- -
- 100%
- +
«Единственная социальная ответственность бизнеса
заключается в увеличении прибыли»
Милтон Фридман
Акт I
Давным-давно, не в наше время, не в нашей стране, на закате цивилизации в 5008.456 году, в ультра инновационном технозазеркаленном бизнес-центре на 150-м этаже в центре холла, левее от лобби-бара в момент утреннего кофе красивый молодой человек со счастливым лицом и ухоженной щетиной, в розовой рубашке, заправленной в выглаженные брюки, рядом с красивым молодым человеком со счастливым лицом и ухоженной щетиной, в розовой рубашке, заправленной в выглаженные брюки, держит в правой руке картонный стаканчик с капучино с сердечком внутри.
– Вкусно.
– На первом этаже паренек лучше готовит.
– Согласен.
Из лифта выбегает совершенно изумленная, но красивая молодая девушка с увеличенными губами, на высоких шпильках, в белой шелковой блузке, длинной плиссированной юбке, с черной сумкой через плечо. Аромат пряного парфюма наполняет холл. Из открытых дверей лифта другие совершенно изумленные, но красивые молодые девушки с увеличенными губами, на высоких шпильках, в красной, бежевой, лиловой, бирюзовой блузках, в длинных плиссированных юбках, с черными сумками через плечо, наблюдают за происходящим в центре холла с открытыми от немого ужаса ртами, пока лифт не закрыл двери и не уехал совсем.
Очередь из завалившейся на барную стойку дамы средних лет в коротком алом платье, мачо в сером костюме, низкой девушки в брючном комбинезоне, тучного молодого человека в майке с надписью «LudaED», пожилого дяди с перегаром, в темно-синей спецовке, долго не заканчивается. Бариста согласен всем варить кофе.
– Жор, не знаешь, где айфон починить? Мой сдох совсем. Только меняла прошивку – ничего!
– Если верить часам, которые висят у нас в холле под потолком, время восемь пятьдесят. Но они конкретно опаздывают. Я однажды сдуру свою Швейцарию под них настроил, из-за чего на работу не к семи тридцати пришел, а к восьми, и, как назло, в этот день моя начальница меня подловила. Я ей тридцать минут доказывал, что ее часы врут и надо ориентироваться на швейцарское время, а не на ее! Как всегда, короче.
– Чертовы доморощенные ремонтники. Третий раз сдаю айфон, и никто же его починить не может. Не знаю, мож, Жор, к чертовой матери выкинуть этот и новый купить, китайский?
В центре холла недалеко от лобби-бара, под подвесными круглыми механическими часами, сразу напротив лифта, правее лестничного марша, на начищенной итальянской плитке с перламутровым отливом, без движения, с раскинутыми руками и ногами, с перекошенной на правый бок шеей, с кровавой лужей под головой, в одном ботинке, лежит женское тело в драповом пальто. Другой ботинок у лобби-бара. Никто не берет.
Двухметровый лысый мужчина с седой идеальной бородой, в черном костюме в светлую крупную клетку, и блондинка пенсионного возраста с увеличенными губами, натянутым лицом, в белом пиджаке и красных брюках-клеш, с одинаково сложенными на пузе руками, вдумчиво смотрят на тело.
– Аудиторы со своим годовым отчетом долбят с нас договор, а юристы уже год его проверяют, хотя из года в год одно и тоже с ними подписываем. Выглядим как какие-то дурачки. Каждый раз новые правки вносим. Неужели нельзя раз и навсегда зазумиться и согласовать все условия разом?
– У тебя на почте два макета на рекламу. Согласуй их поскорее. Реклама уже месяц висит, а я не могу разрешение никак получить.
Почти вплотную к телу стоит сильно накачанный молодой человек с длинной бородой, в серой матовой рубашке с коротким рукавом, с фиолетовым галстуком, в черных брюках со стрелками. Он держит в правой руке (с большим золотым кольцом с бриллиантами на безымянном пальце) большой черный смартфон и громко на весь холл говорит в него:
– Нет-нет-нет! Нам нужны эти документы, чтобы стартапнуть пилот на два месяца с этими компаниями! Они предоставляют нам лицензии на пэо! То есть тут цель обоих доков получить пэо в пилот нам на два месяца! Со своей стороны все ок, и скинь, плиз, свою последнюю версию дога для понимания, что у нас не зафиналено для тендера.
