Злодейка желает возвышения

Глава 2. Шэнь Улан

Я никак не могла заснуть. Короткая встреча с Юнлуном придала решительности, а беседа с братцем – злости.

Хватит, я устала сидеть сложа руки и ожидая спасения. Мне надоело терзаться мыслями о матери, о Яо Веймине, который, похоже, меня снова возненавидел и мечтает убить, и о мести. О мести, стыдно признаться, я думала больше всего. Я не прощу Джан Айчжу и Шэнь Мэнцзы их злословие и наговоры. Они просто не ведают, с кем столкнулись.

Я всматривалась в темное небо из окна, мой взор был устремлен в серую гладь дворцовых крыш, но на самом деле был обращен вовнутрь, в лабиринты памяти. Пришло время вспомнить, кто есть кто в моей старой партии в го.

Мне нужны были фишки, и я принялась мысленно их расставлять.

Канцлер. Самое высокое положение при императоре. Господин Вэнь Цзинь. Его лицо, всегда невозмутимое, словно вырезанное из старого сандалового дерева, всплыло передо мной.

Нет, на него надеяться не стоит. Если бы Юншэн с первого взгляда не влюбился в Лин Джиа, победительницей отбора стала бы его дочь. И сватался он через вдовствующую императрицу. Он ее человек, и у меня нет никаких сомнений. Лишь канцлер мог воспротивиться регентству, но Вэнь Цзинь промолчал.

Министерство наказаний. Новым главой совсем недавно назначили генерала Сюй Бо. При Яо Вэймине он был одним из его заместителей. Именно он, пользуясь своим знанием армейской жизни и доверием генерала, должен был расправиться с воинами Яо. Именно он передавал Лю Цяо неверные письма. Предатель. Его я в голове записала в столбец «смертельные враги».

В Министерство чинов царствовал Ван Цзюнь. Он контролировал назначения, а значит, именно он сейчас расставлял по ключевым постам верных Джан Айчжу людей. И мне было известно, что переворот он поддержал. Опасно. Очень опасно.

И тогда мой мысленный взор обратился к тем, кто, возможно, еще хранил верность трону. Вернее, тому, что трон олицетворял – законному императору, а не узурпаторам.

Ли Сянь, глава министерства финансов. Самый старый чиновник, чья мудрость и неподкупность были легендарными. В прошлой жизни он был одним из немногих, кто открыто противостоял мне, когда я, уже будучи императрицей правила в столице. Он не побоялся моего гнева тогда, сомневаюсь, что он испугается и теперь. Если он еще занимал свой пост, значит, Джан Айчжу пока не решалась тронуть этого старого мудреца. Его упрямство и авторитет могли стать щитом. Возможно, ему можно было доверять. Или, по крайней мере, попытаться выяснить его позицию.

Лин Вэй. Отец Лин Джиа. Сердце сжалось от боли при этом имени. Его, по милости Юншэна, поставили главой Министерства общественных обрядов. Он явно должен был ненавидеть новых правителей, они убили его дочь, пусть и сокрыли причины настоящей смерти. Его горе и ярость могли быть направлены в нужное русло.

Я перебирала в уме других. Главный евнух Хао Жань… нет, он служил Джан Айчжу всю жизнь, его душа полностью поддалась тигрице. А этот новый фаворит – шаман и астролог Цзянь Цзе? Выскочка и шарлатан, подобранный для придания «мистического» веса ее правлению. На него не стоило тратить времени.

Но были и другие. Заместители, те, кто оставался в тени, но чьи позиции могли быть крепки. Тянь Шуай, заместитель в Министерстве юстиции. В прошлой жизни он с открытым пренебрежением относился ко мне, считая выскочкой и обманщицей. Теперь это играло мне на руку – его неприятие должно было быть столь же сильным. А в военном министерстве… там остался Жуй Лин. Молодой, перспективный командир. Он никогда публично не выказывал дружбы с Яо Вэймином, сохраняя нейтралитет. Но я помнила, как генерал однажды похвалил его тактический ум. Была ли эта нейтральность маской? Могла ли за ней скрываться верность?

