Поэмы беспокойных лет

Поэма о небе

Помолись за погибшего в небе,

Горьких чувств от друзей не тая…

Говорят, есть поэма о хлебе,

Есть о небе и эта – моя.

автор

Небо, ты близко и ты так далеко!

Небо, ты низко и ты так высоко!

Прячешь загадок нимало

И открывать тайны твои нелегко!

Небо, ты радость и ты наша беда!

Небо – счастье полёта, но иногда

В небе ломаются крылья

И сыновей прячет земля навсегда…

Из песни о небе

––

Не вдаваясь подробно в детали,

Наших предков не сложно понять:

О летании люди мечтали,

Что ж мечту, ведь её не отнять.

Заточить невозможно в темницу,

Наговором дурным не сгубить.

Для неё не преграда границы,

Разве что её можно убить

И, случалось, не раз убивали, -

Инквизиции жуток закон,

Только зря всё, о небе мечтали

Галилей, Аристотель, Ньютон.

Ах, мечты, если б в срок им всем сбыться!

Пыль веков оседает во мгле.

Ну, зачем людям в небо стремиться!

Мало ль места им здесь, на земле?

Что нашли они в бездне чернильной,

Где не видно ни дна, ни конца?

Там итог – только камень могильный,

Да разбитые чьи-то сердца.

Но попробуй внимательно вникнуть

И поймёшь, ведь не каменный век,

Что желание в тайну проникнуть

Выше смерти – таков человек.

Небо с мужеством многих сдружило,

Но, оставив немногих в живых,

На алтарь своих тайн положило

Больше жизней, чем в войнах иных.

––

Нынче небо для многих открыто.

В небе чище и ярче заря.

С колокольни «смерд гнусный» Никита

Прыгал, кажется, вовсе не зря.

Нет, конечно. Но вот ведь досада!

Власти сделали всё, что могли:

Аппарат у церковного сада,

Отслуживши обедню, сожгли.

Но решили, что этого мало,

С плеч главу – и душа к небесам!

Тело ж смерда, чтоб зря не пропало

На съедение бросили псам.

Помолились немного, ну, ладно!

Повздыхали, а мог бы ведь жить.

Что же, будет другим неповадно

С сатанинскою силой дружить.

Только память от смерда осталась.

Был наказан «конструктор», как тать*.

Да, нелёгкая доля досталась

Тем, кто раньше стремился летать.

* Разбойник. В те времена приговор для них был один – смерть.

1695 год.

«Караул, – закричал мужичонка, -

Государево дело хочу!»

Бросил оземь** с размаху шапчонку

И сказал: «Как журавль полечу!».

** На землю. (старославянское выражение).

И в известном стрелецком приказе,

Куда стражник беднягу привёл,

От восторга летанья в экстазе

Объявил, что крыло изобрёл.

Повезло мужику как-то сразу

Лишь сказал про полёт журавлей,

И казна, повинуясь приказу,

Выделяет «осьмнадцать рублей».

Ну, мужик! Ну, арап! Ах, негодник!

Небывалые раньше дела!

За такие-то деньги сегодня –

Тут и мышь бы гору родила.

Сколько средств мужичонка истратил

Нам конечно теперь не узнать,

Только крылья он сделал, приладил

Их на руки и начал махать.

Но дебют мужику не удался,

Что для первых – нередкий удел.

Сколь конструктор взлетать ни пытался –

Ни на метр от земли не взлетел.

В людях есть что-то, чем они схожи.

Никому не уйти от судьбы…

«Для летания крылья не гожи»,

Как не гожи они для ходьбы.

Так комиссия твёрдо решила,

Будешь спорить – в стрелецкий приказ!

А ещё объявить поспешила

О событьях прошедших указ.

Предлагалось – «и так тому быти» -

Без веления сверху простить

«Батогами конструктора бити,

И ущербы казне возместить».

Как с ущербом там было – не ясно,

Повезло, что остался живой.

Понимал мужичок, знать, прекрасно:

Поплатиться бы мог головой.

––

1731 год.

Когда ветер на трассе попутный,

То быстрее летит самолёт.

Из Рязани подъячий Крякутный

Собирается в первый полёт.

