Забыть нельзя помнить

Глава 1, в которой Рем возвращается домой

Ромул нервно переминался у высоких железных ворот, выдыхая облака пара: ноябрь в этом году выдался морозным, даже снег лёг уже в первых числах. Курить хотелось так, что тряслись руки, но над головой висела возмутительно яркая на фоне окружающей серости табличка «Курение запрещено». Да и в голове Пайо-старшего младший брат недовольно отмахивался от дыма, морща покрыты бледными веснушками нос и предрекая брату всевозможные страшные болезни. Пожалуй, это было решающим фактором, в другое время Ромул бы махнул рукой: магам делали определённую скидку на пренебрежение правилами. Особенно магам в синей форме Тринадцатого Отдела.

Пайо переступил с ноги на ногу, вслушиваясь в скрип снега под форменными ботинками. Холода он не чувствовал, целая связь рун на подошвах обеспечивала защиту от мороза, жары, воды, грязи и всего, что могло отвлечь от работы. В целом, даже гвоздь не пробил бы гибкий и, на первый взгляд, тонкий материал. Доводилось пару раз проверять. За воротами туда-сюда ходили люди, о чём-то переговариваясь, Ромул слышал отрывистые команды, но такое редкое для Видящего волнение мешало понять, что вообще происходит по ту сторону. Но он терпеливо ждал, хотя с терпением что у него, что у брата всегда были проблемы.

Наконец, Рем показался на крыльце основного корпуса, откуда Ромул уже мог его видеть. Даже беглого взгляда хватало, чтобы оценить, насколько младший осунулся за эти три месяца. Но лицо было целым, если и били – то залечивали, нос не искривился, да и в целом черты лица остались нетронутыми. Конвоиры окинули взглядом старшего Пайо, скривились, и небрежно подтолкнули Рема к воротам. Едва отросшие после бритья светлые волосы создавали ощущение лысины. Вряд ли Ромул мог когда-то предположить, что его брат угодит в Дом Пожирателей, как за глаза называли клинику принудительного лечения для потерявших контроль магов. Справедливости ради, после неё действительно не оставалось проблем с контролем. Потому что контролировать было нечего. Там, где горела знакомая всем состоящий в родстве магам нить связи, теперь было пусто. Только тоскливая серая крыса догрызала её остатки. Хотя точнее будет сказать «останки». Как себя ощущал Рем, которому всю жизнь дар заменял большую часть социальных навыков, Ромул не представлял.

– Привет, – голос у Рема охрип, даже этот шёпот он из себя еле выдавливал.

– Привет, мелкий. Готов вернуться домой? – Ромул старался звучать обнадёживающе, воодушевляюще, хоть как-то иначе, чтобы не выдавать с ходу то грызущее его чувство вины, которым он успел пропитаться за эти месяцы.

– Не нужно изображать веселье, которого не испытываешь. Сам же так всегда говорил, – он уткнулся лбом в плечо старшего брата.

Взгляды наблюдателей жгли спину, но сил, чтобы на них отреагировать, не осталось. Рем висел на брате, стараясь получить как можно больше тепла. Ромул не торопил, прекрасно зная, что не сможет оставить брата одного, он взял неделю в счёт отпуска. В отделе косились, но молчали, только вот Ромул и без этого знал, какие сплетни гуляют между кабинетами. Особенно после того, когда Пайо-старший, злющий как сто бесов, кинул откопированными документами в невовремя вошедшего в кабинет коллегу. Анжей, конечно, не пострадал, даже не слишком возмущался, но про срыв Видящего как-то очень быстро узнали все. И Ромул прекрасно знал, кто послужил источником сплетен.

Впрочем, на тот момент ему было не до чужого трёпа. Словно в детстве, старший брат нарисовал на спине младшего огненную руну, заставляя волну жара растечься по измученному холодом телу. Рем шмыгнул носом.

– Щекотно.

– Лучше уж щекотно, чем ты промёрзнешь насквозь. Поехали домой, мелкий.

– Хорошо…

Рем сжался на переднем сиденье. Редкая вещь, автомобиль, да ещё и усовершенствованный магически, достался старшему брату за хорошую службу. Вот только покалывание «казённой» магии ощущалось даже обычными людьми, а у бывшего мага, наказанного Второй Формой, оно и вовсе вызывало подобие ломоты в теле. Ромул протянул руку, накрывая напряжённые пальцы.