И над всем этим царила фигура господина Фэнмин Мэнхао, тестя Мэнцзы, того самого, чье имя я вчера бросила ему в лицо как угрозу. Именно он теперь заправлял военным министерством, подмяв под себя армейские ресурсы.

Силы были неравны. Джан Айчжу и Мэнцзы действовали стремительно и жестоко, поставив своих людей в канцелярию, министерства наказаний, чинов и поставив своего человека в армии. Под их контролем был и сам император. Ли Сянь в финансах и Лин Вэй в общественных работах были всего лишь островками, окруженными враждебным океаном.

Но в их, казалось бы, безоговорочной победе, я видела трещины. Глупые, самоуверенные ошибки. Джан Айчжу и Шэнь Мэнцзы были ослеплены легкой победой. Самое главное – они выпустили Яо Вэймина, побоявшись схватки. Сослали его, думая, что унизили и обезглавили. Они не поняли самой сути воинов, сражавшейся под его началом. Они были преданы не его титулу, не императорскому указу, не его славному роду, а Яо Веймину лично. Его «ссылка» была не поражением, а даром небес. Теперь он был на свободе, и за ним стояла не просто армия, а истинные герои империи Цянь, готовые по первому его зову обрушиться на врагов.

Да, отпускать Яо Веймина было глупостью, но я по-девичьи радовалась, что мои противники сглупили.

И вторая ошибка была в них самих. Мэнцзы умел быть обаятельным, гибким, он играл в долгую игру, очаровывая Юнлуна, да и меня саму. Но Джан Айчжу… она даже не старалась. Ее власть держалась на страхе и инерции. Она была как старый, сухой бамбук – с виду крепкий, но готовый сломаться под первым же серьезным напором. Между ними уже зрел конфликт, и я вчера подула на искры.

План начал обретать какую-то форму. Мне следовало связаться с теми, кого я не отмела, написать письма. Лаконичные, завуалированные, но недвусмысленные для тех, кто должен был понять. Ли Сяню. Лин Вэю. Возможно, Тяню Шуаю и Жун Лину. Намекнуть, что есть силы, не желающие принимать регентшу. Мне нужны были союзники здесь, внутри, те, кто мог бы подготовить почву, когда Яо Вэймин… если он решится вернуться.

Я уже мысленно составляла первые фразы, обращаясь к чиновникам, когда ночь окончательно вступила в свои права, погрузив покои в темноту, нарушаемую лишь тусклым светом одной масляной лампы.И тут дверь в мои покои бесшумно отворилась.

Я замерла, сердце заколотилось в груди, готовое вырваться наружу. Никто не входил так тихо, без стука, без предупреждения. Меня, что, пришли убить?

В проеме застыл евнух Цзян Бо, я выдохнула. От него почему-то я зла не ждала.

Он стоял неподвижно, его руки были скрыты в широких рукавах, а взгляд, тяжелый и пронзительный, был устремлен прямо на меня. В нем не было ни угрозы, ни подобострастия. Была лишь тихая, всевидящая серьезность.

– Цзян Бо? – с хрипотцой отозвалась я. – Чем обязана?

2.1

Он, совсем неожиданно для меня, упал на пол. Он склонился в низком, почтительном поклоне, коснувшись лбом холодного каменного пола моих покоев.

– Госпожа Шэнь, – его голос, раньше бесстрастный, прозвучал приглушенно. – Позвольте мне, ничтожному слуге, заверить вас в своей преданности. Я буду верен вам до конца.

Я застыла, не в силах скрыть удивление. Сердце, замершее было от страха, забилось с новой силой, но теперь от потрясения.

– Встань, Цзян Бо, – наконец вымолвила я. – Объяснись. Что это значит? Зачем ты пришел в столь поздний час? Зачем заверяешь в своей верности? Разве ты не знаешь, в каком положении я нахожусь?

