Мечты в огне

1

Он опять упустил поджигателя. Нарушил инструкции, подверг опасности напарника и себя. И не догнал.

Прогорклый запах пожарища и насыщенный влажный дух наполняли помещение. Капли медленно стекали с огнеупорных курток и штанов, вывешенных в сушильных шкафах. Гудели вытяжка и очиститель воздуха. Если в течении получаса не будет вызова, то запах сойдёт на нет. Пока придётся терпеть.

Хотя кому здесь не знакомо пахучее сочетание воды и огня. Пропитывающее каждую пору, въедающееся в ноздри, рот, волосы. Неистребимое даже самым стойким и ароматным шампунем.

Иван расправил складки форменной рубашки. Как же приятно стянуть пропитанную потом футболку и облачиться в свежее бельё. Волосы ещё мокрые, но стрижка бобриком тем и хороша, что позволяет голове быстро сохнуть.

Он провёл ладонью по жёсткому ёжику волос. Смахнул немногочисленные капли, прилипшие к пальцам. Почесал левое плечо, пытаясь унять раздражающий зуд. «Ударился, что ли?» – Такого он за собой не помнил.

– Каменев, зайди к Филипову. – раздался под сводами пожарной части деловой, но такой тревожащий душу голос Людочки. Хотя нет, на службе – диспетчера пожарной части 53, сержанта МЧС Людмилы Прохоровой.

Иван усмехнулся уголками тонких губ. Помассировал переносицу искривлённого вправо носа. Вспомнил шрам на левом бедре, ожог на голени. Отметины, оставленные пожарами. Знаки отличия огнеборца.

Друзья уговаривали сделать пластику лица, но Иван не мог себе это позволить по финансам и не хотел из принципа. Сломанный нос – боевое крещение, напоминание о необходимости всегда быть начеку и не лезть сломя голову в пекло. Иначе сломаешь нос.

Он вновь усмехнулся и зашагал по коридору. Как назло, впереди замаячила щуплая фигура полковника Панина.

«Сейчас начнёт распекать», – пронеслось в голове за мгновение до того, как зазвучал громкий командный голос начальника части:

– Старший лейтенант Каменев, ты что себе позволяешь? Почему опять бросил напарника?

Иван вытянулся по стойке «смирно». Полковник был из военных, любил подобные проявления солдатской муштры:

– Преследовал поджигателя, товарищ полковник.

– Ты у нас кто? Охотник за духом огня?

Иван вздрогнул. Неужели полковник узнал? Но как?

Панин вплотную придвинулся к Каменеву, но вместо грозного нависания над противником, вышло нелепое заглядывание в глаза снизу вверх. Уж слишком разнились они в росте: метр восемьдесят четыре Ивана против метра семидесяти шести у полковника.

Но такая диспозиция начальника части не смущала. Его серые глаза метали гневные искры, складки на лбу и меж бровей углубились:

– Ты – командир отделения пожарных! Исполняй свои обязанности. Поджигателей другие службы пусть ловят.

– Так точно! – с готовностью выпалил Иван, чувствуя, как тонкой струйкой вдоль позвоночника стекает холодный липкий пот.

– Следуешь к дознавателю? – утвердительным тоном спросил полковник. – После зайди ко мне. Определим взыскание.

Иван поморщился. Только этого сейчас не хватало. Прощайте премиальные – Машка, зараза, опять мозг вынесет! Наверняка уже запланировала покупки.

– Есть. – ответил Каменев. Рука потянулась к карману, но он себя одернул. Дождался ухода грозного начальника, и продолжил путь к кабинету дознавателя.

Настроение испортилось на всю оставшуюся смену. Полковник его искренне и до глубины души достал. Если бы не он, то Иван давно бы носил майорские погоны и служил начкаром. А всё полковничьи придирки из-за романа с Людочкой. Начальник, дескать, ратует за семейные ценности. Моралист хренов.

