- -
- 100%
- +
Через минуту телефон завибрировал у меня в руках.
– Мам, что случилось, зачем адвокат?
– А ты чего не спишь? Ночь-полночь, – я тут же включила заботливую мать для двадцатилетнего мальчишечки. Забыв, что сегодня суббота, он уже давно несовершеннолетний и даже, страшно подумать!!! состоит в близких отношениях с девушкой и даже с ней живёт. Так что вопросы насчёт позднего укладывания должны оставаться далеко в его школьном прошлом. Я вдруг подумала, что своей чрезмерной заботой могла бы сына испортить, воспитать нечто подобное Григорию. Хорошо, что Тёмка оказался мудрее меня и быстро в своё время отмахался от моего контроля.
– Мам, ну ты серьёзно сейчас? – спустил меня на землю Артём. – Расскажи, что случилось?
– Я с Меньщиковым развожусь, – прямо ответила я. Артёмка на том конце провода помолчал с пару секунд. Я автоматически подготовилась к тому, что меня сейчас осуждать начнут. Голос моей матери внутри так и зудел «А ты точно уверена? А зачем? А что случилось? А ты не поторопилась?», только вот я с сыном разговаривала, а у него подход другой. Он, сколько себя помню, всегда за меня был. Даже если я портачила.
– Что натворил этот козёл?
Я уж на автомате хотела осадить его, мол, ну как так, про отчима нельзя так и так далее, да вот пора «автоматы» в голове отключать, Наденька! Годы приличий, годы попыток быть «хорошей женой» и «понимающей мачехой» – всё это рухнуло в одночасье. Сын правее всех правых. Козёл он и есть.
– Изменил, воспользовался моей кредиткой и повесил на меня шестьсот тысяч.
Сын тихонько проматерился, а потом с хладнокровием будущего юриста уточнил:
– На что?
– Отметил день рождения с размахом.
– Как у него кредитка твоя оказалась:
– Да не знаю! Я ему в руки не давала её!
– С этим тогда просто, – уверенно заявил сын. – Заяву в полицию подаёшь обязательно. Кредит нецелевой, не на семейные нужды, после развода сам его и выплатит, но на всякий доки надо будет собрать.
Ну чек из ресторана взять не проблема, особенно, если прийти с полицейскими.
– Кредит на бизнес пополам поделится при разводе, – продолжал сын.
А вот это уже хорошая новость. Я ведь плачу его сама. Григорий только благами от него пользуется.
– Я насчёт квартиры переживаю. Я в ней даже не прописана, – вздохнула я, вспоминая свой огромный промах.
После продажи своей однушки я оформила временную прописку у матери, да так и не прописалась в новой. А когда мне было? Ох, Надя, добытчица ты наша, всем всё добыла, кроме себя. Я представила себя на улице, с одним чемоданом, и эта картина была невыносима.
– А ты сильно не переживай. То, что она у баб Оли в собственности, это, конечно, будет проблемой, только вот ты в ней не прописана, а я прописан.
Вот это новость!
– Как ты умудрился?! – Прописаться в квартире Меньщиковых, которые своего не упустят, это надо талант иметь! Не менее великий актёрский, чем у самой баб Оли.
Я всегда считала себя достаточно проницательной, но мой сын, мой двадцатилетний мальчишка, оказался умнее меня, хитрее, дальновиднее. Он подстелил соломки там, где я даже не подозревала, что могу упасть.
– Пришёл к баб Оле с цветами и конфетами, сказал, что мне прописка нужна для поступления в ВУЗ и переезда в общагу. Мы ж квартиру продали нашу, когда вы с этим, кхм, – он проглотил бранное слово, – съехались. А она рада была до смерти, что я с её квартиры съезжаю и возвращаться не планирую. Ну и на радостях дала согласие. Ещё пришлось наврать, что другая бабушка, твоя, такая сякая, отказала внучеку. Баб Оля так вообще себя благодетелем почувствовала, на волне гордости всё сделала.
– Обалдеть… – только и выдавила я из себя. Такого как Артёмка, лучше не иметь во врагах. Такая гордость меня охватила и уверенность!
– Мам, ты уж извини, но человек ненадёжный он. Я решил перестраховаться, – голос сына стал серьёзным, в нём прозвучала нотка сожаления, но и твёрдости.
И перестраховался молча. Как знал, что мать только рукой махнёт и дальше пойдёт целину вспахивать.
– Как, замечательно, Артём Дмитрич, вы придумали! – Я рассмеялась, и этот смех был чистым, искренним, без горечи. От былого уныния не осталось и следа. Я снова ощутила запал на борьбу.
– На развод можешь подать через Госуслуги, а на раздел имущества подавай в суд.
– Я поняла, спасибо, сын, – я чувствовала, как силы возвращаются ко мне, как в голове проясняется. – Ну, все мне пора, – сказала я, приложил ладонь к трубке, чтобы не быть услышанной.
В замке зашуршал ключ. Похоже, блудный муж вернулся домой.
Глава 9
– И как давно ты на сайтах знакомств сидишь, Григорий?
