Посредник

Глава 5,

В которой подстерегают два подвоха

Узкий коридор, куда попал сыщик, войдя внутрь здания Магистерии, по обеим сторонам был увешан портретами бывших членов Совета Восьми, что наверняка должно было внушать посетителю трепетное благоговение и восторг. Казалось, старички и старушки всех мастей – проницательные, дотошные, благообразные, величавые, добродушные, ехидные – провожают Митю пристальными взглядами. Он бы не удивился, если бы они перешептывались за его спиной.

Да, Дарья Васильевна Зубатова безупречно вписалась бы в эту компанию.

Коридор вывел Самарина в небольшой холл, в глубине которого поднималась вверх широкая лестница белого мрамора. Крышки тумб балюстрады вместо привычных шаров украшали октаэдры из горного хрусталя. Там, вдали, просматривалась часть огромной залы, залитой солнечным светом, проходящим через круглый купол. Здесь же царил полумрак, большие окна были занавешены тяжелыми портьерами.

А у подножия лестницы обнаружился стол. Заурядный конторский стол. Тысячи таких столов стояли в сотнях казенных учреждений России. Что далеко ходить – в здании Сыскной полиции нашлась бы пара десятков братьев-близнецов этого стола.

Крышка у них всегда немного обшарпана (дрянной дешевый лак), под одну из ножек непременно засунут сложенный лист бумаги (под этим была газета), а где-то с краю обязательно будет несмываемое пятно от чернил. Пятно Митя тоже нашел – оно застенчиво выглядывало из-под аккуратной стопки документов.

«Неужели даже магией нельзя вывести чернила?» – мысленно удивился сыщик.

За столом сидел ничем не примечательной внешности мужчина средних лет в коричневом костюме. Редеющие волосы, одутловатое лицо, невыразительные глаза. За спиной служащего топорщилось в разные стороны пышное растение в рост человека. Его большие блестящие листья были словно вырезаны по краям ножницами. Как будто кто-то пытался превратить их в кружева.

– День добрый, – поздоровался Митя.

– Здравствуйте, – меланхолично отозвался мужчина.

– Я бы хотел встретиться с кем-то из Совета. Желательно с магистром Смерти.

– Вам назначено?

Вместо ответа Самарин вынул удостоверение и поднес к лицу собеседника. Подержал несколько секунд и снова спрятал в карман.

Выражение лица у мужчины не изменилось.

– Так вам назначено? – повторил он вопрос.

– Нет, – мягко ответил Митя. – Я по срочному делу. Веду расследование. Необходима консультация… кх-м… одаренного. Разумеется, я мог бы вызвать одного из ваших магистров повесткой, но предпочел бы, так сказать, побеседовать неформально. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул мужчина и раскрыл толстый фолиант. – Значит, вам нужен господин Мортен. Сейчас посмотрим. – Он неторопливо зашелестел страницами и начал водить пальцем по строчкам. – Вот. Могу записать вас на семнадцатое ноября, в шесть тридцать. Подойдет?

– Шутить изволите? На дворе апрель.

– Нисколько. Господин Мортен – очень занятой человек. Как и остальные члены Совета.

– Может быть, занятой человек выкроит из своего крайне плотного графика время, чтобы обсудить убийство одного из московских магов?

И вновь собеседник не дрогнул лицом.

– Уверен, если случилось это крайне прискорбное событие, члены Совета уже извещены. И если они до сих пор не связались с органами правопорядка, значит, не видят в этом необходимости.

– Я вижу в этом необходимость. Как представитель органов правопорядка.

– Так записать вас на семнадцатое ноября?

Глаза у служащего были постные и унылые – как остывший копорский[6] чай без сахара.

«Кажется, Вишневский пытался меня предупредить», – запоздало вспомнил сыщик.

– Так, давайте попробуем по-другому. Могу я получить нужную информацию без личной встречи?

– Какого рода информацию?

– Сведения об убитой магессе. Они должны быть у вас.

– Вы ее родственник?

– Нет. Но как представитель закона, полагаю, имею на это полномочия.

Мужчина пошевелил губами и рассеянно потер пальцами лист растения. Оно слегка изогнуло стебель – как выгибает спину кот, отзываясь на ласку. Мите показалось, что странная поросль даже как-то подалась вперед, чтобы подслушать разговор. По крайней мере, еще несколько минут назад листья были далеко от стола.

