Благие негодники

Двадцать Третий хотел было возмутиться, но мужчина отворил дверь и боязливо огляделся.

– Ну, это. Простите. Николас, а это с вами святой Михаил?

– Святой Дуриил! – выругался Двадцать Третий, у которого от ярости стали мелькать искорки в волосах. Я никак не мог привыкнуть, что у демона загорались его черные волосы.

– То-то! – погрозил пальцем я.

Мы вошли в дом охотника. Трофеи, огромный камин, столы и стулья – все стилизовано под какое-то средневековье. И корзины. Много-много разных плетеных корзин. При взгляде на них мои догадки подтвердились.

– Значит, господин охотник, вы самый настоящий крампус.

– Меня зовут Отто. Пожалуйста, не разглашайте мою тайну. Понимаю, что знают двое – знают все, но, быть может…

Я посмотрел на него еще раз. Белая льняная рубаха, огромные полосатые шаровары и… копыта. Настоящие копыта. Вероятно, он живет так далеко от людей, чтобы не приходилось носить сапожищи круглые сутки. Не повезло мужику.

– Ого, симпатичные копыта, – ухмыльнулся Двадцать Третий, и было непонятно, иронизирует он или хвалит крампуса.

– Вы не человек, – осмотрев Двадцать Третьего, с сомнением произнес крампус.

– Так точно. Я из тех, кто забирает их души, – кивнул демон.

Я рассматривал корзины и множество мелких плетеных изделий – посуду, сумки, оплетенные фляжки. От некоторых пахло свежими ивовыми ветками. Этот немного болотный запах маленьких речушек не давал мне покоя.

– Отто, слышал ли ты, что в последнее время в нашей деревушке теряются туристы?

– Как не слышать, конечно, слышал. И с кладбищ фонит тоской, хоть беги из деревни. Твоих рук дело, Шварцман? – спросил крампус, обращаясь к Двадцать Третьему.

– Зря ты меня Черным Человеком кличешь. Мы из разных поверий. Да и нет у меня желания гадить там, где живу. И планирую жить.

– Тогда объясните мне, несвятые отцы, в чем, собственно, дело, – попросил Отто, затем, оценив наш усталый вид, добавил: – Настоечки?

Через несколько минут мы уже сидели возле камина, поедая мелко порубленную сыровяленую оленину в брусничном соусе и запивая это терпким травяным ликером.

Поговаривали, что рецепты всех травяных ликеров, которые делают в Баварии, придумывали крампусы. Лучше них в этих краях никто не знал ягоды и травы. А затем нашлись хитрые люди, которые похитили несколько рецептов, смешали все ингредиенты, получили сомнительную настойку и стали штамповать ее в промышленных масштабах. Так немцы получили «Егермейстер», а крампусы потеряли стабильный доход.

Закончив с перекусом, я рассказал Отто все, что знаю про украденные драгоценности и таинственные норы.

– И при чем здесь я?

– Ты же охотник. Все неупокоенные жалуются на то, что их ограбили. И замешано в этом какое-то животное из ближайших лесов. Енот или барсук.

– И четыре дюйма, – прошептал чертов Двадцать Третий, и я подумал, что неплохо было бы уже завести водяной пистолет со святой водой и стрелять прямо в морду этому чудовищу каждый раз, когда из его уст вырываются богомерзкие штучки.

– Что в Шенлитенвальде, что в Гзотвальде отродясь не было енотов. А барсуки не покидали этих лесов.

– Тогда пойдем с нами в город, и посмотришь на следы.

Всем своим видом крампус показывал, что не собирается покидать жилище и вообще нам помогать, и именно в этот момент старый мобильный телефон его завибрировал. Отто долго слушал голос из трубки, фыркал, затем сказал: «Подъезжайте, сейчас оденусь».

Мы с интересом посмотрели на крампуса.

– Еще один турист заблудился. Пятый за эту неделю. Опять нежить в глушь завела. Сейчас отыщу его, потом к вам доеду.

Отто недовольно зарычал. Привидения не давали покоя и ему, так что мохнатому бедолаге пришлось согласиться нам помочь.