За сильно накачанным молодым человеком с длинной бородой, в серой матовой рубашке с коротким рукавом, с фиолетовым галстуком, в черных брюках со стрелками, стоят еще двадцать пять человек в разной одежде, разного происхождения, пола, роста, веса, возраста и расы.
Двадцать пять человек в разной одежде, разного происхождения, пола, роста, веса, возраста и расы стоят, говорят и наблюдают за обездвиженным женским телом в драповом пальто, с раскинутыми руками и ногами, с перекошенной на правый бок шеей, с кровавой лужей под головой, в одном ботинке.
– Привет, Леш. Что случилось?
– Да чего, блин, упала.
– Как упала?
– Да я не знаю как. Я тоже тут недавно стою. Но говорят – уже давно лежит.
– А что с ней?
– Говорят, плохо стало и упала.
– А скорую вызвали?
– Наверно.
– Так она жива?
– Наверно… сказали, дышит вроде. К ней Серега из эксплуатации подходил. Он бывший лекарь. Сказал, что грудь шевелиться, значит дышит.
– Пипец какой-то. А давно скорую вызвали?
– Давно уже. Уже вторую ждем. Первая сразу же уехала. Они же, прикинь, придурки, на маршрутке приехали с чемоданом одним на двоих. Без носилок, без ничего, нормально? Им даже давление ей нечем было мерить. Прикинь?
– Как так?
– Ну! Теперь другую детскую ждем.
– А почему детскую?
– У нас на районе других нет, оказывается, скорых. Я тоже об этом раньше не знал. Вот теперь знаю. Поэтому если что – вот так вот, как эта женщина будем всеми тут валяться.
– Пипец! А что с ней, неизвестно вообще?
– Говорят, тромб оторвался. Не дошла до рабочего места. А при падении расшибла себе затылок об кафель.
– Блин, так, может, ей помочь?
– Не, не надо. Врачи сказали ничего без них не делать и ничего не трогать.
– Понятно.
– Ты иди, чего стоять? Я постою еще, скорую подожду. Тебе сообщу потом, как чего тут. Ок?
– Ага. Представляешь, Леш, я сейчас перехожу дорогу, ну, которая от метро идет к нашему офису…
– Ну?
– Короче, я стою, жду, когда все машины на перекрестке проедут, а у нас тут, ты сам знаешь, какой дебильный перекресток, без светофоров, без зебры…
– Ну?
– Ну меня Наконечников берет и со всей силы под колеса толкает. Нормально?
– И-и?
– Я рухнула прямо на проезжую часть перед какими-то старыми «жигулями», как полная дура. Пипец, я испугалась.
– Да, тоже, блин, история. Чё это он?
– Мне кажется, он неравнодушен ко мне.
– Думаешь?
– Ну а зачем он тогда постоянно каждый день ко мне в кабинет приходит, трется возле меня, трогает?
– Мож, ему договоры от тебя нужны, которые ты все никак не согласовываешь ему по полгода?
– Не знаю… Не думаю… Навряд ли… Просто он так еще всегда смотрит на меня странно… Ладно, я в кабинет к нам пойду, а то уже время. Попозже приду.
– Наташка ругаться будет?
– Ага.
– Правда, что ли, она ругается на вас?
Акт II
Полная дама в летней полупрозрачной розовой блузке, в стоптанных черных балетках и коричневых поношенных брюках сидит в небольшом светлом офисе на офисном стуле за офисным столом перед компьютером. В небольшом светлом офисе находятся еще двадцать пять офисных стульев и офисных столов с компьютерами, за которыми сидят дамы в разной одежде, разного происхождения, роста, веса, возраста и расы.
– Ой, девчонки, смотрите, женщина только-только вроде да, казалось бы, в холле на этаже у нас лежала, и вот рассылка уже прилетела по электронной почте по всем сотрудникам нашей компании. Деньги собирают. Да, оперативно все-таки, конечно, у нас девочки из кадров работают. Ой, девчонки, вот жизнь пошла, раз – и нет человека. Я вас умоляю, девчонки, если со мной такое случится и я вот так упаду прямо в центре коридора на работе, как эта несчастная женщина, умоляю, Кать-Валь, сразу звоните моему мужу. Никуда не звоните, ни в скорую, не дай Бог. А лучше Ленке сообщите, она номер моего мужа знает. Просто, когда она ему звонит, он быстрее от нее трубку берет.
