Капсельваль

Художник-иллюстратор Светлана Артеха

© Лаура Граф, 2022

ISBN 978-5-0059-1255-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Любовь моя, преграды одолев

Нашла успокоение в Фиалке

Но даже там не скрылись мы любя

От тех опасностей, что поджидали в черных масках»

Предисловие

Осторожной поступью она проходила густую и непроглядную лесную чащу, стремясь попасть туда, где обитал ее Дерек. Это было странное место. Деревья там создавали картину мистических существ, потому как их стволы и ветви были скручены таким фантастическим образом, как-будто неведомая сила порабощала их, не давая возможности расти естественным образом. Проходя мимо этого места, люди содрогались всем телом и называли этот лес проклятым. И только она не боялась его, ведь там обитал ее защитник. Девушка остановилась, чтобы перевести дух. Ноги ее болели от долгой ходьбы, они были покрыты грязью, кровью и сажей после рокового пожара, последствия которого еще долго отражались на дальнейших судьбах ее родных. Спотыкаясь, она шла к реке через лес, осознавая, что конец ее близок, но в ней не было страха, лишь горькое сожаление о несбыточном будущем.

Добравшись до реки, незнакомка остановилась и улыбнулась. С самого детства она любила эти места всем сердцем, пребывая в гармонии с собой и величественной природой Тулузы. Сколько горестей и радостей она испытала, сидя здесь, возле этих вод, славящихся чистотой и прозрачностью в любое время года. Как будто почувствовав предчувствие беды, в этот день река была на удивление бурлящей, с сильным течением, образующем множество губительных воронок.

Незнакомка села на огромный камень, запрокинула голову и, глядя в небо, стала неистово молиться, обливаясь горькими слезами. Она была необыкновенно красивой и величественно грациозной. На ее лице можно было прочесть бурю эмоций, но чаще всего оно выражало глубокую печаль. Время от времени девушка грустно опускала голову и тяжело вздыхала, как будто какой – то непосильный груз свалился на ее хрупкие маленькие плечи.

Внезапно шум реки, сначала ненавязчивый, стал еще громче. Надвинулись тучи и, завывая, подул сильный ветер, растрепав роскошные волосы незнакомки. Она не слышала его приближения, не видела его лица, но она почувствовала его дыхание. Дыхание смерти. Девушка не вскрикнула, не кинулась бежать. Она лишь гордо подняла подбородок и расправила плечи, готовая к своему печальному концу и даже ожидая его. Лишь перед тем, как на веки закрыть свои прекрасные голубые глаза, одна важная мысль мелькнула в ее сознании: «Я успела ее спасти» …..

Весть о смерти Камиллы Де Круа облетела окрестность Тулузы с невероятной быстротой, собрав на главной площади не только дворян, приближенных к семейству, но и простых горожан.

В этот день, отдавая дань покойной, даже простолюдины облачились в траурные одежды, сокрушаясь и недоумевая, кто мог бросить вызов могущественному дому Де Круа, лишив жизни герцогиню, славящуюся добрым и отзывчивым характером.

Люди выходили на улицу в надежде узнать больше информации, и только потом отправлялись по домам, обсуждая услышанное.

– А что с ней стало после смерти ее отца, Жоффрея Де Круа? Ее давно никто не видел за пределами поместья.

– Кто-то из слуг проговорился, что она была похищена – вещал один из жителей города.

– Возможно, тот, кто ее похитил, впоследствии и убил! – предполагали люди.

– Как жестоко! За что?

– Месть.

– Месть? – шептались любопытствующие.

– А как же ее любимый кречет? Неужели он не смог помочь своей хозяйке? – мужчина с бородой, стоявший в толпе зевак, задумчиво поднял глаза в небо.

– А что бы он сделал? Ей в сердце всадили нож! Или ты думаешь, что он способен драться с людьми – удивлялась его собеседница.

– Но ведь поговаривают, что он обладает магией! – понизил голос мужчина.

– Дурень ты! Это все сказки! – одернула его дама и перекрестилась.

– Ну, не знаю, не знаю – качал головой мужчина, продолжая задумчиво глядеть в небо, в надежде увидеть зловещую птицу и доказать свою правоту.