2

Дознаватель Филипов взглянул на входящего. Зелёно-карие глаза блеснули, и в этом блеске Ивану почудилось что-то нехорошее. Филипов кивнул на стул напротив, сам погрузился в изучение бумаг, разложенных на столе. Мягкий свет от монитора лэптопа отливал на его полных щеках и широком потном лбу.

– В рапорте всё верно указал? – не глядя спросил дознаватель. – Ничего изменить не хочешь?

Филипов впился в Ивана цепким взглядом. Пожарный глаз не отвёл:

– Что-то не так?

Дознаватель неторопливо протянул лист с портретом подозреваемого.

– Твоя подпись?

Иван взглянул на портрет, на надписи снизу, на собственную подпись.

– Да в чём дело, Кирилл?

Филипов протянул второй фоторобот:

– Сторож опознал поджигателя.

– Ну и что?

– А ты, Вань, внимательно портрет рассмотрел?

Иван всмотрелся в лицо подозреваемого в поджоге. С портрета на него смотрел круглолицый мужчина тридцати пяти лет, с глубоко посаженными глазами. Тяжёлые надбровные дуги, широкий лоб, бледные еле заметные брови, коротко стриженный бобрик тёмных волос, широкий рот, тонкие губы, длинный прямой нос, сломанный на переносице и заметно смещённый вправо.

Иван ошарашенно уставился на дознавателя. Тот внимательно наблюдал за пожарным:

– Так за кем ты гнался?

– Это что шутка?

– Вань, я тебя хотел спросить. Ты же фоторобот составил.

Иван не мигая уставился на дознавателя. Перед глазами вновь прокрутилась сцена короткой погони. Молочный дым, с серыми завихрениями. Оранжевые отблески пожара. Обшарпанная металлическая дверь электрощитовой с облупившейся табличкой «Не влезай – убьёт!». За ней и скрылся рыжеволосый курносый парень в джинсовой куртке.

Он и сам входил в эту дверь. Помнил, как приглушённо лязгнул металл, как белый луч фонарика шарил по полу, метался от стены к стене, пронзая клубы дыма. Помнил своё удивление отсутствию в глухом помещении беглеца. Помнил, как выбрался наружу.

А ещё мерцающий блеск свечей и…

– Бросай ты эту привычку, – раздражённо сказал Филипов. – Ты же не куришь!

Иван взглянул на весёлый огонёк, вырывающийся из сопла зажигалки. Быстро закрыл крышку, спрятал зажигалку в карман.

– Чтобы не было лишних разговоров, советую не покидать город, – предупредил дознаватель.

3

Возвращаясь со смены, Иван проезжал мимо Завода Полимеров. Мимо того, что от него осталось после вчерашнего пожара.

Скелет выгоревшего здания выглядел отталкивающе. Чёрные, прокопчённые фермы беспорядочно торчали в разные стороны. Массивные балки не выдержали температуры и поплыли. Когда пожар затушили и покорёженный металл остыл, каркас здания замер в нелепой позе, утратив симметрию. Кирпичная кладка развалилась. И лишь в некоторых местах сохранила плохо угадываемые контуры проёмов. То ли ворот, то ли окон.

Сваленные в кучу обгорелые кирпичи ещё источали вонь пожарища, ощутимую даже с противоположной стороны дороги. Но все другие запахи перебивал едкий дух жжёного пластика.

Иван припарковался напротив изуродованного стихией здания. Вышел из машины и пошёл на пепелище.

Он осторожно наступил на выцветшую, сохранившую лишь очертания букв, вывеску. Металл под ногами жалобно скрипнул, заскрежетал, сопровождая каждый шаг человека. Большая, шириною в два метра вывеска, когда-то гордо информировала, что здесь располагается Завод Полимеров, сейчас униженно вросла в землю, проржавела, потеряла пристойный вид. Синяя краска толстых высоких букв пошла пузырями и облупилась.

