Подари мне небо. Дилогия

Глава 16. Марк

– Разрешите исполнительный, – говорю диспетчеру в третий раз, – борт семь-три-четыре, разрешите исполнительный взлёт.

– Исполнительный не разрешаю, – в третий раз отвечает мне диспетчер, – плотная облачность, грозовой фронт накрыл Берлин – ждите.

– Чего ждать? – устало спросил я тишину. – Судя по метеосводке погода станет только хуже, они же пропустили уже четыре борта, почему наш стоит?

– Улетели тяжеловесы, – в сотый раз повторял мне Генри, хотя вопрос был риторическим, – встречный боковой ветер тридцать пять узлов. Для нашего судна прилично. Пока не утихнет, нам не взлететь.

Я устало потёр переносицу. Мой заслуженный выходной день!

– Дамы и господа, – обратился я к пассажирам, – наш самолёт готов к взлёту, но вопреки этой готовности природа выражает ярый протест. Мы ожидаем разрешения на взлёт. Просьба оставаться на местах и ждать дальнейшей информации. Ориентировочное время ожидания составит от получаса до часа.

– Зачем ты сказал им время? – удивленно спросил меня Генри. – Ты же даже не знаешь, сколько мы простоим.

– Не знаю, – подтвердил я, – но пассажиры хотят услышать своего капитана, а не сидеть в неведении в душном салоне. Гораздо лучше, если они услышат от меня всю необходимую информацию, а не будут гадать, почему мы стоим. Для них встречный боковой ветер – это что-то на пилотском языке. А четыре полосы на моей форме – это не только умение управлять самолётом, это гораздо большее.

Я откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. Ожидание утомляло гораздо больше самого полета. Неизвестность напрягала. Единственные мысли, которые меня успокаивали – мысли о той, с кем я сегодня провел потрясающий день. Который мог не заканчиваться так быстро! Порой у меня складывалось впечатление, что моё семейное положение – женат. На авиакомпании Deutsche Airlines. Вот только я свои супружеские обязанности исполнял добросовестно, а авиакомпания – нет.

***

– Борт семь-три-четыре, говорит диспетчер, слышите меня? – в четвёртый раз услышав этот голос за последний час, я мгновенно отозвался.

– Борт семь-три-четыре, на связи Марк Вольфманн, слышу вас. Исполнительный разрешаете?

– Исполнительный разрешаю, – со смешком в голосе ответил диспетчер, начинайте рулёжку, занимайте полосу два-ноль.

– Полоса два-ноль, рулёжка, исполнительный подтверждён, – мгновенно отозвался я с нескрываемой радостью в голосе.

Ну, слава Богу! Погода сделала перерыв, дав мне возможность взлететь.

– Уважаемые пассажиры, – вновь обратился я к ним, – погода сжалилась над нами и дала передышку. Наш самолёт полностью готов к взлёту, ещё раз прошу всех занять свои места, пристегнуть ремни безопасности, перевести спинки кресел в вертикальное положение, выключить все радиоэлектронные приборы на время взлёта. В связи с густой облачностью, грозовым фронтом и боковым ветром, взлёт будет сопровождаться небольшой тряской. Просьба сохранять спокойствие и подчиняться всем требованиям экипажа. Экипаж, подготовиться к взлёту.

Мой второй пилот выглядел так, как будто рядом с ним сидит не командир воздушного судна, налетавший свыше четырёх тысяч часов, а школьник, который не отличит штурвал от игрового джойстика.

Я отклонил РУДы от себя, полоса от сильного ливня скользила, мне показалось, что самолёт рванул с места быстрее, чем обычно.

– Скорость семьдесят узлов…девяносто, сто двадцать, сто сорок узлов, – слышал голос Генри и одновременно поглядывал на приборы, – скорость принятия решения.

Полный отрыв. Не самый лёгкий взлёт, но взлетели.

– Шасси убрать, – скомандовал я Генри.

– Шасси убраны, – вторил он мне.

Самолёт знатно трясло, видимость была нулевая, впервые в жизни я взлетал практически «наощупь». Судя по метеокарте, видеть я начну ещё нескоро.

– Борт семь-три-четыре, занимайте эшелон сто десять, набирайте высоту шесть с половиной тысяч футов.

– Борт семь-три-четыре, – живо откликнулся я, – занимаем эшелон сто десять, набираем высоту шесть с половиной тысяч футов. У нас тут невероятная вечеринка со спецэффектами вокруг, – практически прокричал я диспетчеру, наблюдая, как вокруг сверкают молнии.