Так строили догадки жители города. И лишь один человек стоял в стороне и молча созерцал все происходящее. Он был одет во все черное, а лицо его скрывала маска и огромный капюшон, надетый поверх головы. Простояв еще некоторое время, незнакомец развернулся и зашагал прочь от собора, к тому месту, где была пришпорена его лошадь. Пару раз он останавливался и оглядывался назад, как-будто надеясь разглядеть знакомую фигуру. Тщетно пытался отыскать он взглядом ту, чья боль от потери Камиллы была столь велика, что побудила ее погрузить в траур свой дом на долгие годы. Разочарованно вздохнув, мужчина вскочил на лошадь и поскакал галопом в сторону аббатства Дожон.

Прибыв туда затемно, всадник спешился и, оставив лошадь у ворот, осторожно, бесшумно, словно призрак, тихонечко проник в мощёный двор и уже через несколько шагов оказался у деревяных дверей. Не успев постучать, дверь распахнулась и на пороге показалась черноволосая статная женщина:

– Она здесь – шепотом промолвила она и отошла в сторону, пропуская его внутрь.

Не мешкая ни минуты, мужчина прямиком направился в спальную, откуда доносился детский плач. На кровати лежал ребенок, девочка. При виде незнакомца она замерла и перестала плакать. Незнакомец приблизился к изголовью кровати и снял маску. Увидев дитя, он широко улыбнулся, и только улыбка смягчила его лицо. Лицо, на котором стояло клеймо от орудия жестоких пыток.

Тем временем, как будто в подтверждении людских слухов, над аббатством Дожон кружился кречет, издавая странные звуки, похожие на плач. Возможно, он оплакивал свою хозяйку, а возможно, сторожил покой маленькой девочки…

Глава 1

Эдуарда

«Я медленно поднимаюсь по лестницам, оглядываюсь по сторонам и не верю. Я здесь, я наконец нашла «ЕГО». Мой дом. Любимый дом!

Я поднимаюсь по лестницам и останавливаюсь перед окном, чтобы еще раз взглянуть на свой сад, полный роз, фиалок, деревьев и пышных кустарников. Я улыбаюсь, глубоко вдыхая аромат цветов и глядя на двух маленьких детей, играющих на лужайке. Это мальчик и девочка. Мальчик любуется девочкой и нежно гладит ее по щеке, в то время как она заливается веселым заливистым смехом, вызывая его снисходительную улыбку. Я даже знаю, как их зовут, но не могу произнести их имена вслух. Какой-то непонятный страх сковывает меня. Я задумываюсь над своими странными ощущениями и поднимаюсь еще выше, пока что-то неуловимое не побуждает меня остановиться перед зеркалом, висящим на стене. Я поднимаю глаза и смотрю на свое отражение, не в состоянии сдвинуться с места. Внезапно мой образ меняется, и я вижу странные очертания другой женщины. Мне становится страшно, и я торопливо поднимаюсь еще выше. В висках пульсирует, сердце учащенно бьется в такт моему бегу, но я не могу остановиться. Наконец я вижу дверь и с силой ее толкаю, попадая в просторную гостиную, увешанную картинами. Словно призрак, брожу я среди них, не находя покоя. Множество красок и оттенков вызывает легкое головокружение, но я упорно продолжаю искать, не понимая, что именно. Неожиданно мое внимание приковывает элегантная молодая женщина с птицей на плече и верхом на лошади. Она очень грустная и одинокая, ее взгляд завораживает. Я подхожу ближе, но то, что предстает перед моим взором, заставляет в ужасе отшатнуться. Она похожа на меня, только намного старше. Словно в тумане я читаю надпись под картиной, но не могу ее прочесть, перед глазами все внезапно расплывается. Птица на картине оживает и взмахом крыла как-будто предупреждает меня об опасности. Я чувствую, что мне необходимо бежать. Меня преследует чья-то злая улыбка, угрожающий взгляд людей в черных масках. До боли знакомый голос предупреждает меня, что ОНИ приближаются….»

– Эдуарда! Эдуарда! Проснись! – голос Луи подействовал на девушку, словно ушат холодной воды. Резко подскачив, она открыла глаза и с недоумением уставилась на брата.

– Тебе опять приснился этот сон? – ласково произнес Луи и нежно погладил ее по голове.

– Да.

Эдуарда с благодарностью посмотрела на парня и тяжело вздохнула. Луи, как всегда, проявлял к ней братскую нежность и заботу, в которых она так нуждалась.

