Манхатанская ведьма

Манхатанская ведьма.

Англия, графство N…, 1900 г.

I глава.

Хорошо помню тот теплый июньский день: я стоял на станции и ожидал дилижанс, держа в руке чемодан, набитый больше книгами, чем вещами. Всего две недели назад я получил диплом врача и считал себя вполне готовым послужить людям в этом качестве. Передо мной открывались перспективы моей новой жизни и настроение было бодрым и радостным.

Обычно мне нравятся долгие поездки. Приятно познакомиться с интересными людьми или же с хорошенькой девушкой и рассказывать ей смешные случаи из своей жизни. Приятно бывает просто смотреть в окно и о чем-нибудь размышлять, если нет попутчиков…

Но в этот раз мне не повезло. Попутчики были, но вместо симпатичной девушки на следующей станции в дилижанс села грузная престарелая дама, с острым длинным носом и трясущейся головой. Её сопровождал молчаливый и хмурый молодой человек.

Старая леди, не церемонясь, стала изучать меня пристальным взглядом. Я подумал, что со мной, наверное, что-то не в порядке, может костюм в дороге запачкался… Она поднесла к глазам пенсне, висевшее на потускневшей цепочке у нее на шее, и посмотрела на меня сквозь стекла.

– Простите, э -э – э… мистер..? – произнесла она скрипучим голосом.

– Фрэдбер, – представился я, склонив голову.

– Простите, мистер Фрэдбер, но мне показалось, что вы похожи на моего внука Эндрю.

Я кивнул и улыбнулся, выразив таким образом, что это большая честь для меня. Больше мы с ней не разговаривали.

Мы ехали через глухой, темный лес. Большие тяжелые ветки дубов и вязов низко нависали над дорогой, полностью заслоняя солнечный свет. Через пару часов я спросил у возничего, далеко ли еще до Манхатана.

– Скоро будем, сэр! Еще каких-то десять минут! – крикнул тот.

Мирно дремавшая до этого старушка вздрогнула, открыла глаза и с беспокойством взглянула на меня.

– Простите, сэр, может быть, я ослышалась, вы сказали, что едете в Манхатан?

– Да, это действительно так, – ответил я.

Старая леди прямо подскочила на своем месте, словно я сказал что-то ужасное.

– С нами Крестная сила! В Манхатан!!! Ты слышал, Бобби? – проскрипела она, обращаясь к сопровождающему. – Зачем молодому человеку ехать в это проклятое место?

Я растерялся.

– Но я еду туда работать

Старуха даже не услышала меня.

– Это царство тьмы! От них даже пастор сбежал, не выдержал! – она подняла вверх костлявый палец. – Мне Бетси говорила: его нашли у реки, еле живого от страха, он говорить не мог! А как пришел в себя, тут же уехал из города!

Теперь была моя очередь воззриться на старую даму с нескрываемым удивлением: в своем ли она уме? В этот момент мы вынырнули, наконец-то, из леса, и за окном открылась живописная картина: небольшие аккуратные домики, разбросанные по окрестным зеленым холмам, освещенные лучами заходящего солнца. Вот так «царство тьмы»! Мы проехали по чистой мощеной улочке и остановились на площади.

– Прибыли, сэр! – крикнул возничий, открывая дверцу.

Схватив свой чемодан, и пожелав престарелой леди «Всего хорошего!», я поспешил выйти. Возничий стегнул лошадей, дилижанс тронулся и быстро скрылся за поворотом.

В Манхатане живет мой друг Генри. Я познакомился с ним, когда учился в Кэмфордском университете. Мы вместе снимали комнату, он так же, как и я, учился на кафедре физиологии. Генри получил диплом на 2 года раньше меня, потом дед оставил ему в наследство дом в этой тихой провинции, и он перебрался жить и работать сюда. Генри обещал мне помочь с врачебной практикой, вот я к нему и приехал.

Этот городишко был скорее похож на деревню. Передо мной стояла старая часовня с заколоченными дверями, из которой якобы сбежал пастор. Я усмехнулся, вспомнив выдумки странной старухи, и пошел по одной из улиц, чтобы найти жилище своего друга.

Неподалеку, возле крыльца одного дома разговаривали две женщины. Я направился к ним, чтобы спросить, где живет Генри, и невольно услышал обрывок их разговора.

– Ой, я всю ночь не могла спать! Вы разве ничего не слыхали, миссис Хаксли? Где-то у сада бродячая собака выла! – жаловалась одна из них, более молодая.

