Благие негодники

Аркан I

Как падре Вогеле напился до чертиков и что из этого вышло

И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон

– Et expecto resurrectionem mortuorum. Et vitam venturi saeculi. Amen, – закончил священник, прислонившись к кресту, и наконец открыл глаза.

Я аплодировал, глядя на дым, которым заволокло маленькую кирху, и на лики святых, которые, кажется, потешались над всей ситуацией не меньше моего.

– Крест деревянный – он сейчас от тебя вспыхнет как спичка. Отлипни от него, бесноватый. – Я старался не засмеяться в голос.

Темноволосый священник, покачиваясь, отошел от креста и присел перед алтарем на каменный пол. Я приблизился к нему, достал сигарету и как-то уже на автомате ткнул ею в приподнятую ладонь страдальца.

– Заведи себе уже зажигалку или вон от свечки прикури, – пробурчал темноволосый.

– Зачем? – искренне удивился я. – От свечки прикуривать – это грех, зажигалки я теряю, а прикуривать от тебя просто прикольно.

Пара недовольных демонических глаз, казалось, была готова меня испепелить. Но за почти месяц знакомства я уже привык к моему хвостатому компаньону.

…В ту осень Двадцать Третий как раз изволил в очередной раз вочеловечиться. Знаете, для любого демона это всегда долгий процесс, а главное, опасный. И не оттого, что кто-то вроде меня может обнаружить Двадцать Третьего или его братьев и сестер и изгнать. А оттого, что часто они вживаются в свои человеческие тела и не спешат с ними расставаться, даже когда тело уже совсем обветшало, состарилось и скукожилось, как гриб-сморчок. А когда человек умирает, подселенец уже не помнит, как покинуть тело. Так что экзорцизм – это полезно в том числе и для демонов.

Видимо, я не пояснил, что Двадцать Третий – демон, который вселился в тело человека. И не абы какого человека, а полоумного пастора-пьяницы Карла Вогеле, живущего в Обераммергау, – живописной деревушке в Баварии. Выражение «допиться до чертиков» стало для падре как никогда актуально. И фатально. Его израненную душу Двадцать Третий отправил на вечный покой, а сам стал обживаться в своем новом теле.

Приход в Обераммергау был маленький, так что к нему был приписан только один священник, который до поры до времени вполне справлялся со своими обязанностями. Однако с момента подселения Двадцать Третьего в течение трех недель пастор стал постоянно падать в обмороки посреди мессы.

Прихожане были уверены, что это все последствия беспробудного пьянства, но затем пастор начал дымиться. Люди в ужасе бежали с мессы и почти сразу написали сто тыщ доносов куда следует, после чего столь нетривиальным делом заинтересовалась обитель зла, тайного мирового правительства, библиотека всех сокрытых знаний и бла-бла-бла, – а именно Ватикан.

Как вы понимаете, здесь в этой истории и появляюсь я – отец Николас. Аскет, нищеброд, мизантроп.

Обычно, если нужно разобраться со всякими чертями, отправляют экзорцистов – суровых, мрачных и нелюдимых священников, коих немного и которые выезжают, только если дело пахнет нечистью. Но иногда, если информация противоречивая, сначала высылают ищеек, то есть кого-то вроде меня. Дело в том, что я один из тех, кто с рождения видит то, чего не видит человеческое большинство. Таких, как мы, притягивают странные личности и таинственные места. Мы одновременно принадлежим этому миру и миру потустороннему.

Большинство же странных людей в действительности не являются людьми. Томная светловолосая дева, с которой вы вместе ходите на фитнес, на самом деле скрытая эльфийка, жадноватый коренастый товарищ, лелеющий свою бородищу, – латентный гном, а смешливая подруга, не вылезающая из бассейна и СПА, – позабывшая свою природу русалка. Кто-то догадывается, вспоминает, кто он есть на самом деле, кто-то всю жизнь будет отвергать свою натуру и отчаянно пытаться стать «таким, как все».

Меня, как ищейку, интересуют те, кто не только вспомнил, кто он, но и проявил свою силу и из жертвы человеческой травли превратился в охотника. И стал опасным для себя, своих собратьев и людей. Я чувствую таких существ и разбираюсь, насколько они представляют угрозу. Я стараюсь наставить бедолагу на путь истинный и пытаюсь договориться. А если не удается, в ход идет протокол «вызывайте экзорциста».