Девушка задумалась о своей жизни, в которой было так мало близких ей по духу людей, а точнее, всего лишь двое. По рассказам родственников, ее отец погиб задолго до ее рождения, подравшись с местным хулиганом, пырнувшим его ножом. А ее матери Энн не стало после тяжелых родов.

Оставшись круглой сиротой, девочка полностью оказалась на попечении семьи Бернар, а в частности, своего дяди Арно и его требовательной, властной и лицемерной супруги Фани. Впрочем, и сам Арно обладал ничуть не лучшими качествами, отличаясь грубым нравом и скупостью как в деньгах, так и в чувствах. Весь этот набор «завидных» качеств унаследовала по праву рождения и их любимая дочь Жанна, особа крайне избалованная и высокомерная. И лишь один Луи, сын Арно и Фани, обладал добрым и отзывчивым характером, за что Эдуарада его искренне любила. Но был еще один человек в окружении девушки – цыганка Сара. Статная, привлекательная женщина была истинной дочерью своего народа. Обладая невероятным магнетизмом и неуемной энергией, она могла подчинять одним только взглядом, сулившим как милости, так и цыганские проклятия. Сколько себя помнила Эдуарда, женщина была рядом с ней с самого детства и воспитывала последнюю, словно родную дочь.

По рассказам Сары, когда-то Энн подобрала ее полумертвой на улице и помогла выжить. Как ни пыталась Эдуарда узнать больше информации о своей любимой покровительнице, та старательно избегала расспросов о своем прошлом, что придавало ее жизни оттенок загадочности и недосказанности. Но что самое удивительное, так это страх, внушаемый ею семье Бернар. Обладая над ними неведомой властью, цыганка продолжала оставаться в их доме, несмотря на их явную недоброжелательность.

– Эдуарда, о чем ты задумалась – вопросительно взглянув на Эдуарду, поинтересовался Луи, вернув ее к реальности утреннего дня.

– Да так….

Эдуарда улыбнулась, а Луи восхищенно присвистнул.

– Какая же ты у нас красавица!

И действительно в свои двадцать лет Эдуарда выглядела просто прелестно. Цвет волос напоминал золотые слитки, за что иногда цыганка в шутку называла ее «Мое Золотое руно». Совершенство фигуры сочеталось с естественной врождённой грацией, черты лица были словно высечены руками великого скульптора, не скупившегося на создание тонкого и нежного образа своего создания. А ее голубые глаза были ясны, спокойны и излучали невинность, приводя в трепет даже самые черствые сердца.

– Вы еще спите! Почему до сих пор не внизу – возмущенно влетев в комнату, спросила Сара, прервав беседу брата и сестры. Месье Жан Вас уже ждет. Собирайтесь – приказала женщина строгим тоном, пресекающим попытку к сопротивлению.

Строптивая цыганка добилась для Эдуарды определенных привилегий в учебе. Все преподаватели, посещавшие Бернаров, были обязаны обучать и ее. Это было еще одной загадкой для девушки, особенно учитывая скупость дяди и тети.

– Эдуарде опять приснился этот странный сон, вот я ее и успокаивал

Девушка кивнула, подтверждая слова брата. Сколько она себя помнила, ее постоянно преследовал один и тот же сон, что не поддавалось никакому логическому объяснению. Порой в него добавлялись новые события, действующие лица, но все равно в них всегда присутствовала птица, похожая на сокола, неизвестный дом, незнакомка и люди в черных масках.

Сара подошла к окну и выглянула.

– Почему ты всегда после моего сна выглядываешь в окно? – удивленно спросила Эдуарда.

Цыганка развернулась и натянуто улыбнулась.

– Чтобы убедиться, что тебе приснился сон. И никаких людей в масках нигде нет!

– Конечно, сон! Я же понимаю, что за окном никого нет – пожала плечами девушка.

– А вдруг Сара кого-нибудь да схватит? Может, маман, которая хочет тебя запугать, надевает по ночам маску? – расхохотался Луи.

– Я узнаю Фани в любой маске – вторила ему девушка и они, хватаясь за животы, не могли остановить поток смеха, провоцирующего слезы в их искрящихся весельем глазах.