Другая покачала головой:

– О, это плохой знак! Тем более сегодня такой день – все может статься. Мой вам совет: заприте двери, как стемнеет, и главное – не пускайте никуда детей!

– Вы правы, дорогая, я так и сделаю!

– Добрый день! Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, – извинился я, – вы не могли бы мне подсказать, где живет доктор Генри Крон?

Обе женщины обернулись ко мне.

– А вы идите прямо, и там как раз увидите за деревьями, в глубине, двухэтажный дом. Здесь совсем близко, – сказала молодая женщина.

– Большое спасибо.

Я пошел по указанному пути и вскоре оказался перед оградой небольшого старого особняка, окруженного высокими дубами. Поднявшись на цыпочки и заглянув во двор, я увидел ухоженный сад и несколько горшков с цветами на окнах. Мне это начинало не нравиться. Уж не женился ли этот убежденный холостяк, за те полгода, что он не писал мне? Тогда я здесь надолго не задержусь. Я постучал и через некоторое время услышал за дверью, к своему ужасу, женский голос:

– Кто там?

– Доктор Крон дома? Я его друг.

Дверь открылась, и появилась молодая женщина в белом фартучке. Я напрасно испугался, это была всего лишь горничная. Она окинула меня быстрым взглядом и, томно опуская глаза, сказала:

– О, я сейчас позову господина доктора, проходите в дом.

– Спасибо.

Я прошел в гостиную и с наслаждением опустился в мягкое кресло. Однако, Генри, должно быть, работается неплохо, если он держит горничную. Я осмотрелся. Обстановка говорила о том, что здесь живет человек среднего достатка. Два кресла около камина и небольшой диван с золочеными ножками были обиты дорогой красивой материей. Посреди комнаты стояли овальный стол из красного дерева и несколько тяжелых старинных стульев. За бордовой портьерой виднелась другая комната, кабинет или библиотека, судя по длинному книжному шкафу у дальней стены.

На лестнице послышались шаги, и Генри спустился в гостиную.

– Роберт! Наконец ты приехал, старина!

Мы обнялись, последовали радостные восклицания, вопросы, какие бывают у двух друзей, не видевшихся целых два года. Генри остался таким же худым и долговязым, каким я знал его в университете. Он отпустил себе усы и небольшую бородку, так он стал выглядеть старше и солиднее.

Мы обедали и делились новостями, рассказывали о своей жизни, вспоминали общих знакомых. Словом, обед у нас затянулся допоздна. Мы бы и всю ночь посвятили разговорам, но часов в одиннадцать кто-то постучал в дверь:

– Доктор Крон! Откройте, пожалуйста, доктор Крон!

Горничная (ее звали Лори) открыла, и вошел грузный запыхавшийся горожанин лет сорока.

– Доктор, скорее! Моя дочка чем-то отравилась, ей плохо. Помогите, пожалуйста, доктор! – проговорил он, комкая в руках свою шляпу.

– Хорошо, сейчас я только оденусь. Роберт, ты можешь тоже пойти, тебе это будет полезно.

Генри взял саквояж с лекарствами, мы вышли из дома и поспешили за мужчиной по направлению к площади. Он жил на соседней улице. По дороге мы выяснили, что девочка съела какие-то синие ягоды в лесу. Через десять минут мы уже были на месте.

Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться ни с отравлениями, ни с пациентами-детьми, поэтому я мог пока только наблюдать за работой своего друга. Генри пощупал пульс ребенка, посмотрел зрачки, затем заставил выпить слабый раствор марганца. Мы занимались ею около часа и ушли только тогда, когда убедились, что ей стало лучше, опасность миновала. Генри предложил:

– Пойдем другой дорогой. Не будем возвращаться и петлять по улицам, а спустимся сейчас к саду, оттуда ближе к моему дому.

Мы спустились вниз по улице, и передо мной появились темные неровные очертания кустарника и силуэты высоких могучих деревьев.

– После захода солнца женщины боятся здесь ходить, – с насмешкой сообщил мне Генри.

– Почему?

– Не знаю, какие-то суеверия. Там, в конце сада, – он неопределенно махнул вправо рукой, – полуразрушенный старинный особняк стоит уже больше ста лет.

– Ух ты! – удивился я. – А кто же его разрушил?