Удивлённо зеваки галдели:

Не взлетит! А взлетит – не догнать!

Шить поганый свой шар три недели,

Чтоб на нём себе шею сломать?

Он конструктор и он испытатель.

Что ж, осталось проверить расчёт.

Знал бы этот рязанский мечтатель,

Что в историю сразу войдёт!

«Полетел! Деревов уже выше!» -

Во весь голос звонарь заорал,

И с церковной некрашеной крыши

Вдруг свалился и… шею сломал.

А смельчак – ничего. Вот умора!

Собирал аппарат, чуть дыша.

Вывод верен: есть в небе опора.

Ликовала от счастья душа.

Но собрались летанья ревнивцы

И решили – мол, хватит дурить -

Из Рязани прогнать нечестивца.

И прогнали, а что ж тут мудрить.

Так и умер умелец в безвестности,

В жизни всюду и всеми гоним.

Не осталось могилы на местности,

Ну а слава досталась другим.

Так нередко бывает уж, право,

Как в игре той, где чёт иль не чёт:

После смерти приходит вдруг слава,

После смерти приходит почёт.

––

1761 год

Шли года и эпохи сменялись.

Небосвод всё сильнее манил.

Но, как прежде, над теми смеялись,

Кто мечты о летанье хранил.

И, придумавши «крылья упруги»,

Фёдор Мелес в остроге гадал:

За какие такие заслуги

В кандалах на Камчатку попал?

Задавить, чтоб летанья зачатки

Вслед приказ: не пущать, не велеть!

Не дай бог на далёкой Камчатке

Федька снова сумеет взлететь.

Не взлетел. Жизнь в тюрьме – не конфетка,

Стражи прочно держали в узде.

Много лет небосвод видел в клетку,

И скончался неведомо где.

––

Уже позже умелец Соковнин

В своей книге «Воздушный корабль»

Написал, о захватчиках помня,

Что создал боевой дирижабль.

Был проект, были сверху комиссии,

И был вывод примерно такой:

Автор – болен, но в рамках ремиссии.

Ему нужен уют и покой.

Для размышления

Ну, зачем для страны дирижабли?

Что, картошка без них не взойдёт?

Есть же бороны, лошади, грабли…

Всё и нынче к тому же идёт *.

* В годы ельцинского безвременья всё к этому и шло.

А спустя много лет из архива

Тот проект вдруг бесследно пропал,

И неясно как – вот так да диво! –

Он в КБ Цеппелина попал.

Цеппелин в том проекте порылся

И, не в силах волненья унять,

От нахлынувших чувств, прослезился,

Тут же понял, чего предпринять.

И предпринял, уж это мы знаем,

Изобрёл дирижабль, да какой!

А в России же был выдуман заем,

Чтоб купить себе точно такой.

––

Вот Кибальчич в застенках томится.

Ветер с Балтики гонит волну…

А ему в тёмной камере снится,

Будто он полетел на Луну.

Смел проект, дерзновенен и ярок,

Мир такого ещё не видал.

Для России хорошей подарок

Мог бы быть, только вышел скандал.

Ведь Кибальчич всего лишь преступник,

Уже ясен его приговор,

От царя и от веры отступник,

А с такими какой разговор?

Пыль забвенья покрыла бумаги,

Был припрятан проект от людей.

Что ж, в полиции – люди «отваги»,

Но отнюдь не научных идей.

Для размышления

Русь темна ли, бедна ли, убога ль?

Для идей, как транзитный вокзал?

Но писатель с фамилией Гоголь

Ей другую судьбу предсказал.

Предсказание точно, как выстрел.

Уж пора всему миру бы знать:

Запрягают в России не быстро,

Но поедут – тогда не догнать.

––

1887 год

Вот ещё: ни о чём не жалея –

Он давно уже это хотел –

Наш учёный Д.И. Менделеев

Сел в кабину и в небо взлетел.

Может быть, он Крякутного вспомнил

В этот миг своих сбывшихся грёз,

Как тот шар чёрным дымом наполнил

И вознёсся… чуть выше берёз.

Двести лет уж почти пролетело,

И в летании явный прогресс.

Не пропало подъячего дело,

Он вознёсся б теперь до небес.