Разумеется, такие таланты не берутся из ниоткуда и имеют свои отрицательные эффекты: я в какой-то мере тоже очаровательная потусторонняя тварюшка, и ко мне на мессы девушки приходят не подумать о Господе и вечном, а полюбоваться смазливой физиономией. Поэтому, когда количество поклонниц превышает критическую массу, мое начальство находит мне задание подальше от привычного прихода. Так меня сослали на историческую родину – в Баварию.

Когда я вошел в оскверненную кирху, Двадцать Третий сидел на ступеньках перед алтарем и причащался красненьким. Вместилищу его было около тридцати пяти лет. Рослый, широкоплечий, не худой и не полный, черноволосый, с острыми чертами лица, длинноносый, с синими глазами. Больше походил на чеха или грека, чем на истинного арийца. Впрочем, они у нас как-то все вымерли. А те, кто не вымер, ушли в монастырь. Да, это я о себе. Когда я увидел Двадцать Третьего, то первым, что у меня вырвалось, было:

– То есть ты еще и алкоголик?

– Это обезболивающее. И завтрак, – ответил Двадцать Третий, допивая залпом бутылку. – А кроме того, я понятия не имел, что этому телу вино необходимо для функционирования.

Демонический священник, казалось, ждал меня. На удивление, он даже не пытался сбежать.

Я подошел к алтарю и посмотрел на чертилу, затем – на бутылку.

– Оно безалкогольное, – заключил я, бегло глянув на этикетку.

– Ц-ц… Кругом сплошной обман. Ну, давай изгоняй, а то зачем приперся-то? – без интереса хмыкнул демон.

– Как ты определил, что я пришел изгонять тебя, лукавый?

– Да, никак. – Мужчина поморщился, затем вновь отхлебнул вино. – Что угодно сейчас отдам, лишь бы головная боль прошла. После моего недавнего самопроизвольного возгорания сюда периодически наведываются то деревенские сумасшедшие, то великие маги, то скрытые экзорцисты, чтобы изгнать меня. Полагаю, ты очередной. Работай, вперед.

Для демона этот незнакомец выглядел каким-то уж очень уставшим, и на первый взгляд он не был похож на враждебную сущность. Но это мог быть обман, и я продолжил:

– Ты зачем в него влез?

– Ну и формулировка! В кого подселился, в того подселился, я сам не особо рад такому выбору тела. Но распределение, кто куда вселяется, получается на святом рандоме. Так что давай, ускорься, и, если тебе удастся меня изгнать, а не вызвать у меня мигрень, я пойду попробую заселиться в другое тело.

– Ну уж нет. Я тебе помогать не собираюсь, мы с тобой работаем в конкурирующих фирмах. Вот депортировать тебя из храма – это я могу. А вот из тела – это уже не ко мне.

Он поднял на меня взгляд, несколько секунд оценивающе вглядывался в мое лицо, словно выискивал какие-то знакомые черты. И наконец произнес, ехидно ухмыляясь:

– Очевидно, что не к тебе. Тебя-то даже свои выгнали куда подальше, чтобы не позорился. Как я посмотрю, ты в грехах, как рождественская ель в лампочках.

Теперь понятно: демоническая паскуда пыталась считать меня и мои воспоминания. Я хотел было разочаровать его, что никакие его фокусы не сработают, в конце концов, я не раз сталкивался с демонами и знал, как от них защититься, но лжесвященник продолжил:

– Ой, блондинчик, какой ты интересный священник… Одна история удивительнее другой. Будучи семинаристом, ты три года жил с русалкой, затем два года – с болотной ведьмой, параллельно с ними обеими у тебя была еще одна дева, судя по энергетике, фейри? – инфернально улыбнулся Двадцать Третий. – Не смотри на меня своими злыми темными глазами, это я только начал.

Внезапный рассказ про мою личную жизнь был, безусловно, ударом ниже пояса. Но я тогда еще не знал, что демоны того ранга, что Двадцать Третий, видят примерно все твои греховные похождения, начиная от толпы любовниц и заканчивая бабушкой, которую ты не перевел через дорогу, и футбольным мячом, которым ты выбил стекло соседу.