– Не имею ни малейшего понятия. Когда-то тут что-то такое произошло, то ли убили кого-то, то ли еще что… Ну, да, ерунда все это! Нам с тобой не за чем забивать себе голову бабьими сказками…

Конечно, для возникновения суеверий, легенд и всяких женских страхов, это было идеальное место. Свет из окошек домов сюда не достигал, хотя последний на улице дом находился довольно близко. Деревья освещались только сиянием Луны. Этой ночью она висела низко, прямо над садом, и была какого-то странного, зловещего красноватого цвета.

– Я частенько хожу через сад в лес на охоту, в этом месте нет ограды, – сказал Генри. – И думаю, мы с тобой…

Его прервал дикий, полный ужаса крик, от которого у меня по спине пробежал холодок. Мы переглянулись.

– Что это? Может, на кого-то в лесу напали? – предположил я.

– Кто его знает, – озадаченно произнес Генри. – Волков здесь нет, нападать некому… Хотя мне тоже кажется, что кричали за садом, в лесу. Давай посмотрим.

Мы перелезли через каменный бордюр и проникли вглубь сада, затем остановились и прислушались. Ничего. Тогда Генри сложил руки рупором и крикнул: «Эй! Отзовитесь!» Никакого ответа. Нас окружала стена разросшегося кустарника, мы стояли в абсолютной темноте. Не было слышно ни звука, только летучая мышь стремительно пронеслась над головой.

Мы осторожно двинулись по едва сохранившейся ровной дорожке вперед. Генри предложил пересечь сад и, выйти на опушку леса. Мы шли гуськом, мой друг вытянул руку, чтобы не наткнуться на дерево или куст. Я держался за ним.

– Здесь сейчас будет груда камней, надо взять левее! – предупредил он меня и тут же обо что-то споткнулся. Выругавшись, он наклонился посмотреть, что это такое, и вдруг изменившимся голосом позвал:

– Роберт!

Я подошел поближе и с трудом различил, что на земле лежит человек. Генри опустился на колени рядом с ним.

– Кажется, живой, но без сознания, – пробормотал он, – Ну-ка, помоги мне!

Мы вытащили его из сада, и при свете луны Генри смог разглядеть его лицо. Он удивленно присвистнул:

– Да это же Дэвид Вилингс, наш скрипач! Что он делает здесь ночью?

Он дал ему понюхать нашатырного спирта, и юноша очнулся. Узнав моего друга, он попытался подняться.

– Доктор Крон! Там в лесу… там…

– Дэвид, все в порядке! Что бы с вами не случилось, это уже прошло, все закончилось хорошо. Сейчас мы пойдем ко мне, вы успокоитесь и все нам расскажете.

Рубашка Дэвида была порвана, лицо исцарапано. Он хотел встать, но тут же, охнув, схватился за руку Генри.

– Я не могу наступить на правую ногу.

Мы ощупали его колено – перелома не было. Это был обычный вывих.

– Ну, тогда, Дэвид, обопритесь об наши плечи, и мы вас дотащим, – предложил Генри и представил меня, – кстати, это мой старый друг, тоже доктор, Роберт Фрэдбер.

Кое-как мы добрались до дома. Генри кулаком, что есть силы, забарабанил в дверь. Через десять минут (в течение которых мы с Генри стучали по очереди) послышался недовольный заспанный голос:

– Ну, сейчас, сейчас. Иду уже, открываю.

Открыло дверь сердитое существо в мятом платье, надетом задом на перед фартуке и со сбившейся набок прической.

– Нет хуже работы, чем служить у доктора, – говорила Лори, глядя на нас одним глазом и непрерывно зевая. Другой глаз она, видимо, не в состоянии была открыть. – Доктор Крон, вы приходите в два часа ночи, будите меня, а потом, в семь утра, я должна варить вам кофе!

Тут Лори заметила меня, и ее второй глаз моментально открылся.

– Ой, доктор Фрэдбер! Я совсем забыла, что вы приехали. Простите меня, пожалуйста, – она стала поправлять прическу, – что вам, господа, принести?

– Принесите виски в гостиную и приготовьте постель Дэвиду на диване в библиотеке.

– Дэвид! Я тебя не заметила… Святые угодники! Что с тобой случилось? – Лори подскочила к юноше.

– Узнаете потом, завтра, – сказал Генри, решительно отстраняя горничную. – Вы приготовили комнату для доктора Фрэдбера?

– Да, да, конечно.

Дэвид был не в лучшем состоянии. Колено мы ему вправили, царапины обработали, но дело было не в этом. Он пережил сильное нервное потрясение и, видимо, все время мысленно переживал то, что с ним произошло в лесу.