– По-видимому, вы правы, – согласился мужчина. – Вам нужно заполнить форму Ф-85. Вот, пожалуйста. – Он поискал в стопке бумаг нужную и положил перед Митей бланк со знакомым уже восьминогом вверху.

– Благодарю. – Сыщик покрутил головой в поисках стула.

Сидячих мест для посетителей не предполагалось. Хорошо, хоть чернильница с пером стояли с краю. Сыщик молча чертыхнулся и, неловко наклонившись, начал заполнять формуляр. Имя, фамилия, отчество, дата рождения, город проживания, место рождения, стихия магии, уровень магических способностей… Кто ж их знает? Одаренные родственники из ныне проживающих/умерших… Так, прочерк. Наличие родовых артефактов… А, сюда впишем кольцо, отлично. Дата изготовления и мастер-артефактор… Да они шутят? Ладно, будем писать то, что известно.

Через пять минут слегка взмокший Митя поставил жирную точку и протянул бумагу:

– Вот, я заполнил.

Мужчина взял бланк и начал вдумчиво изучать. Куст, как показалось Мите, тоже наклонился поближе, дружески положив крупный лист служащему на плечо.

– Симпатичное растение, – заметил сыщик, пытаясь как-то разрядить обстановку. В пособиях по криминалистике рекомендовалось для налаживания контакта с объектом отвлечь собеседника интересной для него темой.

– Monstera deliciosa, – заметил служащий, не отрываясь от бланка. – Улавливает и собирает негативные эманации.

«То-то она так разрослась. Точно монстра, – подумал Митя. – Тут такая благодатная эмоциональная почва».

Служащий между тем изучил бланк и подвинул обратно к сыщику.

– У вас тут ошибочка, милсударь. В графе «месяц» надо было писать «октябрь», а вы поставили цифру «десять».

– Да какая разница?

– Положено писать прописью.

Митя зачеркнул десятку, вписал нужное и вернул лист. Мужчина снова пододвинул его обратно.

– Что еще?

– В графе номер восемь вы написали «Не знаю», а надо было ставить прочерк, если нет сведений.

– Да чтоб вас! – пробормотал Самарин, зачеркнул лишнее и поставил жирный прочерк, чуть не порвав бумагу пером. – Так пойдет?

– Увы, нет. Формуляры с исправлениями не допускаются. Фактографический кристалл просто не сможет их прочитать.

Митя глубоко вдохнул и очень медленно выдохнул.

– И как я должен был об этом догадаться?

– Ну, есть же образец для заполнения. Вон, на стенде.

– Вы сразу не могли это сказать?

– А вы не спрашивали.

Взгляд у служащего был бесхитростный и пустой. Нет, не чай. Безвкусный компот из сухих фруктов дрянного сорта.

– Хорошо, дайте мне еще один бланк.

– Пять копеек.

– Вы издеваетесь?

– Нисколько. У нас строгая отчетность. Если все будут портить бланки, никаких средств не напасешься на новые. А у нас бюджет невелик.

– Почему-то мне кажется, что вы сейчас чините препятствия правосудию.

– Диос с вами, милсударь. Я всеми силами стараюсь помочь в рамках своих полномочий. Вы апеллируете к закону, я тоже. Совет – старейшая и уважаемая организация, живущая по своим порядкам. Статус-кво должны соблюдать обе стороны.

Митя ладонью припечатал к столешнице пятак и получил новый формуляр.

«А может, послать этого идиота и рвануть к лестнице? – размышлял сыщик. – Охраны тут нет, а эта канитель грозит затянуться надолго». Возмущение требовало выхода, и Митя уже мысленно примерялся к стремительному броску.

«Монстра», уловив его намерения, страстно затрепетала узорчатыми листьями. Октаэдры на торцах перил слабо блеснули.

– На одну только защиту, знаете ли, столько денег требуется… – меланхолично заметил служащий, поглаживая узорные листья.

«Хрен вам обоим», – мстительно подумал Дмитрий, отходя от стола. Стенд с образцами он тщательно изучил, сделал пометки в испорченном бланке и, не попрощавшись, покинул здание Совета.