– Родинка на твоей скуле – ты знаешь, что на ней висит приворотное проклятие? Конечно знаешь, Николас! И, походу, даже пользуешься этим! Ни одна девица не может пройти мимо тебя. А ты решил в семинарию от них сбежать? Нет, так не работает, мой юный губитель сердец. Я, кстати, мог бы помочь тебе и с проклятием, и… вижу на тебе еще что-то висит… какой-то контракт… Не могу понять его суть…

– Господи, ты заткнешься, наконец? Почему ты такой болтливый?

– Почему ты такой нервный? Я, между прочим, могу помочь тебе. Хочешь – можешь даже со мной перезаключить свой контракт, мне несложно. А взамен ты оставишь меня в этом теле и заберешь с собой всех других желающих меня изгнать. А я просто спокойно поживу в человеческом мире.

Стоило догадаться, что это все была долгая подводка к его истинным желаниям. Которые выполнять я, естественно, не планировал.

– Давай договоримся мирно. Ты валишь отсюда. И не оскверняешь это место. Не пугаешь местных жителей. Не порочишь доброе имя церкви. Сними облачение священника и вали на все четыре стороны… А может быть, даже лучше в ад, – предложил я после недолгой паузы.

– Увы, в аду слишком жаркий климат. Сушит кожу, знаешь ли. А что касается доброго имени церкви… Честное слово, святоша, хуже, чем вы сами себя, вас очернить невозможно. И даже Джуд Лоу в «Молодом папе» вашу репутацию не спасает, – не унимался Двадцать Третий.

– Ты уже и сериалы успел посмотреть?

– Конечно. Библию мне читать скучно: больше половины событий я видел собственными глазами. А как ведут себя священники – это можно почерпнуть из литературы, кинематографа и настольных игр. Читал Вархаммер?

– Господи, меня бесит, что я продолжаю с тобой разговаривать, но, видимо, у тебя какой-то дар очарования, как у фейри.

– О нет, – ухмыльнулся Двадцать Третий, – я просто харизматичный чорт. Со мной интересно, а ты никогда не встречал демонов живьем. И любопытства в тебе больше, чем страха получить а-та-та от папы римского.

– Сдаюсь. – Я махнул рукой, но со ступенек все же выпинал Двадцать Третьего. – Звать-то тебя как, чучело?

– Может, тебе еще истинное имя назвать? Ага, нашелся мне царь Соломон. Зови меня Двадцать Третий. Но этот номер никак не связан с моим местом в нашей иерархии.

– Почему же тогда такое имя?

– Просто до этого я вочеловечивался двадцать два раза. Представь, как все банально и прозаично. А ты ожидал услышать от меня какую-то крутую историю?

– Я ожидал услышать от тебя тишину, – закатил глаза я и тоже приложился к стоящему вину.

Вынужден признать, что я и Двадцать Третий – изгои среди своих. Двадцать Третьему нравится человеческий мир, споры о политике и теологии в Твиттере, дешевый алкоголь и кулинария. Мне же, напротив, человеческий мир не нравится, и куда привычнее общаться с теми, кто среди людей скрывается. Как бы это ни было богопротивно, но я даже начал сочувствовать бедолаге. Он не выглядел сущим порождением зла. А под моим присмотром, кто знает, может, еще и исправится.

После того как мы с Двадцать Третьим решили, что экзорцистам я его сдавать не буду, я взял его под патронаж. А копытный неожиданно согласился, впрочем, не посвящая меня в причины своего решения.

Для начала нужно было сделать так, чтобы люди не видели, как он дымится на мессах. С этой целью мы решили приучать бесноватого к благим текстам: авось на пятисотое повторение дымиться он станет меньше. И, кажется, это работало.

Пока я учил Двадцать Третьего не подгорать, он активно боролся с моей страстью транжирить деньги. Да, каюсь, я – великий грешник: в канун Дня Всех Святых я просто не могу пройти мимо разной красивой мелочовки, золотистых гирлянд с подвесками-тыквами и… ладно, будем честны, ко Дню Всех Святых у меня уже не остается денег, потому что я трачу всю свою скудную зарплату еще в первые три дня Октоберфеста, а затем живу на пожертвования.

В тот вечер я грустно заглянул в почти пустую корзину для пожертвований.

