Психология достоинства: Искусство быть человеком

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)

Редакторы: Андрей Русаков, Елена Горлова

Главный редактор и руководитель проекта: Сергей Турко

Дизайн обложки: Юрий Буга, Денис Изотов

Художественное оформление и макет: Юрий Буга

Корректоры: Елена Чудинова, Ольга Улантикова

Верстка: Максим Поташкин

Фото: Роман Шеломенцев

Стилист: Тимур Литвинов

Визажист: Полина Уютная

Место съемки: Палаты А. Д. Друцкого

Продюсер съемки: Наталья Мельшина

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Александр Асмолов, 2025

© Татьяна Черниговская, предисловие, 2025

© ООО «Альпина Паблишер», 2025

ПРЕДИСЛОВИЕ ТАТЬЯНЫ ЧЕРНИГОВСКОЙ

Возделывать свой сад…

Когда читаешь или слушаешь Александра Григорьевича Асмолова, то именно слова Вольтера оживают. Мы учим, врачуем, пишем… Его книги, его мысли в итоге о том, как строить свою жизнь в условиях огромной сложности, противоречий, влияний, необходимостей, неизбежностей… Кто мыслит, а на самом деле – кто живет, а не просто переводит энергию, тот хочет строить будущее, понимать, каким бы он хотел его видеть. И это невероятно трудно. Каков вектор нашей человеческой эволюции? «Умные, сильные и унифицированные» – говорит нам технологический прогресс. Но это уже не мы, а другой биологический (?) вид. «Разные» – говорит Асмолов. Это и из естественной истории видно. А в человеческой было всякое, в том числе и хождение по граблям. Мы помним, что история не учит, но жестко наказывает. И мы не хотим наказания нашим детям, которые, как говорится в этой книге, все равно «не наше будущее»… Но отпустить их неподготовленными в неведомый мир мы не можем: нужно дать им как минимум белые камешки, которые прихватил с собой смекалистый Мальчик-с-пальчик, чтобы было куда оглянуться… Свое прошлое знать надо: «Быть может, прежде губ уже родился шепот, и в бездревесности кружилися листы», и не только это смог прошептать Мандельштам: «На стекла вечности уже легло мое дыхание, мое тепло»… Ничто не пропадает, можно забыть или убедить себя, что забыл, но нет… Гибель древней бабочки приводит в итоге к неумению грамотно писать, как мы знаем от Брэдбери. «Донкихоты против роботов» – говорит Асмолов… Невредно напомнить, что ветряные мельницы оказались весьма эффективными. «Турбулентность» – говорит Асмолов… Но ведь спокойных времен почти и не было, другое дело, что скорости и градусы растут. Мы выиграли эволюционную битву потому, что научились преадаптироваться, справляться со средой. Научились и договариваться («Профессия будущего: переговорщики»). Договариваться приходится с очень разными, в том числе в будущем и не только с людьми. Делать вид, что этим можно пренебречь, – значит проиграть. В конце концов, у нас есть зеркальные системы в мозге, которые для того и сформировались, чтобы мы могли посмотреть на мир со ВСЕХ сторон. Нет, статистика нам не поможет, тут другая математика: вспомним безвинно погибшую бабочку… И не будем упрощать реальность, как пишет автор этой книги в других работах.

Одним словом, книга учит нас тому, что понимали М. М. Бахтин («Событие жизни текста, т. е. его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний <…> Диалогические рубежи пересекают все поле живого человеческого мышления»), Л. С. Выготский («Перерастание диалога "между разными людьми" в диалог "внутри одного мозга"»), В. С. Библер («Процесс внутреннего диалогизма – столкновение радикально различных логик мышления»), Вяч. Вс. Иванов («Процессы обмена информацией внутри мозга и внутри общества… – разные стороны единого процесса»). Сам механизм семиозиса, говорил Ю. М. Лотман, работает на затруднение контакта, понимания, и идея диалога является ключевой, и диалог всегда происходит на разных языках, с трудностями и надеждой на понимание. Работает не только механизм унификации, но и механизм разнообразия.

Думая о будущем и тем самым создавая будущее каждую минуту, хорошо бы не попасться в ловушку «простого мира». Путеводителем к этому будет лежащая перед вами книга Александра Григорьевича Асмолова.

ВВЕДЕНИЕ

Исповедь эволюционного оптимиста

Быть оптимистом заведомо опасно. Пессимистом – куда выигрышнее. Пессимизм воспринимается ближе к реализму. Пессимисту же позволительно ошибаться хотя бы потому, что от его ошибки все испытывают радость и счастливы забыть и уж во всяком случае простить его неверный прогноз.