Глава 1
Сохраняя основу в неизменности под постоянным ускорением, она преодолевала многотонные мили. Опаздывала. Торопилась, неслась и летела по бесконечному винтовому тоннелю в полом перпендикулярном закрытом ледяном коллекторе. Эфирное пространство ослепляло резким трансцендентным белым светом, оглушало низкочастотными скулящими звуками. Абсолютный вакуум на сто миллиардов лет. Впереди грезился черный, смотрящий на нее, бронированный тупик. Ржавый колесованный замок сдвинулся, сделав несколько тягучих оборотов против часовой стрелки. Дальше дверь в переговорную распахнулась сама. Зою ослепило абсолютное голубое бесподобное пламя. Она вошла в него.
В продолговатой длинной комнате с едким больничным запахом хлора, йода и фурацилина было достаточно светло, но не более, чем в заколоченной пещере на несколько миллиардов километров под землей при свете фонаря. Просторный пустой зал наполнен синим светом от газового пламени. От нее до светоотражающих огненную синеву перекрытий звук не доходил. Пустая, полностью исключающая шумы, тени и перекрестные значения атмосфера немало удручала и давила.
В левом углу переговорки находился двухмерный белый пароочиститель и электронный советский термометр с зеленым табло. На табло минус триста. В центре за длинным стеклянным столом на одноногих металлических табуретах сидели две дамы в одинаковых деловых костюмах с белыми воротниками. Их руки сложены аккуратно перед собой на столе. Первая, наиболее холеная с мексиканским прямым черным каре и затонированными очками, особенно строго смотрела на Зою. Другая, лысая и косая с вывернутой набок шеей, в респираторе, казалось чуть добрее.
– Добрый день, Зоя! Проходите к нам. Располагайтесь.
Без звука и дыхания Зоя прошла в центр помещения и села за стол на приготовленный для нее одноногий металлический табурет напротив дресс-кодовых дам. Табурет был отретуширован свинцовыми пулями.
Интервью
Вопрос. Почему вы выбрали именно нашу компанию?
Ответ. Ну, потому что вы – самая крупная, самая успешная организация в колонии. Плюс устройство по трудовой книжке, хороший социальный пакет, белая зарплата.
Оценка. Понятно, то есть вас привлекла наша организация только с меркантильной точки зрения? Все ясно. О’кей.
Вопрос. Почему вы выбрали именно эту профессию? В трудовой книжке у вас указано, что раньше вы работали в средней школе учителем музыки, а затем закончили какой-то институт. Хотя в резюме нет почему-то этой информации… но в резюме в разделе хобби вы указываете танцы, которыми занимались с семи лет. Какая связь между музыкой, танцами и юриспруденцией?
Ответ. Ну, наверное, все меняется вокруг, и я тоже. Как-то так…
Вопрос. Вы человек из серии «из крайности в крайность»?
Ответ. Не знаю, не думала об этом.
Комментарий. Наша цель понять, что эта работа действительно для вас, что она будет для вас действительно смыслом жизни, что юриспруденция – ваше призвание. Нам не хотелось бы, чтобы так получилось, что, знаете, через полгодика или годик вы нам заявите, что вам надоело работать специалистом по юриспруденции и вы стали бровистом. Нам нужны овсянники1, для которых их профессия – смысл их жизни, их предназначение, призвание.
Ответ. Ну да, наверное, призвание. Я после училища пошла в институт. Сама поступила, меня никто не направлял, не заставлял, никто не выбирал за меня профессию.
Оценка: О’кей, прекрасно.
Вопрос. Какие ваши слабые стороны?
Ответ. У меня нет слабых сторон.
Комментарий. Это неправда, у всех есть слабые стороны. Я лично обожаю мучное – вот моя слабая сторона. Или вы считаете себя идеалом, предметом для подражания?
Без ответа.
Без оценки.
Вопрос. Расскажите о своем бывшем начальстве. За что вы ненавидели или наоборот любили вашего начальку2 и каким, по вашему мнению, должен быть тот самый началька?
Ответ. Я считаю, что началька должен быть профессионалом своего дела.
Комментарий. Еще.
