© Алина Грищук, 2023
ISBN 978-5-0059-7558-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Марк
Глава 1. Реабилитация
Я прошел через программы реабилитации, введение препаратов, которые помогают моему обмену веществ, стабилизируют температуру и давление, укрепляют мой ослабший иммунитет. Через занятия на специальных тренажерах, чтобы восстановить мышечные и другие функции моего организма, в процессе которых аппарат ИВЛ был все время со мной.
Я немного восстановился, память возвращалась, тело чувствовалось, появились рефлексы, и чего-либо хотелось. Но каждую секунду в моей голове было что-то такое, что мешало мне жить повседневной жизнью. Как будто мне чего-то не хватало. Для меня это было крайне странно и пугало.
Спустя долгое время меня отпустили домой. Я был безумно рад, но сил совсем не было, голова болела, пытаясь восполнить пробелы в моей памяти.
По возвращении в дом на меня прыгнула слюнявая рыжая собака, которая была безумно счастлива меня видеть. Как только я зашел за порог, приступил к снятию кроссовок, я увидел спускавшуюся по лестнице мою малышку. Она так повзрослела! Моя конфетка осторожно поправила свою пышную розовую юбочку и с оглушающим визгом понеслась ко мне. Нашей радости не было предела. Мы крепко-крепко обнимались и пытались восполнить недостаток любви. Моя маленькая сестренка Мила, моя роскошная принцесса повела меня за руку на второй этаж в свою комнату. Когда я открыл дверь в ее хрустальный замок, я увидел на полу множество рисунков. Я присел, чтобы рассмотреть их подробнее, и на каждом рисунке был я. Я с собакой, я с мамой, я с папой, я с мамой, папой и Милой, я с Милой, просто я, я и море, я и солнце и еще множество рисунков. Я поцеловал в лоб малышку и сказал ей:
– Ты не представляешь, как я тебя люблю.
Она с горячими щеками мне ответила:
– Я очень рада, что ты проснулся. Мы с мамой и папой каждый день сидели на твоей кровати, пока ты спал. Мама постоянно плакала, а папа грустил. Ну ты же знаешь, что они не любят, когда мы долго спим. У меня еще есть барби!
Наш разговор прервала мама:
– Марк, ты не голоден?
Я отрицательно помотал головой, глядя на маму скучающими по ней глазами. В моих глазах была любовь ко всему на свете.
Тогда мама обратилась к Миле:
– А ты, Мила?
Она повторила за мной и принесла куклу с белыми волосами, голубыми глазами и алой помадой на ее пластмассовых губах. Спустя час пристального рассмотрения каждой куклы я ужасно устал. Усталость была такой, что мне было не встать с пола. Я чисто физически не мог пошевелить рукой. Мой мозг, кажется, уже спал.
Мила увидела усталость в моих глазах, отложила куклы в сторону и протянула мне руку, говоря шепотом:
– Пойдем, тебе надо спать.
Я никак не смог бы подняться с ее помощью, которая была мне безумно приятна. Ведь она весила как пушинка. Потому я сказал:
– Милочка, позови отца.
Она оглушающе громко крикнула:
– Пап!
Я услышал шаги по деревянной лестнице и тут же увидел мощную руку отца. Он помог мне встать.
Как только я лег на кровать, я не понимал, где нахожусь, но, немного приподняв глаза, увидел, что я в спальне родителей. Вдохнул ароматы семейной любви, почувствовал теплоту родительской кровати, и энергия, которая царила в их комнате, позволила мне заснуть буквально сразу же. Каждый раз, когда засыпал, я чувствовал во сне ароматы цветов, наверное, это из-за того, что в реанимации стояло очень много цветов и на протяжении долгого времени мне запомнился этот аромат и забил мои носовые пазухи.
Во сне я вижу лишь белый туман. Мне не снятся никакие сны. Только туман и запах цветов.
Я проспал весь вечер и всю ночь. Ни разу не просыпаясь. Наутро я умирал от жажды и, как только открыл глаза, нашел в себе силы встать и пойти на кухню. Я не знал, сколько сейчас времени, возможно, ночь или раннее утро. А может, уже обед? Или вечер?