– Генри, по-моему, сегодня не надо ни о чем его спрашивать, – сказал я.

– Ты прав, я и сам так думаю. Я дам ему снотворное.

Мы подождали, пока Дэвид уснет, и сами отправились спать. Мне отвели комнату на втором этаже рядом со спальней Генри.

* * *

Утром я торопливо брился у себя перед зеркалом. Не терпелось послушать рассказ Дэвида. Признаюсь, во мне проснулось прямо мальчишеское любопытство, совсем неподобающее людям моей профессии. Положив бритву на столик, я с удивлением обнаружил на нем маленькую изящную коробочку, источающую тонкий аромат. Это оказалась женская пудреница. Я вышел из комнаты и спустился вниз на кухню. Лори в этот момент поджаривала тосты к завтраку.

– Лори, объясните мне, пожалуйста, как это попало на мой стол? – спросил я, показывая ей пудреницу.

– Ах! – воскликнула она, выхватила у меня коробочку, спрятала ее в карман фартука и только после этого решила дать мне объяснение. – Простите, доктор, мою рассеянность. Я забыла ее вчера. Вы знаете, я иногда так задумаюсь, замечтаюсь о чем-то, что все на свете забываю.

Лори вздохнула и возвела глаза к потолку. Я хмыкнул, уж очень смешно она выглядела.

Дэвид чувствовал себя намного лучше, он решил начать свое повествование после завтрака. Мы уселись в гостиной. На вид Дэвид был на пару лет младше меня. Тонкий профиль, непокорная грива светлых волос создавали впечатление мужества и болезненной хрупкости одновременно. Такие лица действительно часто встречаются у творческих, одаренных натур. Генри услал Лори на кухню, чтобы не мешала. Она очень обиделась, принялась ворчать, но я заметил, что она неплотно закрыла за собой дверь и села на стул в коридоре. На кухню идти она, естественно, не собиралась.

– Вчера вечером я пошел в лес, – начал Дэвид.

– Простите, пожалуйста, – перебил его Генри, – вас не смутит, если мы будем иногда задавать вопросы? – Дэвид отрицательно покачал головой. – Просто мне не понятно: зачем вам понадобилось непременно вечером идти в лес?

– Ну-у, мне надо было проследить за одним человеком… Она… э-э-э… то есть, он, – забормотал юноша и его шея от волнения покрылась красными пятнами.

– Дэвид, вы можете нам ничего не рассказывать, – мягко произнес Генри, – Правда, тогда, боюсь, мы ничего и не поймем… Не знаю, имеет ли смысл в таком случае вообще продолжать нашу беседу?

Парень опустил голову и вздохнул.

– Хорошо, я все расскажу… Я такое пережил, что мне необходимо с кем-то посоветоваться. Только поклянитесь, что больше никто об этом не узнает! – и он так посмотрел на нас, что нам с Генри ничего другого не оставалось, кроме как поклясться хранить тайну.

Дэвид немного помолчал, собираясь духом, и, наконец, решился:

– Дело в том, что моя невеста, Линда Петерсон, в последнее время стала как-то странно себя вести. Раньше мы любили гулять вдвоем по лесу, я часто играл ей на скрипке. Она могла слушать музыку часами, следя за моей мыслью… Мы во всем доверяли друг другу. Но в последнее время Линда очень переменилась ко мне. Она стала скрытной, обидчивой, молчаливой. Вечерами она часто куда-то уходила из дома одна, и ее мать ничего не могла мне объяснить И еще многое другое, что вот так вот, сразу, и не расскажешь…

Вчера я пошел к ней и спросил, что с ней происходит. Она не стала отвечать, а сказала, что ей сейчас некогда, так как она должна срочно куда-то идти. На часах в тот момент было уже десять вечера! Я потребовал, чтобы она сказала мне всю правду, и, в первую очередь, – куда она идет. Я ведь все-таки не посторонний человек, доктор Крон! Я имею право знать! – Дэвид так разгорячился, что даже встал. – А Линда заявила, что это не мое дело…Ну, и мы поссорились… Я ушел от нее, хлопнув дверью, страшно рассерженный… Но тут мне пришла в голову мысль, проследить куда это она ходит, и я спрятался за кустами возле ее дома, – он опустился в кресло и взъерошил волосы. – Как вы знаете, дом Петерсонов стоит ближе всех к заброшенному саду. Через некоторое время Линда появилась на крыльце. Внимательно осмотрелась вокруг и, ничего не заметив, направилась прямиком в сад. Это показалось мне подозрительным. Я-то думал, что все женщины боятся и близко подходить к нему! Удивившись, я осторожно пошел за ней.