– Ну все, хватит, поторапливайтесь, а иначе останетесь без завтрака-напомнила им цыганка о правиле семьи Бернар, скупость которых не знала границ. Так они, дабы сэкономить на продуктах придумывали наказания за нарушения дисциплины. Опоздание приравнивалось к лишению завтрака, обеда или ужина. Иногда они могли разом лишить всего, в тех случаях, когда, например, Эдуарда и слуги не вовремя заканчивала уборку, не успевали приготовить еду или совершали другие мало-мальски привлекательные для применения наказания проступки. Украсть что-то из приготовленного не удавалось. Фани подсчитывала все, даже куски сахара.

Сара направилась к себе в комнату, пару раз замедляя свой шаг, чтобы перевести дух. Сердце ее бешено колотилось, а мысли путались от нескончаемого потока внутренних противоречий. Сегодняшний день был знаменательным как для нее, так и для Эдуарды. Долгие годы она с трепетом и страхом вынашивала план, способный изменить их судьбу.

Дойдя до своей спальни, женщина плотно прикрыла за собой дверь, подошла к комоду и, достав оттуда маленькую шкатулку, вытряхнула все ее содержимое на кровать. В глаза сразу же бросился конверт с печатью. Цыганка присела и, вскрыв конверт, достала оттуда письмо и медальон в форме золотой фиалки. На одном из лепестков сидела птица-кречет вылитая из такого же золота, что и сама фиалка:

– Фиалка наша красива. Сералю впору лишь она, – тихо прошептала Сара и осторожно, с особым трепетом стала читать письмо.

В глазах ее заблестели слезы, и она, прижав медальон к губам, стала что-то шептать на родном языке. Прикрыв глаза, Сара мысленно унеслась в прошлое, вспомнив тот роковой день, стоивший жизни человеческим судьбам, в том числе жизни той, образ которой не покидал ее долгие годы. Ведь именно она поручила ей ответственную миссию, на выполнение которой ушли долгие годы, и теперь перед ней стояла не менее ответственная задача.

– Время пришло, графиня. Тебе пора все узнать – тихо прошептала цыганка.

Немного успокоившись, она взяла конверт с собой и вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Спустившись вниз и удостоверившись, что никого нет, цыганка вышла из дому и быстрым шагом направилась в неизвестном направлении….

Глава 2

Женщина в карете.

В тот же вечер неподалеку от аббатства Дожон, одного из крупнейших монастырей Нижней Оверни, остановилась карета. В этом обстоятельстве не было ничего примечательного, если бы не один немаловажный факт. До самой поздней ночи из нее никто не выходил. Лишь изредка занавес отодвигалась, и можно было различить женский профиль.

Последние отблески света, исходящие от факелов аббатства, стали меркнуть, а затем и вовсе погасли, погрузив округу в полный мрак. И тогда гнетущую тишину ночи оживлял своим присутствием лишь кучер, прохаживающийся взад и вперед.

В самой карете, в молчаливом ожидании и долгой молитве сидела женщина в черном траурном платье и с черной вуалью, надетой поверх головы, складки которой спускались так низко, что колебались от ее прерывистого дыхания. Гордо выпрямив спину, незнакомка казалась вполне спокойной, если бы не нервно трясущиеся руки, выдающие ее сильнейшее волнение. Шли минуты, часы, а она продолжала неподвижно сидеть в одной и той же позе, сцепив руки у груди. Ожидание, полное невыразимой печали, а возможно, тайной надежды, витало в воздухе и кружилось над головой незнакомки, которая временами горько всхлипывала, сдерживая рвущиеся из груди рыдания. В этот момент любой, кто стал бы свидетелем этой удручающей картины, непременно попытался бы подбодрить женщину, беспомощность которой тронула бы самое черствое сердце.

Наконец к карете быстрым шагом стала направляться фигура в монашеской рясе. Кучер тут же метнулся к дверям кареты со словами:

– Пароль?

– Сераль – прошептал женский голос.

Мужчина кивнул и, пропустив ночного гостя внутрь, занял свое исконное место, ожидая дальнейших распоряжений хозяйки.

Тем временем, услышав посторонний шум, незнакомка вздрогнула и поддалась вперед, с трепетом ожидая ту, которую не видела долгие мучительные годы.

– Моя дорогая графиня! – с этими словами вновь прибывшая сняла свой монашеский капюшон и потянулась к графине.

– О, Сара! – воскликнула женщина и крепко обняла цыганку – Неужели это ты! Боже, благодарю тебя!

Грустная улыбка тронула губы Сары, и она прошептала:

– Прости меня…

– Молчи! молчи! Дай мне тобой полюбоваться! – обливаясь слезами радости, графиня целовала цыганку и сжимала ее руку, не веря в реальность происходящего.