Завод остановили лет десять назад. Хозяина посадили на долгий срок, муниципалитет не мог решить, как поступить с нерентабельным предприятием. Пока шли разбирательства, хозяйство ветшало, но, на удивление, до последнего времени строения оставались прочными, остеклёнными и укрытыми добротной кровлей. Хотя следы запустения проявлялись всё больше: на серых стенах появились чёрно-белые граффити; некогда надёжная сетка Рабица, ограждающая территорию, порыжела, прорвалась во многих местах; кустарник, широкие листья лопуха и буйная трава заполонили всё кругом, вплетаясь в заграждения и сами становясь препятствиями к проникновению.

Заброшку номинально охраняли. Имелась высокая будка охраны в виде курятника, выкрашенного синим. Наверняка там отбывали свои часы сменные пенсионеры, но Иван ни разу никого из них не видел. То ли должностные инструкции, то ли лень не позволяли им покидать пост. А быть может и не было там никого. В любом случае обзор из будки ограничивался участком дороги перед главными воротами, не открывавшимися несколько лет.

Имелись видеокамеры, расставленные по периметру заводской территории, но те таращились незрячими глазами, являясь очевидными муляжами. А потому фоторобот от невесть откуда взявшегося сторожа вызывал удивление. Впрочем, как и пожар, уничтоживший всё вокруг в считанные минуты.

Иван был здесь два дня назад. Пол главного корпуса покрывал толстый слой пыли, на котором оставались лишь его собственные следы. Трава во дворе не была примята, и значит на территорию завода к тому моменту давно никто не забредал. Конечно, устроить пожар можно в одночасье, но завод благополучно простоял десять лет, мог стоять и дальше.

Пробил холодный озноб. Неужели он сам не загасил свечи? Но в отчёте о пожаре не фигурировала Электрощитовая, как очаг возгорания. Кроме того он сам входил туда во время пожара, и уходя, оставил дверь открытой. Огонь конечно же уничтожил все следы. Огонь не подведёт.

Иван, прикрыв рот и нос платком, обошёл выгоревший корпус. Заходить внутрь не имело смысла. Да и было всё ещё опасно.

– Чаво, служивый, ищешь?

Он оглянулся. Между двумя кучами почерневших кирпичей стоял пожилой мужчина, старше шестидесяти. Его лицо избороздили глубокие морщины, под глазами набрякли мешки. Неопределённого цвета глазки зыркали из-под седых густых бровей. Несмотря на июньское тепло, мужик напялил чёрную вязаную шапку, натянув её до самых бровей. Старенький, защитного цвета дождевик тоже не вязался с погодой.

Иван отнял от лица платок:

– А ты, дед, как здесь?

– Ахраняю.

– Чего же здесь охранять? Сгорело всё.

– Погорело, да. А службу ахранную нихто не отменял!

Иван огляделся. Заходя на территорию, не увидел ни забора, ни даже намёка на границы охраняемого периметра. Пожар и спецтехника превратили всё вокруг в сплошную свалку.

– И давно охраняешь?

– Дак скока себя помню. И тебя помню, не сумлевайся.

Иван сжал кулак. Шагнул к старику.

– Меня дед Матфеем кличут. – миролюбиво сказал сторож. – А твоё прозвище каково?

Иван остановился:

– Прозвище? У людей имена вообще-то.

– Так то у свободных, а на ком клеймо у того прозвище.

– Ты чего, дед, несёшь?!

– Дак ты и сам знаешь. Место тута особенное. Сила из земли исходит, оттого задумки да умыслы исполняются.

Иван прищурился. Дед ему не нравился. Не нравились его слова. Но важнее, что речи сторожа будут выглядеть неадекватными для Филипова. Теперь Иван в этом с удовлетворением убедился. Хотя запоздало понял, что если дед расскажет дознавателю об этом их разговоре, проблем станет ещё больше.