– Ты злишься? – внезапно спросил Рем.

– С чего бы? – Ромул опешил, удивлённо рассматривая его.

– Не знаю. Я сейчас вообще ничего не понимаю, даже выражения лиц. Это… Страшно. Очень страшно.

– Верю. Но не злюсь. Не на тебя.

– Это радует.

Что-то в интонации Рема заставило Пайо-старшего убрать ногу с педали в момент, когда он уже был готов надавить на газ. Ромул смотрел на брата несколько мучительных мгновений, по привычке ожидая, что тот поймёт его взгляд и заговорит, но он молчал. Видящий вздохнул: теперь им придётся учиться общаться заново.

– С чего ты вообще взял, что я буду злиться на тебя?

– Не знаю… Наверное, я очень много раз это слышал, пока был там… Что такой брат как я – это угроза репутации. И ещё ряд вещей.

– Ладно, теперь я злюсь. Опять же, не на тебя. Какого х… Кхм, беса?! Мало того, что у меня большие вопросы к профессиональному соответствию судьи, Вторая Форма за превышение самообороны это даже не халатность, это… у меня слов приличных нет, но эти-то!

– Ты столько лет во всём этом, а то не знаешь, кто там работает…

Ромул со злостью надавил на педаль. Видящего заметно трясло, благо, что дорога была практически пустой, и аварий удавалось избегать. Он знал, к своему несчастью. Знал и надеялся, что младшему никогда не придётся столкнуться с этой стороной магического сообщества. Зря, как оказалось.

– В том-то и дело, что знаю! И никогда за эти годы – и за годы практики старших коллег – не видел такого наказания! Там ограничители-то должны накладывать, только если при превышении самообороны случились массовые жертвы! Или положить кого-то при исполнении, потеряв контроль.

– Почему ты так уверен, что ничего такого не было?

– Во-первых, глупый, я хорошо знаю тебя, ты мне, как-никак, родной человек. У тебя, конечно, есть определённые сложности в общении с людьми, но ты не жестокий уж точно.

– А во-вторых? – Рем немного расслабился, наблюдая за проплывающими за окном деревьями

– А во-вторых, если бы ты сотворил что-то подобное, я бы точно знал. Сомневаюсь, что такое бы от меня скрыли.

– Я вот не помню, что я такое сделал…

Пожалуй, будь Видящий менее сдержанным, он бы нажал на тормоз, но самообладание изменял ему достаточно редко, так что Ромул лишь немного сбавил скорость. Конечно, Вторая Форма иногда вызывала амнезию, но как правило наказанные забывали саму процедуру. А вот про забывание причины… про такое Пайо не слышал. По крайней мере, это не было типичным последствием. Машина вильнула, покидая узкую дорогу, ведущую от Дома Пожирателей к основному шоссе.

Небо посерело, затянулось тяжёлыми тучами. Притихшие братья смотрели на пустую дорогу, думая каждый о своём. Ромул разглядывал монохромный пейзаж, пытаясь перебирать в голове всё, что ему удалось узнать. Копии документов, которые он получил по запросу, как единственный родственник Рема, были пустышками без памяти оригинала. Тот, кто перепечатывал их, явно не знал ничего о деле. Справки, которые лежали на коленях младшего… Видящий протянул руку, сжимая угол листа, концентрируясь на ощущениях. Эти справки тоже были пусты. Смотреть память брата он даже не пробовал – и без того знал, что затея бесполезная. По странной издёвке судьбы, единственный близкий человек был для него закрытой книгой. Ещё и написанной на древнем языке какого-нибудь исчезнувшего племени.

Рем сжал ладонь, в пустой голове, ноющей от перемены погоды, лениво перекатывалась единственная мысль. «Будет снег». Тонкий слой, укутавший землю и обесцветивший мир, он, в отличие от старшего брата, настоящим снегом не считал. Признавал только тяжёлые хлопья, укрывающие собой всё и заглушающие звуки. В его разуме теперь, по сути дела, наступила вечная зима. Может быть он смог насладиться тишиной, если бы она была его выбором, но сейчас, когда ему её навязали… Она угнетала.

– Снова мёрзнешь?

– Не знаю. Я пока ничего не понимаю. Сколько нам ехать?

– Часа полтора. Сейчас проедем искусственную аномалию, перестанет так давить. На меня-то из-за работы не действует, а на тебя всё равно должно. Там термос сзади, достанешь? Или не дотянешься? – Ромул оценил расстояние и сказал. – Держи руль, просто не давай ему поворачиваться.

