Прощальный танец дельфина

Глава 2 Копиист

* * *

Лилиан остановилась у палаты номер девять, рывком открыла дверь и быстро зашла внутрь. У окна, спиной к Лилиан, стоял и смотрел во двор её брат. Женщина молчала и ждала.

– В чём дело, сестрёнка? Не знаешь с чего начать разговор? – у Адриана был приятный располагающий голос.

– Ты изменился.

– Банальное начало, но сойдёт. – Адриан развернулся и расплылся в улыбке. – Рад тебя видеть, Лили. Сколько мы не виделись? Кажется, с тех самых пор, как ты уехала на учёбу в Вену. Получается, одиннадцать лет. Точно. В последний раз, когда мы виделись, тебе было восемнадцать, и ты только начала расцветать. И вот ты расцвела окончательно и превратилась в прекрасную женщину.

– Ты тоже, Адриан.

– Я тоже стал прекрасной женщиной? – Адриан рассмеялся. – Я понял, о чём ты. Скажи, зачем тебе такие высокие туфли?

– Мне нравится. С высоты двух метров всё становится яснее.

– Ааа, как волк в той сказке. Ну, понятно, понятно. Малютка Лили выросла, и у неё выросли зубки. Да, о такую красоту порезаться можно. Я вижу кольцо у тебя на пальце. У тебя есть муж?

– Жених. Я давно ношу кольцо, чтобы избежать излишней… заинтересованности. Когда мужчины видят, что женщина замужем, им проще оставаться в рамках.

– Я в курсе, – улыбка Адриана сменилась и стала напоминать волчий оскал. – Это доктор Александр Ольконен, с которым ты якобы написала книгу. Хотя на самом деле вся книга твоя заслуга, а он просто дал тебе возможность за счёт своего высокого положения получить доступ к необходимым пациентам и данным.

– У тебя седина на висках, – неожиданно отметила Лилиан.

Адриан задумчиво взлохматил волосы и печально посмотрел на сестру:

– Время. Беспощадное время. Присаживайся, в ногах правды нет. Её вообще нет.

В центре комнаты стоял табурет, Адриан приглашающе махнул на него рукой, а сам сел на кушетку. Лилиан села на табурет, напротив брата. Между ними было не больше метра.

– Зачем всё это? – спросила Лилиан, ей не нравился начавшийся разговор. – Тебя волнует моя семья?

– Семья? – Адриан снова рассмеялся. – У тебя там, откуда ты приехала, ещё нет никакой семьи. Только любовник на четверть века тебя старше. Помолвка? Надеюсь, что будет свадьба. – Адриан положил руку на грудь. – Искренне надеюсь. Пригласишь меня? Вряд ли. Но сейчас, сестрёнка, вся твоя семья здесь, в этом городе, а ты забыла про нас. Не звонишь, не пишешь.

– Этот разговор начинает меня напрягать.

Адриан театральным жестом провёл рукой по лицу и все его улыбки и ухмылки исчезли. Посерьезнев, он продолжил:

– Мне нужна помощь, Лилиан. Мне нужна помощь, доктор Долфин.

– Я попробую тебе помочь, но ничего не обещаю. Если у меня не будет получаться, тебе назначат другого врача. И ты пройдёшь лечение до конца. Только на таких условиях я займусь тобой. Это и без того многого мне стоило. Понятно?

Адриан кивнул.

– Много стоило? – спросил он, вопросительно подняв одну бровь. Лилиан снова отметила в его жестах и мимике актёрскую выучку. – Мне казалось, я дал понять главврачу, что ты единственная, кто может меня лечить. Странно, что у тебя возникли трудности. Ну да ладно. Я принимаю твои условия. Ещё что-нибудь?

– Этого достаточно. Рассказывай с самого начала. Что произошло?

– Ты знаешь, кем я работаю?

– Актёром? Помню, когда я уезжала в Вену на поступление, ты учился на третьем курсе экономического. Эмм, – Лилиан развела руками. – Ты какой-нибудь бухгалтер? Экономист?

– Всё несколько сложнее. Я психотерапевт, занимаюсь оказанием психологической помощи.

– Я знаю, кто такой психотерапевт, – в голосе Лилиан против её воли появились нотки раздражения.

– Да… и я не очень верю в психиатрию. Все эти, – Адриан обвёл руками комнату. – Ограничения пространства, палаты, таблетки, и даже операции. Я уверен, что любому человеку можно помочь просто общаясь с ним.