Мы начали свой поиск с отеля, в котором ограбили туристку. Пока я флиртовал с хозяйкой и отвлекал ее внимание, Отто и Двадцать Третий осмотрели место преступления. На занавесках Отто довольно быстро обнаружил клок шерсти зверя. Затем похожий клок мы нашли неподалеку от кирхи. А на кладбище нам улыбнулась удача: возле старого каштана Отто отыскал обломок звериного когтя, владельца которого крампус идентифицировал как енота.

По запаху, который мог уловить только Отто, мы отправились прочь из города по узким размытым дождями тропинкам. Мне казалось, что вода в ботинках была теплее, чем дождевая вода, щедро заливавшая нас. Отто вовсе шел по земле своими родными копытами, которыми, видимо, холод и вода не ощущались так остро, а поганец Двадцать Третий почти мгновенно высушивал ноги и ботинки, повторяя про себя Розарий.

– Слушай, – демона прямо-таки распирало от любопытства, – а вы правда забираете непослушных детей и потом съедаете их?

– А вы правда варите грешников в котлах? – парировал Отто.

– Один – один.

– Николас, я хотел спросить, почему ты совсем не удивляешься мне? Ты тоже из демонов? – спросил Отто на очередном привале.

– Нет. Я почти человек. Просто с детства вижу то, что остальные не видят, – замялся с ответом я. Это, на самом деле, была отличная отмазка, когда не хотелось рассказывать реальные причины того, почему я вижу то, чего не видят обычные люди.

Мы перешли реку. Вдалеке виднелись заснеженные макушки гор, под ногами зеленела трава, а с неба противно капал дождь со снегом. Редкие машины проезжали по трассе.

Отто остановился. Принюхался.

– Как ты вообще тут что-то чувствуешь? – изумился демон.

– Магия? – усмехнулся крампус.

– У тебя все органы чувств хорошо работают?

– Естественно. Видишь? Запах петляет и уходит туда.

Мы перешли на другую сторону трассы, и Отто указал куда-то наверх. Я пригляделся и увидел высоко на скале вход в огромную пещеру. Дороги к ней, естественно, не было, а единственную тропинку смыл дождь. Охотник не сказал ничего, просто кивнул и полез в гору. Я ругался и вспоминал Святое Писание, думая, как не сломать себе обе ноги. Да и одет я был точно не для скалолазания: полы плаща постоянно мешали, то и дело я норовил на них наступить и расстаться с жизнью. А вот Двадцать Третий еще у подножия проявил смекалку, выломал какую-то палку и в разы легче поднимался по склону без всякой магии. Минут двадцать мы карабкались, цепляясь руками, зубами и всем чем можно за травинки, корни и камни. Наконец мы достигли пещеры.

Отто включил фонарик.

– Здесь след обрывается. Вероятно, животное ушло вглубь, за камни.

Я ничего не мог ему сказать. Одышка убивала меня. Двадцать Третий уже хотел пошутить что-то про сигареты, как вдруг мы услышали писк, после чего мне в ноги что-то впилось. На плечи Отто тоже прыгнуло какое-то животное. И еще одно вцепилось прямо в голову Двадцать Третьего. Пытаясь сбросить мохнатую тварь, я оступился и почти полетел вниз со скалы. Благо, что-то мокрое и липкое схватило меня за здоровую руку. В следующий миг лицо охотника изменилось: он стал резко обрастать черной шерстью, глаза его приобрели золотой цвет, и я увидел, что он держал меня за руку своим длинным раздвоенным языком.

Волосы Двадцать Третьего вспыхнули, и мохнатое существо с визгом бросилось в глубь пещеры. Но демон был проворнее и успел схватить животное за хвост до того, как оно оказалось вне зоны досягаемости. И теперь мы с любопытством рассматривали енота, который брыкался и царапался. Но самое интересное – это седло, которое было надето на него и за которое маленькими ручками держался длинноносый человечек.

– Отпустите нас! Иначе вы, путники, познаете весь наш гнев!

– Ты здоровый, нам угрожать?! – возмутился Двадцать Третий, из рук которого Отто бережно взял енота. Самого человечка демон держал подвешенным за шкирку.

– Это вы крали драгоценности в деревне? – спросил я.

– Мы позаимствовали.

– А еноты у вас откуда?