Пожарный изобразил на лице равнодушие, кивнул на обугленные развалины:

– Плохо охраняешь, дед Матфей. Раз посторонние шастают.

– Хто посторонний, а хто и свой.

Ответ озадачил, Иван не заметил, как в руке оказалась зажигалка и вспыхнул огонёк.

– Место Силы тута. – продолжил сторож. – Да токма огонь сюды нести не след. Закружит голову, запутает, не воротишься – погибнешь!

– Тебе, дед, лечиться пора. – Иван, спрятал в карман зажигалку, шагнул в сторону.

– Лечение – оно всякому на пользу. Задумаешь исцелиться, приходь сюды вновь.

Иван махнул рукой, и заспешил к оставленной на дороге машине. Дед негромко, но отчётливо сказал:

– Не каждый вошедший дверью отыщет дорогу назад. Не так важно, кто войдёт, важнее, кто выйдет.

Иван развернулся, но на пепелище никого не было. Лишь искорёженные балки, да груды битого кирпича.

«Какого чёрта я сюда припёрся, – ругал он себя, заводя двигатель, – светился здесь в форме. Прокоптился, как фазан на вертеле. Опять с Машкой ругаться придётся».

4

СМС с сообщением о смерти начальника прилетело, когда Иван чистил зубы, готовясь ко сну.

Отложив телефон, он подмигнул собственному отражению в зеркале:

– Не успел, товарищ полковник, наложить очередное взыскание. Глядишь, в этом году капитанская звезда упадёт на погон.

– Вызов? – Маша бесцеремонно заглянула в ванную.

– Какое твоё дело?

Маша прищурила голубые глаза, откинула со лба прядь русых волос:

– Всё хорошо? Что-то ты нервный последние дни. Любовнице свечи не понравились?

Иван прикусил зубную щётку, чтобы не разразиться руганью. Сам виноват, что жена узнала о приобретении свеч. Оплатил покупку картой и забыл, что доступ к выпискам имеют оба. Естественно, увидев ценник Маша закатила скандал и, не обнаружив три эксклюзивные свечи дома, сделала вывод, о покупке для романтики на стороне.

Но теперь об этом не стоило и переживать. Свечи сделали своё дело. СМС тому подтверждение, а значит вскоре исполнится и остальное.

– Панин погиб. – сухо ответил Иван, продолжая чистить зубы. – Сгорел в бане.

– Вот ведь горе, – жена всплеснула руками. На её лице отразилась печаль, глаза наполнились слезами. – Я вдруг представила: ведь вы каждый день в огонь входите.

Иван перестал чистить зубы. Застыл с зубной щеткой во рту, удивлённо глядя на Машу. Такие откровения после пятнадцати лет в браке с пожарным.

Жена порывисто прижалась к нему. Её плечи мелко подрагивали. Он осторожно её обнял, вдыхая аромат фиалки. Погладил по спине. Ощутил тепло тела. Трепетного и родного.

– От тебя дымом пахнет, – Маша отстранилась, прищурилась.

– Я же пожарный, – решил перевести все в шутку Иван.

– Сутки как со смены, а все не отмылся! Не пущу в постель!

Жена выскочила из ванной. Иван проводил ее хмурым взглядом: «Стерва! Люда себе такого не позволяет: ей запах дыма нравится».

В зеркале почудился отблеск свечи. Иван улыбнулся. Скоро всё наладится.

Ужасно зачесалось плечо. Он приподнял рукав футболки. Поглядел на руку. На плече горела, словно выжженная калёным железом, пятисантиметровая поперечная линия. Кожа вокруг покраснела.

«На ком клеймо у того прозвище», – прозвучал голос деда Матфея.

Иван резко опустил рукав, злобно уставился на собственное отражение в зеркале. Процедил сквозь зубы:

– Это мы ещё посмотрим!

5

Он снова сидел в кабинете дознавателя.