– Закрылки в положение ноль, – громко скомандовал я второму пилоту, – увеличиваем тягу, надо прорваться сквозь этот адский фронт.

– Я даже не понимаю, где он заканчивается, – напряженно ответил Генри, – закрылки переведены в ноль.

А он вообще заканчивается? Судя по тому, что было на брифинге, мы вообще не увидим землю вплоть до посадки в Пекине. Я очень надеялся, что сегодняшнего полета будет достаточно для членов ИАТА, чтобы доказать свою профпригодность и квалификацию. Главное, долететь.

– Борт семь-три-четыре, говорит Берлин, вы меня слышите?

– Борт семь-три-четыре, вас слышу.

– Борт семь-три-четыре, занимайте эшелон сто восемьдесят, поднимайтесь на высоту девять с половиной тысяч футов.

– Борт семь-три-четыре, занимаем эшелон сто восемьдесят, набираем нужную высоту.

Метеокарта меняла цвет с красного на жёлтый, значит, нас ждала небольшая передышка. Спустя несколько минут самолёт будто вынырнул с огромной глубины на поверхность. Небо стало чище, облака остались внизу, позади – грозовой фронт. Прорвались. Самолёт практически перестало трясти, и я перевел полёт в режим автопилота. До места назначения ещё далеко.

***

Оставалось чуть более часа до посадки в аэропорту Пекина, я открыл рот, чтобы обратиться к своему второму пилоту, как внезапно в кабине раздался громкий оглушающий сигнал. Приборы замигали, звук не прекращался. Я быстро бросил взгляд на электронику – система регулировки давления. Вот только этого не хватало.

– Свяжись с бортпроводниками, что у них в салоне? – быстро сказал я, отключая автопилот. – Управление беру на себя.

– Борт семь-три-четыре, у нас техническая неисправность, – воззвал я к диспетчеру. По моим расчётам и навигационной карте мы пролетали Монголию, – разрешите снижение.

– Борт семь-три-четыре, приветствует аэропорт Гурван Сайхан, назовите причину снижения?

– Чрезвычайная ситуация – у нас отказ системы регулировки давления.

– Занимайте эшелон двести сорок, снижайте высоту до тридцати двух тысяч футов, наш аэропорт закрыт из-за непогоды, направляйтесь в Улан-Батор. Передаю вас… – помехи на линии не дали ни дослушать, ни договорить.

Да что ж такое! Если у пилотов и бывают неудачные дни, то сегодня, вероятно, один из них. Я подумал о пассажирах. Что чувствуют они? Для меня сегодня сложный день на работе, один из немногих, а для них? Плановый рейс в отпуск или в командировку прерывается второй раз. Сядут ли они в третий раз на самолёт?

– Марк, в кабине выпали кислородные маски, – отвлек меня Генри, – все пассажиры обеспечены кислородом, на текущий момент никто не пострадал.

Я выдохнул. Пассажиры в порядке, а это самая лучшая новость на сегодня.

– Возьми управление на себя, я свяжусь с пассажирами.

– Управление взял, снижаю самолёт до тридцати двух тысяч футов.

Снова этот противный сигнал.

– Уважаемые дамы и господа! Вновь с вами командир воздушного судна Марк Вольфманн. К сожалению, долететь до Китая сегодня мы не сможем, но побываем в Монголии, – шутить у меня получалось плохо, но и времени было в обрез, – у нас обнаружена техническая неисправность системы регулировки давления. Надеюсь, все из вас надели кислородные маски и слушают требования экипажа. Просьба не поддаваться панике, ни при каких обстоятельствах не снимать кислородные маски, не покидать своих мест без крайней на то необходимости. При малейших проблемах обращаться к любому бортпроводнику. Мы готовимся к аварийной посадке.

– Марк, есть проблема, – позвал меня Генри.

– Ещё одна? – поднял я вопросительно брови. – Что ещё? Отказала навигация, аэропорт исчез?

– Обязательно оценю твоё чувство юмора, когда будем на земле. У нас многовато топлива. При посадке можем…

– Не можем, – перебил я его негативные мысли, – в Улан-Батор большая взлетная полоса, исключим резкое торможение, – тем более, что нас будут встречать с оркестром.

– Ты о чём? – хмуро спросил Генри.

Я закатил глаза. Как он вообще летает, если не знает нашего профессионального языка?