И уже летунов не гоняют.

О летающих песни поют

И голов больше не отрубают,

Батогами – и теми не бьют.

Ох, красива же матушка наша! –

Менделеев в волненье вскричал.

Высота – три шестьсот, в небе Russia, -

Так английский журнал сообщал.

––

Покорились небесные выси,

Но проблема в ином состоит:

Шар – есть шар, он от ветра зависит,

Куда дует – туда и летит.

Скажем, в летний денёчек воскресный

Ты взлетел и взял курс на Рязань,

Но изменится ветер небесный, -

Прилетишь, но, возможно, в Казань.

А вдруг штиль, ведь бывает такое,

И тогда, что бы ты ни хотел

Повисишь час-другой над землёю

И вернёшься, откуда взлетел.

Тем не менее, люди летают.

Сбылся некогда сказочный сон.

Жаль об этом уже не узнают

Галилей, Аристотель, Ньютон.

Патриоты, не надо истерики.

Паровоз изобрёл Джеймс Уатт,

А чуть позже в далёкой Америке

В небо взмыл аппарат братьев Райт.

Ветерок дует ласковый майский,

Солнца луч облака серебрит.

Вот российский конструктор Можайский

У биплана, волнуясь, стоит.

Кто был первым? Без сна и покоя

Можно спорить тут до хрипоты,

Но ведь важно-то было другое:

Не напрасными были мечты.

Знанье только упорным даётся,

Ускоряет их мысли полёт,

И на смену шарам создаётся

Примитивный, но всё ж самолёт.

Вот стоит он готовый к полётам,

Этажерка, открытый биплан,

Называется не самолётом,

Называется – аэроплан.

Справка

От первого полёта шара до первого

полёта аэроплана прошёл 151 год.

Затряслось, затрещало, помчалось

Против ветра, верхом не догнать,

Вверх поднялось, чуть-чуть покачалось

И над крышами стало летать.

И какой-то мужик с перепугу

«Конец света!» – крестясь, завизжал.

Его конь, оборвавши подпругу,

С диким ржанием в лес убежал.

«Караул! – где-то взвизгнула баба, -

Помогите корову вернуть!».

На кочке задремавшая жаба

Сиганула в болотную муть.

Куры с квоканьем всюду носились,

Разбегались собаки, визжа,

Овцы в панике в поле давились,

Сбившись в кучу, телами дрожа.

А оно всё летало, трещало,

Распугав ещё стадо коров,

День рождения свой возвещало

И кончины, но эры шаров.

Сколько будет потом испытаний!

Сколько будет геройских смертей,

Безутешных прощальных рыданий

И трагических скорбных вестей.

В небо путь и тернист и опасен,

Там не встретишь привычную твердь.

В небе путь, несомненно, прекрасен,

Но, простите, прекрасна и смерть.

Помолись за погибшего в небе,

Горьких слёз от друзей не тая,

Помяни чаркой водки и хлебом,

Завтра очередь будет твоя…

––

Наконец-то летим против ветра,

Тянет вверх многосильный мотор.

Но, бывает, что против – ни метра,

Так, как ветра сильнее напор.

Вот представьте картину: взлетели,

Но чего-то сомненье берёт!

И летит самолёт, но не к цели,

А… от цели, хвостом наперёд.

Да, представьте, бывало такое,

И тогда, что б пилот ни хотел –

Зазевается чуть над землёю

И не сядет, откуда взлетел.

Унесёт его ветер, как тучку,

Но в другой совершенно конец.

А закончится в баке горючка,

То, считай, что уже не жилец.

Парашютов тогда ведь не знали,

Их черёд много позже придёт,

Потому почти все погибали,

Коль случался нештатный полёт.

Но летать – это только пол дела,

Тут другие вопросы важны,

И вопрос был поставлен умело:

Для чего самолёты нужны?

Пассажиров возить, кто-то скажет,

Подниматься, чтоб до облаков!

Ну а если мотор вдруг откажет?

Нет, простите, тут нет дураков!

И комиссия сделала вывод:

Для показа летания – быть.

Что ж, и это ведь, в общем-то, выход,

А могли б весь проект загубить.