– Как-то странно для субботнего вечера, не находишь? – спросил Двадцать Третий.

Я скорчил кислую мину и кивнул.

– Людей на мессе было много, и я практически уверен, что набросали достаточно. А подворовать не могли? – продолжил демон.

– Воровать в церкви? – скривился я. – Ты в своем уме, рогатый? И посмотри внимательно. Я понимаю, если бы своровали всю корзину, но она на месте.

Двадцать Третий осмотрел корзину и не нашел никаких следов вскрытия.

– Что ж, Николас, значит, твоим ужином сегодня будет пачка от сигарет, – довольно произнес лжесвященник. – Все же есть адская справедливость для таких, как ты.

Пока Двадцать Третий продолжал зубоскалить, я заметил несколько белых полос на одной из картин, висевших в кирхе. Подойдя ближе, я не поверил своим глазам: картина была порвана когтями.

– Ты совсем одурел, бесноватый? Что тебе апостол Фома сделал? – гневно обернулся я к демону. – Он же и так здесь на картине мучается!

– Кто? – демон почти мгновенно оказался рядом со мной и начал водить у моего лица своей правой рукой, словно показывая, что когтистый маникюр на изящных руках был безбожно обгрызен.

Затем, не говоря ни слова, демон присел на корточки, рассматривая невидимые следы, идущие снизу вверх. Медленно проводя рукой по каменной стене, затем – по холсту, Двадцать Третий дотронулся до гвоздя, и в этот момент изувеченная картина полетела на пол. Но не долетела: со скоростью, которую почти не мог уловить мой взгляд, демон успел подхватить полотно. Зато теперь мы видели небольшую дыру в кладке, куда с трудом могла пролезть рука, а в конце таинственного тоннеля виднелся свет с улицы.

Эта стена кирхи примыкала к старинному деревенскому кладбищу. Людей там давно не хоронили, а за могилами должны были присматривать церковники. Но ввиду того, что церковником, который должен был присматривать за могилами, в последние годы был падре-алкоголик Карл Вогеле, а теперь вообще демон, этим мертвецам не повезло.

Смеркалось. Баварские Альпы поддерживали на своих вершинах темный сине-зеленый небосвод, расшитый редкими звездами. Мы ходили по кладбищу, то и дело ломая сухой бурьян, и осматривали могилы. Точнее, осматривал все Двадцать Третий. Я-то лишен способности видеть в темноте.

– Здесь. И здесь. И тут тоже, – то и дело указывал парнокопытный. – Почти на каждой могиле идентичная дырень.

Я посмотрел на ближайшее покосившееся надгробие. На высоком постаменте стояла плакальщица с крыльями, заросшая плющом. Под надгробием был ворох опавшей листвы. Но в одном месте земля была свежей. Я разгреб листья и обнаружил очередную таинственную нору.

– Может, это крыса или суслик какой? – спросил я Двадцать Третьего. – И с пожертвованиями это никак не связано?

В этот момент раздался хруст и с надгробия посыпались мелкие камушки. Глаза плакальщицы засветились, и статуя загудела:

– Во-о-ор!.. – прошипело изваяние. – Во-о-ор!.. Он все украл!

– Это норма? – спросил подоспевший Двадцать Третий, разглядывая статую.

Я покачал головой.

– Держи-и-и воро-о-ов! – продолжала плакальщица. – Вставайте! Держи-и-и воро-о-ов!

– Давай на нее занавеску повесим, а то она так привлечет к себе внимание своими спецэффектами, – буднично предложил демон.

Мне доводилось общаться с говорящими памятниками в Мюнхене, но глазами они во все стороны не светили. Пока я пытался понять, что здесь происходит, плакальщица выставила вперед руку, пытаясь схватить меня за сутану. Я отшатнулся и тут же наткнулся на еще одно мраморное изваяние, которое раньше не находилось в такой близости от меня!

– А давайте мы попробуем поговорить! – сказал я. Но вместо разговора меня ослепил свет ярко-синих глаз нового памятника, неуклюже спешившего к нам.

Двадцать Третий довольно легко уклонился от тянущихся к нему рук и отскочил в сторону стены кирхи.

– Похоже, занавесками здесь не обойдешься, – резюмировал он.