Филипов глядел исподлобья:

– Не хочешь объяснить, что происходит?

– А что происходит?

На стол перед Иваном лёг портрет, составленный свидетелями пожара. С фоторобота на Ивана глядел он сам.

– Ты мне это уже показывал.

Филипов порылся в бумагах, молча положил второй фоторобот.

То же лицо, другая дата.

– Если твоё нахождение у Завода Полимеров под сомнением, – сказал после минутной паузы дознаватель, – ты был на смене, то что ты делал у бани Панина за полчаса до пожара?

Иван сжал кулаки, постучал себе по коленям:

– Мы живём в свободной стране! Почему я не могу быть там, где хочу?!

– Произошёл пожар с погибшим.

– И что? – Иван наклонился вперёд, буравя Филипова гневным взглядом. – Был поджог?

– Вань, не кипятись. Я выполняю свою работу.

– К чёрту работу! – Пожарный вскочил и заходил из угла в угол кабинета дознавателя. – Ты копаешь под меня! На каком основании?!

– Я тебе показал.

Иван остановился напротив стола, навис над дознавателем:

– Какое заключение по пожару?

– Предварительное заключение: самовозгорание.

– Вот!

Иван уселся на стул, закинул нога на ногу:

– К чему эти вопросы?

– Убери зажигалку.

Иван удивлённо посмотрел на оранжевый огонёк, рвущийся вверх из медной зажигалки, зажатой в своей руке.

– Идёт расследование, отрабатываются свидетельские показания, – Филипов демонстративно собрал со стола бумаги и закрыл их в сейфе.

– Ты мне не доверяешь? – Иван покосился на старый покрашенный казённой салатовый краской сейф. – Кирилл, почему?

В коридоре зазвучали приглушённые дверью голоса, звонкий смех Людочки. Её каблучки процокали по ламинату.

– Не хочешь говорить со мной – не надо, – хмуро сказал Филипов, когда звук шагов стих. – Следователь обязательно задаст этот вопрос. Лучше ответить честно.

Иван заскрежетал зубами, сжал и разжал кулаки.

– Что-то с тобой творится в последнее время, – продолжил Филипов. – Ты вообще в порядке?

– Лучше, чем когда бы то ни было, – Иван улыбнулся. – Я свободен?

Филипов устало вздохнул и кивнул:

– Сухих рукавов.

6

Люда жила в маленькой однокомнатной квартире в пятиэтажке. Конечно, её старая квартирка не шла ни в какое сравнение с его современной трёшкой, но зато здесь было спокойно. Никто не указывал на нехватку денег, не требовал решений бесконечных проблем, здесь всегда просто были ему рады.

Квартирка находилась в двух кварталах от пожарной части, а потому можно было легко заскочить после смены, объяснив опоздание домой сложной дорожной ситуацией. Благо, сам Иван жил на окраине, в новом микрорайоне, где поток машин всегда превышал пропускные способности проезжей части.

– Ты поранился? – Люда осторожно провела рукой по левому плечу Ивана. На воспалённой коже чёрными рубцами затянувшейся раны красовалась ровная стрелка вверх, образованная двумя прямыми линиями.

Иван отстранился, встал с кровати:

– Ерунда.

– Ты знаешь, – женщина села в постели, подтянув колени, – я после случая с Филиповым побаиваюсь на работу ходить.

Она нервно хихикнула.

– При чём тут Филипов? – Иван поспешно одевался.

– Сгореть в кабинете в пожарной части! Ужас какой-то!

– Огонь, он такой. – Иван на мгновение замер, затем быстро накинул куртку.

– Ты это о чём?

– Не важно!

Он быстро прошёл в маленькую прихожую. Женщина, завернувшись в простыню, пошла следом:

– Ваня, что с тобой?

Он не обернулся:

– Всё нормально.

– Нет, ты какой-то другой стал. Дёрганный, что ли.

– Нормальный я!

