Сначала забудь ее

The Sicilian’s Stolen Son

© 2016 by Lynne Graham

«Сначала забудь ее»

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Адвокат Чарльз Беннетт из Лондона встретил Лучиано Витале, как только его личный самолет совершил посадку. Сицилийский миллиардер и юрист обменялись приветственными фразами. Лучиано шествовал горделиво, как тигр, почуявший запах добычи. Врожденная уверенность и агрессия читались в каждом его шаге.

Он наконец выследил вероломную похитительницу его ребенка Джемайму Барбер. У него не нашлось бы слов, чтобы выразить свое отвращение к ней. Еще больше злило то, что он не мог использовать силу закона, чтобы воздать этой проходимке сполна, не желая, чтобы подробности его личной жизни снова стали достоянием мировой общественности, а разбирательства каким-либо образом отразились на будущем маленького сына. Лучиано достаточно пострадал от вездесущей прессы еще при жизни его жены и сейчас предпочитал оставаться в тени. Он сыт по горло скандальными заголовками, сопровождающими его со свадьбы и до смерти супруги.

Несмотря на это, женщины часто обращали на него внимание, и не без причины. Лучиано был красив, высок, атлетически сложен. Золотистая загорелая кожа, тонкие черты лица, медово-карие глаза пленяли красавиц всего мира, а ямочки на щеках подкупали детской естественностью. Он предпочитал не пользоваться внешностью, расценивая знаки внимания как нежелательные и назойливые.

Ему была невыносима мысль о том, что меры предосторожности не сработали и он чуть не потерял сына. Постоянно корил себя за то, что сделал подобный выбор, и не был уверен, что это его ребенок, пока не проведен тест ДНК. Суррогатная мать во время искусственного оплодотворения могла иметь близкие отношения с другими мужчинами. Она и так нарушила все мыслимые и немыслимые договоренности, почему бы не нарушить и эту?

Если ребенок действительно его, унаследовал ли он что-либо от лживой, корыстной матери? Могут ли передаваться плохие гены? Лучиано, живое подтверждение отсутствия таковых, отказывался в это верить. Он последний в поколении мужчин, известных на Сицилии жестокостью и проблемами с законом. Любые разбирательства с матерью ребенка ни в коем случае не должны отразиться на малыше. Он утешал себя мыслью о том, что формально она вполне добропорядочная женщина. Единственный ребенок в семье, родители в долгах, работает учительницей младших классов, выращивает овощи, готовит. К сожалению, подлинная история открылась после того, как Джемайма сбежала с ребенком из роддома. Типичная искательница приключений, она тратила деньги, влезала в долги, играла в азартные игры и воровала без зазрения совести, когда средства заканчивались.

Лучиано вновь упрекнул себя за то, что не встретился с ней лично, не принял никакого участия, только лишь выбрал ее кандидатуру по резюме и фото и дал свое семя. Тогда для него это был очередной бизнес-проект. Хотя распознал бы он ее истинную натуру при встрече? Прибыв в роддом забрать младенца, Лучиано нашел только записку с требованием крупной суммы за возвращение сына. К тому времени она узнала, насколько он богат, и жажда обогащения побудила ее действовать.

– Я должен спросить, – начал Чарльз. – Вы не собираетесь по этому делу обратиться в полицию?

– Нет.

Чарльз предпочел тактичность откровенному разочарованию, надеясь, что его самый состоятельный клиент будет более сговорчив. Однако единственный сын одного из самых суровых мафиози на Сицилии не привык менять мнение. Тридцатилетний миллиардер, успешный бизнесмен, Лучиано, по информации Чарльза, во всех делах безоговорочно стремился следовать букве закона. Он не любил журналистов, опасаясь, что криминальное прошлое отца и прадеда настигнет и его, окружил себя профессиональными телохранителями, ограждавшими его от остального мира. Лучиано Витале для многих оставался загадкой. Например, никто не знал, почему столь обеспеченный и привлекательный молодой мужчина предпочел родить наследника от суррогатной матери.