А ещё на проекте черкнули:

Для потехи народа – нужны.

Но военные быстро смекнули:

Для потехи, но богу войны.

И пока для потехи народа

Смельчаки собирались в полёт,

В стенах Питерского ремзавода

Собран был боевой самолёт.

––

Человеку на этой планете

Далеко не впервой воевать.

Нет науки дурнее на свете,

Чем наука людей убивать.

Но с неё всегда всё начиналось

И следы её всюду видны:

Очень многое, что создавалось –

Создавалось для целей войны.

Взять топор. Он придуман едва ли

Для того, чтоб кого-то убить,

Но сначала секир наковали,

Чтобы головы людям рубить.

––

1913г. и далее.

Запрягли наконец-то, погнали,

Вышло так, как писатель сказал.

«Илью Муромца»* быстро создали –

Мир такого ещё не видал.

* Первый тяжёлый бомбардировщик в мире. Конструктор – Игорь Сикорский. Взлётный вес с-та 7,5 т. Скорость -140 км/ч. Потолок – 3200м. Имел 4 двигателя мощностью 760 л. с. каждый. Вооружение: 6 пулемётов и бомбы. В России было выпущено 86 самолётов. Последняя машина этой серии летала ещё в 1924 году.

А войны фитили уже тлели,

Что ж, готовьтесь, ребята, в полёт!

Знать, военные дальше смотрели,

Заказав боевой самолёт.

В авиации жизнь не простая,

Вся она – на виду у страны.

Авиация – отрасль такая,

Всё для мира в ней и… для войны.

Самолёты пехота не любит,

Потому-то в бою до конца

Из всех видов оружия лупит,

Поливая их морем свинца.

И горят они, словно бумага.

Тут уж, как бы пилот ни хотел,

Не помогут ни бог, ни отвага

Возвратиться туда, где взлетел.

Помолись за погибшего в небе,

Горьких слёз от друзей не тая,

Помяни горькой водкой и хлебом, -

Завтра очередь будет твоя…

Нет, пилоты не гибнут все сразу,

Есть такие, которым везёт.

Освальд Булке* – не сбитый ни разу,

Сорок три самолёта собьёт.

*О.Б. – германский ас 1-й мировой войны. Собьёт 43 самолёта. Погибнет, столкнувшись со своим самолётом.

Но когда-то кончаются войны,

Ведь нельзя воевать без конца.

Осознав всю бессмысленность бойни,

Затоскуют по миру сердца.

Он наступит, иные работы

Авиации люди найдут,

И тогда уж другие пилоты

В небо дальше и выше уйдут.

––

1920-е – 1940-е годы.

Ах, Россия, сибирские дали!

Не найти на планете таких.

Люди здесь самолётов не знали

И не слышали даже о них.

А когда прилетали – пугались,

Ускорялось биенье сердец,

И шаманы за бубны хватались,

Предрекая всем близкий конец.

А в Усть-Цильме – далёком селеньи

Был такой удивительный факт:

Разбежались по тундре олени,

А с шаманом случился инфаркт.

Развивается мир по спирали

Доказала философов рать.

То ль философы крепко наврали,

То ль в России на это плевать,

Но в семнадцатом всё разломали,

«Мир насилья» по швам затрещал.

Кто сказал, всё идёт по спирали?

Будет так, как нам Ленин вешал!

Ну а, может, решили проверить

(Нужен опыт, чего ж тут гадать!)

Если взять всё в стране и похерить,

А потом всё опять воссоздать,

Что же будет? А будет, что было,

Да и нету иного пути.

Тот, кто прошлому роет могилу –

К светлым далям тому не прийти.

Разрушать, всем известно, не строить.

Развалили – уже не догнать,

Если даже усилья утроить.

Строить – долго, не то, что ломать.

В мире это везде понимали,

Жаль, у нас не сумели понять.

Оттого на старье и летали,

Всё сейчас повторилось опять.

Так зачем, для чего разрушали? *

Может, скажет какой – нибудь маг?

Раз всё в мире идёт по спирали,

Почему же у нас-то зигзаг?