Каждый человек хоть раз в жизни выглядит дураком. И ладно бы, когда попадаешь в идиотскую ситуацию ненамеренно. Скажем, лихач-извозчик обольет грязью из лужи или упадешь, поскользнувшись, на потеху публике. Пару минут позора можно пережить.

А когда совершаешь глупость по собственной самонадеянности и дураком приходится выглядеть в глазах подчиненных – позор двумя минутами не ограничится.

А что делать? Иногда лучше признать поражение.

По возвращении Митя с облегчением обнаружил, что в общем кабинете остался один Вишневский.

– Лев, тут, в общем… – Самарин сел у стола сотрудника и достал бланки с восьминогом. – У меня совершенно нет времени на эту бумажную белиберду, а ты вроде хотел…

Будь на месте Вишневского Семен Горбунов, он бы не удержался от саркастической фразы: «Ну я же говорил!» Или хотя бы от ехидной ухмылки и соответствующего взгляда.

Во взгляде Вишневского промелькнуло лишь понимание. И некоторое сочувствие.

– Разумеется, – ответил Лев. – Руководитель не должен тратить время на мелочи. Я буду рад заняться этой рутинной… О-о-о… Какой прекрасный экземпляр!

Вишневский сильно, но бережно вцепился в бланк и перехватил недоуменный взгляд начальника.

– Коллекционирую образцы казенных документов, – пояснил Лев. – А это очень достойный экспонат. Я сделаю себе копию, если не возражаешь.

– Хоть триста копий, если это ускорит получение информации.

– При общении с бюрократами не действуют принципы разумной логики и здравого смысла. Важно лишь скрупулезное знание пунктов предписаний и законов. Это своего рода азартная игра – какой статут или уложение имеет преимущество в конкретном случае.

– Это как… бить козырной шестеркой туза?

– Вроде того, – усмехнулся Вишневский. – А у меня в рукаве в придачу пара джокеров. Поверь, им меня не переиграть.

– Ты меня очень выручишь. Этот Совет – как бездонная яма. Я вон лучше к поверенному съезжу, с родственниками Зубатовой поговорю.

– А они, кстати, уже нанесли визит.

– Кто? Когда?

– Семейная пара. Крайне экспрессивные господа. Грозились подать в суд за задержку в выдаче тела их безвременно почившей родственницы. Дожидаться тебя не стали, обещали вернуться.

– Пусть возвращаются, с интересом их выслушаю. Я к стряпчему наведаюсь. Надеюсь, он не из той же канцелярской породы, что эти чернильные дармоеды.

«Кирилл Акимович Утешев, действительный поверенный в имущественных и юридических делах» – гласила бронзовая табличка под старину на двери кабинета.

Утешев занимал несколько помещений на первом этаже доходного дома на Тверской. Удобное место, престижное. Дорогая аренда. Возле двери в кабинет висела большая картина, которую Митя в ожидании успел разглядеть.

Полотно, пожалуй, лучше смотрелось бы в приемной адвоката, поскольку живописало заседание суда. Точнее, участников этого самого заседания сразу после оглашения резолюции. Оправданная героиня, прижимая к себе зареванное дитя, изображала безмерное счастье, рядом суетились родные – с озабоченными и одновременно счастливыми лицами. Адвокат – седовласый и сухопарый, с обширными залысинами над висками – тихо улыбался, прижимая к груди руку и принимая благодарность.

«Середина прошлого века. Федотов или Маковский. Или же недурная имитация», – механически отметил сыщик, разглядывая детали. И еле сдержал смешок. Прошлогоднее знакомство с миром искусства не прошло даром. Нет-нет да и вылезет вдруг из подсознания какой-нибудь ненужный факт.

Кириллу Акимовичу на вид оказалось не больше тридцати. Но худощавость фигуры и уже намечающиеся по бокам русоволосой головы характерные залысины не оставляли сомнений в том, что через пару десятков лет их обладатель будет выглядеть почти как нарисованный в приемной адвокат.

– Там на полотне – ваш предок? – поинтересовался Митя, устраиваясь в мягком бархатном кресле и разглядывая антикварную красного дерева мебель в кабинете. Солидно. Основательно. Убедительно.