И перегнулся назад сам, отмахиваясь от внутреннего голоса, зудевшего про опасную беспечность. Тем более, что дорога была пустая, новая и прямая. А вот Рем на старшего брата смотрел ещё более осуждающе, чем совесть. Хотя в сочетании с откровенно жалким видом парня выходило невыразительно.

– Как ты на своей службе ещё не подставился? – Рем хрипел, так что содержимое термоса немного сгладило его настрой. – По бабушкиному рецепту?

– Ага. Рем? Ты ревёшь что ли?

Ромул всё-таки затормозил на обочине, разворачиваюсь к брату. Щёки действительно влажно блестели даже в неверно ноябрьском солнце. Пайо-старший наклонился к младшему, притягивая к себе. Может способности к менталистике и уничтожили, но последствия дара остались. Многие чтецы мыслей сильно отличались от обычных людей, и не сказать, что в лучшую сторону. Уникальный, ценный навык превращал личность в фарш, доводил до того, что менталисты терялись в каше из мыслей и чувств.

Рем был этого практически лишён. Да, младший брат сохранил некоторую – не наивность, нет, её там быть не могло – непосредственность, больше свойственную детям, как и отдельные повадки. Но на общем фоне Рем был почти нормален.

– Не надо солить какао, соль рецептом не предусмотрена.

– Я не солю, – он шмыгнул носом.

– Как скажешь…

– Поехали домой, а? Я хочу оказаться как можно дальше от этого места.

Ромул кивнул. вновь заводя мотор.

*

Рем свернулся под одеялом, практически не шевелясь. Встревоженный брат сверлил взглядом бритый затылок. Пустота внутри высасывала не только силы – слёз тоже не было. Они остались там, у Пожирателей, вместе с возможностью отгородиться от нежелательных мыслей и воспоминаний, а остатки он выплакала на выезде из того ада. Блуждающий по квартире туда-сюда Ромул не добавлял хорошего настроения, а от каждого покаянного вздоха хотелось зажать уши.

– Хватит заниматься самоедством.

– Я не занимаюсь.

– Я всё ещё слышу как ты дышишь. Музыкальный слух от меня никуда не делся. И интонации твоих вздохов я отлично различаю.

– Рем…

– Не начинай меня жалеть, пожалуйста. Я и так себя грызу за те слёзы.

– Ой дурак…

Ромул опустился на край кровати, осторожно сжимая плечо брата. Если быть совсем объективным, то самоедством занимались они оба. Старший осторожно вытянулся на краю кровати, как обычно лежал в детстве, когда у Рема был период боязни монстра под кроватью. Вот и сейчас Пайо поглаживал брата по голове, совсем как ребёнка. В доме было тепло, почти жарко, но бывший менталист дрожал от озноба. И всё-таки поддался на уговоры, прижимаясь к брату.

Младший Пайо сжался клубком, так, что не было видно даже покрыто коротенькой щетиной макушки. Видящему оставалось только гладить комок из одеяла где-то в районе спины, стараясь не дёргаться от постукиваний по боку. Ритм казался странно знакомым.

– Увертюра к «Королю-Чародею»?

– Угу.

– Странный выбор.

– А текст-то помнишь?

Ромул чуть задумался, и напел, не слишком попадая в ноты, безбожно перевирая мелодию, но компенсируя это достаточно приятным голосом.

Ни слово, ни посох не снимут тех чар,

Лишь в сердце их спевшего точный удар…

– Больше не помню. Но в конце все умерли.

– У Озерского всегда так. Авторский почерк.

Ромул кивнул, но, вспомнив, что брат его не видит сейчас, согласно угукнул. Очень хотелось узнать, как вообще младший себя чувствует, что с ним происходило всё это время, о чём он сейчас думает и что планирует делать, но нужные аккуратные слова не находились. Так что он просто молча продолжал налаживать Рема по спине, ожидая, когда тот заговорит сам. Только вот Рем молчал, продолжая выстукивать на рёбрах старшего брата мелодии, в которых Ромул угадывал всё того же «Короля». Любимая опера младшего, как можно было догадаться.

