Несерьезные отношения

ПРОЛОГ

Я открываю глаза.

Мне больно. Свет бьет наотмашь. Жмурюсь и продолжаю лежать. Я жива, но это сейчас меня не особо радует. Мне бы выйти отсюда побыстрее, чтобы разгрести то, что осталось от моей счастливой жизни.

Развод. Первое, что я сделаю – подам на развод. Жить с этим уродом больше не буду ни дня! Пусть убирается к своей Олесе! Имя-то какое дурацкое – Леся, Олеся, Лесенька. Интересно, как он ее называет? Нет, стоп, не интересно. Тьфу, мерзость!

– М-м-м… – срывается с моих губ, когда я пытаюсь пошевелиться.

Резкая боль скручивает низ живота. Почему же мне так больно?! Неужели не могут обезболить?! Это же средневековые пытки какие-то! Обезбольте меня еще на денек, пожалуйста!

Надо позвать медсестру. Открываю рот, чтобы крикнуть, но изо рта вырывается только тоненький писк. Черт, что же делать?! Мозг в посленаркозном состоянии никак не запускается, вяло перемалывает мысли и вместо помощи и полезной информации, подкидывает всякую ерунду.

Кнопка! Точно, мне же говорили о ней до операции! Где же этот спасительный девайс? Вроде должен быть над головой. Провожу рукой по изголовью кровати. Ура, я спасена! Слышу неприятный пищащий звук из коридора. Это я? Отлично!

Так, на боль пожалуюсь. Что еще? Сильно болит голова, и пить… Очень хочется пить.

Делаю еще одну попытку открыть глаза. Пространство плывет в каком-то сферическом объемном калейдоскопе, то складываясь в знакомые картинки, то рассыпаясь в жуткие психоделические орнаменты.

– Как себя чувствуете, Полина?

– Плохо, – честно признаюсь я. – Боль сильная. Голова раскалывается, и во рту все пересохло.

– Пить уже можно. – Медсестра отходит к столику и наливает мне стакан воды.

Пытаюсь привстать, чтобы забрать стакан, но резкая боль тут же вынуждает меня лечь на подушку.

Бесит! Все бесит и злит невероятно! Вынужденно принимаю помощь медсестры и жадно глотаю воду. Хоть что-то приятное. Облизываю пересохшие губы и мысленно делаю пометку: попросить Дашку привезти гигиеническую помаду.

Ну вот, часть моих проблем решена. Теперь жду врача, он расскажет, как все прошло, и даст добро на спасительный укол. Молоденькая девочка продолжает суетиться вокруг меня и вроде бы искренне все делает, спрашивает, помогает, а меня раздражает.

Сколько ей? Двадцать? Больше? Нет, не больше. Рассматриваю ее из-под полуопущенных век. Максимум двадцать два. Да, так и есть, прям как Женькиной Олесе. Такие всем нравятся. Молодые, свежие, здоровые. Наследник нужен – пожалуйста, держи, целую футбольную команду. Девочку муж захотел? Один щелчок пальчиками – и тройня белокурых принцесс с кудряшками и голубыми глазами уже выходит с конвейера.

Суки! Ненавижу!

Слезы заполняют глаза и только и ждут, когда я моргну и они смогут побежать водопадом по щекам. Сквозь пелену вижу капельницу и цепляюсь за нее взглядом. Она не раздражает. Наблюдаю, как пузырик вырывается из воздушного клапана, а капля раствора замирает в корпусе капельницы, чуть задерживается и падает. Монотонность успокаивает. Шмыгаю носом, прогоняя слезы. «Ты сильная, Полин, – уговариваю себя. – Во всем есть свои плюсы. Ищи их. Теперь никто не будет требовать от тебя наследников, никаких таблеток и гормональных уколов, никакой вины и страха, что все закончится в онкологическом диспансере. Чем не плюс? Да это просто огромный плюсище!»

Хватит, наигрались! Не плачу, держусь, но в груди горит, словно туда кислоты налили. Боль сдавливает, словно тисками, и я не справляюсь. Меня, кажется, накрывает истерика – какая по счету за последние сутки, не помню, но в этот раз даже слез нет. Меня сгибает пополам, больно, но я лишь молча открываю рот и пытаюсь ухватить пересохшими губами побольше воздуха.

Медсестра начинает суетиться, нажимает на какую-то кнопку, и в палату вбегает врач. Смотрит на меня, на приборы и что-то пишет в назначениях. Ничего не понимаю из их разговора, кроме того, что сейчас мне помогут. Обязательно помогут. Вернут мой мозг обратно в полурабочее состояние, потому что я не хочу в реальность, не хочу все вспоминать!