Неслышно возникшая барышня тут же поставила на крохотный столик перед ним чашку тонкого фарфора с кофием, вторую – на стол Утешева, и так же незаметно исчезла. Сыщик вдохнул. Запах был отличный – густой, пряный, с шоколадной горчинкой. И вкус оказался превосходным. Надо будет узнать, что за сорт.

– Мой дед, – радушно отозвался Кирилл Акимович. – У нас семейное предприятие, более пятисот лет ведем дела. Дедушка был, если можно так сказать, широкого ремесла человек, предпочитал уголовную защиту, любил спорить в судах. А так мы, Утешевы, по большей части мирские юристы и казначеи.

– Не сочтите за бестактность, но я ожидал встретить кого-то… постарше.

Кирилл Акимович слегка дернул уголком рта, что могло означать: «Я тоже». А может быть, поверенный просто так неловко подул на горячий кофий, чтобы сделать глоток.

– Я принял дела раньше, чем это предполагалось – три года назад. Отец быстро сгорел от чахотки. Не сомневайтесь, я знаю свое дело отменно. Меня к этому готовили с ранних лет.

– Не сомневаюсь. У вас отличный кофий, кстати. Просто дама, по поводу которой я здесь нахожусь, была почтенного возраста, и я надеялся, что удастся с вашей помощью, так сказать, изрядно поворошить прошлое.

– Мадам Зубатова. Крайне прискорбное известие. Она была одной из лучших наших клиенток. Ее дела начал вести еще мой дед, потом отец, в последние годы я сам. Помогу, чем смогу. Я ведь видел ее с детства и неплохо знал.

– Какой она была?

– Едкой. Саркастичной. Дотошной. Но при этом довольно неприхотливой, хотя на все имела свое мнение.

– В каком состоянии остались ее финансовые дела?

– В лучшем, чем у многих московских аристократов. Знаете, у нее было редкое чутье на доходные проекты. Она одной из первых вложилась в телефонную компанию. Отец, помню, ее отговаривал, считая это игрушкой, недолгим развлечением. А теперь сами видите…

– То есть никаких разорительных долгов, неудачных инвестиций, невыплаченных кредитов? Или, может быть, ей кто-то сильно задолжал?

– Никогда никому не одалживала средств. Принципиально. А своими доходами Дарья Васильевна весьма удачно распорядилась и оставила очень неплохое наследство.

– К этому я, собственно, и веду. Завещание.

– А вот с этим есть небольшая помеха. – Утешев отпил еще и аккуратно вернул чашку на блюдце. – Предыдущее завещание было составлено еще при моем отце и хранилось в сейфе. Но в начале этого года Дарья Васильевна решила изменить свою последнюю волю. Это было несколько неожиданно. Она приехала сюда с двумя запечатанными конвертами. Один я должен был вскрыть в случае ее смерти, второй содержал текст завещания.

– А предыдущее?

– Попросила сжечь при ней же. Я не знаю, что там было.

– Что стало причиной такой внезапной перемены, она не пояснила?

– Увы, нет. Просто сообщила, что внесла некоторые изменения.

– Другие странности в ее поведении были? Может быть, внезапные покупки или продажа каких-то активов?

Утешев покачал головой.

– Нет. Остальные дела шли обычным порядком. Я не придал особого значения. Да, это был странный эпизод. Но мало ли какие причуды возникнут в голове пожилой женщины. А причуды, поверьте, в ее жизни были нередки.

– И когда вы узнали о смерти…

– Вскрыл первый конверт, как она и просила. Там были распоряжения об организации похорон, оповещении родственников, разрешении текущих имущественных вопросов и так далее. Да вот это письмо, взгляните сами.

Утешев протянул Мите бумагу. Убористым угловатым почерком Дарья Васильевна четко, по пунктам, перечислила все, что необходимо сделать по случаю ее внезапной (или не очень) кончины. Гроб такой-то, храм такой-то, место на кладбище, распорядитель, выплаты прислуге… Митя внимательно перечитал два раза. Ничего не упустила.

– Мне придется это забрать.

– Не волнуйтесь, я сделал себе дубликат. Предполагал, что в случае насильственной смерти вам могут пригодиться любые документы.

– Предусмотрительно. Насколько я могу судить, Дарья Васильевна была в здравом уме, когда составляла это распоряжение. И была готова к любому исходу. У нее не было опасений по поводу своей безопасности? Может, она предполагала, что кто-то желает ее смерти?