– Я не хочу быть ответственным за то, что посадил биологическую мать ребенка за решетку. Не сомневаюсь, она это заслуживает, но не хочу быть инициатором этого.

– Само собой. – На самом деле Чарльз лукавил, не понимая логики Лучиано. – В любом случае полиция тоже ищет ее. Если мы сообщим о ее местоположении, это не будет выглядеть, будто мы упекли ее за решетку.

– И что? Престарелые родители узнают, что их дочь держит моего сына в заложниках, полиция будет в курсе нашего дела, и с кем останется ребенок, решит суд. Вы предупреждали, что суррогатное материнство судом Великобритании трактуется неоднозначно. Я не стану рисковать.

– Но мисс Барбер пообещала вернуть ребенка только за вознаграждение, ни в коем случае нельзя предлагать ей деньги, так вы окажетесь по другую сторону закона.

– Я найду легальный способ вернуть малыша, не предавая дело огласке и не прибегая к суду.

Чарльз поежился при одной мысли о том, как убийствами и истязаниями предки Лучиано решали проблемы, но отчитал себя за эти мысли, хотя и знал, как жесток его клиент в бизнесе. Он, конечно, не убивал конкурентов, но переходить ему дорогу не решился бы никто. Вряд ли Джемайма имеет хотя бы малейшее представление о том, к каким последствиям может привести нарушение договора с Лучиано Витале.

Джемайма поправила цветы на могиле сестры-близнеца. Слезы щипали глаза, сердце сжималось от горя. Она любила сестру и сожалела, что не представился шанс узнать ее ближе и помочь. Их мать была наркоманкой, об отце даже думать не приходилось. В итоге их удочерили разные семьи, и жизнь сложилась по-разному. При рождении Джули какое-то время была без кислорода, потом перенесла операцию. Это отразилось на дальнейшем развитии, и ее смогли удочерить после лечения, занявшего около двух лет. Джемайме повезло больше. Ее удочерили почти сразу же после рождения. Приемные родители с первого взгляда полюбили ее и подарили ей замечательное спокойное детство. Поэтому она чувствовала себя виноватой перед Джули. Сестру позднее удочерили более состоятельные люди, но задержки в развитии и психологические проблемы огорчали новых родителей, стыдившихся ребенка с особенностями. В итоге, когда подростком Джули начала проявлять характер более явно, ее вернули в приют. С этого момента все в жизни девочки пошло наперекосяк.

Сестры не виделись. Повзрослев, Джули разыскала Джемайму. Она и ее родители были сразу же очарованы живой и харизматичной девушкой. В жизни Джемаймы и ее родителей с тех пор многое изменилось. И не в лучшую сторону. Особенно страшно последствия сказались на Никки, который с самого рождения не видел настоящую маму. И никогда не увидит.

Джемайма обернулась, взглянула на коляску, стоящую на тропинке чуть в стороне от могилы Джули, и просияла. Неудивительно, ведь Никки стал для нее всем: и солнцем, и луной, и звездами. Он изучающе смотрел на нее влажными темными глазами и радостно улыбался, самый любимый человечек на свете. Ему принадлежало ее сердце с той минуты, когда она увидела его, младенца, которому только исполнилось семь дней, в роддоме.

– Я заметила тебя с дороги, – внезапно донесся голос Элли, высокой, худой, рыжеволосой девушки, подруги с детского сада. – Почему ты опять здесь? Не понимаю, почему ты мучаешь себя? Джули умерла, Джем, ее не вернуть. И слава богу, я бы сказала.

– Пожалуйста, не говори так.

– Но это правда, рано или поздно тебе придется это признать. Джули почти полностью разрушила твою семью. Я знаю, тебе неприятно это слышать, но твоя сестра была плохим человеком.

Джемайма поджала губы, не желая продолжать бессмысленный разговор, хотя именно Элли поддержала ее и родителей, когда их положение стало совсем плачевным. Элли – верный, преданный друг и неоднократно подтверждала свою дружбу. В любом случае сейчас спорить бесполезно, Джули все равно мертва.