Глава 1

Семь лет назад…

– Женька, ты скоро домой? – почти кричу я в трубку.

– Через час, может, раньше. Поль, что-то случилось?

– Нет-нет, жду просто.

Откладываю телефон. Через час. Смотрю на часы, проверяю, все ли готово, и иду переодеваться. Сегодня у меня для него сюрприз, суперновость: я беременна! Мы с Женей давно думали о детях. Помню, как он сразу после свадьбы заявил: «Никаких таблеток, теперь мы – семья, а значит, у нас будут дети». Первый год ждали с нетерпением, что вот-вот получится, и каждый раз расстраивались, не увидев на тесте заветной полоски. Второй – уже спокойнее. Как говорил Женя, надо отпустить проблему и не думать о ней, и мы не думали, даже не предохранялись. И вот он, результат!

Подумать только, три года мы вместе! Три!

Надеваю лучшее платье и глажу себя по животу, касаюсь груди. Пока еще ничего не изменилось, но скоро, очень скоро увеличится грудь. Животик станет заметен потом, месяца через три-четыре. Кручусь перед зеркалом и улыбаюсь своему отражению. Это даже хорошо, что получилось сейчас. Мы наконец-то встали на ноги, с деньгами стало посвободнее. Женька открыл свой первый ресторан, ведет переговоры об открытии сети кофеен. Работы, конечно, много: проверки, ремонты, закупки, персонал, а уж командировок сколько! Мотаемся по очереди, чтобы и здесь вопросы решались, и с новыми партнерами связи поддерживать. Вместе мы – сила, мы со всем справимся!

В сотый раз проверяю, как накрыт стол, ставлю на подогрев гарнир и мясо, а сама сажусь на стул рядом. Так и жду мужа на кухне, за накрытым столом. Кухня у нас маленькая, конечно, но в большой комнате накрывать стол неудобно: во-первых, одна я его не дотащу, во-вторых, из-за стола будет невозможно пройти в спальню. Вот купим большую квартиру, и все у нас будет как у людей. Гостиная, кухня, спальня и детская… «Даже две детские», – мечтаю я.

На часах ровно 18.30. За окном слышу шорох шин и писк сигнализации. Я не бегу к окну, звук Женькиной машины я узнаю из тысячи. Сразу иду в прихожую, а по пути еще раз смотрю на себя в зеркало. Поправляю волосы, стираю краешек потекшей стрелки и провожу рукой по идеально сидящему платью.

«К встрече готова!» – смеюсь я и открываю дверь.

– Привет! – тянусь к мужу за поцелуем.

Он сгребает меня в охапку и зацеловывает, а я смеюсь и шутя отбиваюсь.

– Жень, ты хоть дверь закрой.

– Полин, я устал, голоден, как стая волков, но все это ерунда, потому что у меня для тебя сногсшибательные новости. Чем так вкусно пахнет?

– Ужином. Переодевайся, я жду тебя на кухне. – Отлипаю от мужа и целую его в колючую щеку. – У меня для тебя тоже есть очень-очень важная новость.

Жду его за столом, пряча под салфеткой заветный тест с двумя полосками. Нервы на пределе, и чтобы хоть как-то успокоиться, я в сотый раз двигаю приборы, переставляю фужеры. Волнение от предстоящего разговора перемешивается с нежностью и теплом к еще не рожденному малышу и мужу. Я счастлива.

– Ох, как у нас все по-праздничному, Поль! Очень кстати… – начинает муж.

Я внимательно слушаю его и одновременно раскладываю еду по тарелкам. Все, как он любит: мясо с овощами и запеченный картофель. Ставлю перед ним тарелку и опираюсь подбородком о ладонь.

– Полин. – Он потирает руки и берет в руки вилку. – К лету мы будем богатыми и замученными работой. Отдых не планируй в этом году, зато через год – любой каприз.

Муж отрезает кусочек мяса и отправляет его в рот, прикрывая глаза от удовольствия.

– М-м-м, очень вкусно! Спасибо, родная!

– Так что там за внезапное богатство на нас свалилось? – уточняю я.

– Нас выбрали представителями «China Hot Pot Ltd». Будем открывать сеть ресторанов китайской кухни.

Сказать, что я шокирована известием – ничего не сказать. В голове уже крутятся цифры и список предстоящих дел. Женя прав: будем работать сутками.