Спина от балансирования на краю кровати начала поднывать, и Пайо-старший завозился, двигаясь к центру. Рем что-то просопел, но двинулся, уступая брату место. Ромул устроился удобнее, сгребая неподвижный комок в охапку. Руки от злости то и дело принимались трястись, так что Видящий сжимал пальцы на одеяле, лишь бы не выдать себя. Информация с младшего всё ещё не считывалась, и это злило.

– Хочешь чего-нибудь?

– Выспаться. Наверное. Не знаю. Ничего не хочу.

– Хорошо, не пристаю с дурацкими вопросами.

– Я понимаю, что ты переживаешь, но… Не надо относиться ко мне так, будто я резко стал дефектным. Я скоро приду в себя и придумаю, как мне дальше жить.

– Я не…

– Ромул, – неожиданно серьёзным голосом произнёс Пайо-младший, глядя на брата сухими глазами, – я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы понимать твои реакции даже без дара. Ты меня жалеешь. Не надо, пожалуйста.

Ромул вздохнул, выпутывая младшего из одеяла. Пальцы, горячие от гуляющей в крови магии, машинально погладили колючий ёжик, на мгновение ловя какой-то образ, тут же растворившийся. Куда быстрее, чем Видящий смог бы его поймать. Внутреннее зрение ухватило только слепящий свет, то ли в лаборатории, то ли в операционной. Ни первый, ни второй вариант ему не нравились. Из размышлений о случайно увиденном Ромул вытащил брат, уткнувшийся лбом ему в плечо и вздыхающий, словно больной щенок.

«И вот как перестать жалеть?»

Пайо опустил подбородок на макушку младшего, обнимая ещё крепче. Рем понемногу расслаблялся, согреваясь. Присутствие брата всегда действовало на него успокаивающе. С самого начала так было, когда младший Пайо ещё учился контролировать свой дар, именно Ромул мог находится рядом без риска, что будут прочитаны какие-то не те мысли, или, что ещё хуже, будут выжжены мозги. Эта мысль вызвала странное покалывание в виске и бывший менталиста решил, что не хочет думать об этом сейчас. Сил и так было слишком мало, чтобы тратить их на размышления о неприятном.

– Знаешь, я придумал, что я хочу…

– Да?

– Попозже, когда волосы отрастут, сходим на «Короля-Чародея?»

– Обязательно. На любой состав, какой попросишь.

– Боюсь, что состав мечты мне только некроманты организуют.

– Ну, таких связей у меня нет, – хохотнул Ромул, ощущая, как тугой узел в груди немного ослабевает.

– Хорошо, я выберу из живых.

Рем прижался к брату ещё крепче, опутывая руками и ногами. Дома. В безопасности. Если не пытаться читать Ромула и не прислушиваться к отсутствующим тока магии в теле, можно представить, что он просто утомился и временно «оглох».

Старший бездумно гладил брата, словно большого ленивого кота, пребывая в своих мыслях, пытаясь найти хоть какое-то решение. Совсем безумные варианты узнать, что же произошло, он отсеивал. Пока что. К совсем безумным относились взлом центрального архива и проникновение в Дом Пожирателей. Их Ромул отложил на крайний случай, если совсем ничего на ум не придёт и не поможет. Но был момент во всём происходящем, который, наверное, радовал.

Рем вроде бы демонстрировал желание жить. Многие маги после Дома очень быстро сводили счёты с жизнью, и Ромул переживал, что младший тоже попытается что-то такое с собой сделать. На первый взгляд причины для беспокойства не было, но расслабляться пока что было рано. Слишком уж часто Видящий по работе сталкивался с магами, которые при кажущейся жажде жить рано или поздно делали последний шаг.

Верить, что брат на такое не способен, конечно же, очень хотелось, но стопроцентной гарантии быть не могло. У него коллеги-то ломались, хотя маги ведомства были привычны ко многому.

– Мне кажется, что я слышу скрип твоих мозгов, – попытался улыбнуться Рем. – Забавно, да?

– Обхохочешься, – Ромула хватило только на единственное бесцветное слово.

– Ты слишком переживаешь по этому поводу. Адаптируюсь как-нибудь. Вон, в консерваторию пойду. Если с таким личным делом возьмут…

– А там так строго? – Ромул нахмурился, не понимая, чем вызван такой отбор, даже голову чуть приподнял, чтобы убедиться, что брат не шутит.

– При прочих равных – да, смотрят личное дело, чтобы с тобой потом проблем не было.

– Кошмар…

– И не говори!