Ответ. Справедливым.
Оценка. О’кей. Справедливым – очень хорошо сказано.
Вопрос. Опишите ваши успехи, достижения. Может, вы запатентовали какую-то разработку, зарегистрировали приобрели авторское право или, например, увеличили какой-либо компании прибыль, благодаря удачно заключенному контракту, или снизили расходы, умело распоряжаясь ресурсами?
Ответ. Я работала специалистом.
Комментарий. Да, я знаю, ваше резюме у меня перед глазами. Очень интересно послушать.
Ответ. Как таковых достижений и не было.
Комментарий. Может, вы поставили рекорд, например, в день проверили, составили, изучили, там, кучу3 договоров, предположим?
Ответ. Ну да… возможно. Я думаю, что я смогу быстро проверить договор.
Оценка. О’кей.
Вопрос. Какой ваш любимый цвет?
Ответ. Синий.
Вопрос. И в связи с этим вопросом другой вопрос: почему вы ушли с прошлого места работы? Что вам не нравилось на вашей прошлой работе? Может, начальки, зарплата, коллеги?
Ответ. Компания съехала, переехал в другой офис, а я не смогла поехать за ними. Кто смог – остался работать, кто нет – уволился по соглашению сторон и пошли искать новую работу.
Комментарий. Понимаю, дети, ипотека, съемная жилплощадь для вас выступили сдерживающим фактором. Печально. Сочувствую. Наверное, у вас был там слаженный коллектив?
Ответ. Да. Очень.
Вопрос. Работая у нас, вы думаете, у вас будет больше возможностей?
Ответ. Не знаю… Ну да.
Оценка. О’кей.
Вопрос. Как долго вы планируете проработать в нашей компании и кем вы себя видите лет так через десять?
Ответ. Ну… может… не знаю там, началькой.
Без комментариев.
Без оценки.
Вопрос. О’кей, назовите десять ваших самых плохих качеств.
Ответ. Ну, уверенность, наверное, в себе.
Комментарий. Разве уверенность – это плохое качество? Не думаю.
Без ответа.
Вопрос. У вас нет плохих качеств?
Ответ. Возможно… нет.
Без комментариев.
Без оценки.
Вопрос. Чем вы гордитесь?
Ответ. У меня есть дети.
Вопрос. В декрет в ближайшее время не собираетесь?
Ответ. Нет.
Оценка. О’кей.
Вопрос. Какие ваши первые действия на работе в первые пять дней?
Ответ. Ну, изучить уставные документы, регламенты, типовые формы, принятые в компании.
Оценка. Да, вы же специалист. О’кей.
Вопрос. Как относитесь к сверхурочной работе? Готовы ли пожертвовать своей личной жизнью ради работы?
Ответ. Ну, наверное, да, хорошо отношусь. А часто придется задерживаться?
Комментарий. Нет, только в отчетный период.
Вопрос. Опишите ваши лидерские качества.
Ответ. Ну, я могу повести, конечно, за собой, но…
Вопрос. А какие тогда у вас есть таланты?
Ответ: Я шью, вяжу.
Без комментариев.
Без оценки.
Вопрос. Что заставляет вас брать взятки?
Ответ. Я не беру взятки.
Комментарий. Я не спрашиваю вас, что вы не делаете, я спрашиваю вас о том, что вы делаете.
Ответ. Я никогда не работала началькой, только специалистом, у меня не было доступа к таким вещам.
Оценка. О’кей.
Вопрос. У вас есть ко мне вопросы?
Ответ. Нет.
Вопрос. О’кей, тогда мой последний фирменный вопрос, который я задаю абсолютно всем на всех собеседованиях независимо от вакансии: какая ваша мечта?
Ответ. Я мечтаю работать в компании ПеклоЭнергоГаз.
Оценка. Ну что ж, коллега, поздравляю! Вы приняты в самую крупную корпорацию Подгреба4 ПеклоЭнергоГаз! ПеклоЭнергоГаз – последнее желание!
Глава 2
Огромный, как небоскреб, чудовищный рыжий таракан пожирал все, что в него вползало. Хаотично перемалывал, перерабатывал и извергал из себя в тот же массовый неуклюжий поток канализационную лавину из грязи, крови, дерьма, мерзости, безнадежности и тьмы.