– Через неделю я улетаю в Китай на три месяца. Ты остаешься за главного, Поль. Через месяц где-то у меня была запланирована поездка во Францию. Я пришлю тебе точные даты. Там ничего серьезного: мастер-классы от нашего партнера, пара презентаций и два согласованных контракта на подписании. Ехать придется тебе и двум юристам. Справитесь.

Женя продолжает есть, а я сижу напротив него, словно парализованная. Столько новостей, информации и вопросов, и я почти срываюсь, чтобы задать их мужу, но сдерживаю себя. Слева от меня под салфеткой лежит еще одна новость этого вечера. Сначала она, потом вопросы по работе.

Волнуюсь. Наливаю в бокал воды и делаю несколько глотков.

Пора.

– Полинка, что-то я совсем заработался! Давай вина налью, выпьем за наш успех.

Муж встает из-за стола и достает из холодильника бутылку вина. Я ничего не говорю, улыбаюсь и жду того самого момента, когда смогу все рассказать.

– Мне не надо, Жень… – Прикрываю бокал ладонью и продолжаю улыбаться.

– Полин, такое грех не отметить! – напирает муж.

– Я и не отказываюсь. Налей мне сок, пожалуйста.

Когда я это произношу, Женя наполняет вином свой бокал. Он на секунду замирает, хмурится, но быстро берет себя в руки.

– Сок так сок. – И я наблюдаю, как в мой бокал льется желтый напиток.

– Жень… – начинаю я, когда поднимаем бокалы. – У меня тоже есть новость, важная.

Всматриваюсь в лицо мужа. Он серьезен, но ему так идет. Идет эта складочка между бровей и строгий взгляд. Даже легкая седина на висках не портит его.

Моя рука тянется к салфетке, я поднимаю ее, беру в руки пластиковый футляр и протягиваю мужу.

– Я беременна, Жень. Ты станешь папой.

Внутри все поет, я улыбаюсь и, счастливая, смотрю на мужа, а он молчит. Смотрю на него и жду, что он сейчас обрадуется, обнимет меня и скажет, что счастлив.

Но он молчит.

Улыбка сползает с моего лица, а в голове проносится ураган. Он сметает все: радость, счастье и любовь. С этого момента изменится все: прошлое, настоящее и… будущее, но я пока об этом ничего не знаю.

– Ты не рад, Жень? – Я не узнаю своего голоса, он звучит слишком тихо и жалко.

На лице мужа отражается шквал эмоций, но он не рад. Теперь я точно знаю. Почему? Единственный вопрос, который возникает в моей голове, и я озвучиваю его. Муж взлохмачивает волосы, трет глаза и смотрит на меня таким взглядом, от которого становится неуютно.

– Я рад, Полин, но… не время сейчас, понимаешь? Такие возможности… Их нельзя упускать. А беременность… Как ты себе представляешь… – Он запинается. – Командировки, работа без выходных и праздников? Как? Я один не справлюсь, а ты…

Глава 2

– Жень, но я же могу помогать тебе, пока не уйду в декрет. Все работают. Беременность – это не болезнь, – оправдываюсь я.

– Полин, ты же представляешь себе объем работ и нагрузку с китайским проектом. – Он смотрит на меня с надеждой.

– Понимаю, Жень.

– Мы не вывезем… я не вывезу. Да и куда нам сейчас ребенок? Мы только-только на ноги встали. Ни квартиры, ни детской. Где здесь детскую делать, Поль?

Каждое слово гвоздем вбивается в мое разрывающееся сердечко. Я понимаю, к чему он ведет, и осознаю, что он прав, во всем прав… Рука с тестом медленно опускается, и я прячу ее под столом у себя на коленях. Мы действительно только расплатились с долгами, и, если сейчас начинать делать детскую и покупать мебель, это сильно ударит по кошельку, а тогда плакали наши вложения в новый ресторан. В работе я тоже не смогу полноценно подстраховать Женю, а уж тем более, когда малыш родится. Конечно, месяцев через шесть мы сможем нанять няню, но будут ли тогда такие возможности, как сейчас? Может быть, да, а может, и нет.

– Полин, ты совсем ничего не ела. Давай поужинаем, и спать, а завтра на свежую голову все обсудим. Идет?

Видя, как я растеряна, Женя накрывает мою руку своей и заглядывает в глаза. Вроде бы все, как раньше, и в то же время не все. Что-то изменилось. Он прав: разговор сейчас не заладится. В голове ни одной умной мысли, пусто. Да и не хочу я сейчас думать и что-то решать.

