнот самое важное из услышанного. Слова сорвались с губ раньше, чем она успела бы одуматься:

– Если не позволю, вы же тогда ничего не расскажете.

– И то верно. – В центре зала раздался смешок, но он тут же стих, когда Ольга снова заговорила: – Скажи, Ула, все эти годы ты чувствовала себя в безопасности? Защищенной?

Ула медлила с ответом. Защищенной – да, вне всяких сомнений. Когда растешь, зная, что где-то рядом твой Заступник, иначе быть не может. Но вот в безопасности? Никогда. Достаточно было вспомнить, как несколько последних лет в ужасе просыпается почти каждую ночь перед самым рассветом. Ни минуты она не чувствовала себя по-настоящему в безопасности. Пусть это и было совершенно глупое, иррациональное ощущение, отделаться от него не получалось.

Но никому, ни единой душе не стоит этого знать.

– Да… да, конечно, – сглотнув застрявший в горле комок, произнесла Ула.

Ольга кивнула:

– Вот и ответ. Безусловно, школа будет находиться под покровительством Заступников. По одному на каждого из ее учеников, наш департамент об этом позаботится. Ноксорам не под силу будет преодолеть такую защиту.

Уле нечего было на это возразить. А через мгновение, опустив взгляд на блокнот, она увидела, что вывела на его листе три крупных восклицательных знака. Будто безмолвный крик самой себе: «Не будь трусихой, спроси ее! Спроси то, что уже давно вертится на языке. То, о чем обычно помалкивают».

– Как мы можем быть в этом уверены? – Ула наконец решилась посмотреть Ольге прямо в глаза. – Мы ведь даже не знаем, кто они, эти самые Заступники. Доверять жизнь тем, кого ни разу не видели?

– В этом и смысл. – Ольга удивительно спокойно отреагировала на этот внезапный выпад. – На полном доверии и строится связь Заступника с его подопечным.

– Очень удобно, – хмыкнула Ула. – И конечно, вся информация о Заступниках засекречена ради нашего же блага.

– Почему ты так думаешь? – Ольга удивленно приподняла брови.

– А так обычно говорят в приключенческих книжках. Но не волнуйтесь, – Ула заговорщически понизила голос, – я никому не выдам этот секрет.

Снова чей-то смешок в зале. При этих словах Ольга едва заметно расслабилась: приопустила плечи, откинулась на спинку кресла и широко улыбнулась. В этот момент очень напомнила Уле одну из приходивших к ней на дом преподавательниц после правильно решенного задания. Если честно – самую любимую преподавательницу, и от этого простого одобрительного жеста Улу будто окутало теплое облако.

Нехорошо: журналисту нужно быть беспристрастным и отбросить эмоции. Так напутствовал Ас, принимая ее на работу.

– Ты права, – Ольга поправила упавший на лоб локон, – информация о Заступниках действительно засекречена. Только… ради блага самих Заступников. Увы, большего рассказать не могу.

– Но как вам вообще пришла эта идея? Где нашли первых Заступников?

Вопросы один за другим пролетали в голове, будто прорвав плотину запрета. Ула не стала их сдерживать, готовясь выпалить все. Не обращая внимания на взмокшие от волнения ладони и пробежавшие по спине мурашки.

В этот момент один из охранников привстал и похлопал по руке, указывая на часы. Ольга едва заметно кивнула ему и снова обернулась к Уле.