Лишь несколько месяцев прошло с того рокового дня, когда она по неосторожности вышла на проезжую часть и попала под машину. Приемная семья сестры даже отказалась присутствовать на похоронах, все расходы по организации были возложены на плечи родителей Джемаймы. Это стало сильным ударом по их благосостоянию.

– Если бы мы проводили больше времени вместе, ее жизнь могла бы сложиться иначе, – горевала Джемайма.

– Она ограбила твоих родителей, украла твой паспорт, увела твоего парня и в довершение оставила тебе ребенка. Что еще она должна была сделать, чтобы ты признала ее виноватой? Убить вас всех в собственном доме?

– Джули не была склонна к насилию. Давай не будем об этом.

– Давай. Лучше расскажи, что ты решила делать с ребенком? У тебя и так много забот. Работаешь весь день, родителям помогаешь.

– Но я счастлива заботиться о Никки, я люблю его, кроме того, он мой единственный единокровный родственник. Я ни в коем случае не собираюсь отдавать его. Справимся как-нибудь.

– А как насчет его отца? Ты же должна признать, что у него прав на ребенка гораздо больше.

Джемайма напряглась и побледнела: самый больной вопрос.

– Смена начинается через час, я должна идти. Увидимся завтра.

Расставшись с Элли, измотанная, Джемайма отправилась к себе. Никки спал всего несколько часов в сутки, и она подстраивалась под его режим. Ее очень беспокоили мысли о том, что его отец может забрать ребенка себе. Пока она знала о нем только то, что он очень состоятельный человек. Непонятно, почему он выбрал такой способ отцовства? Может, он гей или его подружка не может иметь детей по медицинским показаниям? Джули эти подробности были не интересны, зато Джемайме не все равно.

Она не могла просто игнорировать тот факт, что у Никки есть отец, который заплатил за него и ждал его появления. Она не знала его имени, Джули наотрез отказывалась рассказывать ей любые подробности. Джемайма, даже если и хотела, не могла разыскать отца Никки. Сейчас она заботилась только о благополучии ребенка. Кроме того, необходимо убедиться, что жизнь Никки не разрушена ужасными решениями биологической матери.

Интересно, как сестра согласилась на суррогатное материнство. Подписывая договор, она рассматривала это только как работу, за которую платят. В то время она была на мели, негде было жить. Она признала, что беременность сделала с ее телом, и все равно не изменила своего решения не отдавать ребенка, сочтя слишком маленькой сумму за беременность и роды, и потребовала еще денег.

Еще Джемайма не знала, каковы шансы, что отец Никки будет заботливым и любящим, сомневалась в этом, так как человек, решившийся на это, даже не пожелал лично встретиться с матерью будущего ребенка. В Интернете она читала о том, что суррогатное материнство предполагает заключение договора между сторонами. В любом случае Никки наполовину плоть и кровь ее сестры, часть ее маленькой семьи. Джемайма чувствовала ответственность за малыша, стараясь любить и всячески оберегать его.

Она вошла в небольшой ветхий коттедж, где теперь жила с родителями и Никки. Там было две спальни и маленький сад. Она была очень рада, что для нее и Никки здесь нашлось место. Ее отец – священник, сейчас на пенсии. К сожалению, все их накопления ушли прямиком в карман Джули, когда та заявила, что хочет открыть свой магазин.

Вероятно, сначала сестра действительно хотела открыть магазин, но она была слишком импульсивной, а схемы зарабатывания денег менялись чуть ли не каждый день. Возможно, у нее были благие намерения, и говорила она вполне убедительно, но лгала сестре и родителям.

Это привело к тому, что Джули потратила все накопления родителей, разрушив таким образом их мечты о собственном доме. Ситуация сложилась плачевная. Да, у них сейчас есть крыша над головой, но лишь потому, что Джемайма вернулась в город, взяла на себя расходы по аренде и оплате коммунальных услуг, которые превышали маленькую пенсию престарелых родителей. Видя огромные счета, они начинали переживать, начались проблемы со здоровьем.