Киваю мужу, соглашаясь его с предложением, и иду спать.

Разговор на следующий день тоже не клеится: утром – потому что мы спешим на работу, вечером – потому что устали. Все попытки обсудить новые обстоятельства нашей с Женькой семейной жизни сводятся лишь к одному: сейчас не время. Мир больших возможностей не терпит нерешительности и сантиментов, мы оба понимаем это, но никто не хочет произнести то слово, которое разом решит все наши проблемы. Оба тщательно обходим острые углы.

Женя не хотел принимать решение, а я не хотела его услышать.

В итоге решение приняла я, после того как Женя уехал в Китай. В том, что оно было правильным, я убедилась уже через неделю. Работы было так много, что несколько раз я даже оставалась ночевать в офисе. Женя часто звонил и писал, мы обсуждали работу, советовались друг с другом. Говорили обо всем, только тему беременности он обходил. Ни одной фразы, ни одного вопроса о самочувствии. Казалось, он забыл, отстранился от ситуации. Я тоже молчала, принимая правила этой новой игры. Мне даже начинало казаться, что ничего и не было: ни положительного теста, ни визита к врачу и таблеток – так, простуда, которая прошла за неделю.

Жалела ли я? Нет, тогда нет, не жалела.

Работа полностью увлекла меня, и я не оставляла себе минуты, чтобы грустить и думать о том, что могло быть, если бы… «Ничего не могло быть, – убедила я себя. – Завтра открытие нашей первой кофейни, а послезавтра вылет во Францию. А там – новая страна, новые впечатления, и свободными для грусти останутся разве что одинокие вечера. Вечера… что можно придумать вечером во Франции? Театр, балет, прогулки по Сене и Эйфелева башня?» Загружаю поисковик работой, и, довольная, откидываюсь на мягкую спинку стула. Расстегиваю пиджак, пуговку на блузке – свободна. Встреч сегодня уже не будет, а коллеги простят мне мой маленький бунт.

– Маленький бунт, – произношу вслух, сидя в пустом кабинете, – это все, что я могу себе позволить.

Встаю со стула только тогда, когда шум в офисе затихает. Ноутбук давно выключен, а последний час я провела, листая соцсети в телефоне. Все что угодно, лишь бы не возвращаться в пустой дом. Мы не во Франции, а жаль: сейчас речная прогулка по Сене действительно была бы спасением. Может, Жене позвонить? Рассказать наконец обо всем и поплакать? Мы же раньше всем делились, поддерживали друг друга. Что изменилось сейчас?

Я не позвонила мужу ни этим вечером, ни на следующий день. Поздно ночью, засидевшись на кухне с бокалом вина, я все же отправила ему фото с открытия кофейни, а в ответ получила лишь сухое поздравление. Поздравление?! Серьезно?! Отбрасываю телефон на диван и залпом допиваю бокал. Тянусь за бутылкой, стоящей рядом на столике, и наливаю себе еще. Плевать, что завтра придется лететь с больной головой!

***

Какой же громкий голос! Я и так знаю куда я прилетела, орать-то зачем? Нет, нет, нет, только не на русском! На французском это звучало тише и мягче, а сейчас ощущение такое, словно мой мозг делят на дольки ножиком для пиццы.

– Все, все, уже иду! – отмахиваюсь от улыбчивой стюардессы, в глазах которой ловлю откровенное пренебрежение.

«Не надо, девочка, я и сама себя ненавижу. Да толку-то? Что это может изменить?» Выхожу из здания аэропорта и ищу, где здесь можно найти аспирин. На противоположной стороне, метрах в пятистах ниже по улице вижу значок аптеки. Пешком? Нет! В таком состоянии лучше потерпеть до отеля. Ловлю такси и падаю на заднее сиденье, на автомате проговариваю адрес и прошу водителя открыть окно. Последние два бокала вчера вечером точно были лишними: голова до сих пор кружится, а в желудке просто ураган.

Вот и отель. Расплачиваюсь с таксистом и стараюсь быстрее скрыться в здании. Холл полон постояльцев. Снующий с багажом персонал и стрекочущие на всех языках мира администраторы раздражают. Осматриваю дорогой интерьер, но сейчас он не вызывает у меня никаких эмоций. Направляюсь к единственному свободному администратору и шлепаю документами по отполированной до блеска стойке.

Пара фраз на английском, и заветный ключ от номера у меня в руках.

– Багаж? – спрашивает меня девушка.