Окно было задвинуто темными шторами, и в комнате была мрачная темнота. Я осторожно потянул ручку вниз, со скрипом открыл двери и подошел к лестнице. Деревянные гладкие лакированные перила мне помогли спуститься. Я шел по лестнице и ощущал аромат дерева. Спустившись, заметил, что становится светлее и светлее. Зашел на ярко освещенную светом из окна кухню и обратил внимание на прозрачный графин, наполненный водой. Я не стал искать кружку, так как жажда душила меня. Слюни не выделялись, рот – будто после засухи. Схватил графин и жадными глотками стал принимать внутрь воду. Я закрыл глаза, и мне вспомнились те самые ощущения, когда я вышел из комы и пил воду из бутылки, которую осторожно держал врач. С того момента у меня появился вкус воды. Я очень скучал по ней. Выпил целый графин воды и даже случайно намочил свою футболку. Я осторожно пошел в гостиную и увидел спящих на диване родителей. В доме стоит полная тишина. Ни единого звука. Медленно взял возле дивана свою спортивную сумку с вещами и пошел наверх.
В родительской спальне стоит безумное количество наших семейных фотографий. Мне было так тепло и приятно на душе, что снова захотелось спать. Переодел чистую и сухую футболку, а затем подошел к окну, раздвинул темные шторы, свет ударил мне по глазам, и я резко зажмурился, затем проморгался и открыл окно нараспашку. Прохладный осенний ветер наполнил комнату свежим воздухом. Дышать стало легче. Я поправил постель, поднял подушку с пола, устроился поудобнее. Взял с прикроватного столика телефон и взглянул на часы: 08:50.
Уже почти девять, значит, скоро семья проснется и мы будем завтракать за семейным столом. Мне стало так хорошо, как никогда! Я укутался в пушистый серый плед и закрыл глаза. Холодный утренний ветер морозил мои щеки. Я пытался понять, что там за ком в моей голове, который не дает мне ничего вспомнить. Как только я сосредоточился, тут же открылась дверь и на кровать прыгнула Мила. Она крепко обнимала меня и повторяла как скороговорку:
– Доброе утро, доброе утро, доброе утро.
Я улыбнулся, обнял ее в ответ и стал щекотать:
– Доброе, доброе, доброе.
Затем мы улеглись поудобнее, я закрыл окно, чтобы Мила не мерзла, укрыл ее пледом, и мы стали смотреть утренние мультфильмы.
Глава 2. Воспоминание
Спустя полчаса к нам в комнату заглянула мама, позвав на кухню завтракать. Малышка тут же подскочила и понеслась, а я размеренно и спокойно встал, осторожно спустился по лестнице и сел за стол. Мамочка поставила возле меня рисовую кашу, политую моим любимым вареньем из сладкой крупной садовой черешни.
Папа съел первую ложку каши и сказал:
– Сынок, как твое самочувствие? Надеюсь, все лучше и лучше?
Я улыбнулся, жуя черешню, и ответил:
– Да, изменения явно заметны. Но меня тревожит лишь то, что я не могу вспомнить некоторые детали.
Мама с удивлением подняла брови и спросила:
– Какие?
Я отпил горячего чаю и сказал:
– Я сам не знаю какие. Но четко осознаю, что эти детали точно есть в моей голове.
Мила кормит своего пупса из игрушечной бутылочки и стеснительно мне улыбается.
Я решил больше не молчать и спросить напрямую в присутствии Милы:
– Как я попал в кому?
Родители переглянулись, вздохнули и сказали мне:
– Дорогой, тебе нельзя нервничать, переживать плохие эмоции. Это все будет мешать твоему восстановлению. Давай немного позже? Мы об этом обязательно поговорим. Но не в такой жизненный период. Сейчас это уже неважно. Важно лишь то, чтобы ты восстанавливался.
Я молча доедал свой завтрак, и отец прервал наше молчание:
– Марк, тебя еще что-нибудь беспокоит?
Я проглотил ком, который стоял у меня в горле:
– Нет-нет. Больше ничего.
Я соврал. Я обманул, чтобы они не тревожились. Меня волновало все! Меня беспокоило абсолютно все! В моей голове крутились какие-то образы, но я не понимаю, что это. Кто это? И зачем? Я не помнил половину своей жизни, после того как вышел из комы.