Джемайма переодела и уложила Никки для дневного сна. Заметив, что и сама зевает, решила вздремнуть. Раньше она старалась переделать все домашние дела, пока малыш спит, но потом обратила внимание, что может спать, только когда спит он, решив так и поступать. Она сняла тунику и краем глаза поймала свое отражение в зеркале. Да, не такая стройная, как Джули. Небольшой животик и округлые бедра делали фигуру более женственной.

– Твоя фигура совсем не подходит для легинсов. Всегда носи длинную тунику, чтобы скрыть задок, – частенько замечала Джули.

Сестра была худой, как тростинка, кроме того, страдала булимией^[1]. У нее были серьезные проблемы с самооценкой. С этими воспоминаниями Джемайма упала на кровать и тут же уснула.

Внезапно раздался звонок в дверь. Она удивилась, но пошла открывать, хотя не ждала гостей, а знакомые родителей знали, что те сейчас в Девоне у одного постоянного прихожанина церкви отца. Это было самое доступное, куда родители могли поехать на свою пенсию.

Джемайма заглянула в кроватку проверить, не разбудил ли внезапный звонок племянника. Он мирно посапывал и даже, казалось, не слышал происходящего.

В глазок она увидела двух мужчин и приоткрыла дверь.

Мужчина постарше, с седеющими висками, тут же уверенно начал:

– Мы можем войти и поговорить с вами, мисс Барбер? Вот моя визитка. – И с этими словами протянул карточку в приоткрытую дверь.

«Чарльз Беннетт. Адвокаты Беннетт и Беннетт».

Обеспокоенная еще одной проблемой, доставшейся в наследство от умершей сестры, Джемайма открыла дверь. Джули оставила после себя огромное количество долгов, и что с этим делать? Она боялась рассказать полиции о том, что Джули украла ее паспорт, брала кредиты на ее имя, путешествовала по чужому паспорту и на Сицилии родила ребенка под именем Барбер. Джемайма боялась, что, если расскажет правду, ее права на Никки будут ничтожными, его отнимут у нее и поместят в приют.

– Лучиано Витале. – Мужчина представил своего спутника.

Тот выступил вперед. Джемайма, в свою очередь, отступила на шаг назад, напрягшись, готовая в любую секунду схватить Никки и убежать, спасая его от незнакомцев.

Она перевела глаза на высокого молодого человека и застыла, так как он был несравним ни с одним другим мужчиной. Движения быстрые, точные и решительные, как у бойца, пробирающегося сквозь джунгли. Он был великолепен, чистая фантазия во плоти. Он показался Джемайме самым красивым мужчиной на свете, и ей было трудно побороть внезапный шок от его появления. Груди тут же налились и стали твердыми, дыхание перехватило. На мгновение она почувствовала себя школьницей, потому поспешила перевести взгляд на мужчину постарше, который не вызывал столь сильных эмоций. Она пригласила их в гостиную.

Лучиано тоже не мог оторвать взгляд от Джемаймы, настолько сильно она отличалась от образа, который он ожидал увидеть. Впервые он увидел ее на фото, блондинку с голубыми глазами, немного пухленькую. Сначала он даже закатил глаза, удивляясь, что обычная во всех отношениях девушка может родить ему ребенка. Потом видел ее на записи с камер наблюдения в отеле, где ее поведение и род занятий были более чем очевидны. Светлые волосы коротко пострижены и взъерошены, блузка с очень низким вырезом, мини-юбка, едва прикрывающая женские прелести, босоножки на платформе и очень высоком каблуке, подчеркивавшие длинные ноги и большие, явно силиконовые груди. Она вела себя как настоящая проститутка, собственно, ею и являясь, смеялась и бесстыдно обнимала двух мужчин, которых в ту ночь вела в свой номер. Нынешний имидж претерпел кардинальные изменения.