Она обогнула полуразрушенный грот, возле пруда повернула направо, к буковой аллее. Я следовал за ней, прячась за деревьями и кустами. Она шла так уверенно, что я понял: такая ночная прогулка для нее не новость. Вдруг Линда приподняла низкую ветку и нырнула в заросли. Я поспешил за ней и оказался окруженным со всех сторон высокой стеной терна. Пока пытался выбраться, весь исцарапался, порвал рубашку. Мне показалось, что я ошибся, слишком рано свернул. К счастью, за терном обнаружилась узенькая вьющаяся тропинка. Впереди мелькало светлое платье Линды.

Но в саду она ни с кем не встретилась, и вскоре сперва Линда, а затем и я вошли в лес. Меня это очень насторожило. Что за тайные дела у нее могут быть? С кем она встречается в лесу? И почему они назначили свидание так далеко от дома?

Линда двигалась не прямо вглубь леса, а как-то наискосок, пересекая дорожки и тропинки, куда-то налево. Раза два она оглянулась, но я не знаю, увидела она меня или нет. Уже было совсем темно. Я с трудом различал впереди ее светлый силуэт.

Мы шли довольно долго и, так никого и не встретив, достигли болота. Я увидел, что Линда пошла через топь. Вы можете мне не поверить, ведь болото считается непроходимым… Столько всего произошло за эту ночь со мной, что я и сам себе уже не верю…

Я очень испугался, позвал ее, но она не услышала или не захотела услышать. Тогда я, перекрестившись, отправился по болоту за ней. Не знаю, как я смог там пройти… Я пытался запомнить, куда она ступает, но в темноте это было невозможно. Каким-то образом я все же добрался до противоположного берега…

– Честно говоря, верится с трудом, что через топь есть проход, – усомнился Генри.

– Но у меня нет причин вам лгать, мистер Крон, – ответил Дэвид.

Я подумал, что Генри такими замечаниями может просто обидеть Дэвида и выступил на его защиту:

– Если через болото никто не мог раньше пройти, это совсем не означает, что оно непроходимое.

Генри спокойно пожал плечами:

– Может, ты и прав. Ну, а что же случилось потом?

– А потом я потерял Линду из вида и заблудился. Ведь в той части леса, которая за болотом, в Старом лесу, я никогда не был. Да и немногие из нашего города, думаю, побывали там… Я звал Линду. Я звал ее еще на болоте, но она не оглянулась. И это испугало меня. Она не могла меня не слышать, так как я был достаточно близко. Мы поссорились с ней, но, вы же понимаете, ночью, в лесу! Она должна была хоть оглянуться! А Линда словно и в самом деле меня не слышала. На какой-то момент мне даже показалось, что это не она, а… кто-то другой, – Дэвид побледнел при этих словах, но поборов волнение, продолжил рассказ. – Мне ничего не оставалось, как заночевать в лесу. Я говорил себе, что завтра утром я смогу найти то место, где я перешел топь, и вернуться домой. Хотя, в душе я понимал, что это маловероятно.

Я начал устраивать себе ночлег у поваленного дерева и вдруг заметил, что вдали светится маленький огонек. Это могло быть окошко в доме лесника или костер. Я устремился к нему, продираясь через кустарник и мечтая только о том, чтобы он не погас. Это оказалось довольно далеко, я шел около получаса. Но впрочем, не знаю … Когда преодолел половину пути, огонек все-таки погас, и я потерял последнюю надежду. Ведь это означало, что те, кто были у костра, ушли. Я закричал, но мне снова никто не ответил. Только филин заухал где-то над головой, снялся с дерева и тяжело полетел над лесом…

Я продолжал идти в этом направлении и вдруг наткнулся на бревенчатую стену дома. Там, несомненно, были люди, я слышал, как низкий грубый голос произносил какие-то короткие слова на незнакомом языке. Я решил заглянуть в окно. В этом доме оно было только одно. Ставни оказались закрытыми, из-под них выбивался тусклый свет. Я посмотрел в щель между ставнями и поначалу ничего не мог понять – что-то черное постоянно мелькало перед моими глазами. Тогда я стал на выступающее из стены бревно и заглянул внутрь сверху. То, что я увидел сквозь щель, глубоко поразило меня. Шестеро человек в длинных черных накидках, закрывающих лица, ходили вокруг большого стола. А на столе лежала девушка, накрытая белым покрывалом. У меня на миг перехватило дыхание, но, вглядевшись, я немного успокоился – это была не Линда.