Мой дом, в котором я вырос, стал мне чужим. Потому что я не помню всего, что происходило здесь. Того, как я здесь взрослел и становился старше. Надеюсь, память вернется ко мне и я все пойму, но не сразу.
Сегодня я чувствовал себя гораздо лучше и было немного сил, аппетита и интереса. Я поцеловал маму в щеку, поблагодарив за такой вкусный завтрак, и ощутил холод по всему телу. Мурашки бегали с бешеной скоростью по моему затылку, рукам, ногам и спине.
Ко мне пришло воспоминание:
Я играю с вертолетиком, мама бегает за мной, держа в руках тарелку и ложку, полную каши. Папа ловит меня и садит к себе на колени. Меня удается покормить. Мама с заботой и любовью вытирает мое испачканное кашей лицо и целует в лобик.
Мама оборвала мое воспоминание, взяв меня за руку и спросив:
– Сынок, тебе нехорошо?
Отец потянулся за своим телефоном, чтобы набрать моему лечащему врачу, но я успокоил их переживания:
– Нет, все замечательно. Пробелы в памяти заполняются.
Мама улыбнулась, вытерла бегущие из ее глаз слезы и погладила меня по руке:
– Дорогой, мы тебя очень любим.
Я поднялся в родительскую спальню, заправил кровать, улегся поудобнее и включил телевизор.
По первому попавшемуся каналу показывали грустный фильм, который, кажется, я уже видел. Снова дрожь по телу:
В новогоднюю ночь мы с родителями лежали на кровати и смотрели фильмы. Мама с папой пили горячий глинтвейн, а я сладкий вишневый кисель.
Я смотрю, как женщина листает книгу, внимательно вчитываясь в каждое слово. И тут я вспомнил, что в моей сумке тоже лежит какая-то книга.
Я выключил телевизор, встал, расстегнул сумку и достал оттуда сборник стихов Лермонтова.
Старая книга в темно-синей обложке. Осторожно открыл первую страницу, провел пальцами по желтой бумаге, вдохнув аромат книги, и начал читать вслух одно из стихотворений Михаила Юрьевича Лермонтова:
Мы снова встретились с тобой,
Но как мы оба изменились!..
Года унылой чередой
От нас невидимо сокрылись…
Эти слова я помню. Когда я читаю это стихотворение, то сразу же вспоминаю голос мамы, который мне читал эти строки, когда я был в коме.
Я быстро листаю книгу, бегло смотрю на стихотворения, и каждое из них я помню. Я ощущал запах цветов и отчетливо слышал эти строки.
И тут я понял, что так сильно застряло в моей голове!
Я положил книгу на кровать, накинул на себя спортивную кофту, кожаную куртку, взял кошелек и рванул вниз по лестнице.
Мама вязала плюшевую игрушку из мягкой пряжи, сидела на диване, слушала новости и сосредоточенно смотрела на движения, которые она делает крючком. Услышав мои шаги, она резко повернулась. Сняла очки и вопросительно посмотрела на меня:
– А ты куда?
Я сказал маме, что хочу прогуляться, подышать свежим воздухом. Мама отложила в сторону почти готовую плюшевую игрушку, поправила юбку, встала и сказала:
– Хорошо, тогда я сейчас оденусь и мы пойдем, подожди меня немного.
Я отрицательно помотал головой:
– Мам, извини, но я хочу побыть один. Давай я вернусь и мы пойдем куда-нибудь попьем горячий шоколад?
Мамины глаза бегали, но, несмотря на тревогу и опасения, она смиренно сказала:
– Да, дорогой.
Я вышел на улицу. Холодный осенний ветер ударил по лицу, я вдохнул свежесть, и мне стало хорошо. Я пытался вспомнить, где находится больница, в которой я лежал, ведь сердцем чувствовал ее местонахождение, но память еще подводила.
Глава 3. Родинка над губой
Когда вошел в палату, я увидел только эту девушку. Больше никого не было. Я слышу писк кардиографа и звуки остальных аппаратов. В моей бывшей палате стоит запах лекарств, смешанный с запахом цветов. Я не могу понять что это за запах. Но когда обратил внимание на ее столик, я все понял. Это был аромат белых лилий. Это слово такое нежное, красивое, живое. Это слово «лилия» сидит в моей душе, будто это что-то такое знакомое и тесно связанное со мной.