Он поднялся с колен.

– Я не умен, не разбираюсь в интригах, но мне известно, что по вашему совету меня назначили слугой и наставником юного императора Юнлуна. Если бы не ваша проницательность и доброта, я остался бы при дворе императора Юншэна… – он грустно вздохнул, – и разделил бы его участь. Я обязан вам жизнью. Теперь моя жизнь принадлежит вам и моему господину. Госпожа Шэнь, помогите молодому императору. Я вижу, как он томится, и боюсь за него.

Небеса, он не представляет, как боялась я.

– Не тому человеку ты кланяешься, – мотнула я головой. – Я запомнила, как ты был добр ко мне и лишь попросила генерала Яо посодействовать, мы квиты, ты мне ничем не обязан. Но прости, я понятия не имела, что кто-то совершит злодеяние против почившего императора.

Мне было грустно и сложно говорить о таком. Я ведь не об одном Цзян Бо похлопотала. Лицо Лин Джиа так и стояло передо мной. Она умерла, а я живу.

Цзян Бо сделал шаг вперед, понизив голос до едва слышного шепота.

– Генералу Яо я тоже возношу молитвы, госпожа, но пока его нет, я бы хотел помочь вам. Вы же не оставите Его Величество?

В глазах Цзян Бо мелькнула настоящая тревога. Он действительно переживал за Юнлуна, и, по-моему, полюбил мальчишку.

– Не оставлю, – кивнула я. – Ты пришел только для того, чтобы обозначить верность?

Что-то мне подсказывало, что евнух бы не проделал столь опасный путь ради поклона на полу. Нет, он что-то желал рассказать.

– Я принес сведения, госпожа, – подтвержал он мои мысли. – Канцлер Вэнь Цзинь привел ко двору нового человека – шамана и астролога по имени Цзянь Цзе. Вдовствующая императрица, обычно недоверчивая, слушает его шепот, словно указ свыше. Он уже предсказал «божественное одобрение» ее регентству и нашептывает нечто о «зловещих тенденциях», исходящих от… определенных людей при дворе.

"Зловещие тенденции"?

Мда, это скорее всего я.

Мозг тут же начал анализировать информацию. Цзянь Цзе. Выскочка-шарлатан, чье имя я уже мысленно отметила. Но если Джан Айчжу и впрямь так сильно ему доверяет, он становится опаснее любого вооруженного воина.

– Благодарю тебя, Цзян Бо, – сказала я искренне. – Твоя верность трону и его законному правителю делает тебе честь. Но сейчас тебе нужно вернуться к Юнлуну. Он не должен оставаться один. Защищай его.

Цзян Бо снова склонился в безмолвном поклоне и так же бесшумно, как и появился, растворился в темноте коридора.

Его уход словно щелчком пальцев меня сподвигнул. Почему я сижу? Для чего рассуждаю? Хватит ждать. Я, Шэнь Улан, уже не раз пробиралась в Запретный город как тень, когда его стены казались неприступными. А теперь, когда я оказалась в его сердце? Эти ограды для меня не преграда.

Быстро, отработанными движениями, я сбросила свои шелковые одежды и облачилась в темную, простую ткань, извлеченную из недр сундука. Перевязала лицо повязкой, подобрала волосы и выскользнула в ночь через окно. Стена под пальцами оказалась шероховатой, с едва заметными выступами. Легкий толчок ног – и я уже наверху.

Я скользила по конькам крыш, словно призрак. Мое тело сливалось с сумраком, и я ступала бесшумно. Вот и павильон канцлера Вэнь Цзиня. Из-под резного карниза узкого окна пробивалась желтоватая полоска света. Он не спал.

Подобравшись, я замерла и прислушалась. Ни звука. Значит, разговор ведется за закрытыми дверями. Высчитав в уме, где может находиться его кабинет, ведь все строения строились почти по одним и тем же чертежам, я осторожно начала сдвигать одну за другой тяжелые керамические плитки черепицы. Работа требовала терпения и аккуратности, и еще бесшумности. Наконец, между деревянными балками образовался зазор.