Да и в общении люди, как ни парадоксально, лучше воспринимают того, кто выступает в роли ворона из знаменитого стихотворения Эдгара По. «Да, скоро будет плохо. Вам сегодня еще как-то ничего себе? Не волнуйтесь, завтра будет хуже, не сомневайтесь. Завтра станет еще чернее». Такие люди по-своему вызывают уважение, ведь они не плодят иллюзий и приучают к «трезвому взгляду» на вещи.

И вы, конечно, можете выглядеть таким мудрым вороном, но вот только люди благодаря вам еще более привыкают смотреть на жизнь как фаталисты. Окружающие склоняются к тому, чтобы ожидать того или иного финала событий, от них не зависящего.

Оптимисту ошибки не прощают: ведь вы вселяете в людей надежду, которая может не сбыться.

Но только наша надежда – это альфа и омега для конструирования будущего. Лучшего будущего не случится, если никто не будет надеяться на него, а потому и не приложит усилия к его достижению.

Так что люди, способные придавать размышлениям о будущем конструктивность, – оптимисты. Если наш реализм конструктивен, то он оптимистичен.

Уточню еще одну важную для понимания этой книги вещь.

Я не просто оптимист, а (обратите внимание!) эволюционный оптимист – и за этим стоит определенная картина мира. Она связана с убеждением, что ничего в нашей действительности нельзя понять вне контекста эволюции. А что такое эволюция? Это движение мира к разнообразию. В этом движении есть падения, регресс, но в целом происходит развитие мира, в котором множится число альтернатив.

Когда я говорю, что я эволюционный оптимист, то тем самым утверждаю, что у нас всегда есть выбор. Ведь отсутствие альтернатив – это и есть абсолютное зло.

В современной эволюционной биологии многие теории поколебали идею приспособления к окружающей среде как единственного направления изменений в живой природе. Мир природы, а тем более человеческий мир через избыточное разнообразие закладывает возможности для самых удивительных проектов развития.

Благодаря избыточности сложных систем мы ухитряемся разглядеть те странные виды активности, которые готовят нас к встрече с неведомым, к искусству справляться с тем, чего никогда не было… и оставаться Человеком.

Именно взгляд эволюционного оптимиста позволяет мне набраться отваги и попытаться ответить на вопросы, которые в рамках рационального разума вызывают недоумение.

Почему страх потери смысла жизни оказывается порой сильнее и действеннее страха смерти?

Почему мой любимый учитель, психолог Алексей Николаевич Леонтьев называл психологию личности драматической психологией, а символом жизненного пути человека, превыше всего ставящего свободу выбора, считал восхождение на костер?

Почему поступки столь разных и действующих на разных исторических сценах героев – философа Петра Чаадаева, биолога Николая Вавилова, психолога Льва Выготского, физика Андрея Сахарова, поэта Анны Ахматовой – порой воспринимались как донкихотство, безумие или шутовство? И тем не менее для многих из нас их жизнь является осознаваемым или неосознаваемым мерилом человеческого достоинства.

Поможет ли найти ответы на эти вопросы формула автора: «Преадаптация индивида есть цена за развитие вида»?

И наконец, не является ли ключом к пониманию связи феномена преадаптации с искусством жить достойно проходящая через всю эту книгу мысль Шекспира о том, что человек именно тем и отличается от животного, что ему вечно надобно не только «необходимое», но и «излишнее». Я бы сказал – избыточное. А порой – и несбыточное.

Веря в несбыточное и будучи эволюционным оптимистом, не могу отказать себе в удовольствии сыграть в угадайку «Кто же он – читатель этой книги?».

Он может быть кем угодно, но в его портрете мне угадываются следующие черты.

Это тот из вас, кто в своей жизни хоть раз с разной интонацией слышал от окружающих: «А тебе что, больше всех надо?»

Это тот неизвестный мне читатель, кто хоть иногда совершал неожиданные для самого себя поступки…

И непременно это тот, кто, как бы ему ни было трудно и даже больно, не перестает верить, что в этом безумном мире всегда есть те, ради кого надо во что бы то ни стало жить и надеяться..

Уверен, что каждый из нас рождается под тем или иным созвездием людей. Так и автор этой книги родился под созвездием людей, в диалогах с которыми шло и, надеюсь, продолжает идти становление его собственной личности. Один из них – психолог, классик психологии искусства и культурно-деятельностной психологии Лев Выготский.