Он уже надевал туфли. Людмила подошла сзади, обняла.

– Всё равно как-то не по себе. Сгореть в пожарке.

Он грубо схватил её за руки:

– Хватит уже!

– Хорошо-хорошо. – примирительно сказала она и потянулась к нему.

Их губы соединились в долгом поцелуе.

– Увидимся через два дня?

Иван кивнул, надевая фуражку:

– Не знаешь, документы не погибли?

– В том то и дело! – зелёные глаза женщины округлились. – Всё что было в сейфе сгорело!

Иван поиграл длинной прядью чёрных волос любовницы, провёл рукой по гладкой коже щеки. Она прильнула к его шершавой ладони.

– Ну пока.

Дверь за ним закрылась.

7

– Молодой человек, – голос вывел из забытья.

Перед Иваном, на пару ступенек ниже стоял седовласый старик в белой рубашке в мелкую синюю клеточку. Старомодные синие подтяжки удерживали мешковатые брюки.

Старик опирался на чёрную палку, давно потерявшую блеск и выщербленную во многих местах. Сквозь круглые профессорские очки в тонкой оправе глядели серьёзные голубые глаза.

– Что ж это вы? Мы внуков учим не баловаться огнём, а вы…

Пламя опалило подушечку большого пальца. Иван быстро закрыл крышку разогретой зажигалки.

Старик заковылял вверх, продолжая ворчать:

– Какой пример! А ещё пожарник!

– Пожарный, – не громко сказал Иван и заспешил вниз.

Сколько времени он простоял с зажжённой зажигалкой?

Зажигалка.

Иван остановился на площадке между этажами. Разжал пальцы и поглядел на медную зажигалку на ладони. Та сверкнула тусклым блеском, отразив луч солнца, пробивающегося сквозь немытое окно. Её форма напоминала тельце ящерки с загнутым в кольцо хвостом. Крышка, словно пасть, выпускающая струю огня.

«Саламандра» – пронеслось в голове.

Зажигалку он подобрал на Заводе Полимеров. Когда же это было?

Да, именно в тот день.

«Человек, который вступил в контакт с саламандрой и подчинил ее, становится могущественным магом. Тот, над кем этот дух взял власть, превращается в ее покорного раба и обретает непреодолимую страсть к пиромании. Становится эгоистичным, агрессивным и озлобленным».

Нестерпимо зачесалось плечо.

Ну нет, он не раб. Если уж и пользоваться подобной терминологией, то он маг. Воспламенять взглядом предметы – это ли не магия! Как бишь оно называется? Пирокинез.

Огненный маг, с даром пирокинеза!

Душу наполнил детский восторг.

«На ком клеймо у того прозвище». – не к месту вспомнились слова деда Матфея. Восторженность улетучилась.

Да кто такой этот дед Матфей?! Знак духа огня – треугольник. У Ивана на плече всего лишь два отрезка в форме стрелки вершиной вверх. Он почесал плечо.

У пожарных есть свой треугольник: Кислород, Горючее вещество, Источник зажигания – условия возникновения пожара. Этот треугольник ему ближе и понятнее. На том и будем стоять.

Он убрал остывшую зажигалку в карман и заспешил к выходу из подъезда.

Осталось совсем чуть-чуть.

8

Смена выдалась тяжёлой. Восемь выездов, два пожара с погибшими. После работы Иван не заехал к Люде, сразу помчался домой. Сегодня не стоило возбуждать дополнительное подозрение.

Во двор заехать не получилось, проезд перегородила пожарная машина. На противоположной стороне двора, сквозь зелень кустов и деревьев виднелась вторая автоцистерна. Третья машина тянула к серой девятиэтажке лестницу. Пожарные разматывали рукава.

Иван заглушил двигатель, выбрался из салона. Сердце пропустило удар. Толпа гомонила и волновалась напротив его подъезда. Затаив дыхание, Иван поднял взгляд вверх.