Сара с осторожностью и нежностью откинула назад вуаль своей собеседницы, открыв взору лицо красивой зрелой женщины.

– Моя дорогая! Я знаю, как тяжело тебе пришлось все эти годы. Ты стала затворницей в собственном доме!

– Разве это имеет значение? – прервала ее графиня.

– Имеет, ведь это и моя вина! Все могло быть по-другому – вздохнула Сара.

– Если бы было по-другому, то она могла не выжить! Это был риск, и мы это знаем!

– Ты права! Страх за жизнь нашей малютки и моя клятва связали мне руки.

– Я все понимаю и прощаю. Главное, что вы все живы! – радостно воскликнула женщина.

– Мне так многое хочется тебе рассказать! О том, как мы жили, что было в ту роковую ночь, но у нас так мало времени! – с этими словами Сара поцеловала ее в лоб и, достав из кармана письмо, протянула его графине:

– Это тебе. В нем все, что тебе нужно знать!

Дрожащими руками женщина взяла протянутый конверт.

– Мне пора. Скоро рассвет. Никто не должен видеть нас вместе!

– Когда же я увижу ее? – с надеждой спросила графиня.

– Скоро! И еще….-Сара запнулась, раздумывая, стоит ли открывать графине всю правду.

– Что? – нетерпеливо сжав руку цыганке, спросила женщина.

– Ты больше никогда не видела Дерека?

– Нет. Возможно, мы больше никогда его и не увидим.

– Почему то мне кажется, что это не совсем так.

– Ты что-то знаешь? – нетерпеливым жестом графиня развернула Сару к себе, чтобы взглянуть ей в глаза. – Умоляю, если знаешь, не мучай меня, мне хватила этих долгих лет.

– О, дорогая! Это пока всего лишь предположения. Как только они подтвердятся, я все тебе расскажу.

На прощание женщины еще раз крепко обнялись. Графиня с силой сжала руку цыганки, и хотело было еще что-то добавить, но не успела. Сара выскочила из кареты и, надев на себя капюшон, растворилась в ночи, словно призрак, коим она и была долгие годы.

Как только графиня осталась одна, она тут же вскрыла конверт и вынула письмо с изображенной на нем золотой фиалкой. Медленно, тихо, с расстановкой она стала зачитывать его содержимое, пытаясь впитать в себя каждое слово. Губы ее трогательно произносили вечные слова, запечатленные на бумаге, но живые в памяти и сердце. По ее щекам медленно, болезненно потекли такие привычные и такие горькие слезы. Спутники ее жизни, ее верные «друзья», которые неотступно следовали, а порой и преследовали ее долгие годы. Благодаря им цвет ее васильковых глаз стал менее ярким, но более глубоким. Именно в эту минуту, взглянув в ее глаза полные философии – человек мог увидеть целую череду пережитых событий, а это уже не мало, ведь это целая жизнь…

Глава 3

Семейство Бернар.

Однажды, ближе к полудню, все семейство Бернар собралось за одним обеденным столом, во главе которого по традиции заседал Арно Бернар, по правую руку от него- Фани, Жанна и Луи. Самым, пожалуй, необычным был тот факт, что за столом присутствовали, в том числе Эдуарда и Сара, редко имеющие честь быть приглашенными на семейные обеды или ужины. Но даже в тех редких случаях, которые имели место быть, это выглядело скорее как издевательство, нежели благородная цель родни.

Собрав всех за одним столом, Арно внимательно оглядел присутствующих и торжественно произнес:

– Я хотел сообщить вам одну очень важную новость – при этих словах он таинственно подмигнул Фани и продолжил:

– Через три дня к нам в гости приедет один из приближенных короля Людовика- герцог Филипп Де Бриссак.

– Кто? – услышав новость, Сара побледнела и сжала кулак под столом, да так сильно, что у нее побели костяшки пальцев.

– Герцог Филипп Де Бриссак-повторил Арно, довольный вызванным его словами эффектом.

– Отец, ты сошел с ума! Такая важная персона в нашем доме? – недоверчиво переспросила Жанна.

– Он прибудет в наш дом с определенной целью, – Арно выдержал небольшую паузу, а затем продолжил.

– Он хочет выкупить Кони.