Он любил повторять, что понимание мысли собеседника без знания его мотивов – это не полное понимание. Следуя его совету и надеясь увеличить шанс быть услышанным читателями, объяснюсь, откуда же взялась дерзость, а может быть и наглость, дать этой книге – циклу историй о делах жизни и поисках автора – имя «Психология достоинства: Искусство быть человеком».

Мотивов, как всегда, несколько. И ведущий из них мог бы без иронии быть назван тем самым путеводным мотивом, ради которого я десятилетиями пытаюсь воплотить свой замысел, наиболее емко выраженный в названии одной из моих статей «Непройденный путь: от культуры полезности – к культуре достоинства». Мечта о том, чтобы и человечество, и наша страна, и каждый из нас шли по этому пути, сколь бы наивной она ни казалась, и ныне не оставляет меня.

Другой мотив произрастает уже непосредственно из моей профессии, в которой пребываю (самому нелегко осознавать эту цифру) более 50 лет – из психологии личности. И как бы я ни рефлексировал свою жизненную позицию и призвание – психолог или антрополог, – продолжаю придерживаться понимания преобразующей силы искусства как со-творения человечного в человеке, выстраданного в исследованиях Льва Выготского, Алексея Леонтьева и Александра Лурии.

А они относились к искусству как к совершенно особому потоку человеческих деятельностей, благодаря которым мир усваиваемых нами знаний, норм и значений преобразуется в мир неповторимых личностных смыслов, ради воплощения которых живет и действует человек.

Именно оба вышеупомянутых мотива и привели к тому, что стремление к пониманию психологии достоинства как искусства быть человеком стало стержнем этой книги. Что бы я ни делал, не устаю искать ответы на целую вереницу вопросов о природе человеческого достоинства.

Вопросов больше, чем ответов.

А потому покаюсь. Если читатель этой книги ждет рецептов и дефиниций, а что же такое достоинство, то, скорее всего, его постигнет разочарование.

Ведь суть дела и заключается в том, что по отношению к «достоинству» – поступкам человека, не теряющего своего лица перед самим собой и другими людьми, – вопрос в стилистике «Что» не по адресу. Достоинство – и об этом пойдет речь в книге – это спектр феноменов из совсем иного пространства, резко отличного от известной всем палаты мер и весов.

Оно не из пространства «Что», а из пространства «Кто». И в этом пространстве бессмысленно, как с присущей ему зоркостью ко всем деяниям жизни человеческой замечал Александр Сергеевич Пушкин, пытаться поверять алгеброй гармонию.

Совесть, Честь, Благородство и Достоинство, как и многие другие проявления наших взаимоотношений с другими людьми и с самими собой, – все они (как, впрочем, и подлость, и хамство) порождаются в особом пространстве личностного выбора дел и поступков человека – в пространстве «Кто», а не в пространстве «Что». И каждый человек принимает решение, избрать ли путь чести и достоинства или же стать (воспользуюсь образом Николая Лескова) «добровольцем оподления».

В пространстве «Кто» человека не мерят, а человеку верят. И в этом же пространстве, поверьте, не спутают благородство – с «Вашим благородием», а честь – с «Вашей честью». И особо замечу, в пространстве «Кто» на вас не посмотрят как на странненького или опасного для общества, если на вопрос «Кто ты?» вы ответите лаконично и емко: «Человек». И не надо будет для обоснования этого утверждения, как некогда было молвлено небезызвестным персонажем романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», никаких доказательств.

Путь от культуры полезности к культуре достоинства не пройден. Но в любые времена, сколь бы мутными и мрачными они ни казались, и в эволюции жизни, и в истории человечества, и на жизненном пути каждого из нас были, есть и будут особые пики – пики преадаптации. Они могут по-разному переживаться поэтами и историками, физиками и лириками. Они могут называться эпохами возрождений и ренессансов, обострениями «шестого чувства», периодами бифуркаций или встреч с «черными лебедями».

Но в подобные времена скачков эволюции срабатывает закон, названный Гёте законом востребованного разнообразия. Действие этого закона проявляется и в том, что даже в самые трагичные периоды эволюции жизни, когда звучат голоса о конце истории, именно поступки Человека, отстаивающего свое достоинство, могут изменить траекторию эволюции сложных систем.

