"Но наступает момент, когда твоя злоба начинает поражать не обидчиков, а самого тебя. И это самое страшное."
Глава 1. Дождливый май
Он не спеша брел домой по проселочной дороге, размытой майскими ливнями. Если десять лет назад закат после проливного теплого дождя мог навеять на него воспоминания, от которых сердце нежной поволокой окутывает ностальгия, то сейчас он не чувствовал ничего кроме зудящего раздражения и ненависти к самому себе.
«Как бы безболезненно сдохнуть наконец? Может, в озеро сигануть? С таблетками шутить больше не буду. А то, как тогда, буду лежать в собственной блевотине и дерьме несколько дней подряд, пока сердобольные соседи не удосужатся узнать, какой мерзостью несет из моей квартиры. Вешаться я не хочу – ломать позвонки то еще удовольствие. Хотя пара секунд – и всё, свобода. Короче, хрен с ним, потом как-нибудь, сейчас просто охота поспать.» –думал про себя мужчина.
Джо был одним из тех самых людей, что медленно, но верно, ведут себя ко дну. Некогда успешный и талантливый мужчина в расцвете сил за несколько лет превратился в жалкое подобие человеческого существа, чьи интересы сводились к одной вещи – бутылке дешевого пойла.
А его внешний вид вполне достойно отражал его душевное состояние: длинные грязные черные волосы, засаленная футболка и старый кожаный плащ, вечно заляпанный грязью ближе к подолу. Болтающиеся у лица пряди придавали чертам еще больше угрюмости, отчего смотреть на Джонатана было страшно: между острым носом и жесткими губами залегли глубокие морщины, глаза спрятались где-то глубоко под надбровными дугами и густыми бровями, кожа стала болезненно бледной, почти серой. А когда‑то он был приятным на вид, не писаным красавцем, но очень обаятельным молодым мужчиной с доброй улыбкой и озорным взглядом темно-серых глаз. Раньше он пользовался авторитетом благодаря своему таланту и золотым рукам: снабжал деревенских жителей мебелью, помогал по хозяйству. А уж как обожали его детишки, коим он мастерил игрушки из дерева.
Теперь же соседи избегали его или делали вид, что вовсе не замечают его присутствия, стоило им встретиться где-нибудь на улице или в лавке. Один лишь сосед Боб, да еще пара милосердных добряков поручали ему какую‑нибудь нехитрую работу, дабы у того были деньги хотя бы на еду, либо же угощали его домашней стряпней, которую Джо стыдливо, но с молчаливой благодарностью, принимал. Увы, деньги он тратил в основном на выпивку.
Дойдя до дома, Джо из последних сил рывком открыл тяжелую деревянную дверь и, ввалившись в прихожую, растянулся полу словно мешок картошки.
– Джонатан, сколько раз можно тебе повторять, чтобы ты перестал жечь мусор во дворе? Вонища стоит потом весь день, а тебе хоть бы хны – на крыльце стоял раздосадованный сосед.
– Боб, я тебе, черт возьми, шею сверну, если еще раз назовешь меня этим именем – бесстрастно ответил Джо, пробубнив слова в пол.
– Да ладно, не горячись, Джо. По правде говоря, если раньше твой дом вонял хотя бы изнутри, то сейчас мимо твоего двора пройти невозможно, не вывернув из своего желудка содержимое.
– Какой ты неженка, Бобби. Аж тошнит.
– Не стоило мне в таком тоне разговор начинать, сам виноват. Сосед, ну с тобой точно не ладно творится уже давно. Тебе помочь может? Я могу во дворе порядок навести, Мэгги тебе нормальной еды приготовит, а то ты, похоже, святым духом питаешься.
– В добряка поиграть решил, Бобби? – усмехнулся Джо – чего тебе нужно от меня?
– Нужно? От тебя? – чуть не рассмеялся Боб.
– Только не паясничай, а.
– Ну как знаешь, как знаешь – вздохнул Боб – свистни, если понадоблюсь.
– Ты от рака на горе свиста быстрее дождешься.