– При анорексии абсолютизируется тормозная деятельность лобных долей, – возразила Лилиан. – При психохирургии скальпель через височную кость проникает в мозг, и лобные доли подрезаются примерно на пять сантиметров. Спустя небольшое время неприятие пищи исчезает, восстанавливается аппетит, вес пациента приходят в норму. Сейчас так не делают, но это всё равно эффективный метод, способный спасти жизнь пациента. Его пытаются заменить электродами.

– Просто психиатры не способны найти нужных слов.

– Зигмунд Фрейд говорил, что психоанализ противопоказан глупцам, нарциссам, извращенцам и психопатом. Он считал, что помочь можно только тем, кто сам стремится к лечению.

– Это были красивые слова для публики. Изучи пациентов дядюшки Фрейда, там есть случаи прямо противоречащие этим словам.

Но Лилиан не собиралась сдаваться так просто, и привела ещё один довод:

– Тимоти Лири ещё в университете проводил исследование, при котором выяснил, что психотерапия в трети случаях помогает, в трети – нет, а ещё в трети – ухудшает состояние больного.

– Тимоти Лири – одиозная и спорная фигура. Он потом занимался исследованиями волшебных свойств ЛСД и многие результаты фальсифицировал. Мне кажется, его университетская работа показала, что только тридцать процентов психиатров чего-то стоит. Очень хороший показатель. Уверен, во всех других профессиях процент будет заметно ниже. Где-нибудь на уровне десяти.

Лилиан выдохнула, отсчитала три секунды – тысяча один, тысяча два, тысяча три – и снова вздохнула.

– Я ничего не понимаю, Адриан. Зачем тогда ты согласился на лечение, если не веришь в психиатрию?

– Я верю тебе. Верю, что ты поможешь мне во всём разобраться, а не будешь пичкать таблетками, резать и бить электричеством.

– Электросудорожная терапия тоже эффективна, – снова в голосе Лилиан засквозило раздражение. – Чёрт, Адриан! Рассказывай уже, в чём дело.

Адриан помассировал пальцами виски и признался:

– Моя пациентка умерла.

– Что? – растерялась Лилиан.

– Одна женщина проходила у меня курс. У неё была обсессия, навязчивое состояние, почти дистресс. Я пытался ей помочь, делал всё, что мог. У меня за спиной, сестрёнка, десятки благодарных пациентов. Я это умею, и ещё ни разу – слышишь? – ни разу я не ударил в грязь лицом. Всегда получалось помочь людям. Но с этой женщиной… что бы я ни говорил, я не мог найти путь к её сердцу. Слова отскакивали от неё, как от стенки. И ведь она не закрывалась. Каждый раз, приходя ко мне, она слушала и говорила сама. Диалог был налажен, но результата он не дал. Точнее дал – переломанное тело на асфальте.

– Мне жаль.

– Да, мне тоже, – Адриан горько усмехнулся. – И после этого случая проблемы начались уже у меня. Депрессия, суицидальные мысли, паранойя. Я перестал доверять людям. Порой боюсь, что продавец в магазине подкинет мне какую-нибудь вещь и обвинит в воровстве. И самое раздражающее – провалы в памяти. Я могу пойти на кухню, а очнуться на улице, в другом квартале, спустя полчаса. Или проснуться одетым и уставшим, словно всю ночь бегал марафон.

– Это серьёзные симптомы.

– Я знаю, сестрёнка. Я дошёл до точки. Уже не могу общаться с пациентами, растерял все мысли. Не знаю, что и кому говорить, не слышу, когда говорят мне. А ещё боюсь, что очередной клиент кинется на меня с ножом. Поводов на это, конечно, нет, но я до чёртиков боюсь. Неделю назад сидел с пациентом и только спустя полчаса заметил, что мои ноги танцуют вверх и вниз, друг к другу и обратно, зубы стучат, а ногти на одной руке я уже обкусал до мяса. – Адриан издал короткий смешок. – Хорошо, что пациент ничего не заметил, у него своих проблем хватает. После этого случая я прекратил практику и позвонил тебе. Или написал? Не помню.

– Ты написал мне электронное письмо, Адриан, а также позвонил одной моей подруге. Ума не приложу, откуда у тебя её номер? Подруга сказала, что ты хочешь, чтобы я тебя вылечила. Письмо же было более витиеватым.

– Всё так, сестрёнка, всё так. Ты сможешь мне помочь?