Я тихими шагами подошел к кровати этой незнакомой мне девушки, вглядываясь в ее маленькую родинку над губой. Она до безумия мне знакома, но я не могу вспомнить. Я точно знаю, что когда-то мы были знакомы. Возможно, это моя бывшая одноклассница или давняя подруга, которая спустя несколько лет изменилась и которую я забыл. А может быть, это моя любовь, которую я не помню?
Я с сожалением вздохнул, подошел ближе, сел на рядом стоящий с кроватью стул и стал смотреть на ее до безумия красивое лицо. Я чувствую, что ей страшно. Мне так хочется ей помочь, вскочить, разбудить ее и сказать:
– Ты свободна!
Но из оков комы выбраться почти невозможно. Не помню, кто так сказал, но знаю точно, что где-то совсем недавно я это слышал.
Я с любопытством осмотрел ее палату и увидел лежащую на полу книгу, видимо, кто-то из ее родных тоже читает книги для нее. Осторожно поднял ее и открыл на первой попавшейся странице:
«На земле нет ничего такого хорошего, что в своем первоисточнике не имело бы гадости».
До дикой боли знакомые слова. Как же меня все это мучает. Я все знаю, я все чувствую, но моя предательская память не дает мне вспомнить важные моменты из моей жизни.
Я смотрел на девушку, на лилии, на отрывок из книги и до изнеможения издевался сам над собой и своей памятью. Я разозлился на себя, осторожно положил книгу на стол, встал и, уходя, решил прикоснуться к ее руке, надеясь, что ей это как-то поможет. Это действительно помогло мне! Я почувствовал мурашки по телу, боль в голове и резкую вспышку событий:
Осмотревшись в просторной ванной, я заметил многочисленное количество аромасвечей. На полу возле прозрачной глубокой ванны лежала книга А. П. Чехова «Палата №6». Взяв ее в руки, я ощутил подушечками пальцев влажные пятна на обложке. Пролистнув пару страниц, увидел подчеркнутые карандашом строки: «На земле нет ничего такого хорошего, что в своем первоисточнике не имело бы гадости».
Я в замешательстве! Этого не было со мной в реальной жизни! Я не знаю, откуда взялось это воспоминание! Наверное, это было когда-то в моем сне.
Но я решил остаться и сесть рядом с ней, держать за руку и продолжить питать свою память. Буквально через пять минут я снова был окутан мурашками, голова разрывалась, но вспоминала:
Подойдя, я уселся на небольшой белый кожаный диванчик и рассмотрел красивейшую девушку. Она была женственна, одета в молочную блузку и красочную бардовую юбку-карандаш, которая обтягивала прекрасную форменную талию. В правой руке у нее была чашка изысканного и ароматного кофе, а в левой – дорогой смартфон. Ее длинные ноготочки были ядовито-красного цвета. Темно-русые густые волосы убраны в длинный роскошный хвост. На ее аккуратненьком носике сидели очки с красной оправой, что придавало ей еще больше дерзости. Над ее пухлыми увлажненными губками располагалась родинка, которая являлась ее природным украшением. Длинные ресницы были густыми и черными.
Кажется, я вспомнил тебя, но только в другом образе. Как же тебя зовут, милая? Ты такая женственная, такая волшебная, ведь рядом с тобой моя память дает мне зацепки.
Я сосредоточился, и, пытаясь вспомнить ее имя, в моей голове прозвучал отрывок из какого- то разговора нежным женским голосом:
– Утро доброе, молодой человек, меня зовут Злата.
Я осторожно, поглаживая, убрал свою руку с ее ладони и начал тереть виски, ведь моя голова не готова к такой нагрузке. Но теперь я знаю ее имя.
Я сказал вслух, полушепотом разговаривая с ней:
– Милая, тебя зовут Злата?
Я знал, что никакого ответа не поступит, поэтому и не ждал. Моя голова кружилась, меня клонило в сон. Я готов был лечь рядом с ней и сладко заснуть. Но этого делать нельзя. Я осторожно погладил Злату по щеке и на выходе из палаты сказал:
– Завтра я принесу для тебя сборник стихов Лермонтова и какие-нибудь цветы. Я не знаю, какие ты любишь, но куплю что-нибудь на свой вкус. Поправляйся. Я поскорее хочу с тобой поговорить. До завтра, Злата.