– Нет! – крик девушки эхом пронесся по всему дому, заставив присутствующих вздрогнуть от неожиданности. В этот момент их взгляды были прикованы к возмущенной Эдуарде, которая вскочила со своего места и яростно взглянула на дядю.

– Кто вы такие, чтобы распоряжаться моей Кони?

Породистая и красивая лошадь, подаренная матери неким маркизом П. в благодарность за исцеление травами его подагры, была единственной частичкой, связывающей ее с покойной Энн. Из тех скудных сведений, которыми обладала Эдуарда благодаря Саре, она узнала, что ее мать увлекалась сбором трав, а впоследствии и созданием лечебных настоек. История с маркизом всегда казалась ей неправдоподобной, хотя бы потому, что в ближайшей округе не было ни одного богатого дворянина, способного на подобную роскошь, пусть даже и в благодарность за спасение.

Сколько себя помнила Эдуарда, Кони всегда была рядом. В детстве ей разрешалось к ней подходить, но категорически запрещалось садиться верхом. Лишь по достижении четырнадцати лет Сара научила ее верховой езде, и с тех пор все свое сводное время Эдуарда посвящала конным прогулкам. Ее любовь к Кони была безгранична. Впрочем, и лошадь отвечала ей полной взаимностью, сторонясь всех, кроме, пожалуй, Сары. И даже добряк Луи не смог добиться ее расположения, в шутку говоря, что королевская кровь Кони не признавала простолюдина. Лошадь стала для девушки глотком свежего воздуха, смыслом жизни. И несмотря на то, что Эдуарда могла выручить за нее немалое состояние, она и в мыслях этого не допускала. Вот почему новость, прозвучавшая из уст дяди, повергла ее в шок.

– Кто ты такая, чтобы кричать в этом доме? – придя в себя, Фани пошла в наступление, выбрав воинственную позу и упершись руками в бока.

– Мама, папа, вы не имеете на это право! – воскликнул в свою очередь Луи, пытаясь взять удар на себя.

– Что значит не имеем? Мы ее кормим, поим, одеваем, а она что? Наши расходы на эту неблагодарную превысили стоимость ее лошади! – возмущалась бойкая хозяйка дома.

– Я не позволю вам трогать Кони – решительно заявила Эдуарда.

Теряя терпение, Арно встал со своего места и, грозно хмуря брови, направился к племяннице.

– Ты хоть можешь себе представить, какие деньги мы получим за это животное?

– Это не Кони животное, это вы животные – не выдержала Эдуарда.

Замахнувшись, Арно поднял свою руку, однако не успел нанести удар. Сара ловко ее перехватила и молниеносно приставила нож к его горлу. Мужчина в страхе попятился назад.

– Если ты еще раз посмеешь поднять на нее руку, тебе конец! – грозно прокомментировала цыганка.

Арно Бернар сел на стул и дрожащими руками стал протирать свой потный лоб. Угроза женщины подействовала на него отрезвляюще. Всем было хорошо известно об умении Сара орудовать ножом, а потому главе семейства оставалось лишь смиренно подчиниться ее воле. Какое – то время в зале повисла тишина, позволяющая присутствующим прийти в себя от развернувшейся на их глазах сцены.

– Иди к себе в комнату – не поворачивая к Эдуарде головы, приказала Сара.

Девушка молча повиновалась и чуть ли не бегом направилась в сторону лестниц. Луи последовал ее примеру, перед уходом укоризненно взглянув на своего отца. Одна лишь Жанна не торопилась последовать их примеру. Поняв, что девушка планирует остаться, цыганка обратила на нее красноречивый взор.

– Ну что уставилась? – фыркнула девушка.

– Жанна, быстро к себе! -Фани редко повышала голос на дочь, но сейчас был тот самый редкий случай, требовавший от матери должной строгости.

– Маман, вы потакаете этим двум нищебродам! Пора бы их отсюда вышвырнуть!

– Это решать нам. Ступай к себе! – повторила свой приказ мать.

Девушка встала и, надув свои губы, гордо прошествовала к выходу. Как только она скрылась за дверями, цыганка обернулась к супругам:

– Ну а теперь вы меня внимательно выслушаете ……

Пока она говорила, ее глаза наливались кровью от возмущения и гнева. Арно и Фани, не прерывая, слушали цыганку, и по мере того, как женщина говорила, на их лицах появлялся страх. И только Сара знала причину этого чувства.