– Борт семь-три-четыре, – раздался голос диспетчера, – говорит Улан-Батор, освободили вам полосу для посадки, готовы принимать ваш борт, – что у вас по технической части?

– Борт семь-три-четыре, говорит командир воздушного судна Марк Вольфманн. У нас отказ системы регулировки давления. Салон обеспечен кислородными масками, давление в салоне снизилось, но из-за неисправности датчиков понять точно насколько – не можем. Рисковать и лететь до Пекина – тоже.

– Борт семь-три-четыре, вас понял, готовим скорые, пожарные, что у вас по топливу?

– Многовато, но попробуем снизить скорость в полете, чтобы не уходить на резкое торможение, – я судорожно вспоминал всё, чему учился все эти годы.

– Снижайтесь до двадцати тысяч футов, мы будем готовы принимать ваш борт, – он отключился, а я повернулся к Генри.

– Вот, что такое оркестр. Чуть позже, будет ещё и пенная вечеринка. Чтобы не допустить возгорания, они поливают полосу и обливают пеной самолёт после посадки.

– Ты сажал самолёт с непустыми баками?

Я тяжело вздохнул. Как Алекс летает с этим паникером? У меня было ощущение, что со мной летит не второй пилот, а просто панически настроенный пассажир. Да, ситуация сегодня была явно не в нашу пользу. Сначала отравление Алекса, аварийная посадка в Берлине, потом бушующая непогода на взлёте. И напоследок – техническая неисправность. Вот только всё случившееся никаким образом не должно было влиять на того, кто сидит в кабине пилотов. Но Генри постоянно задавал вопросы, нервничал. Честно говоря, он жутко этим меня раздражал. Обязательно скажу Тому о том, чтобы он провёл психологическую проверку сотрудников авиакомпании.

– Я сажал самолёт с отказавшими двигателями, с пожаром на борту. А теперь уйми свой нервный пыл и продолжай работать. С радостью похвастаюсь своими достижениями после мягкой посадки. Управление беру на себя.

***

Погода в Монголии оказалась благоприятнее, чем на взлёте в Берлине. Нас, как я и предполагал, встречали со всеми полагающимися спецэффектами.

– Борт семь-три-четыре, что с двигателями?

– Борт семь-три-четыре, снизили обороты, сбрасываем скорость.

А вот и огни взлётно-посадочной полосы, я уже слышал рёв пожарных машин и скорых, слышал, как кричит в трубку Том, выясняя, как мы допустили отказ системы регулировки давления. Слышал, как возмущаются руководители центра полётов. Не слышал я одного – как хлопают пассажиры. Все четыреста девяносто два пассажира. Ни один из находящихся на борту не пострадал при посадке.

– Генри, срочно свяжись с аэропортом, пассажирам нужно организовать трансфер до Пекина. Автобусы или любой другой наземный вариант.

– Может, пересадить их на другой рейс?

– Не думаю, что твою идею они примут с восторгом, этот самолёт дальше не полетит, а вероятность найти новый борт в ближайшее время близка к нулю. Выполняй приказ, – я ослабил галстук и выдохнул.

***

Зайдя в аэропорт, я посмотрел туда, где только что стоял боинг. Его уже отбуксировали на аварийную стоянку. Сейчас им займутся техники, будут досконально проверять все системы. Это не моя забота. Моя забота вернуться домой. Я достал из кармана телефон с желанием набрать номер той, от которой я целую вечность назад улетел в Китай, а в итоге оказался в Монголии со сломанным самолётом. Но разве хоть раз за последнее время мне удалось сделать то, чего я желал? Входящий звонок раздался быстрее, чем я успел достать телефон.

– Слушаю, Том, – устало ответил я. Жутко хотелось спать.

– Марк, ты в Пекине? – в отличие от меня, Том был бодр и доволен. Интересно, чем?

Он ничего не знает?

– Я в Монголии, – ответил я, – бесплатная экскурсия за счёт авиакомпании.

– В смысле? – не понял Том.

– В самом прямом, – раздраженно сообщил я, – ты руководитель или я? У нас аварийная посадка, отказ системы регулировки давления.

– А до Пекина дотянуть было нельзя? – поинтересовался Том таким будничным тоном, как будто спрашивал, сколько стоят помидоры.