– Если и так, со мной она этими подозрениями не поделилась.

– Я не очень понял только последний пункт: «Завещание откроется незамедлительно после моего упокоения». Что это значит?

– А это и есть та самая помеха. – Утешев выдвинул ящик и достал из него пухлый конверт. – Полагаю, вы считаете, что ключ к разгадке убийства может находиться в тексте завещания? Я изучал уголовное право, наследники обычно первые в списке подозреваемых.

– И поверенные тоже.

– Хорошо срезали, – улыбнулся Кирилл Акимович. – Алиби у меня имеется, но вы, конечно, проверьте. Боюсь, раньше, чем мадам Зубатова будет похоронена, мы не сможем узнать, кто главный бенефициар ее активов.

Утешев перевернул конверт и уставился на печать. В глазах его светился почти детский восторг. И Митя отчасти был готов разделить это чувство, хотя в первую очередь ощутил лишь досаду и раздражение.

Красный сургуч на конверте хранил отпечаток зубатовского герба, который Мите уже встречался: крест-накрест меч и коса, в середине широко открытый глаз. Но не только. Поверх герба светился оранжевыми искрами магический символ Огня – два треугольника один над другим.

Сыщик осторожно потрогал сургуч пальцами. Теплый. Живой.

– Каленое клеймо? Настоящее?

– Верно. – Утешев не скрывал восхищения. – Первый раз встретил. В книгах читал, что такие раньше маги ставили, но вживую никогда не видел.

– Вы не спросили у Дарьи Васильевны, к чему такая секретность?

– Пытался. Она ответила: «Много будешь знать – прежде времени состаришься».

«Ай да старушка!» – мысленно расхохотался Митя. Сколько еще сюрпризов она приготовила?

Он снова провел пальцем по теплому сургучу. Искры слегка постреливали, предупреждая. Попытаешься сломать печать, надорвать бумагу, достать искомое вопреки поставленному условию – и конверт вспыхнет и сгорит в мгновение ока вместе с содержимым.

– Ну что ж… Значит, надо ускорить похороны.

– Это было бы очень кстати. Я тоже не против быстрее завершить все церемонии из уважения к усопшей. И родственники, знаете ли, осаждают. Не далее как сегодня один приходил вместе с супругой, оба в большом возмущении. Крайне…

– …экспрессивные господа? – догадался Митя.

– Как верно замечено. Действительно, очень эмоциональные. Особенно мадам.

– А вы хорошо знакомы с родней Дарьи Васильевны? Не ведете заодно их дела?

– Увы, лишь шапочно, их дел не веду. И госпожа Зубатова с ними держалась, можно сказать, отстраненно. У нее был широкий круг знакомств, но с родственниками близких отношений, насколько мне известно, она не поддерживала.

– Интересно, почему?

– Остается лишь догадываться.

– Вы знали, что Зубатова была магессой?

– Разумеется. Редкий факт, но не удивительный. Насколько я понял, она давно отошла от дел. Вела жизнь самой обычной пожилой дамы с достатком. – Утешев залпом допил, отодвинул чашку, и вновь возникшая из ниоткуда барышня ловким движением забрала ее и перекинулась с поверенным быстрым взглядом. – С вашего позволения, я ожидаю давнего клиента, и если мы закончили… Могу чем-то еще помочь?

– О да. Признайтесь, где вы купили этот прекрасный кофий?

Глава 6,

В которой выясняется, кто из какого теста

Больше всего это напоминало медленно надвигающуюся грозу. Ураган. Цунами. Неотвратимый природный катаклизм.

Вначале – раскаты грома вдалеке. Тихо, глухо, невнятно. Потом все ближе и ближе. Вот уже можно различить отдельные звуки, слова. И – финальный грохочущий аккорд со звуком распахнутой двери. Ураган ворвался в комнату.

Первым признаки надвигающегося бедствия почувствовал сержант Карась, мирно дремавший на столе, на любимом месте – под зеленой лампой. Бумаги ради этого приходилось сдвигать в сторону, но Митя был не против. Присутствие кота ему не мешало. Скорее наоборот.