– Не стоит беспокоиться, но, если вы подскажете, где здесь аптека, буду признательна.

Мне указывают направление, и я сразу бегу туда. На сегодня у меня очень простое расписание: покупка таблеток и долгий сон в номере. Строго следую плану, но, проснувшись, решаю кое-что дополнить. Заказываю ужин в номер и достаю из бара бутылочку сухого красного вина. Принимаю душ и устраиваюсь в огромном плюшевом кресле. Кутаюсь в халат и подбираю ноги под себя. Балкон в номере открыт, и прохладный парижский воздух бодрит. Любуюсь сервированным столом и не могу удержаться, делаю фото этого великолепия и зачем-то отправляю Жене.

Маленькие зелененькие галочки сообщают мне, что абонент прочел сообщение. Откладываю телефон и беру в руки приборы. Он не ответит, он давно ничего мне не отвечает.

Экран мобильного загорается, а поверх заставки с тропическим пейзажем висит сообщение от мужа. Вилка со звоном падает на пол.

«У нас все еще с тобой будет, Полин. Обязательно. Люблю».

Я радуюсь, как сопливая школьница. Вот оно продолжение, новое начало, шаг к нашему будущему! «Все еще будет», – шепчу себе, как мантру, захлебываюсь эмоциями и реву.

Глупая! Откуда мне было знать, что это было началом конца – долгого, мучительного, но неизбежного.

Глава 3

Год назад

Сижу перед кабинетом и жду. Нет, здесь все по расписанию и нет очереди, не тот уровень. Это я пришла за сорок минут до назначенного времени и теперь жду запланированного приема. Провожу рукой по волосам и заправляю выбившиеся пряди в прическу. Взгляд невольно цепляется за многочисленные фото на стенах. На всех фото – дети: младенцы и постарше, вместе со счастливыми родителями или без них. Я всех помню, их улыбки уже въелись мне в подкорку, и точно знаю, где и какое фото находится.

«Зачем?» – Этот вопрос терзает меня почти с первого дня посещения клиники.

Зачем это людям, которые приходят сюда с надеждой, тем, для кого приход сюда может стать единственным шансом стать родителями или жирной точкой в конце долгого пути. Что это —попытка насильно взрастить надежду в их израненных душах или упрек за ошибки прошлого?

– Визуализируйте, – смеюсь я, – очередной прием.

Именно это советует мой психолог: визуализировать. Это, когда у тебя все хреново, но ты прикрываешь глаза и представляешь, что все замечательно. День, два представляешь, а потом приходится открывать глаза, а вокруг тебя так ничего и не изменилось. Психолог утверждает, что должно появиться желание жить, но мне почему-то хочется еще раз закрыть глаза.

Дело во мне?

Во мне, всегда все из-за меня!

Забеременела не вовремя я, аборт сделала тоже я. Теперь, опять же, только я не могу иметь детей, а Женя Гончаров может.

Всегда и везде только я!

«Прекрати! Надо испытывать только положительные эмоции, чтобы организм боролся с болезнями и штопал энергетические дыры в этой… как ее… ауре. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, считая до десяти. Воздух заканчивается на цифре «пять», но я усиленно пытаюсь выдавить из себя хоть каплю и дотянуть до десяти.

Закашливаюсь.

Администратор клиники сразу бросается мне на помощь и предлагает водички. Вода – это отлично! Пью воду, что, кстати, тоже полезно. Я готова делать все: не думать, не дышать, питаться таблетками и пить воду, даже визуализировать дни напролет, только бы у меня появился хоть крохотный шанс забеременеть.

– Гончарова Полина! – раздается голос над ухом.

Подскакиваю и по стойке смирно замираю перед медсестрой.

– Я Гончарова.

– Проходите, пожалуйста.

Женщина отходит чуть в сторону и пропускает меня в кабинет. Прохожу внутрь, привычно огибаю ширму, за которой находится смотровая, и двигаюсь к столу где сидит мой врач. В очередной раз отмечаю кричащую белизну интерьера. Белое, все белое, даже мебель. Скольжу взглядом по ставшему родным кабинету. Все знакомое, не ошибусь даже с закрытыми глазами. Сколько я уже здесь наблюдаюсь? Год?

Обследования и лечение, попытки остановить развитие эндометриоза и забеременеть естественным путем. Оглядываюсь назад и не верю, что я все это выдержала. Терпела и ждала, когда тест на беременность покажет заветные две полосочки.

