Орс за их спинами фыркнул, но комментировать детское поведение подопечных не стал. В конце концов, мальчишкам не было и тридцати, что с них взять? К тому же по долгу службы им приходилось иметь дело с самыми мерзкими сторонами жизни и человеческой натуры, так что не давать им возможности иногда вздохнуть спокойно было бы жестоко. Тем более в моменты, когда между ними начинало появляться какое-никакое взаимопонимание.

Даже если оно возникло на фоне нежелания слушать речи раздувшихся от чувства собственной важности кабинетных крыс. Подавитель воспитал и научил контролю над собственной силой несколько поколений магов, каждый раз думая, что удивить его уже ничем не удастся. Каждый раз они подкидывали что-то новое. Тот же Ромул обладал контролем, не свойственным такому уровню дара. Обычно маги при росте способностей переставали с ними справляться. Но не Пайо. Орс искренне жалел, что подопечный не родился чуть более имперцем. Хорошо бы устроился.

– Ну наконец-то! – выдохнул Корв, когда им скомандовали расходиться по кабинетам.

– Какой же ты зануда.

– Как и ты, думаешь, нас просто так вместе поставили? Нет, просто окружающих пожалели, – Анжи ослепительно улыбнулся.

– Было бы кого жалеть…

Ромул почти выскользнул наружу, как над головами, перекрывая негромкий гул, пронёсся голос координатора Пласа:

– Пайо, зайдите ко мне в четыре.

– Ромул…

– Нет, это точно как-то связано…

– С чем? С братом? А может о чём другом подумаешь, курица-наседка?

– Словарный запас у кого-то обогатился, гляжу, читать начал? – Пайо сбился с шага. – А с чем ещё? Всё-таки близкие родственники, могут и отречение потребовать, если ты забыл…

– Я ставлю на то, что тебя хотят к расследованию привлечь. Ромул, боги, это с меня могли бы потребовать, с моими показателями. Тебя простят даже прилюдное убийство, если ты сможешь это оправдать, незнаю, превентивными мерами. Просто перестань биться в истерике. Не знаю, работой займись. Не думал, что однажды я начну тебе это говорить.

Он был бы рад заняться работой, но разогнанное паникой и напряжением последних месяцев сознание плохо контролировало видения, то и дело выхватывая образы от запертых в изолирующих ящиках улик. Причин у таких внезапных скачков одарённости было две, и обе были Ромулу прекрасно известны. Магический источник конкретной семьи ограничен, чем сильнее отдельные представители рода, тем слабее все прочие, так что наличие в кровной линии хотя бы одного сильного мага практически исключало появление других обладателей дара. Поэтом династии были такой редкостью. Старшему Пайо доставалось сейчас за младшего, силе нужно было куда-то уйти и она выбирала ближайшего кровного родственника.

Кроме того… Видящий подозревал, что на выселках тоже неспокойно, новостей не поступало, но он вполне обоснованно предполагал, что родни у него стало меньше. Эти внезапные неконтролируемые наплывы ясновидения изматывали. Даже Рем вчера вечером осторожно предложил всё-таки снять обои и добавить какие-нибудь ограничители уже для старшего. Ромул был близок к тому, чтобы согласиться.

– Или поешь. Не знаю, мне помогает.

– Рему тоже…

– А по нему и не скажешь, – хмыкнул Анжи, вспоминая тощего, похожего на цыплёнка, менталиста.

– Наследственность хорошая.

– Вот, иди пожри, не кипяти мне мозг, – отмахнулся Корв, сдвигая ширму вокруг стола, явно показывая, что разговор окончен.

Пайо моргнул, глядя на сияющий вложенной в него магией контур, перевёл взгляд на часы. В целом, у него был ещё час. Ромул прислушался к ощущениям, но никакого желания нырять в память вещей не было, да и имелся риск не вынырнуть к назначенному времени. Возможно, стоит прислушаться к совету Анжи…

Глава 4, в которой Рем относится к жизни философски

Младший Пайо задумчиво пережёвывал кубик шойфэ, скорее по привычке, чем из реальной необходимости, пока его старший брат с остервенением тыкал вилкой в ужин. Рем с шумом втянул чай и замер, встречаясь глазами с братом.