* В двадцатых годах прошлого века гражданской авиации, как таковой, в СССР не было. Тогда стали закупать за рубежом. Только в 1936 году отказались от иностранных самолётов. Разрушенное бессмысленной гражданской войной хозяйство приходилось навёрстывать, на это денег не жалели. Сейчас история повторяется. С конца 80-х годов авиа отрасль не финансируется, новые самолёты не строятся, а покупаются за рубежом. Но и те не новые. Почти полностью прекратилась подготовка лётчиков в училищах, а подготовка тех, кого ещё выпускают, оставляет желать лучшего. Сразу скажу: всё это было на момент написания этой поэмы (автор)

Не один, три за век. А не много ль?

По спирали никак не пошло.

Знал бы наш уважаемый Гоголь,

Что на Русь вдруг затменье нашло!

Но страна от Камчатки до Волги

Так же гениев будет рожать.

Жаль одно: запрягают в ней долго,

Да и прямо не могут бежать.

Для размышления

Остап Бендер – везде его знают-

Говорил баламут сей и враль,

Что спираль потому и ломают,

Чтобы… снова построить спираль.

Мы о прошлом сейчас вспоминаем,

С тихой грустью вздыхаем о нём

Оттого, знать, что точно не знаем:

А куда ж мы сегодня идём?

––

Ну а всё ж флот воздушный создали.

Ах, какие же были года!

Нет, не зря ордена и медали

Получали пилоты тогда.

Трудно было, но всё же летали,

Неуклонно стремились вперёд.

Авиации все помогали,

Помогал весь Советский народ.

Как к себе тогда небо манило

Без войны, без смертей и атак!

Было, было! Ведь всё это было!

Очень жаль, что сегодня не так.

40-е годы – наши дни

О былом люди песни слагали,

Но былого огонь подзатух.

Быстро мы лишь тогда запрягали,

Когда жареный клюнет петух.

Вот и клюнул – опять не готовы,

И пришлось отступать до Москвы.

Что ж, друзья, отдавайте швартовы!

Завтра в бой. Кто ж тогда, коль не вы?

Двадцать лет, как один пролетело,

Разгоралась большая война.

В ней нашлось авиации дело, -

Наступили её времена.

Битвы в небе? Кому это снилось?

Чаша Марса полна до краёв.

Что ж, военных пророчество сбылось –

Небо стало ареной боёв.

Завтра в бой? Но на чём? Вот вопрос-то!

Крепко клюнул проклятый петух*.

Знают лётчики, очень непросто

Бой вести одному против двух.

* В первый час начала войны СССР потерял около 1200 самолётов. Это был ошеломляющий удар, который не выдержала бы никакая другая страна. В первый год войны авиация Германии беспредельно господствовала в воздухе. Достаточно сказать, что только один ас – Эрих Хартман сбил 352 самолёта, т. е. один уничтожил воздушную армию. Десятки немецких лётчиков уничтожили по сотне и более самолётов. Как известно, наши асы сбили немногим более, чем по полусотне самолётов, что, однако, нисколько не умаляет значения их боевых качеств. Просто боевые действия они начали много позже немецких асов.

Снисхожденья тут нет и в помине,

Успевай лишь вертеть головой,

Ну а чуть зазевался в кабине,-

То, считай, что уже не живой.

В небе нет больше тихой погоды,

Ангел смерти там крылья простёр.

Каждый час все военные годы

Падал с неба горящий костёр**.

** Расчёты показывают, что каждый час за годы войны в небе сгорало 4-5 самолётов. В сутки – 100 – 200. В моменты наивысших боевых напряжений – более 500.

Помолись за погибшего в небе,

Горьких слёз от друзей не тая,

Помяни чаркой водки и хлебом, -

Завтра очередь будет твоя.

В небе сотнями в день умирали.

Сколько славных сынов полегло!

Если б шло, как у всех по спирали,

Может, всё б быть иначе могло?

На войне и По-2 применялись -

Боевого летанья пример.

Асы Геринга* часто смеялись:

«Achtung! Achtung! Im Spiel – Rus-Sperrholz!»**

Ахтунг! Ахтунг! Ин люфт рус фанер!

* Командующий ВВС гитлеровской Германии.