Оставив меня на растерзание памятникам, на которых не действовали молитвы, флакон святой воды и распятие, демон скрылся в здании. Я пробовал воззвать к совести одержимых кусков камней, однако совести у них не было. Была лишь ярость и слепящие глаза.

– Объясните, кто и что у вас украл! Давайте договоримся! – отступая в ту часть кладбища, где не было статуй, увещевал я.

– Нечего говорить! – шипела плакальщица, приближаясь ко мне. – Ты во-о-ор! Ты поплатишься за все!

Я бы мог сбежать, но моей задачей было разговорить их и докопаться до истины. Хотя с каждой секундой мои надежды на адекватность изваяний таяли.

А затем, когда я уже привык, что статуи двигаются медленно, плакальщица сделала рывок в мою сторону и стиснула каменные пальцы на моем плече.

От боли у меня чуть не посыпались искры из глаз. Хватка ее была натурально такой, словно меня с силой зажало между двух тяжеленных камней. Свободной рукой я попытался оторвать конечность статуи от себя, но это было бесполезно. А затем я почувствовал импульс, который прокатился по телу: это Двадцать Третий разнес статуе голову пожарным топором, и изваяние рассыпалось на множество мраморных кусков.

– Как в Первую Небесную, ей-богу. Я почти забыл, каково это – сносить ангелам их напыщенные головы, – мечтательно произнес Двадцать Третий, при этом демонически ухмыляясь. – Кто-нибудь еще?

Статуи отступили на шаг. Я ощупал плечо и понял, что моя правая рука просто висит, как у тряпичной куклы.

– Я бы и сам справился, – сказал я демону. – Не хватало еще у тебя в долгу быть.

– Валяй, – ответил темноволосый и протянул мне топор.

Не дав нам завершить очередную перепалку, камни, некогда бывшие плакальщицей, засветились, и на их месте возникла прозрачная девушка с длинными золотистыми волосами и синими глазами, одетая в платье начала девятнадцатого века. Она гордо подняла голову и сложила руки на груди.

– Ну и зачем вы поломали мое прекрасное тело, свиные отбросы?

– А вот повежливее фройляйн не умеет? – не менее презрительно ответил Двадцать Третий.

– Сначала вы обворовываете меня и мою свиту, затем ломаете мою могилу. Назовите хотя бы одну причину, почему бы мне не выпороть вас прямо сейчас.

– У тебя нет рук. Физически, – подавив смешок, все же выдавил я. – А еще понятия не имею, как ты оживляешь статуи, будучи призраком, но в этой твоей форме я могу призвать тебя к ответу. А будешь дерзить – упокою.

– Вот как, священник. Такие, как ты, всегда ненавидели женщин. Вот и сейчас…

– Да что сейчас?! Мы вообще тут недавно! – выпалил я. – Вас спрашиваешь по-хорошему, с чего вы взяли, что мы у вас что-то украли. Вы не отвечаете. Раз спросил, два спросил, три – давай руки распускать, а потом обижаться.

Призрак не сказала ничего, лишь недовольно хмыкнула.

– А кто еще мог украсть? Днем мы не видим. Днем мы только слышим. Пришли со стороны церкви. Значит, вы.

– А «значит, мы» что именно украли? – поинтересовался демон.

– Все: драгоценности, подарки, все, с чем мы были похоронены. Один день, и ничего больше нет. А теперь вы вновь пришли…

– Фройляйн призрак, давайте мы поможем друг другу. Мы постараемся вернуть вам украденное, а вы вернетесь по своим могилам, прекратите светить тут глазами на всю округу и мирно полежите.

– Да будет так.

Казалось, после таких договоренностей мы могли выдохнуть и спокойно приняться за поиски наших пожертвований и сокровищ мертвецов, однако к вечеру следующего дня мы осознали масштаб проблемы. Оказалось, не на одном этом кладбище почившие сограждане успели оскорбиться и, как и полагается недовольным привидениям, начали терзать всю деревушку.