– Ты в своём уме? – взорвался я. – Пассажиры в кислородных масках, буря на всём пути, новый для меня самолёт, и ты предлагаешь долететь до Пекина? Да я мог и до Токио долететь, вот только четыреста девяносто два трупа на борту, не считая твоего лучшего пилота, ты вряд ли был бы счастлив опознавать.

– Я понял, успокойся, – примирительно сказал Том, – у меня для тебя есть две новости. Одна…

– Начинай сразу с плохой, – перебил я его, – вряд ли сегодня есть хоть что-то, что меня удивит.

– Тот боинг, на котором ты летел, первый в очередь на проверку. Если он исправен, то его нужно отогнать на техническую базу.

Я мысленно простонал. Это не плохая новость, это уже наглость.

– Том, ты вообще в курсе, что у пилотов есть регламент? Есть определенное количество часов, которое они могут работать. После этого требуется перерыв. Я сейчас не полечу ни на техническую базу, ни куда-либо ещё. Только, если в качестве пассажира.

– Полетишь завтра, сейчас тебе самолёт не отдадут техники, нужно понять, исправен он или нет.

– А если он неисправен, то я всё равно полечу на нём? – с сарказмом спросил я. – Это и есть хорошая новость? Избавишься от самолёта и от меня. Двух зайцев одним махом.

– Вернёшься домой, я даю тебе три дня выходных, – проигнорировал Том мой сарказм.

– Такие же три выходных, как сегодня? – решил я на всякий случай уточнить. – Тогда я лучше поработаю.

– Нет, я разрешаю тебе отключить телефон или не отвечать ни на чьи звонки. Даже на мои.

– Премного благодарен, – со смехом сказал я, – до завтра.

Я тут же набрал другой номер, совершенно забыв о разнице во времени. Мне нужно было услышать её голос. И лишь после тихого «привет», раздавшегося из трубки, я смог немного расслабиться. Поймав такси и не заканчивая разговор, я направился в ближайший отель, чтобы немного отдохнуть.

Глава 17. Кейт

Прошло три дня с тех пор, как Марк, приехавший со мной в Берлин на машине, улетел в Пекин. На этот раз обошлось без длительных пауз в общении – он звонил, присылал сообщения, но все подробности обещал рассказать при личной встрече. Из всего этого радовало только одно – скорая встреча. Об остальном я старалась не думать, где-то в глубине души догадываясь, что эти три дня он явно не расслаблялся.

Выходя из дома, я заметила припаркованную машину, на которой я недавно возвращалась домой, а рядом…

– Привет, Марк, – поздоровалась я с лёгкой улыбкой, – ты вернулся.

– Я вернулся, – подтвердил он, – здравствуй, Кейт.

Повисла неловкая пауза, которую не сразу понимаешь, чем наполнить – словами или чем-то ещё. Казалось, что наступил тот самый момент – момент, когда не хочется ничего говорить, не хочется думать. Момент, когда хочется только чувствовать. Почувствовать его руки на своей спине, обнять – как обычно обнимаются друзья, которые давно не виделись. Но мы виделись три дня назад. И мы явно не друзья. Да и судя по тому, каким взглядом он прожигает меня в ответ, шансов стать друзьями у нас маловато.

– Ты рассматриваешь меня так, как будто забыла, как я выгляжу, – сказал Марк с улыбкой, – подарить тебе моё фото?

Неловкость как рукой сняло, но момент для объятий был упущен.

– Подвезёшь на работу? – просто спросила я, не выдавая своих чувств. – Или снова улетишь в Китай?

– До Китая я так и не долетел, – поморщился он, – зато я успел побывать в Монголии, потом в Сингапуре, потом в Тайланде, Риме, Париже и вот теперь я здесь.

– И это всё за три дня? – я ужаснулась. Я искренне не представляла, как за такой короткий промежуток времени можно столько раз сесть в эту огромную машину и подняться в небо? А потом столько же раз опустить эту машину на землю. Воистину, пилоты – удивительные люди.

– Почти за четыре, я прилетел сегодня ранним утром.

Он прилетел сегодня. Ранним утром. Слова медленно укладывались в голове. Он был в рейсах четыре дня и сразу же приехал ко мне? Не отдохнув?