В эпоху Возрождения об образе такого человека писал выдающийся мыслитель, певец чести и достоинства флорентиец Джованни Пико делла Мирандола. Кем бы его ни называли историки: гуманистом, монахом, антропологом или философом – именно ему принадлежат идеи о самостановлении человека, изложенные в трактате «Речь о достоинстве человека». Приведу лишь один фрагмент этого труда.

«Принял Бог человека как творение неопределенного образа и, поставив его в центре мира, сказал: "Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю <…> чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие…"».

Поражаюсь тому, когда, где и как это было сказано. Напомню, что Мирандола прожил долгую жизнь. Он неоднократно сиживал в тюрьмах Италии и Франции, обвинялся в несусветных ересях, умер от мышьяка… Но он никогда – услышьте: никогда – не отказывался от убеждений, что именно выбор достоинства делает человека – Человеком. На сем я и завершаю свою исповедь эволюционного оптимиста. А читать книгу «Психология достоинства: Искусство быть человеком» или же нет – это уже собственный, не скованный ограничениями выбор читателя.

ЧАСТЬ I

Дети – не наше будущее

заметки к антропологии детства

ГЛАВА 1

Развитие личности – это развитие образов мира

Есть ли среди читателей те (поднимите мысленно руки), кто в жизни хоть раз слышал вопрос (который я считаю важным тестом): «А тебе что, больше всех надо?»

Как я рад таким читателям, здравствуйте, непредсказуемые вы мои!

Ведь вам каждому больше всех надо. И каждому нужно избыточное, лишнее, а не только необходимое. Ведь еще великий Шекспир писал: «Сведи к необходимостям всю жизнь, / И человек сравняется с животным». Станиславский спрашивал у своих актеров, начиная репетицию: «Чем вы меня удивите?» Пока вы способны удивлять, пока вы способны бросать в мир горсти неожиданностей, мир не перестанет поражать вас своей непостижимостью.

Да,Я чудак и фантазер.И говорю,Что мир прекрасен.Прекрасен тем,Что он не ясен!Что небо формулой не выразишь,Что звезды в небе не сочтешь.И хоть законы соблюдаются,ТыНеожиданного ждешь.

И мы умеем в ответ на любую неопределенность ответить потрясающей непредсказуемостью.

Меня поразил когда-то факт, что в XVIII веке в австрийской армии был учрежден особый военный орден: орден Марии Терезии вручали за победу в бою благодаря личной инициативе даже вопреки приказу.

Мне вспоминаются разные определения человека. В десятом классе я написал, что не согласен с определением Энгельса, согласно которому жизнь – это способ существования белковых тел. Мне сказали: «Какое ты имеешь право критиковать Энгельса?» И тогда я в ответ написал иронические строки:

Человек – это звучит гордо.Вариации аминокислот,позвоночник – наследство хордовыхи генетический код.

Вот прошел когда-то юрский период, но из этого не следует, что сейчас, в период антропоцена, юрский период перестал в нас существовать. Во время лекций на факультете психологии я говорю своим студентам, что в каждом моем движении воет столько динозавров, что мало не покажется.

Но мы с вами не являемся заложниками ни динозавров, ни нейронов, ни генов, ни прошлого опыта. Мы многократно в самых различных ситуациях переделываем даже саму свою память. Психолог Алексей Николаевич Леонтьев говорил: «Человек – единственное существо на лестнице эволюции, которое может избавиться от груза собственной биографии». (Вспомните, например, как в произведениях Антона Макаренко его воспитанники сжигали одежду, чтобы, образно говоря, преобразовывать собственную личность.)

Мы переделываем свои картины мира, свою память и, занимаясь творчеством, удивляемся сами себе: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!»

…История жизни каждого из нас – это история отклоненных альтернатив. Это история того, кем мы хотели стать и не стали.

Скажем, в детстве я неистово любил стихи, доставал всех своими стихами, не мог молчать, все время говорил. Когда мне стукнуло аж 11 лет, человек, которого я очень любил и который дал мне очень много в жизни, писатель Владимир Тендряков, муж моей сестры, сказал мне: «У меня не получается написать сказку, а ты мне мешаешь. У меня к тебе просьба: ты можешь хоть час помолчать? Каждый час я буду давать тебе рубль».

Я не заработал ни рубля. И эта картина мира тоже со мной до сих пор.

● 

Часто используемые схемы для понимания человека: стимул/реакция, нейрон/сознание, ген/поведение – резко упрощают человеческую природу. Эти схемы разбиваются о многочисленные факты, доказывающие, что человек по большому счету – незапрограммированное существо.