– Как я уже говорила, я попробую, – решимости в голосе Лилиан хватило бы на целую кафедру докторов и Адриан позволил себе немного расслабиться. – Я правильно поняла, что ты отказываешься от приёма любых лекарств?

– Абсолютно. Человеческий разум – тончайший механизм высочайшего качества. Не надо чинит его молотком.

– Это не разумно, Адриан. Соответствующие медикаменты могли бы заметно ускорить твоё выздоровление. Гарантирую, что подберу самые щадящие препараты.

– Нет.

– Ты всё также не выносим, как в детстве, когда мы дрались. – Лилиан прикусила губу и, кое-что прикинув, потянулась снять золотую цепочку с шеи. Адриан с любопытством следил за её движениями. Через секунду Лилиан вытянула к брату руку с цепочкой, на которой из стороны в сторону болтался золотой дельфинчик. – Я хочу знать, что происходит в моменты твоего беспамятства. Следи за дельфином и слушай мой голос.

– Бесполезно, – Адриан отмахнулся от сестры как от назойливой мухи, его губы перекосились в высокомерной кривоватой ухмылочке. – Гипноз действует на подверженных ему людей, то есть на дураков, алкоголиков, наркоманов, и почти на всех пациентов психиатрических клиник, поскольку их разум уязвим и ослаблен. В царскую Россию в девятнадцатом веке из Европы приезжали гипнотизёры и выступали перед благородной публикой. А там каждый был с высшим образованием, так что эти артисты нетрадиционного жанра возвращались обратно, ничего не добившись.

– При чём тут Россия?

Адриан пожал плечами. Лилиан раздражённо откинула волосы за спину и подняла руку с импровизированным маятником.

– Следи за дельфином. Слушай мой голос. Раз, два, три. Твоё дыхание выравнивается, сердцебиение успокаивается. Ты тоже спокоен. Раз, два, три. Тебя клонит в сон, твои веки тяжелеют. Раз, два, три. Твои глаза закрываются, ты засыпаешь.

Адриан только пожал плечами:

– Прости, сестрёнка. Я слишком много читаю, возможно, дело в этом. Отец был чудовищем, но многому меня научил. Ты так и не освоила скорочтение?

– Нет, – Лилиан обратно застегнула цепочку.

– Зря. Я читаю до тысячи книг в год. Университет закончил экстерном. Несколько языков выучил.

– С языками у меня всё тоже нормально, – в который раз в разговоре с братом Лилиан не смогла сдержать раздражение и уже начинала внутренне корить себя за это. – Я сегодня не выспалась. Пойду, отдохну и продумаю план лечения.

– Хорошо, я всё понимаю.

Лилиан встала, подошла к двери, и только коснулась ручки…

* * *

– И куда это ты собралась, милочка? – голос брата переменился, стал более высоким и чересчур манерным.

Лилиан обернулась. И сидел теперь Адриан по-другому – нога на ногу, и смотрел тоже иначе. По телу Лилиан забегали противные мурашки, но она преодолела оцепенение, развернулась и вернулась на табурет. Некоторое время она просто разглядывала переменившегося Адриана, а он изящно, женственно, выгнул спину, вытянул руку и разглядывал ногти.

– Что за актёрские уловки, Адриан.

Адриан перевёл на неё взгляд, захлопал ресницами и неестественно высоко рассмеялся, прикрывая рот рукой.

– Прости, красотка, мальчика нет на месте.

– А кто есть?

– Я, – Адриан снова захлопал ресницами. – Разве не понятно? – Теперь он ещё жеманно надул губы.

– Кажется, я начинаю понимать, – подыграла Лилиан. – Как тебя зовут?

– Ивон Вайс. И да, я действительно была блондинкой. Так что с фамилией мне повезло. Правда эта была фамилия моего мужа, но я оставила её после развода. А до свадьбы я была, страшно признаться, Пихлер. Нет, ты представляешь, милочка? Меня с детства мальчишки дразнили пьяницей. Но отцу наша фамилия нравилась, да и выпить он был горазд, мама никак не могла его образумить. Правда он обладал сверхъестественной способностью – сколько не выпьет, а всегда садился за руль и ехал так, словно ни в одном глазу. Представляешь, милочка? Умер, правда, за рулём. Но трезвым! В него въехал какой-то пьяница, и его машина перевернулась. А папа водил кабриолет и никогда не пристёгивался, слишком крут был для этого. Так вот, машина перевернулась, папа выпал, а следом машина этого алкаша. И папина голова всмятку. – Адриан со всей силы хлопнул в ладоши. – Вот так, как помидор, брошенный в стену. Зрелище было – жуть. И ведь трезвый был в тот день. Ирония судьбы, не иначе. Нет, милочка, ну ты представляешь? Чего молчишь?