Я приникла к нему, вглядываясь в освещенную комнату внизу. Я не ошиблась.

Канцлер Вэнь Цзинь застыл за низким столиком из красного дерева, его лицо было непроницаемо. А напротив него, скрестив ноги на циновке, сидел тот самый Цзянь Цзе – тонкий, с хитрыми глазами-щелочками и длинными, костлявыми пальцами.

Их голоса доносились приглушенно, но я уловила обрывки фраз: «…звезды не лгут… тень сгущается… энергия нарушает гармонию…»

2.2

Слова, долетавшие до меня сквозь щель в черепице, впивались в сознание с такой силой, что я едва не потеряла равновесие. Они планировали не просто убийство. Они готовили ритуальное низвержение и становление новой власти.

– Мальчик слаб, его постигнет болезнь, посланная небесами за грехи предков, – Цзянь Цзе перестал притворяться и выпрямился.

Его голос больше не звучал потусторонним и глухим, он убрал мистический лоск и выражался деловито.

– Что это значит? – уточнил Вэнь Цзинь.

– В день коронации молодого императора опоят зельем, – устало произнес шаман, потерев переносицу. – Он будет слаб, начнет бесчинствовать, чем покажет свою неспособность править. Вдовствующая императрица станет при нем вечным регентом. – Он стал перечислять свойство зелья.

Лучше бы я не слушала, потому что захотелось избавиться от местного колдуна сразу же. Чего мне стоит? Впрочем, я начала догадываться, что он шарлатан. Хороший лекарь, сведущ в травах, сведущ в астрологии, но он не культиватор. Он не почувствовал меня, мое присутствие, и это показатель.

– Это хорошо, – наклонился вперед канцлер. – А вы, господин Цзянь, уверены в своей силе над госпожой Джан? Она будет делать все то, о чем вы говорите?

Боги, я почти не удивилась. Интриганка Джан Айчжу, покрывшаяся мхом, не уразумела, что и ее саму захотят сместить или манипулировать ею. Ах, мне надоело изумляться ее глупости, сама побывала на ее месте.

– Вдовствующая императрица мне доверяет. Она будет делать все, что я скажу. Юнлун лишится трона во время коронации, его бабушка станет регентом, а потом вы соберете вокруг себя верных чиновников и сместите ее. Не переживайте, план идеален.

Сердце заколотилось в груди, сжимаясь ледяным комом. Так вот что они задумали. Гнев, горячий и ясный, выжег остатки страха. Я не могла этого допустить. Ни за что. Мне было плевать, что там задумал Вэнь Цзинь, он может соперничать с Джан Айчжу, пока оба не попрощаются с жизнью. Но я не позволю испортить репутацию императора.

Осторожно отползла от зловещего просвета и бесшумно скользнула по крыше обратно, в свои покои, в свою золоченую клетку. Каждый шаг отдавался в висках четким, неумолимым ритмом. Из-за траура по Юншэну праздник коронации отложили на год. У меня есть только год, чтобы исправить ситуацию.

Вернувшись в свои покои, я долго стояла, размышляя об услышанном.

Мысли метались, натыкаясь на стены жестокой реальности. Чтобы спасти Юнлуна, мне нужно было бежать. Сидеть здесь и плести интриги было самоубийственно. Никакие письма и обращения не помогут. Дворец надо брать силой. Нужно действовать извне, потому что сроки сжатые. Нужна армия. Нужен Яо Вэймин.

Но и думы о том, чтобы оставить мальчика одного, в пасти этой старой тигрицы и ее прихвостней, заставляли меня содрогнуться. Я разрывалась на части.

Взять Юнулуна с собой? Это было бы чистейшим безумием. Бегство пленницы – одно, а похищение императора – совсем другое. Я поведу его на войну? В лишения, в опасности, под стрелы и мечи? Это было бы сродни убийству.