Боб промолчал и ушел к себе домой. Он издалека почувствовал на себе строгий взгляд упрямых синих глаз. Съежившись от стыда, вызванного крайне неудачным визитом к соседу, Боб быстрее пошлепал по тропинке, собирая влагу с травы своими брюками. Однако он мгновенно почувствовал несказанное облегчение, войдя в свой милый ухоженный дворик. Контраст между затхлой засаленной берлогой соседа Джо и холеным цветочным садиком, залитым персиковым цветом закатных лучей заставил Боба невольно улыбнуться.
У окна сидела светловолосая женщина средних лет. Поджав губы, она смотрела на шагавшего домой мужа.
– Боб, ну ты опять за свое! – воскликнула она как только скрипнула входная дверь – сдался тебе этот пьяница.
– Мэгги, солнце, ну, не стоит на Джо крест ставить. Нелегко сейчас ему.
– Ох, не знаю. Жаль его, конечно, когда-то он был славным парнем. Но не нужна ему твоя помощь, что тут поделаешь? Да и сколько это уже длится? Пропащий он, абсолютно пропащий – вздыхая, причитала Мэгги.
– Да – протянул Боб – хороший мужик был, рукастый, работящий. А как отца потерял, так совсем с катушек слетел. У него же больше не было никого.
– Нехорошо так говорить, но отец его настоящий – Мэгги сделала паузу, замешкавшись на секунду – ой, не буду даже продолжать.
– М-да, – задумчиво хмыкнул Боб себе под нос – родителей не выбирают.
Мэгги махнула рукой, встряхивая кудрями пшеничного цвета. Лучи закатного солнца окутали ее прическу нежно-розовой вуалью, рассыпая золотистые блики вдоль прядей. Боб на мгновение залюбовался этим зрелищем, совсем забыв про недавний визит к угрюмому соседу. Улыбнувшись, он подошел к своей жене и прижался губами к ее макушке, нежно приобнимая за плечи.
– Не будем о плохом, да, моя дорогая? – мягко произнес он.
– Ах, Бобби, и то верно – хихикнула Мэгги, прильнув к груди мужа.
"Почему ж все так, когда я успел докатиться до такой жизни? Хотелось бы все наладить, только какой в этом смысл? Меня тошнит от человека, которым я был раньше, но от нынешнего меня аж выть хочется. Мерзость, да и только. Разлегся тут, как комок слизи и ною, как всё ужасно. Сам ведь виноват." – думал про себя Джо.
Помимо алкогольной зависимости у Джо была еще одна: он обожал по сотому кругу гонять мысли о собственной никчемности. Он с болезненным наслаждением упивался жалостью к себе. Остановить эту нездоровую карусель самобичевания могли глоток дешевого виски, либо сон.
Иногда, в редкие моменты вдохновения, Джо брал себя в руки. Он наводил порядок в доме и во дворе, выбрасывал весь запас алкоголя, даже себя приводил в достойный вид. Однажды он так перестарался, что сердобольный сосед Боб его не узнал и чуть было не вызвал полицию, завидев, как таинственный незнакомец хозяйничает во дворе Джо, как в своем собственном.
Обычно все шло на спад поздней осенью и продолжалось от четырех месяцев до нескольких лет. Все довольно быстро возвращалось на круги своя, и уже через месяц Боб недовольно вздыхал, глядя на запущенный соседский двор, покрытый сорняками и мусором.