Оранжево-красные языки пламени рвались вверх из трёх окон квартиры на шестом этаже. Клубы чёрно-сизого дыма собирались в грозную тучу над крышей дома, отбрасывая тень на зевак и пожарных.

Иван рванул вперёд. Шестой этаж, квартира слева. Его квартира!

– Нельзя! – незнакомый пожарный заградил дорогу. От боёвки защитного цвета пахло дымом. Тёмные разводы на шлеме указывали на неспокойную смену, выпавшую и на этот наряд. Они даже не успели отмыться от последнего пожара, когда примчались по новому вызову.

Иван вцепился в грубый шершавый рукав куртки коллеги.

– Там жена, сын!

Пожарный понимающе кивнул, но дорогу не уступил:

– В толпе их нет?

Иван огляделся. Узнал соседей, разглядел лица совершенно чужих людей. Отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд пожарного. Тот ловко извлёк рацию, вышел в эфир:

– Внимание, в квартире могут находиться двое. Женщина и ребёнок.

– Тринадцать лет, – быстро добавил Иван. Пожарный передал информацию.

Лестница дотянулась до шестого этажа. Расчёт пожарных взлетел вверх. Из подъезда продолжали выбегать взбудораженные соседи. Толпа росла.

– Не лучшая идея.

Иван удивленно поглядел на пожарного. Тот кивнул на зажигалку у Ивана в руке. Красный язычок пламени вырывался из сопла.

– Не стоит кормить духа огня!

Пожарный отвернулся, принялся отгонять на безопасное расстояние зевак.

Иван поспешно убрал зажигалку, уставился на распахнутые настежь створки и черноту лестничной клетки. В груди бешено билось сердце.

Что вы знаете про духа огня?

А что о нём знает он сам?

Приходило осознание: дух не исполняет желания, как то обещает интернет, а даёт смертоносный дар и неодолимую тягу к поджогам.

Тоска и отчаяние вцепились в душу и принялись остервенело рвать её на части. Осознание необратимого придавило, не позволяя вздохнуть. Глаза застелил влажный туман. Нестерпимо зачесалось левое плечо.

9

Он вышел на работу на пятый день после похорон. Мужчины, привыкшие видеть чужую

смерть и готовые каждый миг рисковать собственной жизнью, смущенно отводили взгляд. Жали руку, выдыхали соболезнования и неловко отступали.

Людочка тоже произнесла приличествующие слова, шмыгнула носом, промокнула платком уголки покрасневших глаз.

Иван бодрился, хотя от такого отношения коллег хотелось забиться в угол и разрыдаться.

В обед, его пригласил в кабинет новый дознаватель, назначенный на место Филипова. Сообщил, что пожар начался с возгорания дивана. Как это произошло, установить не смогли. В семье у Каменевых никто не курил, замыкания не было, посторонних источников огня не обнаружено.

– Самовозгорание. – дознаватель протянул документы. – Примите мои соболезнования.

Иван знал, самовозгорание – явление редкое, но встречающееся. Подозрение могло вызвать полное выгорание трехкомнатной квартиры. И то, что это был третий случай самовозгорания за десять дней.

Но почему-то именно сейчас это волновало его меньше всего.

Пять дней назад он попрощался с Машей и Лешкой. Теперь от жены и сына осталось

лишь несколько фото в смартфоне. Тоска невозвратной потери терзала душу.

Ему представлялось, что работа затянет, наполнит разум будничной суетой, но этого не случилось. Праздные разговоры о политике и спорте лишь раздражали. Всё также ныло сердце, взгляд вновь и вновь искал экран телефона, где хотя бы на мгновение можно было увидеть лица жены и сына. Пламя пожаров снова и снова возвращало к горестному напоминанию трагедии, виновником которой он сам и являлся. Еда не лезла в глотку. Он механически жевал, поддавшись на уговоры коллег. Ел, не различая вкуса пищи.