– Не сёрпай, – вышло резче, чем он планировал, и Ромул поспешил сгладить сказанное замершему младшему. – Извини…

– Всё так плохо? – Рем обиженным не выглядел.

Может магии его и лишили, но повадки брата он знал и без этого. В голове Ромула что-то варилось, медленно закипая и грозя в любой момент хлынуть через край. Видящий оторвался от еды, рассматривая обрастающую голову Рема.

– Да нет, просто…

– Тебя бесит собственная беспомощность. Я помню. Ты себя всегда так ведёшь, когда что-то идёт не по-твоему. Когда меня из-за ошибки в документах пускать не хотели через границу, ты точно такой же был.

– Плас про тебя спрашивал, – невпопад отозвался Ромул. – Интересовался твоим состоянием.

Рем подтянул колени к груди, рассматривая брата. В голове крутились шестерёнки, он буквально выворачивал память наизнанку, анализируя лицо старшего, интонацию, выражение глаз. Пальцы машинально потянулись к следующей порции стимулятора. Похожая на кофейную гущу крошка прилипла к пальцам, вынуждая бывшего менталиста облизать их. Пауза затягивалась, но он не спешил с реакцией. Объективно, хотелось просто пожать плечами: за последние дни на Рема снизошло странное спокойствие, почти принятие ситуации. Может, сказывалось то, что он сидел в изолированной квартире, создавая для себя иллюзию, что ничего не изменилось. Может, для ярких реакций требовались силы, которых у него не было. В таком количестве уж точно.

Так что младший Пайо старался не слишком задумываться обо всём этом. Тем более, что фортепиано его дождалось, и дни Рем проводил за музыкой. Если соседей что-то и не устраивало, то никто не жаловался, и бывший менталист с чистой совестью отдавался выученным мелодиям. Память никогда не подводила и раньше, не начала и после процедуры, так что он не сбился ни разу.

Сейчас же Ромул ждал какой-то реакции, и Рем со вздохом заговорил:

– И что ты ему рассказал?

– Что бывало и лучше.

– Обтекаемо, – пальцы Рема прошлись по краю стола, словно наигрывая какую-то мелодию, Ромул был готов поспорить, что что-то из любимого братом Озерского, но вот так сходу определить не мог, если бы он хотя бы мычал под нос…

– Хотелось нахамить.

– Удивительное для тебя явление, – хмыкнул младший. – Мне казалось, это больше по моей части.

Ромул посмотрел на него поверх чашки и внезапно фыркнул в ответ. Да уж, скорее от Рем можно было услышать что-то неприятно прямое, приподнесённое как типичная для менталиста оплошность, даже если это было сделано специально. Старший Пайо покачал головой, отодвигая от младшего в сторону блюдце с шойфэ: без нормальной работы магической системы он мог перегружать организм, а едва оправившемуся брату это явно не нужно. Тот только вздохнул тоскливо, но спорить не стал.

Просто прилипающие к нёбу крошки давали ощущение собственной нормальности. Помогали почувствовать себя прежним. Впрочем, Ромул не запрещал ему контакт со стимулятором полностью, за что Рем уже был благодарен. Пайо с мгновение посмотрели друг на друга по въевшейся за годы жизни привычке: ожидая мгновения, когда разумы соприкоснутся. Но этого не происходило.

– А что вообще хотел?

– Извиниться за то, что дело пошло… не по протоколу.

– М-м-м…

– И я о том же. Думаю, он больше переживал о том, что в Отделе нет менталиста, а потенциального его лишили. Надо было соглашаться на твою стажировку, может, не стали бы на тебя скидывать всё это…

Три года назад, едва перешагнувшего границу неполного совершеннолетия Рема весьма активно приглашали в отдел. Ромул тогда устал отбиваться от предложений, желая огородить брата. Ему и так доставалось всей той дряни, которой был полон мир – человеческие мозги в фоновом режиме предоставляли ему всю эту помойку. И заставлять его нырять в память самый опустившихся представителей общества… Ромул не хотел ему такой судьбы. Видят боги, он делал это ради него.

И до сих пор все решения действительно шли на благо. Только сейчас Ромул не мог не сомневаться, правильно ли он поступил отказавшись от предложения предыдущего координатора. Старший Пайо подпёр голову ладонью, пережидая очередную вспышку видений. Что-то в доме фонило, внушая Видящему образы кровавой бойни, запах крови и крик боли. Ничего нового, но в этом ускользающем образе кричал Рем. Решив проверить, Ромул сжал запястье брата ледяными пальцами.