Видимо, изменения во внешности напрямую связаны с хитроумным, коварным планом. Вместо короткой стрижки – волосы ниже талии цвета спелой пшеницы в лучах солнца, на лице ни намека на макияж. Взгляд Лучиано невольно задержался на сочных недовольно надутых губках, бледных щеках и на светло-голубых глазах девушки. Необычный цвет, он еще на фото обратил внимание, но решил, что это просто игра света. На ней были простые черные легинсы и обтягивающая пышную грудь майка.

С большим трудом он смог оторваться от соблазнительных округлостей, отметив про себя, что на фото все было именно так. Однако вживую грудь выглядела совсем натуральной. Кроме того, девушка более фигуристая, чем на фото или видео. Может, располнела после родов? Простая одежда тоже стала для него сюрпризом, хотя, конечно, она дома и не ждала посетителей. Возможно, одевается менее кричаще в доме пожилых родителей. На самом деле сейчас она выглядела здоровой и молодой.

Интересно, кто такая Джемайма Барбер? Лучиано удивился, почему вообще задумался о ней, ведь ему известно все, что необходимо знать. Она лгунья, воровка и проститука. Продает свое тело так же легко, как планировала продать сына.

Джемайма чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом Лучиано, ощущая, как пылают щеки, и старалась не смотреть на него.

– Чем могу помочь?

– Мы здесь, чтобы обсудить будущее ребенка, – выступил вперед Чарльз Беннетт.

При этих словах сердце Джемаймы ушло в пятки, голова закружилась, перед глазами заплясали черные мушки. Она невольно перевела вопросительный взгляд на Лучиано. И тут все встало на свои места. Она поняла, на кого так сильно похож Никки. Вылитый Лучиано Витале. Те же черные волосы, прямой аристократичный нос, высокие скулы, брови вразлет, глубоко посаженные карие глаза с рыжими вкраплениями, правда, у Лучиано глаза суровые и жестокие, а у Никки – милые и наивные. Тут же в ее голове всплыли замечания Джули об отце Никки: «Если бы встретился со мной, он бы захотел меня. Все мужчины этого хотят. А он тот человек, за которого я бы охотно вышла замуж: богатый, красивый и невероятно успешный. Я бы стала для него идеальной женой».

«Возможно, Лучиано не сильно впечатлен, встретив вместо стройной, одетой по моде Джули полненькую простенькую сестру-близнеца, – думала Джемайма. – Может, поэтому смотрит на меня так пристально».

Насколько было известно Джемайме, он не просто не знал про сестру, но даже не встречался с Джули лично, не говоря уже о том, что она украла паспорт сестры и выдавала себя за нее. Скорее всего, он не в курсе, что сестра умерла. А если бы знал, предоставил бы адвокату первое слово. Смерть Джули меняет все.

Джемайма содрогнулась от этих выводов. Как биологическая мать Никки, Джули имела права на ребенка, несмотря на то что их можно было оспорить в суде. Как тетя Никки, Джемайма не имела на него никаких прав. Дело запутывало то, что Джули указала имя сестры и его записали в свидетельстве о рождении. Конечно, когда-нибудь правда выйдет наружу, и начнутся разбирательства. А пока это дает больше прав на ребенка.

Джемайма решила, что сейчас она будет отстаивать Никки, и скрестилась взглядом, полным эмоций, с холодным, гневным взглядом Лучиано. Отец Никки был явно зол и скор на выводы. Он пришел не в лучшем расположении духа. А чего она ожидала? Джули родила ему сына и сбежала с ним, оставив отцу бессовестную записку с требованием денег.

Джемайма гордо вскинула подбородок, будто ей и дела нет до того, как испытующе смотрит на нее Лучиано, и обратила внимание на адвоката. От напряжения в животе происходило что-то невероятное, связки не слушались, из-за чего голос звучал как-то неестественно. Надо было взять себя в руки, и как можно скорее, неизвестно, что могло произойти дальше, а ради Никки она должна успеть отреагировать правильно, что бы ни случилось.

Если признается в том, кто она на самом деле, племянника могут тут же забрать. При одной мысли об этом сердце Джемаймы разрывалось. И только по этой причине она будет лгать, притворяться. Даже если это противоречит ее принципам.