Не показал. Два дня назад мне вынесли приговор. Хоть врач и говорит об этом как о подаренной надежде, для меня ЭКО – это настоящий приговор. ЭКО, суррогатное материнство, которое мне тоже предлагают, если с ЭКО не получится, – при-го-вор. Неспособность родить любимому мужчине ребенка – это клеймо на всю жизнь и… одиночество.

Смотрю на врача. Он что-то говорит мне, я отвечаю. Кажется, здороваюсь, киваю на вопросы о цикле, самочувствии, но смысл слов слишком сложен для меня. Дежурные фразы вылетают сами собой, без моего участия, а потом слышу то, чего больше всего боялась.

– ЭКО, будем пробовать ЭКО. Вы слышите меня, Полина? – беспокоится врач.

Киваю, но в это раз осознанно. Пробую дышать, но получается ерунда какая-то, выдыхаю, а набрать воздуха в легкие не получается. Пустота, звенящая пустота внутри, она занимает все пространство, каждый уголок, так что даже свежий воздух не может проникнуть туда.

– Пробуем один короткий протокол, на блокаде, – продолжает врач.

– А если не получится? – перебиваю я.

– Полина, давайте мыслить позитивно.

– А все-таки… вдруг? – снова перебиваю я мотивирующую речь репродуктолога.

– С учетом диагнозов не вижу смысла тянуть. Эндометриоз будет прогрессировать. Гистология после выскабливания, честно скажу, мне не нравится. Не стоит материнство такого риска, Полина. Есть суррогатные матери, усыновление, в конце концов…

Он осекается, понимая, что перешел черту в отношениях врача и пациента. Снимает очки и трет глаза ладонями.

– Это мой вам совет – не как врача, а как человека. Жизнь многогранна. Подумайте и о себе, пожалуйста. Поговорите с мужем.

– Я поговорю, – произношу, с трудом шевеля губами.

Рука скользит по белоснежной поверхности стола и падает на колени. Сжимаю сумочку, пытаясь выстоять в борьбе с оглушительной новостью. Медленно встаю и собираюсь уходить.

– Карта! Возьмите. – Врач протягивает мне набор бесполезных бумажек.

Наблюдаю, как в мою руку вкладывают увесистую папку, машинально прощаюсь и покидаю кабинет клиники. Лучшая репродуктивная клиника в городе – да что там в городе! – сюда рвутся пациенты со всей области и даже из ближайших городов. Вот и я рвалась год назад. Начиталась отзывов и разной литературы и поверила, что мне непременно здесь помогут.

Нет, клиника действительно оказалась прекрасной, врачи внимательные. У меня нет к ним вопросов. Просто так получилось, что мое женское здоровье уже не подлежит реанимации.

Иду по коридору, не обращая внимания ни на что. «Я сильная, справлюсь», – в очередной раз говорю себе, но вот беда: тело словно чужое. Передвигаю ноги в попытке дойти до ближайшего ряда кресел у стены, а когда дохожу, падаю без сил на одно из пластиковых сидений. «Хорошо, хоть в коридорах нет ничего белого», – почему-то мелькает в голове.

Даю себе десять минут, чтобы собраться и прекратить истерику. К черту дыхательные техники и позитив! Я – инвалид, и это первое, с чем предстоит смириться, перед тем как ставить новые цели в жизни.

– Вам плохо? Может, воды?

Глава 4

– Вам плохо? Может, воды?

«Божий одуванчик? Откуда ты в этом чистилище?» –  первое, что приходит на ум при взгляде на девушку, склонившуюся надо мной. Мотаю головой: успокаивающие свойства воды в моем случае слишком переоценены.

– Мне бы на воздух… – произношу, и меня передергивает от того, как тускло звучит мой голос.

– Давайте я помогу, я тоже уже ухожу, – воодушевляется «одуванчик» и помогает мне встать.

Рассматриваю свою спасительницу, пока иду к выходу, опираясь на ее руку. Светло-русые волосы, кудряшками рассыпающиеся по плечам, и глаза… Нереальные глаза! Они напоминают мне что-то, никак не вспомню, где я их видела. Долго пинаю шестеренки в мозгу, ищу хоть малейшую зацепку, а потом меня словно током прошибает: фото. Да-да, именно фото, развешанные по всей клинике. На одном из них изображена трехлетняя девочка, и висит оно в переходе, ведущем в лабораторию. Так вот, у моего «одуванчика» глаза такие же – светлые, добрые и наивные. Господи, ты слышишь меня, знаю, если она сейчас скажет, что проходит здесь лечение, я разочаруюсь в твоем чувстве юмора.