Я вышла из кухни в коридор, где счастливый именинник снимал свои кожаные щегольские ботинки под ковбоя, с удлинёнными носами и пряжками.
Я отчего-то принялась оценивать его внешний вид: зауженные брючки, рубашка, приталенная, с блеском, на голове модная стрижка с «поставленным» гелем чубом. Григорий вовсю косил под двадцатилетнего, молодился до абсурда. Это всё выглядело на нём слегка комично.
Внешнее всегда отражение внутреннего. Даже внешне Григорий не желая принимать свою «взрослость» и нести ответственность. Вся жизнь играючи, понарошку. А что б не поиграть, когда у него две мамки, которые всегда пожалеют, погладят по голове (или по головке), накормят супчиком с котлеткой и прикроют оголившийся после очередного жизненного проигрыша зад.
– Давай не будем, Надь, устал как собака, – он даже не взглянул на меня, просто отмахнулся.
– Устал праздновать за мой счет? – съязвила я. Нет уж, ты заотдыхался ты, Меньщиков, всё-то у тебя легко! Но ты не соскочишь больше.
– Да что ж ты привязалась к этому счёту! Я же сказал, верну! – взъярился он. Руками театрально размахался. Узнаю актёрскую школу Ольги Михайловны.
– Сказал… Твоё слово куска туалетной бумаги не стоит, – хмыкнула я.
Тут душа поэта не выдержала. Георгий запустил пальцы в волосы, растрепал свой лакированный чуб, взглянул на меня своими тёмными глазами, полными праведного гнева. А как же, задето мужское достоинство ведь!
Когда-то Григорий Меньщиков казался мне невероятно привлекательным мужчиной. И познакомились мы прямо как в кино. Он увидел меня через панорамное остекление в одном салоне, где я когда-то работала по найму мастеров по маникюру. Увидел и влюбился с первого взгляда, как потом мне говорил. Выяснил у администраторши, как меня зовут и во сколько заканчиваю – что-что, а язык у него подвешен и харизма блещет, во всяком случае, десять лет назад так и было – и вечером ждал меня возле салона с букетом и забронированным столиком в ресторане. Тогда у него ещё машина была и хорошая, Тойота Камри. Пока ему не пришлось её продать, чтобы расплатиться за долги по очередному бизнесу. Артёмка тогда в школу уже ходил сам и сам себе обед и ужин мог разогреть, так что моё позднее возвращение никому бы вреда не принесло. Я согласилась. Так и завязалось всё.
Он был красив, харизматичен, привлекал своей такой немного нахальной манерой и амплуа плохиша с острым взглядом и невероятной уверенностью в себе. И мне льстили его настойчивые ухаживания.
Мне было чуть за тридцать, два года в разводе, соскучилась по вниманию, да и не рассчитывала я особо ни на что (привет этим «прекрасным» установкам про прицеп и «даже если вам немного за тридцать»), поэтому завертелось всё стремительно. Года не прошло, как мы расписались и съехались. А сейчас я смотрела на седеющего Меньщикова с отвращением. Как на рыбу тухлую, которая в холодильнике залежалась. Её бы выбросить пора, да всё рука не поднимается, жалко потому что потраченных денег. Хочется её кошкам подъездным вынести, да каждый раз забываешь. Так она и лежит, тухнет дальше.
– Вот видишь! Ты в меня не веришь, всё кривляешься передо мной, что такая вся бизнес-леди, занятая вся, а я просто пообщаться хотел, – Меньщиков пальцы веером выгнул, лицо корчил, изображая меня, потом повысил голос в жалких попытках оправдать своё поганое поведение и переложить вину и ответственность на меня. Нет, мой дорогой, это больше не проканает. – Ты же всё время работаешь! С тобой даже не выйти никуда, ты все время занята!
– Да, я работаю! Потому что ты не работаешь! – крикнула в ответ я.
Назревал полуночный скандал. Явное нарушение закона о тишине, чего мне соседи не простят. Но меня забрало так, что остановиться уже нельзя.
– Это из-за тебя у меня ничего не выходит, ты всю мужскую энергию у меня забираешь! – не унимался Меньщиков. – Я как женился на тебе, так всё по кочкам пошло!
– Ох, ёжики зелёные! Это, значит, из-за меня всё?! «Часовню тоже я развалила»?! – я лишь усмехнулась. Не удалось тебе, Григорий, на меня вину навесить.
– Я имею право вспомнить, что я ещё могу производить впечатление на женский пол?! И вспомнить, что я всё ещё мужчина?!
– А ты не пробовал просто быть мужчиной, а не производить впечатление такового?! Или быть мужчиной, это значит седыми яйцами трясти перед девками?!
– Что же ты устроила, Надежда?! – под моим гневным напором тон сменился на театрально-упаднический. Однако, никакой фальшью не сквозило, Григорий сам верил в то, что разыгрывал передо мной. Станиславский со своей системой рядом не валялся. – Как я теперь тебе верну шестьсот рублей, если у меня из-за тебя сорвался с удочки партнёр?! Ты устроила театр, теперь ты сама и расплачивайся! – он мне в грудь своим пальцем ещё тыкать вздумал. Раскапризничался, мужичонка!