** Внимание, в воздухе русская фанера! По-2 – безнадёжно устаревший учебный самолёт из полотна и фанеры, имевший скорость меньшую автомобильной, примерно 100-120 км/ч. Не от хорошей жизни в войну создали несколько таких боевых полков, в том числе и женские. В конце войны самолёт применялся в основном в связном варианте. Как учебный использовался до конца 50-х годов. Более распространённое название – «Кукурузник». Дилетанты путают его с транспортным самолётом Ан–2, который по весу, габаритам и техническим возможностям больше в десятки раз, и который незаменим и в наше время. В СССР выпускался с 1948 года. По проданной ещё в советское время лицензии выпускается в Польше и по сей день. Имеет чисто внешнее сходство с По-2, поскольку оба построены по бипланной схеме, но кардинально отличается лётными и техническими характеристиками.

Отчего ж так дела были плохи?

Говорят, корень бед только в том,

Что в любые года и эпохи

Русь крепка только задним умом.

Ностальгией, по прошлому маясь,

Полон, серой печали и дум,

Много лет я понять всё пытаюсь,

Что такое и где этот ум?

Если там, чем садимся? О, боже!

Для чего же тогда мы годны?!

«Не от этого ль русские рожи

В любом обществе сразу видны?»

Нет, не верю, всё это лишь враки,

И скажу безо всяких прикрас:

Кулаками махать после драки

Могут все, и не только у нас.

––

Но опять запрягли. Полетели!

Теперь можно идти напролом!

Эй, ребята, вы что захотели? –

Вся Европа под вашим крылом.**

** Во второй половине войны в несколько раз увеличилось строительство новых самолётов, превосходящих немецкие. Помимо этого шли поступления американских истребителей и бомбардировщиков и другой техники по т.н. Лэнд – Лизу. Исход войны был предрешён и стал только делом времени.

Лишь победа в сраженье отрада

И военных усилий венец.

Победившим – почёт и награды,

Побеждённым – бесславный конец.

Кровь и грязь, кровь и пот, все невзгоды,

Ну, какой воевать интерес?

Но в такие вот именно годы

Ускорялся научный прогресс.

В дымке прожитых лет боевых

Был период исканий активных,

И за эрой движков поршневых

Придёт эра движков реактивных*.

* В СССР первым поднял в небо реактивный самолёт в 1942 г. Григорий Бахчиванджи (памятник в а-ту Кольцово в Екатеринбурге). Впоследствии погибнет, продолжая испытания.

Испытанья идут, испытанья.

Каждый пятый – уже не живой.

Каждый пятый – заложник летанья -

Под холодной могильной плитой.

Небосвод мстил за тайны жестоко,

Каждый шаг – из смертей и крови,

Как в пословице: око за око.

Но к нему не терялось любви.

Ах, мечты! Если б в срок им всем сбыться!

Пыль веков оседает во мгле…

Ну, зачем людям в небо стремиться? –

Мало ль места им здесь, на земле?

––

Что ж, полёт нынче многим привычен,

В небе гул слышен ночью и днём,

А вот этот полёт необычен –

Из газет мы о нём узнаём.

Это просто какая-то мука –

Так в тупик наши мысли загнать!

Самолёт обогнал скорость звука,

Но возможно ли звук обогнать?**

**Впервые скорость звука в 1947 году достигнута в США. Уже во втором полёте испытатель погибнет. В СССР эта скорость достигнута позже и также не одной жизнью испытателей.

Да, возможно. Представьте такое

Без излишних сомнений и мук:

Самолёт пролетел над тобою –

И лишь позже появится звук.

Гром с небес, говорят, удивляясь,

Нет ни тучки, а грохот такой!

Это МИГ, всё сильней разгоняясь,

Пробивает барьер звуковой.

Самолёты сегодня летают

Словно пули, непросто их сбить,

А конструкторы так утверждают:

Можно в Космос окно прорубить.

Что ж, за дело, коль это не шутка!

Собирайтесь, ребята, в полёт!

И в КБ, засекреченном жутко

Создаётся такой самолёт. *

* 07. 09.56 г. такой самолёт поднимется на высоту 36 км. Второй полёт закончится трагически.

Для него только скорость отрада,

У него – по ракетному взлёт,