– Енотов мы тоже позаимствовали, – оповестил нас человечек.

– На гномов вы не похожи. Кто вы и откуда? – спросил Отто.

– На нашей родной земле наш гордый народец называется клуриконами. Но у себя мы уже все позаимствовали, поэтому решили заимствовать на большой земле.

Отто смотрел на них с непониманием.

– Что пялишься, рогатый? – дерзко вопросил человечек. – Вы должны радоваться, что мы не обошли ваши земли стороной. Не обделили вниманием, так сказать.

Словно поддерживая человечка, его енот недовольно фыркнул.

– Это же вы нам весь туризм в городе уничтожите, – сказал Двадцать Третий и потряс человечка из стороны в сторону, так что тот пронзительно и мерзко завопил.

– Ничего страшного! – мерзко захихикал клурикон.

Диалог с этими существами был бесполезен. Отто явно устал от всех этих пререканий и достал из кармана маленькую плетеную шкатулку.

– Как хотите, – вздохнул охотник.

В следующий момент шкатулка увеличилась в размере до хорошей корзинки, светящаяся лоза стала вспыхивать и хватать маленьких человечков, пришедших посмотреть на допрос соплеменника. Они прятались за камнями и были уверены, что их никто не замечает. Еноты, потерявшие своих хозяев, ринулись по склону вверх и вниз, в леса. Из корзинки доносились недовольные возгласы плененного народца.

Когда с воришками было покончено, мы стали осматривать пещеру, но в ней не было и намека на украденное. Маленькие человечки лишь злобно хихикали. Типичные, увы, фейри.

– А ты можешь учуять золото? – спросил Двадцать Третий у Отто.

Крампус почесал рог и принюхался. Он встал на колени, а затем прилег на землю, словно пытаясь вынюхать что-то из-под земли.

– Лопата нужна. Запах слабый. Где-то под нами.

Я попытался здоровой рукой передвинуть камни, но это было бесполезно. Казалось, под нами бесконечная горная порода. Двадцать Третий демонстративно зевал.

– Ты хочешь что-то сделать? Давай, сделай! – рявкнул я на демона.

– Какой же ты бестолковый, Николас, – вздохнул он.

– Зато ты у нас бес толковый, – передразнил демона я. – Давай, сдвинь мне эту глыбу.

– В очередной раз Господь Бог не может сдвинуть камень, который он сам создал неподнимаемым, – процитировал «парадокс могущества» Двадцать Третий.

Затем пожал плечами, взял свою кривую палку, взмахнул ею в воздухе и ударил об землю. В этот момент я мог поклясться, что в руках у демона была не деревянная палка, а пожарный топор. Камень треснул, открывая нам настоящую сокровищницу. В яме, которую, по словам Отто, клуриконы создали при помощи своей магии, лежали украшения, деньги, столовые приборы, игрушки, всевозможные детали от техники, кусочки стекла – все было здесь. Когда волшебная корзина поймала последнего воришку, Отто пояснил:

– Ты спрашивал про детей: так это не мы их ловим, а наши корзинки. Они ловят всех, кто совершает плохие поступки. Не только детей, вот и с этими сработало. И с туристами работает: думаешь, как я их быстро нахожу…

– А ты не думал работать в полиции, с такими-то способностями? – спросил Двадцать Третий.

– Нет уж, там и без меня копытных хватает…

С помощью какого-то заклинания, которое Отто нашептал корзине, она довольно быстро стала заполняться украденными сокровищами. А мы, в свою очередь, выбрались из пещеры на склон, затем вскарабкались на вершину и приступили к поискам сбежавших енотов. Благо, поисками занимался Отто, а мы с Двадцать Третьим просто стояли над душой и давали остроумные и не очень советы.

К рассвету мы вернулись в Обераммергау. Двадцать Третий отправился раздавать похищенное добро по кладбищам. Вместе со своим пожарным топором он смотрелся крайне убедительно.

Отто занялся обзвоном знакомых, работающих в приютах для животных, чтобы передать им партию енотов-нелегалов – Баварские Альпы не место для этих зверушек.

А мне предстояло разобраться с клуриконами. В отчете для Святого Престола я написал, что причина мистических волнений устранена. Во всем опять виноваты фейри, а отец Карл Вогеле – самый обычный священник, не без греха, конечно, но что поделать.