Лучиано вел себя тихо и осторожно, сосредоточившись на странном поведении особы, представшей в качестве матери его ребенка. Обычно женщины не вскидывали подбородок перед ним и не игнорировали его, надеясь получить хоть каплю его внимания. Улыбались ему, флиртовали, посматривали кокетливо в надежде понравиться. Но никогда не относились к нему как к пустому месту. А Джемайма Барбер делала это весьма успешно.

– Я хочу, чтобы малышу сделали ДНК-тест. Я хочу знать, действительно ли ребенок мой, – заговорил Лучиано впервые после того, как они оказались в гостиной.

Он не переставал пристально смотреть на нее. Взгляд путешествовал по ее телу. У Джемаймы по коже побежали мурашки.

Она разразилась праведным возмущением:

– Как вы смеете!

Ее всю трясло от подобной наглости и, по сути, оскорбления памяти сестры. Лучиано спокойно улыбнулся:

– Я смею, да еще как. Конечно, нет сомнений, что ребенок мой.

– Обязательный ДНК-тест на отцовство был частью договора, который вы подписали, – вклинился адвокат. – К сожалению, вы покинули роддом до того, как его можно было сделать.

Упоминание о контракте, который Джули подписала от имени сестры, подействовал отрезвляюще. Гнев сменился чувством стыда. Джемайма собиралась лгать и притворяться, будто она – Джули, поэтому новые подробности проступков сестры ранили сильнее и сильнее, ведь в обычной жизни она была честной и прямолинейной, ненавидела ложь. Она с грустью заметила, что ее желание всеми правдами и неправдами остаться с Никки и заботиться о нем, привело на скользкую дорожку обмана. Стоило с самого начала рассказать правду, как бы неприятно или опасно это ни было. Лучиано – отец Никки. Может ли она просто отойти в сторону и позволить ему забрать ее племянника?

Джемайма знала, что не сможет так поступить. Должен быть кто-то, кто защитит маленького Никки, нуждающегося в опеке и постоянном внимании. Ее долг – убедиться, что с потребностями малыша считаются и его будущее устроено.

– ДНК-тест, – повторил Лучиано, недоумевая: неужели причина странного поведения и бледность Джемаймы оправдывает самые страшные его опасения? Что, если ребенок действительно не его? Тогда лучше узнать об этом как можно раньше.

– Медицинский работник может приехать на дом. Это простая процедура. У малыша изо рта берется мазок слюны. Результат мы узнаем через сорок восемь часов.

– Да, – еле слышно отозвалась Джемайма.

Во рту у нее пересохло. В голове зародился еще один страх. А что, если он будет настаивать, чтобы и ей сделали ДНК-тест. Тогда ложь в одночасье раскроется. Или у близнецов одинаковая ДНК? Страшно, если ее уличат во лжи. Девушка опустила глаза и решила, что лучший вариант – просто ждать, что будет дальше. Она не в том положении, чтобы делать резкие движения. Если станет противиться тесту, сделает только хуже. Подобным поведением ничего не добиться, можно лишь усугубить и без того враждебный настрой со стороны отца ребенка и неопределенность судьбы Никки.

– Так вы согласны? – переспросил Лучиано.

Невольно Джемайма взглянула на него, их взгляды встретились. Глаза Лучиано были обрамлены густыми темными ресницами, такими же длинными и пушистыми, как и у его сына. Сердце сильно заколотилось, будто она стояла на краю бездны и смотрела вниз с обрыва. Внутри все сжалось. Девушка почувствовала себя ужасно неуютно.

– Да, – отозвалась она.

– На самом деле ты согласишься со всеми моими требованиями, – бесцеремонно перейдя на «ты», заявил Лучиано, втайне любуясь ее светло-голубыми глазами. – Ты далеко не глупа, и было бы неосмотрительно с твоей стороны отказать мне в чем-либо.

Чарльз Беннетт нахмурился и взглянул на Лучиано, перевел взгляд на девушку, которая смотрела на отца ребенка, как зачарованная.