На платформу метростанции UTTYYF5 со всех сторон, со всех пешеходных переходов, эскалаторов, лестниц и лифтов стекалась, словно мазутное чудовище, жуткая биомасса. Поезда не было больше суток. Недовольные, мрачные, жалкие, гордые, амбициозные, агрессивные, грызущиеся грызуны6 забили платформу до отказа. Достаточно было одного случайного биологического взрыва из любого из грызунов, чтобы вся платформа погрузилась в кисло-болотный туман из сероводорода, пота и парфюма. После такого и без того напряженная атмосфера в метро становилась еще хуже.
В ожидании запаздывающего поезда многотысячные набалдашники грызунов зависли над высоковольтными рельсами и лотком. Пока не появилась искрящаяся морда локомотива, толпа еще могла быть в режиме самоподавления и сдерживания гнетущего со всех сторон напряжения. Но яркий свет в конце туннеля сдвинул толпу на новый уровень и, как обезумевший голодный орангутан при виде целого банана, толпа разом с правой ноги шагнула маршем на шаг вперед к краю платформы, выдавив собою первый ряд пассажиров. Второй ряд занял их место на краю платформы, дав себе шанс влезть, вдавиться, вкрючиться в крошечный вагон. Платформа ликовала и торжествовала при виде долгожданного приближающегося состава. Не было предела радости для тех, кто не валялся, не орал, не стонал, не бился и не исходился на напряженных рельсах, издавая еще не рожденные крики ужаса и боли.
Локомотив, как довольный арлекин с подбитым зубом, со свистом и скрежетом начал торможение, аккуратно и последовательно разрезая, разрубая, разрывая, словно красную шелковую ленточку, несдающихся грызунов на рваные мясные потроха. В строго отведенных белыми метками местах поезд прицелился и остановился. Двери открылись. Густая вязкая биомасса, заглушая объявления станций своим многомиллионным рычанием и ревом, начала приводить в действие план по проникновению в вагон. Другая, не менее сметливая и не менее тупая, тягучая, кипящая, безумная, но по-прежнему шевелящаяся активная масса, поджидающая соперников по ту сторону платформы (внутри вагона) активировала гранаты и залежавшиеся мины.
БАУБАХ! БАХ-БАХ!
В нещадной кровопролитной бойне столкнулись две группировки, две непобедимые армии: армия сильных духом бешеных менеджеров, свирепых операторов, агрессивных бизнес-тренеров, безжалостных партнеров, злопамятных специалистов против замотивированной армии неуживчивых экспертов, кровожадных маркетологов, яростных финансистов, деспотичных юристов и суицидальных айтишников. Одни мечтали как можно сильнее, выше и быстрее проникнуть во внутрь желанного, пропитанного духами, потом и испражнениями вагона, другая – наоборот, стремилась как можно более борзо выкарабкаться из канцерогенной горячей камеры. Чудовищное месиво разразилось на станции. Каждый член двусторонней непримиримой стычки, каждый грызун принимал активное участие в осаде вагона и в ответном мужественном противлении. Каждый держал жесткий, бескомпромиссный, стойкий удар. Все во имя победы до полного поражения пассажира, конкурента, коллеги, врага!
Ни один из участников трений не был готов вот так из-за утренних постылых терактов и взрывов, ставших нормой, сбоев в расписании депо, из-за лезущей за воротник тетки на станции, из-за поедающей под мышкой суп беззубой бабули-мухоморщицы под ногами, из-за навалившегося сверху пьяного бодибилдера, из-за нашедшего свой финансовый конец самозанятого предпринимателя на рельсах взять и опоздать в свой атмосферный опенспейс, опоздать на утренний брифинг-экспресс, на ароматное эспрессо-совещание, к своему няшному рабочему столу, к своей команде таких же, как и он, сплоченных, амбициозных сослуживцев, объединившихся ради продуктивного взаимодействия и эффективного сотрудничества во имя реализации горизонтальных, перпендикулярно-вертикальных задач, во благо процветания и лидерства единственной в Подгребе производственно-пеклогазоэнергетической мегамоноультракорпорации ПеклоЭнергоГаз.