Глава 2, в которой Ромул ломает нос

На работу Видящий возвращался с тяжёлым сердцем. Пусть на первый взгляд и казалось, что брат почти сразу dстроился в привычную жизнь… о, это «почти»! Такое обманчивое, кажущееся. Существующие только в пределах их квартиры. Здесь можно обманывать себя тем, что Рем просто истощён – и не слышит брата, такое случалось после больших ментальных нагрузок. А что соседей не слышит – так Ромул ещё перед переездом позаботился экранированием комнат, неделю безвылазно вырисовывая знаки на стенах, прежде чем взяться за поклейку обоев. И все эти годы кропотливый затратный щит не давал сбоев.

На улицу за это время брат так и не вышел, даже на балкон высунулся только один раз, недовольно поводил носом, расчихался и вернулся в тепло. Ромул после этого нашёл лишь зажигалку и засыпанную снегом пустую пепельницу. Ругаться желания не было – по поводу вредной привычки старшего, младший всегда был категоричен, а чуткий нюх позволял менталисту – бывшему менталисту, поправил себя Ромул – безошибочно определять запах табака, чем бы брат его не забивал. Кажется, даже их мать так не следила за тем, чтобы братья не увлеклись чем-то вредным. Она в целом практически не следила за тем, что они делают. Назвала их в честь персонажей, считавшихся полумифическими ещё во времена до образования единой империи, до великого технологического упадка, а сейчас о них и вовсе мало кто помнил. Ромул и сам прочитал о древних тёзках уже в библиотеке университета, заходясь в беззвучном хохоте.

Ромул и Рема, по легенде, выкормила волчица. Пайо не знал, как раньше, а здесь и сейчас волчицами называли проституток. Мамаша сама себе нашла ласковое слово… Видящий невольно оскалился, рассматривая вечную серую зиму. Ладно, большую часть года природа напоминала старую позднюю осень. Сейчас же даже отсутствие совсем уж тяжёлых туч и пронизывающего ветра считалось хорошей погодой.

– У тебя сегодня есть время на капельницу или кубами отдать?

За размышлениями Ромул не заметил, как дошёл до медицинского блока. По графику – день подпитки. Магам, работающим на отдел, полагалась еженедельная поддержка способностей специальными составами. Три часа под капельницей или шесть-семь кубов шойфэ – редкостной гадости, невероятно горького прессованного жмыха растений, выращенных в специальных теплицах на магических источниках. Раз у него спрашивают – значит места в палате ещё есть и можно не давиться кубами.

– Капаемся, – без колебаний отозвался Пайо.

– Иди место занимай.

Местная медичка чем-то напоминала ему однажды увиденную бабушку по папиной линии. Высокую темноволосую даму с территорий за пределами империи. Ещё не из дикарей – тех даже близко к границам обжитых территорий не пускали, но уже из выселенцев. В отделе часто говорили, что оба Пайо одарены магических почти как дикари, значения их магического коэффициента даже немного превосходили таковой у выселенцев, что и говорить об имперцах. Если бы не смешанная кровь – они бы не сидели в крупном, но криминальное городе на западной границе страны. Если бы не она – младший бы не оказался в доме пожирателей. На «нестабильности» сильных магов с хорошим происхождение охотно закрывают глаза. «Внешние» примеси ведут к мутация магических структур и проводящих магию кровяных телец.

Ромул закатал рукав. Слишком сильная кровь, чтобы избавиться. Слишком неудобное происхождение, чтобы помещать на плакаты. И слишком соблазнительно попробовать вывести династию такого уровня силы. Вот только кровное родство не было гарантией. У близнецов – но не двойняшек – магия всегда была общей, не бывало такого, что один одарён, а другой нет, даже приговорить одного из них ко Второй Форме было нельзя. То, что оба Пайо родились магами – вообще невероятная удача, из-за которой на их смешанное происхождение смотрели сквозь пальцы. До определённого момента, разумеется.

Видящий прикрыл глаза, откидываясь на спинку кресла, игнорируя секундную боль. В целом, ощущения настолько привычные, что можно даже доспать эти несколько часов, раз есть такая возможность. Или подумать о чём-то полезном, но вот думать-то как раз и не хочется.

– Как брат?

– Бывало и лучше, – он поджал губы.