Самих клуриконов я отправил посылкой в Ренн. В Бретани у меня есть несколько знакомых, которые знают, что делать с взбесившимися фейри.

Правда, посылка обошлась мне в круглую сумму, и я вновь остался без средств к существованию. И здесь волей-неволей начнешь завидовать Двадцать Третьему, который мог неделями обходиться без еды.

Словно прочитав мои мысли, Двадцать Третий возник в дверях кирхи. И перебирая между пальцами странную карту, сообщил:

– Я, кажется, понял, почему тебя пинками выгнали из Ватикана: тебя хрен прокормишь.

– Какой ты сообразительный. Что это у тебя в руке?

– Это карта Таро, «Маг» вроде бы. Лежала среди сокровищ клуриконов, но никто из мертвых так и не признался, чья она, так что я решил оставить себе. Да и нарисована она крайне необычно. Взгляд притягивает.

– Если не ослепнуть от голода.

– Ой, да брось ты. Не ослепнешь. Мы оба знаем одного парня, у которого в закромах должна найтись оленина в брусничном соусе, – победоносно сказал демон, бесцеремонно набирая Отто. – И он с нами обязательно поделится.

Аркан II

Про котов, русалок и оловянные кубки

Кто слушает слово и не исполняет, тот подобен человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале: он посмотрел на себя, отошел и тотчас забыл, каков он

иак 1:23

Когда Двадцать Третий устал от однообразия деревенской жизни (а однообразие ему наскучило меньше чем за месяц), он стал поглядывать на Гугл Карты в поисках приключений. И хотя я пытался объяснить ему, что ни о каких приключениях не может идти и речи: у него есть приход и заботы прихода, – рогатый паскуда все же сбежал в Нюрнберг, где наши пути в очередной раз пересеклись. Двадцать Третий приехал с желанием кутить и морально разлагаться, а я никак не мог позволить демону заниматься столь губительной деятельностью, поэтому присоединился к лжесвященнику. Ему – строгий надзор, а мне, как говорится, халявное пиво и завтрак.

Завтракать Двадцать Третий предпочел в Ремесленном Дворике – милом районе Нюрнберга возле крепостной стены, где находится несколько десятков различных лавочек с едой, сладкими подарками, сувенирами и изделиями немецких мастеров: игрушками, глиняной посудой, украшениями – всем, что душе угодно. В предадвентовое время этот район города воистину преображается: по всем улицам развешивают гирлянды, в воздухе начинает витать первый аромат Нюрнбергских пряников, вишневого штоллена и глювайна. При этом деревья еще не сбрасывают окончательно осеннюю листву, и вы оказываетесь будто вне времени.

После завтрака я решил заскочить в гости к фрау Шпинне, которая владела лавкой оловянной посуды. В Нюрнберге вы точно не пропустите эту лавку, особенно если интересуетесь антиквариатом. Сама фрау Шпинне была ни дать ни взять кумо. Еще в семнадцатом веке ее совсем маленькой девочкой вывез из Японии какой-то гайдзин-голландец. Сначала паучиха-оборотень жила в Антверпене, затем перебралась в Нюрнберг.

Стареют кумо очень медленно. В свои неполные четыреста лет фрау выглядела как бодренькая старушка лет семидесяти. Будучи одной из самых древних жительниц Нюрнберга, она знала каждого его жителя, но мало кто знал ее. Раз в двадцать лет она меняла лицо. Как именно? К сожалению, поедала какую-нибудь несчастную. Как рассказывала сама фрау, в последние сто лет она выбирала несчастных одиноких женщин, которые либо были уже неизлечимо больны и ждали смерти, либо каждый день приносил им мучения, но они слишком боялись наложить на себя руки. Фрау усыпляла их своим ядом и забирала лицо. Я не в восторге от ее понимания милосердия, но пользы от паучихи было больше, чем вреда.