Сознание отпускало меня медленно, будто нехотя. Тело, изможденное ночным походом по крышам и леденящим дознанием, наконец, поддалось забытью. Я рухнула на жесткое ложе, и чернота накрыла меня с головой, не дав даже пространства для кошмаров.

Но покой был недолог. Утренний свет еще только пробивался сквозь туман, а мой сон, чуткий и тревожный, прервал знакомый шорох у двери. Я мгновенно пришла в себя, сердце застучало тревожной дробью. В щель проскользнула тень – Цзян Бо. Его лицо было еще бледнее обычного, а в глазах читалась спешка и осторожность.

Он не дождался ответа, но принялся помогать. Полагаю, это не просто так. Кто-то из чиновников довлел и над ним. Кто именно стало известно через минуту.

– Госпожа, – выдохнул он, прижимая к груди маленький, туго свернутый свиток. – Это от господина Лин Вэя. Служанки, что приставлены у ваших дверей, болтливы, как сороки, пришлось ждать, пока они отвлекутся на поднос со снедью.

– Я тебя не ждала, – нахмурилась я.

– Я понимаю, простите, – повинился евнух.

Я взяла свиток дрожащими пальцами. Шелк был тонким, письмо сжатым, без лишних церемоний. Глаза скользили по иероглифам, выхватывая суть: «Генерал Яо. Покинул место ссылки. Собрал верных воинов. Стоит лагерем в своем поместье».

Не сказать, что мне не было это известно, но я все равно поражалась. Я знала, что господин Яо силен, что за ним пойдут, но чтобы за такие сроки…

Внутри что-то болезненно сжалось и тут же вспыхнуло холодным восторгом. Молодец. Вот он, настоящий Яо Вэймин, не сломленный, не уничтоженный.

Горькая усмешка сорвалась с моих губ.

Чиновники, должно быть, шепчутся, вспоминая, что именно я, по слухам, «разоблачила» его происхождение, но мы-то вернулись в столицу вместе, плечом к плечу. Они видят в этом знак того, что я все еще связана с ним, что близка. Если бы они только знали степень его ненависти ко мне. Но я не стану их разуверять. Пусть их надежда станет моим оружием.

Я подняла взгляд на Цзян Бо, который терпеливо ждал, опустив глаза.

– Цзян Бо. Ты можешь связаться с Чен Юфэем? – спросила я тихо, – И… выполнишь ли все то, о чем я попрошу?

Евнух встретил мой взгляд, и в его обычно бесстрастных глазах вспыхнула решимость.

– Ради Его Величества я постараюсь. Что от меня требуется?

Он покорно склонил голову. И следующие несколько часов, пока за окном сгущались сумерки, а потом и наступила ночь, мы шептались в полумраке. Мой голос был тише шелеста шелковых занавесок.

2.3

Следующим утром я была разбитой и уставшей. Бессонная ночь не прошла даром, и я едва соображала, когда ко мне вбежало несколько служанок, запищавших на разные лады. Они напоминали канареек, ругавшихся у гнезда.

Девушки жались по углам, будто боялись моей реакции.

– Перестаньте суетиться, – попросила я, прикладывая пальцы к вискам. – Куда вы меня зовете?

Впрочем, ответ я знала заранее, догадалась, из какого дворца они пришли. Горничные вдовствующей императрицы сильно отличались своими халатами и украшениями от служанок бывших наложниц.

– Вас ждет Ее Величество, – робко произнесла одна из девушек. – Немедленно.

Хм, недолго Джан Айчжу держала паузу и отдаляла меня.

– Раз вдовствующая императрица ждет, то не станем ее задерживать.

Промедление было опасно как для них, так и для меня. Старая карга нетерпелива, скора на расправу и довольно жестока.