Я ему по руке стукнула, чтобы со своими пальцами кривыми больше ко мне близко не приближался и вообще трогал меня.
– Прекрасно. Я уже подала на развод. Суд определит, кто и за что будет расплачиваться. Сегодня спишь на диване, – я направилась в спальню, не желая больше слушать это зудящее насекомое, считающее себя мужчиной. Но Меньщиков последовал за мной.
– Какой развод, Надь? Ты одна этот кредит не вытянешь! – усмехнулся он.
Скорее ты без меня оголодаешь.
– Почему ж одна? Поделим счета в суде, будем платить пополам, – пожала плечами я и встала в проёме двери. В спальню это создание больше не пройдёт. И вообще, оставался бы со своей кикиморой, зачем домой приходил?
Меньщиков изменился в лице. Глаза забегали, наверное, калькулятор в мозгу заработал.
– Наверное, ты хотел сказать, что это ты без меня свой кредит не вытянешь? Шестьсот тысяч плюс ещё столько же кредита на бизнес, – добила я, с удовольствием наблюдая, как у супружника едва ли не дым из ушей повалил.
– Какое отношение я имею к твоим ногтям! – он аж взвизгнул, переходя на фальцет. Как будто яйца прищемили. Да и были ли они там? Я что-то уже и не помню.
– Такое, что ты с них кормишься, гад!
– Что же ты за женщина такая! Да кому ты нужна будешь?!
Ох, пошла в ход тяжелая артиллерия! Чувствуется унаследованный талант и экспрессия матушки Оли.
– Ты ж нашёл себе под сраку лет, и я найду! – гордо вскинув подбородок, сказала я.
Он замахнулся. Я от неожиданности распахнула глаза и замерла. От удара по лицу меня спасло появление заспанной Алиски.
– Вы что тут разорались?! – она просунула голову в спальню.
– Ах, ты ещё руками махать вздумал?! – пока Григорий отвлекался на доченьку, я отвисла. Хотелось схватить скороду с кухни и проехаться по его наглой физиономии. Но вместо этого я распахнула шкаф, схватила в охапку его вещи вместе с вешалками, сколько взялось, бросила на постель.
– Я сейчас полицию вызову, умалишённый! Собирай свои шмотки и убирайся к своей кикиморе недоделанной!
Я вытащила ещё охапку и бросила в него. Боги, сколько вещей! У меня столько нет, сколько у этого модника!
– Уймись, больная! Это моя квартира и квартира моей дочери, сама вали, куда пожелаешь! Истеричка!
– Надь, ты чего? – влезла Алиска. – Папа никуда не пойдёт. Ты не имеешь права…
– Много ты о своих правах знаешь. Про обязанности бы так помнила! – шикнула на неё я.
Когда-то я боялась ненароком обидеть чужого ребёнка и, кажется, относилась к ней гораздо бережнее, чем к родному сыну, но сейчас мне совершенно не хотелось жалеть эту юную лошадку, выросшую на моей шее, которая теперь наплевала мне в душу.
Григорий схватился за свои вещички и принялся запихивать их обратно в шкаф, не вешая, просто кидал внутрь. Даже ногой подтолкнул, чтобы не вывалились. Все запихнул, попытался закрыть купейную дверь шкафа, но она не поддавалась. Придурок даже не подумал посмотреть, что там ей мешает, просто давил и давил, пока… купейная дверь не выскочила из пазов. Ещё секунда, и она обрушилась бы нам на головы. Григорий смешно и позорно встрял возле шкафа, пытаясь удержать эту дверь от падения.
– Это ты всё виновата! – кряхтя под тяжестью двери, бросил он мне через плечо. Аж слюна полетела. Надеюсь, не ядовитая. Как же всё-таки омерзительно.
Даже в этой нелепой позе он продолжал виноватить меня. Теперь уже за то, что сломался шкаф.
– Смотри, чтоб штаны не лопнули, Дон Жуан недоделанный, – выплюнула я последнюю на сегодня порцию яда, схватила ветровку и выбежала на площадку, на ходу влезая в лоферы.
Метро закрыто, денег на такси жалко. Подругам среди ночи звонить не хочу, матери тем более, идти мне только в свой салон, топать до него часа полтора. Вот и проветрюсь заодно. Остыну.
Глава 10
Я вошла в свой салон, своё любимое детище, сняла охрану, бросила ключи на стойку администратора, разделась, разулась, кинула кости на диван для клиентов. И поняла, как мне здесь хорошо.
Как хорошо быть вдали от вечной суеты. От наглых паразитов, кастрюль, крошек на полу, от воздушных замков и невыполненных обещаний. Я завтра не мою, не убираю, не стираю, не варю и не глажу. Бытовому рабству выходной! А может и долгий отпуск. Пока собственным жильём не обзаведусь. Там, в той квартире я больше палец о палец не ударю, пусть поразмыслят, откуда берется вкусная еда, чистые носки, свежие рубашки и домашний уют.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.