Нюрнберг – это один из немногих небанальных городов, который строился не для людей, а для волшебных существ, чтобы они могли жить в безопасности. Теперь у них был выбор: оставаться среди других волшебных существ и скрываться или же набраться смелости и интегрироваться, жить вместе с людьми. Люди в большинстве своем бестолковые создания, которые насаждают в мире слишком много банальности. Как гласит один из догматов «Церкви и потустороннего мира», банальность – это некая сила упрощения мира. Когда все вокруг просто и понятно, чудеса не нужны, как не нужны и те, кто сами являются частью этих чудес. Банальности подвержена бо́льшая часть человечества. Которая живет от дома до работы и знать не желает, что мир – это удивительное место, полное чудес и необычных созданий. Банальность несет в себе угрозу для каждого человека или существа, ведь веру в чудеса так легко потерять. Даже если вы с рождения видите мир иначе. Чтобы банальность не поглотила русалку, или дракона, или оборотня, город должен быть построен на месте сильного источника магии. В каждой стране найдется один или два города для таких, как Двадцать Третий или фрау Шпинне. В этих городах и подобные мне чувствуют себя неплохо. Хотя те, кто видит существ с той стороны, чаще сами того не понимая, переезжают в волшебные города: Сантьяго де Компостелла, Нюрнберг, Ренн, Глазго, Милан, Гданьск, Прагу, Львов, Гродно, Кенигсберг, Пермь, Иркутск, Петропавловск-Камчатский, Дербент, Стамбул, Каир, Марокко, Киото, Канзас, Хелена, Сальту и многие другие.

В таких городах есть свои хранители, которые следят за тем, чтобы город оставался магическим, а не банальным. А если уровень волшебства понижается, хранители города обязаны создать волшебную, мистическую, необъяснимую историю: быть может, просто показаться в истинном облике, чтобы люди вновь поверили в необъяснимое и желание столкнуться с неизвестным было бы сильнее желания скучной стабильности.

Но вернемся в лавку к уважаемой паучихе. Возле двери для персонала стояло несколько огромных коробок, нагроможденных друг на друга. Двадцать Третий ходил по лавке, разглядывая полки, заполненные посудой, кубками, монетами и оловянными солдатиками.

– Николас, голубчик, очень вовремя ты заскочил, – радушно произнесла паучиха. – Я как раз думала, кто же поможет мне в магазине!

– А вы для этого посадили ему паука на плечо? – беспардонно произнес Двадцать Третий, который явно спалил то, что мое внезапное желание навестить старушку было не совсем моим.

Фрау Шпинне лишь изогнула бровь и, вставив сигарету в длинный мундштук, закурила.

– Не могу прочитать вас, юноша. Ряса у вас как у священника, а харя – как у наглеца.

Двадцать Третий развел руками, задевая полку. Посуда закачалась, но устояла – не без сверхъестественных усилий лжесвященника. Паучиха фыркнула.

– Демон, значит. Давненько я вас не видала. Давай выпьем за знакомство, – сказала старушка, доставая из-под полы винную бутылку. – Николас, что рядом с тобой делает вочеловечившийся?

– Это долгая история, фрау. И я расскажу ее позже. Я так понимаю, раз вы привели меня к себе, мне нужно помочь вам разгрузить эти коробки? – спросил я.

– Как ни забавно, но паучихе к ее восьми рукам понадобилось еще несколько рук! – прохрипела старушка. – Разберитесь здесь.

– Так, а я не понял, – вдруг возмутился Двадцать Третий. – Мы тут клуб добрых дел организовали, что ли? Мужская рабочая сила по акции? Я вообще-то отдыхать приехал.

Я вздохнул. Да, что есть, то есть. От демона помощь в уборке, скорее всего, нулевая. А если помнить, что во время того, как вы убираетесь, он предпочитает пить вино и давать тупые советы, то коэффициент полезности становится отрицательным.

Пока мои эксплуататоры курили и пили какую-то бормотуху, я перетаскивал тяжелые предметы с места на место. Вот тебе и христианская риторика про помощь ближнему, Николас. На все двести килограммов олова.

– Что интересного происходит в городе? – во время очередного перекура спросил я паучиху.

– В Нюрнберге все спокойно. А вот с Мюнхена доходят интересные слухи. Какой-то чудак в Большом Котле сыпал деньгами, угощал всех выпивкой за свой счет, так как, по его словам, поймал удачу за хвост.

– И что такого? – не понял я.