Осада продолжалась. Буйства не стихали. Паукообразные и трехпалые, плотоядные и тонкие, мохнатые и зубастые, колченогие и слепые, храпые и глухие, кривые рычали, визжали, дрынчали. Свалка из тел, ног, рук, ушей, голов и вшей запихнулась кое-как в крохотный вагон и отправилась на электропарусах со свистом, скрежетом и громом восвоиофиси. Но даже в такой перенапряженной обстановке каждому хотелось чуточку тепла и уюта. Каждый хотел, чтобы тот другой (не он) посторонился и по-интеллигентному тактично и тихо отставил свою «жирную ляжку» в сторонку, опустил чуть ниже и закрыл свою «вонючую подмышку», немножечко приубрал свою «потную плешь» и, конечно же, галантно уступил нагретое место в удобном ряду. Облачные иллюзии о неком где-то стоячем и ходячем культурном пассажире никак не хотели состыковываться с действительными обстоятельствами и потугами, а духи на феромонах и вчерашний строительный пот еще больше возбуждали в каждом звериные лютые инстинкты, вынуждающие рвать, метать, крушить и драть. Конечно, это вызывало у пассажиров столбнячный диссонанс, который в свою очередь заряжал их еще большим количеством агрессии. Даже бесконечная лента убийственных новостей на смартфонах не справлялась с удушающими метрореалиями, не давала стабильного седативного эффекта. Все было тщетно по дороге в офис через тоннели, остановки и станции к пустоте.
На станции Cdfkrf7 поезд, как всегда, стошнило грызиным мумие. Сожрав очередную горячительную порцию грызунов, состав скрылся в подгребной черной дыре. Сбрасывая с себя ненужные отходы и заглатывая свежих подгребят8, метро обновлялось и функционировало как биоорганизм, внутри которого подгребята подгребали под себя все сущее и не сущее, движимое и недвижимое, твердо исполняя утвержденное Личным Подгребным Кодексом ритм: левой-левой-левой, раз-два, правой-правой-правой, раз-два, левой-левой-левой, раз-два! Волна бодро марширующего отряда из щеглов, хиляков и глистов подхватила с собою Зою в поток и смыла к истокам выгребальной цифровизации.
На самой глубине подгребного дна, на последней станции, под несколькими линиями метро разрабатывала и внедряла свои финансово-альтернативные, корпоративно-авторитарные, садистко-управленческие схемы корпорация ПеклоЭнергоГаз, абсолютно полностью контролирующая колонию ДРОНа9. Километровые по периметру, десятиметровые в высоту железные ограды с колючей проволокой под напряжением в несколько тысяч вольт, бетонные острые колья, вооруженная армия солдат и провакцинированные чипами овсянники корпорации должны были справиться с поставленной эС-Бэ10 задачей по полному неразглашению другим безработным колонистам конфиденциальной корпоративной и финансовой информации о схемах хищений и истреблений, установленных в корпорации. Такое корпоративное укрывательство несло в себе одну-единственную, но главную цель: не вызвать у безработного законопослушного колониста сомнений, а из сомнений мыслей, будто бы он не уверен, будто бы он сомневается в правильности принимаемых управленцами ПеклоЭнергоГаза решений об исчезновениях овсянников корпорации, о карательных льготах, о приказном обложении каждого безработного колониста налогом на безработицу, рассчитываемого каждый раз по разной формуле11. Топовипам12 корпорации не хотелось бы, чтобы такие неправильно возникшие мысли привели к контркорпоративным процедурам и действиям со стороны безработных колонистов по замене членов состава Администрации Директоров своими безработными гражданами. Топовипам все-таки навсегда хотелось бы сохранить стабильность подгребной жизни, заключающуюся в стабильной смене голода и болезней, болезней и страха, страха и мрака.
Государство – это есть машина для поддержания господства одного класса над другим. В. И. Ленин.
В самом сердце забетонированной железом промзоны корпорации, среди стадионных прожекторов, дымовых полосатых труб, трансформаторных огромных щитов и упирающихся в мегапотолок рекламных стел, столбов и колонн, на гуглион13 этаже, ближе к земляному ядру, располагался БункерСкреб14. От проходной до лифтовых камер и колодцев вела стройная аллея из курящих смолой красно-белых гигантских труб. Плотный черный дым углеводорода, аммиака и хлора сочился медленно, вонюче и тягуче из труб, заполняя ежесекундно каждый квадратный метр промзоны, офисов, котельных и специалистов.