Багровая пелена побледнела, но вот крик в сознании стал громче, вызывая единственное желание: закрыть уши руками, спрятаться куда-нибудь. Рем забрал руку ровно в тот момент, когда видение стало почти невыносимым, вынуждая брата удивлённо на него посмотреть.

Так вовремя, словно тот читал его мысли, подсматривал видение…

Но это было невозможно. И всё-таки Рем потянулся к блюдцу со стимулятором, привычным жестом закидывая ещё один кубик в рот и потирая занывший висок. Брату он не признается, но на миг ему показалось, что дар вернулся. Будто что-то блеснуло в темноте, но потом, когда он обернулся на этот блеск, не увидел ничего.

– Ты совсем ничего не помнишь? О процедуре и днях до неё? – осторожно спросил Ромул.

– Если бы я помнил, я бы сказал, – Рем проморгался, окончательно теряя ощущение силы. – Но, увы, сколько бы я не пытался, только мрак и пустота… А ты… что ты видишь? Я понимаю, что раньше у тебя не получалось меня читать, но может теперь…?

– Кровь и крики. Иногда лабораторный свет. Но всё слишком… одновременно слишком мутно и слишком интенсивно. Будто часть изображения намеренно испортили, а часть образа выкрутили до предела. И ты не знаешь, как справиться с этим перекосом в восприятии. И, Рем, я не буду склонять тебя к какому-то решению, но Плас хотел с тобой увидеться. Решать только тебе, я сразу сказал, что настаивать не буду, пусть даже не просит.

– Я могу подумать? Когда нужно ответить?

– Он уезжает, как вернётся, полагаю, – Ромул пожал плечами.

Координатор часто перемещался вдоль границы, в его ведении находился с десяток населённых пунктов на западной окраине страны, так что отсутствие мужчины было обычным делом. Пусть и большую часть времени он всё-таки проводил здесь, в центре.

Братья замолчали. Старший вернулся к своей тарелке, перебирая возможные варианты развития событий, насколько уставший мозг был на это способен. Младший рассматривал вечерний город за окном, старательно избегая мыслей о координаторе и работе брата. Хотя в целом Рему было интересно послушать, что скажет Плас. Конечно, теперь картина будет не такой полной, как – он замялся, всё ещё не зная, как правильно говорить и думать о произошедшем – как в лучшие годы, но всё-таки… Младший Пайо развернулся к старшему, разглядывая. Глаза у Ромула поблекли и как-то выцвели, брат в целом посерел.

«Устал? Или злится? Нет, когда он злится, у него губа подёргивается, будто он зубы хочет показать. Значит, устал…»

– Ложись. Я уберу. Ты скоро цветом лица с формой сольёшься.

– Ты же знаешь, что не должен изображать эмоции там, где их не чувствуешь?

– Я не…

– Рем, я тебя знаю всю твою жизнь. Я тебе лично объяснял, как себя люди ведут в разных ситуациях и почему говорят то, что говорят, и так, как говорят…

– Знаешь, вот кто бы говорил. Ты все похороны матери хохотал.

– А ты ревёшь, когда злишься.

– Зато сразу видно – родственники!

После секундной паузы оба Пайо прыснули, сбрасывая напряжение. У младшего, правда, наблюдались проблемы с выражением сочувствия, просто потому, что большинство людей он видел насквозь и не понимал, почему должен относиться с пониманием к их проблемам, но брат-то для него посторонним не был. В отношении Ромула эмоции всегда были вполне искренними. Рем встал, забирая посуду. Вода в старых трубах шумела так, что заглушала даже мысли в голове, не говоря уже о каких-то иных звуках. Тем большим сюрпризом стал заснувший прямо за столом старший брат. Видящий уронил голову на сложенные руки, недовольно морщась от чего-то во сне.

– Ромул, – шёпотом позвал его Рем, осторожно касаясь плеча. – Ромул, пойдём, тебе нужно поспать нормально, иначе завтра будет болеть голова.

– У меня отгул, после капельниц. И я сегодня со всеми уликами разобрался. Договорился с Орсом, что вызовут, если будет что-то срочное.