– Ты знаешь, что удача – это проявление магии в вашем мире? – сказал Двадцать Третий, наливая себе следующий кубок паучьей бормотухи. – А у людей ее быть не может.

– Ну так люди и не должны с такими, как вы, взаимодействовать. Но я же взаимодействую!

Двадцать Третий щелкнул меня по носу.

– Ты, как бы тебе сказать, не совсем обычный человек. У тебя удача может быть.

– Какой ты мутный. Можешь объяснить не на мутном?

– Мы говорим про банальность. Люди не погружены в нее разве что в детстве. Если они сохраняют свой детский взгляд на мир, то чудеса с ними случаются. А если мир для них понятен и скучен – то ни об удаче, ни о других проявлениях магии речи быть не может, – пояснила фрау Шпинне. – Если ты в какой-то момент разучился верить в чудеса, то обратно эта вера не вернется. Ты не можешь приобрести магию. Ты либо с самого начала существо, воплотившееся с магией, либо кто-то из твоих далеких предков был существом. Как у тебя. Банальность она повсюду, Николас.

– А почему вы решили, что парень не такой, как вы? Или как я?

Фрау Шпинне закурила снова. Клубы дыма поднялись прямо к потолку и начали превращаться в странные узоры.

– Он пришел в Большой Котел после полуночи. Как ты можешь помнить, этот уличный бар до полуночи работает для туристов. А после – для таких, как мы. И многие из нас ходят в баре в своих истинных обликах. А он сидел там и видел всех как людей. Что говорит о том, что с этой историей что-то нечисто.

Я пожал плечами. Может быть, парнишка был настолько пьян, что уже ничему не удивлялся. А может, это просто городские байки.

Колокольчик над входной дверью звякнул. Фрау Шпинне, не отрываясь от работы, поприветствовала гостя, однако колокольчик звякнул еще раз. И еще раз. И еще. Он начинал действовать на нервы. Я поставил коробку с солдатиками на пол и пошел к двери. Когда же открыл ее – увидел небольшого серого котенка, который сидел на пороге и смотрел на меня своими огромными желтыми глазищами. Пушистый гость допрыгивал до колокольчиков, которые висели над дверью, и пытался таким образом не то поиграть, не то… поиграть с нашими нервами. Увидев меня, котенок издал требовательное «мяу».

– Что «мяу»? – я развел руками.

– Мяу, – утвердительно заявил котенок.

– Ну входи.

Зверь подошел к моим ногам, еще раз посмотрел на меня, вбежал в лавку, огляделся. Когда я решил закрыть дверь, котенок надумал выбежать. Потом еще раз зайти. Повторить маневр разведки. И вновь покинуть помещение.

– Вы там долго? – донесся хриплый голос фрау Шпинне.

– Ну, тут кот, и он еще не определился…

– Только этого блоховоза мне не хватало! – подняла все шесть рук вверх паучиха.

– Подожди, – вдруг сказал Двадцать Третий, посмотрев на зверя, – здесь что-то не так.

Котенок тем временем все же зашел в лавку, и я закрыл дверь, повесив на нее табличку «закрыто».

– Мяу, – посмотрев на нас, продолжил рассказ зверь.

Двадцать Третий поставил кубок на стол и присел на корточки. Он взял кота за шкирку и внимательно присмотрелся.

– Он под мороком? – спросил демон.

Паучиха тоже пригляделась и нахмурилась.

– Уважаемый Николас, напоите это животное из кубка, который стоит в глубине шкафа. На нем изображены танцующие люди с лицевой стороны и дальние родственники нашего рогатого друга – с другой.

Я полез в шкаф, чувствуя, как от пыли хочется чихать. На эти полки люди внимания почти не обращали: их, возможно, пугал ценник, а возможно – изображения. Практически все кубки были с двусторонней гравировкой и рассказывали короткую легенду. На одном – пирующие рыцари, с другой стороны – пять удивленных кабанов. А вот кубок с обнаженными женщинами в лесу. А на другой стороне – они же, только поедающие какого-то несчастного. Кубок с замком: если налить вина – превратит его в воду. И многие, многие другие. Я достал нужный и, налив воды, поднес котенку. Зверь полакал воду, посмотрел на меня и вновь мяукнул.