Лучше-то бывало, а вот хуже – нет. Маг постарался расслабиться, всем своим видом демонстрируя, что обсуждать ситуацию не хочет. Может ляпнуть что-то не то, а ему подставляться нельзя, не только за себя отвечает. Непыльная работа кормила досыта, пусть и истощала нервную систему до предела: каждый день просматривать сцены преступлений, порой крайне жестоких, было задачей не для слабых духом. Пока что Ромул справлялся, но начинал подозревать, что скоро начнутся проблемы. У всех Видящих они начинались рано или поздно.

– Не хочешь рассказывать – не надо, – мягко отозвалась женщина, по-матерински потрепав его по плечу.

Ромул ощутил укол совести: самый младший из Видящих в частности и из штатных магов в целом, он всегда казался медикам почти ребёнком, и отношение к нему с их стороны было соответствующим. И отвечать на вполне искреннюю доброту такой ершистостью было некрасиво. Но ему прощали.

– Просто всё очень… запутанно, – он попытался сгладить ситуацию.

– Я понимаю. Главное, что жив, а всё остальное можно уладить.

На взгляд Ромула уладить в этой ситуации можно было примерно ничего. Он не слышал ни об одном случае возвращения магии у тех, кто пережил Дом Пожирателей. И любые попытки утешить только бередили раны. Беду младшего он переживал как свою, пусть и осознавал, что полностью понять состояние Рема не сможет.

Медичка отошла в сторону, а Ромул ощутил, что карман потяжелел. Что ж, шойфэ был той ещё гадостью, на которую мало кто соглашался добровольно, а запас стимулятора всегда пригодится. Раньше Ромул таскал его брату, у того иного доступа к средствам для восстановления резерва не было, так что Пайо-старший не пускал возможности. Сейчас же этот невеликий груз становился камнем на душе, потому что застревающая в зубах дрянь теперь будет кочевать из кармана в карман, никому не нужная: Ромулу хватит и капельниц, а Рему, раньше поедавшему шойфэ вместо конфет, он уже ни к чему.

Видящий переключился на собственные руки. Рассматривать набивший оскомину кабинет не хотелось, сидеть с закрытыми глазами было лень. Впрочем, россыпь мелких шрамов он и так знал наизусть. Пустота в голове не давала успокоиться: раньше Рем дотягивался до брата из любой точки города, кровная связь и редкий уровень ментальных способностей перекрывали даже защиту Тринадцатого Отдела. Сейчас этого не хватало, чужого присутствия в мозгах, болтовни, осторожного избегания рабочих размышлений. И неуместных, практически детских, комментариев.

«В целом», думалось ему, «человек и не к такому привыкает, правда? Но я рассуждаю со стороны своего дара, не так сильно влияющего на восприятие мира». Он перевёл взгляд на капельницу. Простым людям уже вены бы искололи с такой регулярностью, а у магов регенерация всё покрывает. Практически любые физические повреждения, кроме совсем уж тяжёлых увечий.

– О, какие люди!

Тень на краю зрения заставила Ромула повернуть голову. Только для того, чтобы встретиться взглядом с коллегой по ремеслу. Губы дёрнулись, но даже в подобие приветственной улыбки скривиться не смогли. Пайо лишь коротко кивнул, мол, я тебя увидел. Но этого оказалось недостаточно.

– Ромул, что такой серьёзный?

– А я вроде не в цирке работаю, – видящий устроился поудобнее, жалея, что не додумался закрыть штору и отгородить своё место от остального процедурного кабинета. – И тебе, Анжи, советую об этом вспоминать почаще.

– Началось… Ты хуже моей матери порой.

– Святая женщина, столько лет тебя терпеть.

– То-то твоя от тебя и братца так быстро избавилась.

– Ну, технически, она обеспечила нам лучшие условия. А вот твоя выкинула тебя из центра Империи на её окраину. Хочешь порассуждать, кого из нас двоих любили больше?

– Интересно, у всех выселенцев такой мерзкий характер?

– А ты намекаешь, что и сам не имперец? Потому что в плане мерзотности ты дашь мне фору и немалую.

Ромул покосился на капельницу – ещё минут двадцать сидеть, так что уйти подальше от мерзкой роже коллеги он не сможет. А очень хотелось. Но сейчас даже врезать не получится.

Впрочем, Анжи тоже в методах ограничен, за хулиганство в медпункте можно и огрести со всех сторон. Начиная с медиков – и эти тихие вежливые люди в белой форме были пострашнее начальства.