Как назло, в день закрытия Октоберфеста толпы туристов оставались в Обераммергау, чтобы на следующий день уехать поглазеть на замок Нойшванштайн. Одной ночи им хватило, чтобы поверить во все жуткие немецкие сказки разом. Призраки встречали гостей на улочках деревни, которую можно обойти минут за двадцать целиком, но в компании с мертвецами по ее дорогам можно было блуждать добрых пять часов. И нет, милые витрины магазинов здесь ни при чем: гневные привидения заманивали неразумных туристов в самые фантастические глухомани. Полиция сбилась со счету – столько пропадало людей. Но потом бедолаги выходили в районе соседних Хальблеха, Швайгена или Гармиш-Партенкирхен и к нам в деревню, естественно, не возвращались.

Наши местные привидения были ни при чем. А вот с мертвецами с других кладбищ, могилы которых тоже ограбили, мы не договаривались.

Несложно догадаться, что в скором времени мне позвонил мой начальник и отчитал за то, что я не выполняю свои прямые обязанности по противодействию мистическим и демоническим тварям. Объяснив, что прямые обязанности сложно выполнять на голодный желудок, я выцыганил сотню евро на пропитание, выслушал нотации и приступил к расследованию.

Несколько дней мы с Двадцать Третьим провели на кладбищах, устраивая форменный допрос на предмет того, кто и что украл. Местные жители, проходившие мимо, только грустно вздыхали да перешептывались, что, мол, совсем допился падре, а теперь и нового падре спаивает, бедный, бедный Николас.

Но я не унимался. В результате расследования удалось установить, что воры приходили на могилы днем и у каждой могилы оставалась таинственная нора, через которую, скорее всего, и действовали злоумышленники. Мозаика начинала складываться. И очень вовремя, так как одним ноябрьским утром Двадцать Третий принес новость:

– В ресторанчике при отеле, где я обычно пью кофе, этим утром одна иностранка подняла всех на уши. Она верещала, что ночью в ее комнату влезло какое-то чудовище и обокрало ее. Чудовище, по словам иностранки, напоминало енота или барсука и имело пушистый хвост. Что думаешь?

– Я не очень разбираюсь в животных, если только это не фантастические твари вроде тебя, но, наверное, енот может поместиться в такую нору. Барсук вряд ли.

– Я читал, что енот может пролезть в отверстие до четырех дюймов. Между тем человеческая задница может расшириться до девяти дюймов. Итого: подумай о том, что в твоей заднице может поместиться целых два енота! – восторженно закончил Двадцать Третий.

– Ты – конченый, – сказал я и весь остаток дня старался не думать о енотах.

Пока полиция искала другие улики, я расспросил местных жителей, нет ли у нас здесь хороших старых охотников. И действительно, был один такой. Жил на окраине деревни, продукты ему приносили раз в неделю. Все время проводил в лесах и на охотах, а в декабре так и вовсе пропадал из селения.

Тем же вечером я взял в охапку Двадцать Третьего, и мы отправились к охотнику. Первое, на что я обратил внимание, – это на очень интересное изваяние под самой крышей. Рогатая бронзовая голова, чем-то напоминающая средневековое изображение демонов. Это интересно, если здесь живет кто-то из вочеловечившихся. Я постучал в дверь.

Мне открыл огромный мужчина с черной длинной бородой и косматыми черными волосами. Из-под мохнатых его бровей меня буравила пара ярких синих глаз.

– Здравствуйте, я отец Николас. Заметил, что вы никогда не приходите в церковь, вот и решил…

Не успел я договорить, как дверь перед моим носом демонстративно захлопнули. Я постучал вновь, но на это услышал лишь гневные крики и угрозы.

– Вы не понимаете, мне нужна ваша помощь! Вы же охотник!

– Убирайся!

– Да что я вам сделал?!

– Ты еще и прикидываешься?! Ты пришел слишком рано! Сейчас начало ноября, и нет твоей власти над нами!

– Тебе не кажется, что у него беды с башкой? – с сарказмом произнес Двадцать Третий.

– Это не беды. Он, кажется, принял меня не за того…

Я снова постучал в дверь.

– Приятель, это не то, что ты подумал. Я здесь не для того, чтобы связать тебя клятвой. Мне нужна твоя помощь.

– Тебе всегда нужна моя помощь. А попробуй справиться без меня!

– Да нет же, идиот! – закричал я. – Я не Николас. В смысле, я Николас. Но не тот Николас. И если ты не хочешь, чтобы мой коллега разнес твой дом к чертовой матери, ты откроешь мне дверь.