– Пока ты размышляешь о том, какой я идеальный и как меня отблагодарить, садись в машину, а то опоздаешь на работу, – он открыл мне дверь, намеренно или нет слегка касаясь моей руки, а после того, как я села на пассажирское сидение, наклонился ближе – настолько ближе, что я почувствовала его дыхание на своей шее. Почувствовала, как сердце забилось чаще. Запах его парфюма. В предвкушении того, что должно вот-вот произойти, я посмотрела в его глаза, потом неосознанно опустила взгляд на его губы. Но это было слишком опасно, слишком близко… Я снова посмотрела в его глаза. Я ещё никогда не видела глаз такого синего цвета. Как будто это линзы. Хотя нет, пилоты не носят линзы, у них идеальное зрение. У него действительно красивые глаза…он был слишком близко, чтобы думать о чём-то другом. Да он был настолько близко, что думать вообще было сложно! Сбоку от меня щёлкнул замок ремня безопасности, Марк быстро отстранился и, невозмутимо обойдя машину, сел рядом в кресло водителя. Чёрт бы его побрал! Что это было? Мои фантазии вышли за пределы его возможностей? Или мне снова показалось?

– Ты меня слушаешь или нет?

Конечно, нет! Я думаю о том, каким парфюмом ты пользуешься, почему у тебя такие синие глаза и почему, чёрт возьми, ты сел рядом вместо того, чтобы вжать меня в это кресло и поцеловать?

– Конечно, слушаю, – не моргнув, соврала я. Мимолетное видение с поцелуем исчезло, я облизала губы, и постаралась сосредоточиться на том, что он говорит.

– Мне сейчас нужно поехать домой и выспаться, потому что я боюсь, что если я ещё раз моргну, то усну, – продолжал говорить Марк, – вечером я жду тебя у себя дома на ужин.

Вот так вот просто. Вечером. Дома. Ужин. Я кивнула, мысли судорожно забегали в голове. После того, что только что произошло, я даже не могла представить, куда заведёт меня фантазия за ужином у него дома.

***

Рабочий день тянулся настолько медленно, насколько улитка ползла бы из одного города в другой. Я смотрела на часы каждые десять минут, мысленно заставляя время идти быстрее. Я толком не могла сосредоточиться на новом рекламном проекте, и, судя по тому, что ко мне зашёл Стив, он это заметил.

– Кейт, отпускаю тебя сегодня пораньше. Не знаю, в каких ты сегодня витаешь облаках, но надеюсь, что завтра ты с них спустишься.

Я подумала о том, что с этих облаков мне спускаться не хочется. По крайней мере, не в ближайшее время. А лучше вообще никогда. Поблагодарив Стива и сославшись на головную боль, я поехала домой.

– Мама, я дома! – крикнула я. – Но ненадолго.

Мама спустилась сверху и заключила меня в объятия:

– Ты сегодня рано, куда-то собралась?

– Куда-то собралась, – слегка смущаясь, сказала я. – Я постараюсь вернуться к…

– Постарайся не возвращаться сегодня, – мягко сказала мама, – просто отдыхай и наслаждайся жизнью. Куда бы ты ни шла.

Я кивнула, понимая, что лучше мамы мои чувства никогда никто не понимал.

Поднявшись в свою комнату, я открыла гардероб и задумалась о том, что же выбрать для ужина. Джинсы и футболка? Нет, так на свидания никто не ходит. Короткое платье? Тогда ужина не будет. Длинное платье? В нём неудобно. И не только ужинать. Красное платье! Точно. Я вспомнила про своё счастливое платье. Я его надевала не так часто – слишком яркий цвет не везде был уместен, но каждый раз, когда я была в нём – обязательно происходило что-то хорошее. Сегодняшний вечер непременно должен стать одним из тех, которые можно будет отнести к хорошим, потому что, когда будет следующий – с графиком пилота неизвестно. Зная особенность Марка резко улетать на другой конец мира, а потом возвращаться через несколько дней, я понимала, что каждая минута была на счету.

Кстати о минутах! Марк ждал меня уже через полчаса.

***

Я добралась до дома Марка по координатам, которые он мне скинул, быстро и легко. Гораздо труднее было успокоить дыхание, выходя из машины, и усмирить нервы. Я задавала себе миллион вопросов – как я выгляжу, не слишком ли яркая помада, не растрепались ли волосы, не испуганный ли у меня взгляд? Я позвонила в дверь, опасаясь, что своими нервами доведу себя до того, что передумаю и убегу.

– Добрый вечер, – Марк, улыбаясь, открыл дверь, – ох, – выдохнул он, – ты выглядишь потрясающе.

– Спасибо, – я подставила щёку для поцелуя и, почувствовав его губы на своей коже, вздрогнула.

– Проходи, – Марк показал направление рукой, – я сейчас вернусь.