Код непредсказуемости – наш ключевой код.

И этот код – это дар родом из детства. Мы знаем, что его можно заглушить, а можно привыкнуть рассчитывать на него.

Чем прекрасны те «литературные безумцы», которым выносят жесткий диагноз «горе от ума»? Чем прекрасен Дон Кихот? Чем прекрасен Чаадаев? А герои Жюль Верна? Человечностью! Тем, что они обладают самостоянием, что они творят самих себя. Тем, что готовы искать решения в самых трудных и непредсказуемых ситуациях.

Где мы учимся такому поведению? В сказках, где герои без устали сражаются с ветряными мельницами. Где перед героями ставят задачу: «Пойди туда, не знаю куда». А герой идет и справляется. В сказках дается идея саморазвития, самодвижения, даже похвала хаосу, где ступа с Бабою Ягой идет (в мире порядка), бредет (в мире хаоса) сама собой.

Когда мы обращаемся к своему первому представлению о мире, то картина неизбежно оказывается не реальностью, а своего рода реконструкцией реальности. К нашей памяти о двух–, трех–, пятилетнем возрасте всегда относится замечательная формула «врет как очевидец».

Мы с вами вообще выступаем как «непрерывные» очевидцы движения собственного разума и, отдавшись этому потоку, получаем то, что психологи называют «развивающийся гештальт».

Гештальт (как определяют его во многих психологических словарях) – это целостность, не сводимая к сумме ее частей. Другое, более близкое мне определение гештальта: это целое, в котором отдельные его элементы приобретают ранее неизведанные свойства. Так точнее.

● 

Человек приходит в настоящее не просто из прошлого, а каждый день строит свое настоящее как реализацию образа будущего. Сотворение мира – это непрерывный процесс. И процесс непрерывных решений.

Когда я просматриваю, как идет движение образов моей жизни (а я это делаю в самые разные мгновения, поскольку все мы родом из детства, и детство относится к каждому из нас), – я испытываю прежде всего ощущение доверия к тому миру, в котором я жил, когда мне было три, четыре, пять лет.

Вокруг меня были люди, с которыми я находился в состоянии психологического симбиоза. И в этом симбиозе главным было постоянное рассказывание сказок. Я не мог жить без сказок (и продолжаю жить в сказках теперь). Эти сказки – всякие небылицы, небывальщины и так далее, которые для меня то и дело откликаются в том, что сегодня происходит в мире.

Главное ощущение мира моего детства – это то, что этот мир полностью создан для меня. Я родился для того, чтобы этот мир меня встретил, а я должен его в себя втянуть, а потом сделать так, чтобы собой размножиться всюду и везде. Я выступал как своего рода «мироуловитель» для того, чтобы потом прийти в этот мир и его удивить. И это ощущение остается со мной до сих пор.

С тех пор я верю, что от моих действий может меняться реальность. Даже если это неправда (а вера отличается от знания тем, что она несет в себе элемент магии), я все равно продолжу в это верить.

Детское магическое мышление отличается от всех наших концепций и теорий тем, что его обладатель воспринимает мир личностно, как нечто одушевленное, как и он сам. Развитие детской личности – это постоянная игра между идентификацией и отчуждением, между центрацией и децентрацией, между конструкцией и деконструкцией смыслов. В детстве мы выступаем смыслоуловителями. Мы можем не знать слов и их значений, но мы всегда знаем их смысл. Все начинается со смысловых образов мира, которые не кончаются никогда. А потом мы вырастаем и рационализируем смыслы, обозначаем их, шинкуем и пытаемся заново сложить.

Когда мы развиваемся, то в большей или меньшей мере утрачиваем детскую мифологичность и тем самым – ощущение того, что реальность многовариантна.

А реальностей в нашей современной жизни так много, что я не знаю, кто мог бы их в принципе посчитать. Когда этот каскад неопределенностей растет, нужно понимать: мы выигрываем, когда готовы действовать так, как в замечательных сказках и небывальщинах, – идем туда, не знаю куда, и ищем то, не знаю что.

Выигрывают те, кто готов видеть перед собой такие картины мира, которые дышат неопределенностью и многомерностью.

● 

Признать разнообразие мира нам мешают многие установки нашего мышления, одну из них можно назвать «эволюционным снобизмом». Современным людям подсознательно кажется, что Петя Иванов, который учится в 5-м «А» классе, знает мир лучше, чем Платон или Аристотель. (Он ведь уже наследник стольких революций – от научно-технической до цифровой…)