– Тогда… попробуем завтра выйти на улицу? – Рем неуверенно переступил с ноги на ногу.

– Если ты готов, то да, конечно, – Ромул удивлённо распахнул глаза, медленно поднимая тяжёлую голову. – Но сейчас – режим.

– Я ещё посижу, там глава недочитанная, на самом интересном месте…

Видящий только хмыкнул, кивая. Рем видел, как тот на секунду замер, едва встав из-за стола, чтобы сориентироваться в пространстве. Наверняка зарылся в улики после разговора с координатором, чтобы перебить эмоции. Перестарался, вот и растратил все силы. Хотя вообще, после капельниц не рекомендуется напрягаться, организм слишком большой нагрузке подвергается. Но кто ж Ромула заставит поберечься…

Рем со вздохом подставил брату плечо, помогая добраться до комнаты.

Рем крутил головой, игнорируя вздохи старшего брата по поводу гололедицы и безалаберно не глядя под ноги. В это время в парке никого не было, даже вчерашние следы замело, нога то и дело предательски скользила по спрятанному под слоем снега льду. Младший Пайо довольно хохотал, хватаясь то за столбы, то за брата – Ромул на этой ненадёжной поверхности держался как приклеенный, только и успевал хватать его за пальто.

Безлюдности места Видящий радовался как бы не больше младшего, тишина не казалась странной, нет людей – нет и фонового шума из чужих мыслей. Так что Рем время от времени разгонялся, каким-то чутьём находя раскатанные детьми участки и проскальзывал по ним пару метров. Удержать равновесие он не смог только один раз, утянув за собой в сугроб Ромула. Впрочем, было справедливое подозрение, что брат разрешил уронить себя, уж больно удачно они приземлились.

– А где возмущение про «детский сад»?

– Взрослый нашёлся, спросу-то с тебя, – Ромул махнул рукой.

Высказаться бы о том, что младший вышел без шапки, так он и сам такой же, какой пример подал, так Рем себя и ведёт.

Ромул приподнялся на локтях, смахивая с волос снег, когда в стороне хрустнула ветка. Взгляд метнулся к источнику звука и Видящий, ещё не успев обработать увиденное, зажал брату рот, чтобы тот не вздумал шуметь. В опасной близости к ним стоял вышедший из леса, в который переходил парк, лось. Старшего-то Пайо прикрывала магия, пропитывающая форму, а вот Рем был в опасности.

– Не кричи. И резких движений не делай.

– Что там? – выдохнул Рем, ощущая как старший брат осторожно подползает ближе, закрывая его собой.

– Лось.

Под воздействием аномальной дикой магии на окраине империи опасное, но не страдающее от излишней агрессивности животное мутировало, превращаясь в одну из самых жутких тварей в этих краях. Мало того – всеядную, явно отдающую предпочтение мясу.

Ромул, стараясь даже не дышать лишний раз, практически подмял брата под себя, маскируя за собственной аурой. Проще вылечить младшего после лежания в снегу, чем надеяться, что тварь его просто подерёт, а не угробит. Умница Рем, спасибо судьбе за адекватного брата, покорно замер, стараясь даже дышать реже.

– Осторожно протяни руку, сними у меня с пояса нож, – Видящий старался не поднимать голову слишком высоко, но и не терять зверя из поля зрения, так что дотянуться сам не мог, чтобы не привлечь ненужное внимание. – Не бойся, там ограничение на кровь, а мы родственники, тебя заклинанием с рукоятки на шарахнет.

– Утешает, – таким же беззвучным шёпотом отозвался Рем.

Но рукоять казённого ножа ухватил с первого раза, и даже с фиксатором справился сразу, а Ромулу оставалось только порадоваться, что он не отмахнулся от напряжённого предвкушения проблем и отправился выгуливать Рема не в гражданском.

Рем, однако, не смог удержаться и поддался любопытству, чуть запрокидывая голову, чтобы рассмотреть чудовищное животное. Встреча глазами превратилась в ментальный удар, к которому он был не готов: прежде бы даже не почувствовал, но теперь контакт с получившим подобие сознания монстром напоминал удар молотом по стеклянной бусине, мозг будто пытался раскрошиться. Младший Пайо рефлекторно попытался отбиться, как сделал бы раньше.