Я прошла в комнату, на которую указал мне Марк, и обомлела.

Он не только умеет управлять самолётом, он ещё и готовит. Судя по изысканному аромату, очень вкусно готовит.

– Кейт, – раздался сзади меня мягкий голос, – я хочу сказать тебе спасибо за то, что согласилась поужинать с тем, кто так бесцеремонно бросил тебя в Берлине.

Я обернулась на его голос – он держал в руках букет ярко-красных цветов.

– Тебе очень идёт красный цвет, – сказал он, подходя ближе, – вот только помада…

Я мысленно простонала, едва удержавшись от того, чтобы не стереть её руками.

– А что не так с помадой? – почти шепотом спросила я, второй раз за день почувствовав его дыхание рядом с собой. Кожа покрылась мурашками, а тело перестало слушаться.

– Тебе красного вина или белого? – я услышала его голос дальше, чем секунду назад чувствовала его дыхание.

Этот пилот был невыносим! Сколько можно вот так бесцеремонно меня мучить?

– Красного, – сказала я и тут же задала вопрос, заметив, что на столе один бокал, – ты что, не пьёшь?

– Не пью, – подтвердил Марк, – меня в любой момент могут вызвать на рейс.

– А в отпуске?

– А что такое отпуск?

Я рассмеялась, прекрасно понимая, о чём он говорит. У меня тоже был такой период, когда я работала без отпусков и выходных.

– Где ты научился так вкусно готовить? – поинтересовалась я, пробуя блюда, стоявшие на столе. – Ты же всё время летаешь, у вас наверху есть курсы поваров?

– У нас наверху есть целая жизнь, – сказал Марк, – порой она намного насыщеннее той, что люди ведут на земле. Но готовить я научился уже давно. Когда умерли наши с Леей родители, сестре было пятнадцать лет, я был студентом, она школьницей. Родственников у нас не было, и нужно было как-то выживать.

– Твои родители умерли? Прости, я не хотела …

Марк покачал головой.

– Почему люди любят извиняться за то, в чём нет их вины? Не извиняйся, люди умирают каждый день. И близкие тоже умирают. И либо мы живём дальше, либо умираем с ними. Я выбрал жизнь и ничуть не жалею. Где бы я был сейчас, если бы не продолжил учиться, не помог бы своей сестре встать на ноги и тоже выучиться? Честно говоря, я даже не знаю ответ на этот вопрос. Но времени на долгие переживания у меня не было. Я был нужен младшей сестре, нам нужны были деньги. Поэтому я учился, параллельно работал в аэропорту по ночам. И вот сейчас я здесь. Ещё вина?

Я не понимала, как он так легко говорит о смерти. Как вообще о ней можно говорить? Это не разговор о погоде или море, не разговор о политике. Это разговор о чем-то страшном, неизвестном. О том, о чём не то, что говорить, думать не хочется.

– Я могу отойти? – спросила я.

– Конечно, – кивнул Марк.

Мне срочно нужно было остаться одной хотя бы на минуту. Все эти разговоры о родителях, смерти, о том, как справляться с горем снова напомнили мне о том, что я с этим горем не справилась до сих пор. Даже мои родители, потерявшие в тот страшный день свою вторую дочь, продолжают жить. Летать. А я застряла где-то посередине между тем днём и следующим. Я намочила руки холодной водой и слегка брызнула на лицо. Щёки горели то ли от вина, то ли от воспоминаний, то ли от того, что я впервые за несколько лет находилась рядом с человеком, который так красиво говорил, так рассуждал…и так смотрел на меня. Без жалости, без постоянного сочувствия. От него исходила уверенность, сила и надёжность. Мне даже себе было сложно объяснить, что в нём привлекало так сильно – его внешность, манеры, обходительность? Всё вместе?

Я вернулась в комнату, но Марка в ней не было. От выпитого вина я немного осмелела и решила осмотреться. Рядом с высоким окном стоял высокий стеллаж, полностью забитый книгами – авиация, детективы, фантастика, классика – много, очень много книг. Когда он успевает читать? На некоторых полках стояли сувениры – миниатюра Эйфелевой башни, миниатюра Биг Бена. И самолеты. Много самолётов – разные по размеру, цвету, очевидно, и по моделям тоже. Я взяла один с полки и засмотрелась. Он был почти таким же, как у меня. Красивый. Даже не верилось, что его огромная копия может за один миг покалечить столько судеб.