Карася частые посетители нисколько не смущали. Когда-то Мите хотелось верить, что он может служить живым датчиком опасности или неправды, но, к сожалению, кот возложенных на него надежд (кроме случая с бомбой в коробке) не оправдал. Мог залезть на колени к бывалому уголовнику, а особ приятных и обходительных, напротив, игнорировал.

В общем, Карась служил в единственно доступном и очевидном для него чине – обычного кота.

Приближение «урагана» он первым и почуял – нервно задергал ушами и пару раз стукнул о столешницу кончиком хвоста. Так что к появлению шумных посетителей Митя был готов, хоть и не ожидал, что буря примет такой масштаб.

– Ой, здравствуйте, хорошо, что вы на службе, а то как ни придем, вас нету. Петя, не стой, проходи, что ты стоишь? Видишь, начальство на месте. Ой, молодой такой, с ума сойти, неужели в полиции никого посолиднее не нашли? Мебель неплохая, Петя, смотри, как у Харитоновых колер, похож очень, я тебе говорила, светлые тона нынче в моде. Кресло дай мне, да не это, вон то, побольше. Боже, как жарко, ну и жара. Может, окно открыть? Или тут в полиции не положено? В седьмом году такое пекло было, тоже в апреле, я тогда у тетки под Воронежем гостила, помнишь тетку Марфу, она еще померла потом два года спустя. Гроб дубовый, модель «Клементина». Петя, да сядь уже, что ты мельтешишь перед глазами…

Речь лилась нескончаемым потоком, не прерываясь ни на секунду. Казалось, что слова выстреливают из женщины очередями, как мячики для пинг-понга – прыгают, отскакивают от стен, мебели, сталкиваются друг с другом и множатся, множатся…

К сожалению, необъятные легкие позволяли их обладательнице говорить без остановки довольно долго, и ошарашенный Митя пока не смог поймать даже малейшую паузу, чтобы прервать эту словесную лавину.

Все оставшееся свободным от пинг-понговых шариков пространство посетительница заполнила собой. На вид ей было около сорока, и более всего она напоминала пышную сдобу, которая норовит выбраться из тесного платья. Лицо у женщины румянилось и круглилось, шея выпирала пухлыми складками, и казалось, что удерживает ее от дальнейшего раздувания лишь впившееся в кожу жемчужное ожерелье. Глазки – круглые, темные – казались двумя маленькими изюминками, вдавленными в пухлое тесто.

За всем этим великолепием Митя не сразу разглядел ее спутника, который, слава Диосу, за все это время не произнес ни слова.

Если мадам пылко стремилась во все стороны сразу, то сопровождавший ее господин с такой же непреклонностью стекал вниз, как неудавшаяся опара. Спина сутулая, плечи поникли, черный пиджак уныло обвис, кончик носа царапает верхнюю губу, носогубные складки резко очерчивают узкий рот, внешние углы глаз опущены. И даже уши торчат как-то удрученно.

Посетительница между тем, устроившись напротив, помимо акустического удара нанесла еще один – визуальный. Ее необъятный фиолетовый наряд был выполнен из ткани в крупный узор. Кажется, Анна Петровна называла его «куриные лапы» – модный в этом сезоне арабеск. И теперь эти самые «куриные лапы» мельтешили у сыщика перед глазами, расплывались, дробились и размножались. От всего этого изобилия начала побаливать голова, и Мите хотелось лишь одного – прекратить этот словесно-куриный балаган и побыть хотя бы минуту в тишине.

Он уже открыл было рот, чтобы остановить гостью, но его опередил Карась.

– Мря-я-я-у-у! – Кот протяжно и басовито заорал, завершил вопль большим зевком, после чего сел, невозмутимо задрал вверх заднюю лапу и начал исследовать место под хвостом.

Помогло. Гостья покраснела и удивленно замолчала.

– Вы, простите, кто и по какому делу? – спросил Митя, воспользовавшись долгожданной паузой.

– Клара Аркадьевна я. Супруг мой – Петр Алексеевич. Хауд фамилия наша. Петя, предъяви визитную карточку, мы же заказывали, зря деньги, что ли, тратили. Ну и что, что полицейский не клиент? Мало ли, пригодится когда-нибудь. Наши услуги всем нужны рано или поздно. А вас как по батюшке? Дмитрий Александрович? Хорошо, что мы вас застали, а то дело, знаете ли, неотложное…