Всё слилось в одно пятно в восприятии: свист рассекаемого лезвием воздуха, рёв раненного животного и резко исчезающее давление на разум.

– Попал? – собственный вздох кажется оглушающе громким.

Ромул вместо ответа рассматривает брата и так же молча стирает горстью снега кровь с его лица трясущейся рукой. И только рухнув в сугроб рядом и несколько мучительно долгих мгновений посмотрев на небо сквозь голые ветви, произносит:

– Ты меня в могилу сведёшь, мелкий.

Рем в недоумении посмотрел на брата, приподнявшись на локте, но тот только махнул рукой, прикрывая рукавом глаза и унимая колотящееся сердце. Бывший менталист обернулся, чтобы посмотреть на рухнувшего лося. Животное не подавало признаков жизни, даже посмертных подёргиваний не было. Нож Ромула по рукоять вошёл в дерево чуть в стороне.

– Ты, может, объяснишь, а не будешь тащить меня вот так через парк? – Рем почувствовал, как ботинки проскальзывают по льду, и непременно бы упал, но Ромул стоял на ногах как приклеенный. – Ромул!

Видящий развернулся к брату, заглядывая в глаза, но не успевая что-либо сказать:

– Перестань паниковать и объясни нормально! – возмущение стало ответом на невысказанные слова.

Ромул зажал ему рот ладонью, пусть парк и оставался совершенно пустым, а Рем распахнул глаза, встречаясь взглядами с братом, который не издал ни звука.

– Рем, я тебя умоляю, молчи. Коси под идиота и молчи, – прошептал старший брат, осторожно убирая ладонь после кивка. – От твари мы отбились боевыми, понятно?

Бывшему – а бывшему ли? – менталисту оставалось только кивнуть. С помощью чего Ромул уничтожил основную часть лосиной туши, он не знал, что-то профессиональное, уцелели только шикарные рога, которые даже в Отдел можно было сдать по достаточно приятной цене. Так что теперь Пайо-старший волочил одновременно и трофей, и брата, сохраняя при этом идеально ровную спину. Рем вырвался из хватки, но вместо возмущения молча подхватил рога с другой стороны. На краю сознания ощущался знакомый зуд, всегда обозначающий присутствие рядом брата. Он подавил желание дотянуться до разума Ромула и проверить догадку, опасаясь, что взвинченный до предела брат вытворит что-то рискованное. С ним крайне редко, но случалось такое.

У моста, ведущего через замёрзшую речку, отделяющую дикую часть парка от более цивилизованной, Ромул не выдержал, бросил трофей на землю и эмоционально выругался сквозь зубы, заставляя уши младшего брата покраснеть: уж от правильного старшенького он таких цветастых выражений никогда не слышал. Видящего в целом трясло: всю дорогу он пытался просчитать варианты развития событий, придумать хоть что-то, но раз за разом заходил в тупик. Желание схватить брата в охапку и сбежать на выселки к родне было всё сильнее. Пусть в не самом благополучном с технической и медицинской точки зрения регионе, зато подальше от нездорового интереса и контроля. Выселенцы магов в систему не загоняли.

– Вечная война или вечные прятки? – пробормотал Ромул, горстью снега протирая лицо. – Так, надо успокоиться, надо прежде всего успокоиться…

Рем молча боднул брата лбом в плечо, как делал в детстве.

– Ничего, мелочь, я что-нибудь придумаю…

– Может, не надо никуда бежать? Буду как и раньше сидеть в четырёх стенах, делая вид, что со мной не всё в порядке после Пожирателей.

– Плас. Не думаю, что он успокоиться после одного отказа встретиться. А в большом скоплении людей слишком высок шанс на чём-нибудь проколоться, среагировать на чью-нибудь мысль, как на сказанное вслух… Так, давай поговорим об этом дома. Иначе я точно с ума сойду. Интересно, паранойя развивается постепенно или может возникнуть за один день?

– Лицо у тебя уже точно дёргается, – «успокоил» брата Рем.

– Спасибо, а то я сам не чувствую, – Ромул попытался усмехнуться, но вышло нервно, почти истерически. – Всё, потащили. Надо ещё эту дуру сдать.