Непонятные слова звучали резко и отрывисто. Одно слово было произнесено три раза и подхвачено хором высоких голосов. Я понял, что это женщины. Потом одна из них запела глубоким красивым голосом. Но это была не песня, я не мог уловить никакой мелодии, хотя в ней все же присутствовала скрытая гармония. Она пела всего несколько слов, но на разный лад. Остальные женщины делали какие-то движения руками.

Вдруг та, что пела, сняла покрывало с головы, остановилась и посмотрела, как мне тогда показалось, сквозь стену прямо на меня. Я понимал, что такое невозможно, но вместе с тем был уверен, что она меня видит. В ее руке что-то блеснуло, и она вышла из комнаты. Я знал, что она идет ко мне, но был в каком-то оцепенении и не мог ничего сделать.

Она появилась из-за угла дома, подошла очень близко и остановилась, пристально глядя мне в глаза. Я хотел улыбнуться и сказать, что заблудился. Но у меня пересохло в горле, и язык совершенно не слушался…

У нее был такой взгляд! Подобного ужаса я не испытывал за всю свою жизнь. Глаза у нее совсем черные, и мне казалось, что я проваливаюсь в черную бездну. Я не чувствовал ни рук, ни ног и ничего совершенно не сознавал. Стало трудно дышать, а она все смотрела и смотрела мне в глаза… В какой-то момент я понял, что медленно теряю сознание, но не мог даже отвернуться…

– Это же была Мириам! Это она! – закричала горничная, вбегая в комнату.

– А кто это такая? – поинтересовался я.

– Это местная сказка для детей, – Генри презрительно пожал плечами и обратился к Лори, – а почему, собственно, вы не на кухне? И что означают эти ваши возгласы, а? Уж не то ли, что вы подслушивали?!

– Нет, нет, доктор, что вы! Я случайно шла мимо и услышала кусочек вашего разговора.

– Так что за сказка? – снова спросил я.

– Это не сказка, это правда! – горячо возразила Лори. – Это ведьма. Она живет в лесу, и почти никто из нашего города ее не видел. Она может взглядом убить человека. Бедный Дэвид, и как еще ты остался жив?!

– Лори! Или вы перестаете молоть чепуху, или идете на кухню, – сказал Генри.

– Но я только хотела спросить у Дэвида, какая она?

Дэвид помолчал, подумал и ответил:

– Я не помню ничего, кроме ее глаз… Кажется, у нее темные волосы.

– Она красивая?

Мы все засмеялись.

– Ну, Лори, нашли, что спросить! Дэвид, по-моему, был немного не в том состоянии, чтобы оценивать ее красоту, – сказал я.

Горничная обиженно поджала губы.

– Во всяком случае, говорят, что Мириам очень красивая.

– Милая Лори, если вы сейчас вместе со своей прекрасной ведьмой не отправитесь на кухню, – произнес Генри.

– Хорошо, я уйду. Только смотрите, как бы вам не пришлось потом раскаяться. Ведьма шутить не любит.

И она ушла. Я спросил:

– А что было дальше?

Дэвид продолжил рассказ:

– Не знаю, сколько времени мы так стояли. Потом она отвела глаза. Я начал понемногу приходить в себя, и тут она подняла руку с ножом. Я, кажется, закричал и бросился бежать, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. Но когда оглянулся, увидел, что она все еще стоит и смотрит мне вслед. Я помчался, подгоняемый страхом, еще быстрее. В темноте мне всюду чудилась она. Я и не заметил, как перебрался через болото, выбежал из леса и оказался в саду. Тут я снова оглянулся – она все так же стояла у стены того дома… Больше я ничего не помню…

– Да-а, – протянул я. – Как же вы ночью на таком расстоянии могли ее видеть?

– Не знаю. Может быть, мне это уже показалось. Но я видел ее так, как если бы она стояла у меня за спиной.

– Послушайте, – сказал Генри, – а вы вчера ничего крепкого не пили?

Дэвид обиделся.

– Не пил, – буркнул он.

Заглянула Лори и объявила:

– Пришла миссис Вилингс!

Мать Дэвида – полная миловидная женщина – вбежала в комнату и бросилась к сыну.