С полчаса Джо лежал на полу, уткнувшись щекой в грязный деревянный пол. Тело нестерпимо ныло от долгого лежания на жесткой поверхности. Собрав остатки сил, Джо, кряхтя и ругаясь, поднялся и проковылял к чулану под лестницей. На пару минут он застыл в нерешительности, прислушиваясь к звенящей тишине старого равнодушного дома. Из маленького окошка над дверью пробивался тусклый свет почти зашедшего за горизонт солнца, окрашивая прихожую в пепельно-розовый оттенок, касаясь небрежными мазками кип газет, перевязанных веревкой, облезлого пуфика и выцветшей ковровой дорожки. Джо потянул на себя ручку двери, тотчас резкий скрип ржавых петель нарушил воцарившееся хрупкое безмолвие. Из недр маленького чулана Джо вытащил потрепанную синюю коробку, которая на удивление не была запылившейся. Дрожащими узловатыми пальцами он снял крышку, затем, осторожно запустив руку вглубь коробки, выудил оттуда атласный галстук: черный в фиолетовую полоску. Потупив взор, Джо всматривался в косые линии, проводя большим пальцем по краю. Шероховатая кожа цеплялась за мелкие нити, кое-где оставляя крошечные затяжки. Нахмурившись, Джо закрыл глаза, сдерживая слезы, к его горлу подступил ком. Обрывки воспоминаний обожгли сознание, проносясь безумным огненным вихрем. Не сумев совладать с нахлынувшими эмоциями, Джо вздохнул, позволив воображению в сотый раз нарисовать столь ненавистную картину. Отдавшись очередному приступу безумия, Джо провалился в бездну и полетел вниз словно брошенный в колодец камень, пока взглядом он не зацепился за одну из ниш. То были события трехлетней давности.
Глава 2. Прощание
На кровати лежал мертвенно бледный старик. Его дыхание становилось тише и реже с каждым мгновением. Испещренные сеткой глубоких морщин щеки ввалились, под глазами залегли темно-фиолетовые круги. Тишину комнаты нарушал лишь слабый предсмертный хрип. Казалось, что воздух в затхлой темной комнате был отравлен, забирая остатки жизни иссохшего от болезни старика. Гнетущая атмосфера давила на грудь, отчего дышать было нестерпимо тяжело, тени в углах комнаты медленно ползли по стенам, заражая воздух словно черная плесень.
– Джонатан… – отчаянно всхлипнул старик.
Через пару минут, что показались несчастному старику вечностью, в комнату вошел высокий длинноволосый мужчина. В руках он держал миску с супом, что через мгновение полетела вниз, громыхая, ударяясь об пол.
– Отец! – мужчина подбежал к кровати. Встав на колени, он приложил ладонь ко лбу старика – скажи что-нибудь.
– Сынок – еле‑слышно прошептал старик – уже поздно, слишком поздно.
Мужчина тотчас выбежал в прихожую к телефону. Судорожно набрав нужный номер, он принялся считать секунды, не понимая зачем. Гудки тягуче раздавались шершавым гулом из трубки, через несколько секунд Джо наконец услышал знакомый голос.
– Слушаю – раздался сухой ответ.
– Это Джо. Отец, он… – Джо беспомощно бормотал, будучи не в силах собраться с мыслями – Итан, помоги.
– Боже мой, бедный Дарвик – голос в одно мгновение переменился с равнодушного на беспокойный – уже бегу, мальчик мой.
Дарвик лежал в кровати, седая лохматая голова покоилась на подушке в ореоле потного пятна. Тишину комнаты теперь не нарушал ни один звук. Джо снял мокрую холодную тряпку с отцовского лба – последнюю отчаянную попытку задержать присутствие старика в этом мире. Черные тени в углах комнаты рассеялись, уступив место золотистой акварели полуденного солнца. Жесткие черты лица старика наконец-то разгладились, вырисовывая выражение долгожданного спокойствия и умиротворения. Джо стоял на коленях перед кроватью, вперив свой взгляд в безжизненную оболочку, что некогда была его отцом. Тот словно спал, на сером морщинистом лице не было ни тени боли или беспокойства.
– Джо! – в комнату вбежал полноватый мужчина в белом халате.
– Поздно – сухо ответил мужчина.
– Ох, боже мой. Прости меня, я не успел – Итан тяжело дышал, утирая со лба пот рукавом халата.
Джо устало махнул рукой, горько усмехаясь.
– Эти пять минут ничего не решили бы. Я, честно сказать, сам этого ожидал уже очень давно.
– Бедный Дарвик – вздохнул Итан.
Джо ничего не ответил, лишь сжал худую холодную ладонь отца в своих загрубевших руках. В комнате воцарилась знакомая вязкая тишина.