– Не, если так подумать, – Рем с чистой совестью налегал на шойфэ, успев по дороге получить сенсорный шок с отвычки и теперь старательно компенсируя потраченную на защиту мозгов энергию, – мы теперь точно знаем, что разлучить мага с его способностями невозможно.

– Вопрос в том, какую цену за это знание придётся заплатить. Я вот не готов проверять на себе те протоколы, которые наверняка существуют на такой случай.

– Не нагнетай, не смертная же там казнь? – сперва улыбнулся менталист, но при виде неподвижного лица брата помрачнел. – Здесь же нет смертной казни, да?

– Наивный ты мой ребёнок… То, что магам её заменяют Пожирателями, не значит, что её нет вообще. Знаешь, почему магов не казнят?

– Не знаю. И хочу ли я знать? Мне почему-то кажется, что там какая-то аморальная мерзость.

– Правильно думаешь. Если у тебя нет родственников-магов, то из Дома Пожирателей ты не выйдешь. Скорее всего – на опыты. Многим, знаешь ли, не даёт покоя вопрос, как появляется магия и как она наследуется. Другое дело, что… Это всё, в общем-то, незаконно, но эта прекрасная организация немножечко плевала на закон.

Ромул скривился. На заре Катаклизма предшественники современных Пожирателей не дали миру скатиться в хаос, да, они собирали магов, организовывали их в группы, помогали овладеть своими способностями. И тогда никто не задавался вопросом «откуда такие знания», тогда всех устраивало, что это работает. И по соглашениям времён Стабилизации за Домом так и осталось слишком много вольностей. Закон им, к сожалению, был не писан. Впрочем, они проявляли определённое благоразумие, если это можно так назвать, и не совсем уж зарывались.

Видящий сделал несколько шагов по кухне, машинально потрепал брата по волосам. Перед внутренним зрением снова вспыхнул яркий лабораторный свет – и рука замерла. Ромул попытался ухватить видение, но то опять ускользнуло, заставляя обречённо вздохнуть.

– Там были люди в синей форме, – внезапно произнёс Рем. – Я не помню лиц, свет бил в глаза, но синее пятно формы запомнилось отчётливо.

Ромул кивнул. Наверняка из контроля за исполнением наказаний.

– Попробуешь показать мне, что помнишь? – он присел на стул, чтобы заглянуть в глаза младшему брату.

Рем замялся, но всё-таки сосредоточился на тех отдельных вспышках воспоминаний, оставшихся о худшем дне в его жизни. Благо, что смотреть в глаза брату было не нужно, так что он зажмурился, стараясь воспроизвести как можно больше деталей, подкидывая их на поверхность сознания, чтобы Ромулу было легче их считать. Видящий осторожно положил ладонь на затылок брата, второй рукой придерживая того за плечо. Не сразу, но он начинал разбирать хоть что-то в этом пересвеченном месиве.

Бьющий в глаза холодный свет словно отошёл на второй план, стал привычным, а потому – не перетягивающим на себя внимание. Ромул рассмотрел безликую белую плитку на стенах, от которой так и веяло чужой болью, и несколько пятен в синей форме Тринадцатого, такой же, как его собственная. Но туман в восприятии младшего не позволял распознать даже знаки отличия, чтобы сузить круг.

Когда в запястье вцепились похолодевшие пальцы младшего, он решил прекратить эту обоюдную пытку, размыкая связь сознаний. Только по волосам Рема потрепал, безмолвно извиняясь: на нормальную речь сил не было.Зато звучащий где-то за проникающими в мозг криками голос был явно ему знаком. Ромул сосредоточился, краем уха улавливая, как шипит от боли Рем в реальности, да и в носу знакомо пахло железом, но пока всё это не пересекло критическую отметку, он должен разобраться. Но как видящий не старался, разобрать что-то в приказах не получалось.

Братья сидели рядом, утыкаясь друг другу в плечо. Говорить что-то было бессмысленно, оба понимали, что попытка особых плодов не дала. Младший наощупь нашёл блюдце с шойфе, хватая сразу два кубика: себе и Ромулу. Последний еле заметно кивнул, принимая стимулятор. Перегрузка от считывания старательно запечатанного воспоминания и непрекращающийся стресс сделали крошащуюся на зубах гадость практически безвкусной.

– Извини, – прохрипел Видящий, когда всё-таки проглотил свою порцию. – Совсем плохо?

<12345...7>