Меня привели в покои вдовствующей императрицы не как гостью, а как провинившуюся пленницу. Стража грубо подтолкнула меня к центру зала, где на высоком троне восседала Джан Айчжу. Она не удостоила меня взглядом, медленно потягивая чай из фарфоровой пиалы.

Минуту, другую, она заставляла меня стоять в молчании, на коленях, демонстрируя свое превосходство. Наконец, ее голос, холодный и резкий, как удар бича, разрезал тишину.

– Ну, подойди ближе, госпожа Шэнь. Или ты ослепла в своем заточении?

Похоже, она хотела, чтобы я подползла, ведь никто не давал разрешения мне встать, но я не стала потворствовать ее желаниям. Я выпрямилась, сделала несколько шагов вперед и только потом заново опустилась в низкий поклон.

– Встань,– она брезгливо сморщилась. – У меня мало времени на тебя. Ты же понимаешь, зачем я тебя позвала? Где печать, с которой твои доносчики приносят сведения? Отдай ее.

Этого вопроса я ждала, почти удивилась, что она затянула так долго. Без моей печати ни один шпион не передаст письмо. Этому меня сразу научил Чен Юфей, когда я решила заняться коммерцией. Он объяснял, что слабую женщину будут плохо воспринимать, завидовать, а уж если та достигнет успеха, то попробуют отнять этот успех.

Я последовала его мудрому совету, и в это мгновение отдавала мысленные похвалы Езоу. Без него я бы сегодня пропала. По его же советам печать всегда хранилась в надежном месте. И… какая ирония, я понятия не имею, где в данный момент надежное место.

– Ваше Величество, эта печать… – протянула я, – это последнее, что связывает меня с моим родом. Без нее я…

– Что ты мямлишь? – она перебила меня, и ее голос зазвенел сталью. – Ты думаешь, мы позвали тебя для переговоров? Ты – пленница, Шэнь Улан, а еще ты не дура. Твоя жизнь не стоит и ломаного ляня. Ты либо принесешь мне пользу, либо завтра же твое тело выбросят в канаву для отбросов. Ты осознаешь последствия?

Губы мои задрожали, но не от страха, а от ярости, которую я с невероятным усилием сдерживала. Я снова заставила себя поклониться.

– Ваше Величество, я понимаю. Но как же я ее отдам, если потом стану не нужна?

Я говорила нагло, и это, конечно, взбесило вдовствующую императрицу.

– Или станешь не нужна сейчас, – парировала Джан Айчжу. – Я не прошу, я требую. У тебя есть один день. До завтрашнего рассвета. Если печати не будет у меня на столе, тебя публично высекут плетьми, чтобы все забывшие свое место помнили, что бывает с мятежными тварями. Надо ли добавлять, что твое молодое, изнеженное тело… – она говорила с очевидной завистью, – не выдержит пыток?

Она отхлебнула чай и с отвращением отставила пиалу, словно чай был горьким.

– Ступай. Видеть тебя противно.

Я поклонилась в очередной раз, глубоко и смиренно, скрывая пылающее от унижения и гнева лицо. Внутри все кричало. Я представляла, как сжимаю ее старую шею и давлю из нее последние вздохи. Но я снова сжала кулаки в рукавах и, не поднимая головы, пятясь, как приличествует слуге, покинула зал.

Когда я переступила порог своих покоев, пытаясь перевести дух, дверь снова распахнулась. На пороге стоял Шэнь Мэнцзы, его взгляд был жаден и полон торжества. Он то ли обдумал мои слова и нашел выход из своего положения, то ли нашел новый способ, чтобы обойти регентшу, а может и вовсе был очень глуп.

– Ну что, сестрица? – он вошел без спроса, захлопнув дверь. – Мне доложили, что Джан Айчжу требует у тебя печать, но я советую, чтобы ты передала ее мне.

– Тебе? – усмехнулась я. – Замыслы Айчжу я понимаю, но ты то тут при чем, братец?

После общения с тигрицей в груди бушевал ураган. Зря Мэнцзы пришел именно в этот час.