Лилиан представила мужскую голову с залысиной и усами, раздавленную как помидор, и её затошнило с такой силой, что она даже немного согнулась. Табурет слегка наклонился и скрипнул, большая часть мебели в лечебнице была старой.

– Очень, – выговорила Лилиан, почти не разжимая губ.

– Что очень, милочка? Не понимаю тебя.

– Очень представляю.

– А моя мама была большой дородной женщиной, не такой красотулей как я. Она до сих пор мне завидует. А я завидую ей. Всё-таки шесть детей родила и вырастила. Я даже приблизиться к такой цифре не смогла. Понимаешь меня, милочка? Вижу, что понимаешь, ты тоже красотка. Наверняка вообще ещё не рожала. Я права? Даже не знаю, как тебе сказать, может и не так здорово рожать. И я не про беременность, роды, и всё что после. Нет, я про детишек. Ведь дети, это такие хрупкие создания, как фигурки из фарфора. У мамы в детстве была целая коллекция фарфоровых ангелков. Мой маленький Филипп, мой ангелок, боже… – Адриан всхлипнул, по его щекам покатились слёзы. Аккуратно указательными пальцами он надавил на внутренние уголки глаз. Лилиан не сразу поняла этот странный жест, но секундой позже у неё сработало интуитивное узнавание – Адриан пытался не размазать несуществующую тушь. – Мой малыш заболел, и я ничего не могла сделать. Никто ничего не мог сделать. У моего Филиппа обнаружилась опухоль мозга. – Адриан спрятал лицо в руках и сложился в безудержном рыдании.

Лилиан терпеливо ждала. Время шло, а рыдания всё не смолкали. Лилиан перевела взгляд на окно и пыталась абстрагироваться. «Представь, что это не твой брат. Это больше не сильный уверенный в себе мужчина. Это слабая сломленная женщина, раздавленная трагедией, произошедшей с её ребёнком. Чтобы ты делала в этой ситуации, Лили?»

Лилиан пересела к Адриану, обняла его и успокаивающе погладила по голове. Всхлипы стали затихать. Адриан разогнулся и обнял сестру, но голос его по-прежнему был противно-высоким:

– У Филиппа была опухоль мозга. Господи, за что? В три года. Мой бедный малыш, мой прекрасный малыш. Представляешь?

– Нет, – честно ответила Лилиан.

– Прости. – Адриан отодвинулся, вытирая слёзы тыльной стороной ладоней, попутно всхлипывая и нервно глотая воздух. – Я понимаю, милочка, это не твоё дело. Я всё понимаю и всё знаю. Ты здесь только ради брата. Адриан Долфин. Он красавчик и хороший специалист, но даже он не смог мне помочь.

– Кто ты?

– Я же говорила, Я – Ивон Вайс. Мистер Долфин проводил со мной сеансы психологической помощи. Но всё было бесполезно. Мой малыш каждую ночь приходил ко мне во снах и звал к себе. Муж бросил меня ещё до родов, отец умер несколько лет назад, а мать сидит в доме престарелых. Её квартира давно разделена между моими братьями и сёстрами, которым нет до меня никакого дела. У каждого своя семья, свои дети. Только у меня никого нет. Только мой ребёнок. Филипп каждую ночь приходил ко мне, и я не могла игнорировать моего фарфорового ангелочка. Спустя месяц я сдалась и прыгнула в окно, прямо в объятия Филиппа.

– Ты та женщина, после самоубийства которой у Адриана начались проблемы с самочувствием и памятью.

– Именно, милочка.

– Но… – Лилиан подумала, какое из несколько возможных возражений озвучить, и выбрала самое бредовое, – ты жива?

Адриан задумчиво прошёлся языком по верхней губе.

– Я… да, действительно. Я раньше и не думала об этом, милочка. Возможно, я попала сюда после смерти. Здесь есть и другие, знаешь ли. Как думаешь, это может быть жизнью после смерти? Может здесь есть и мой Филипп. О Господи, я даже не думала об этом! Прости, мне нужно уйти. Срочно! Мой мальчик, мой фарфоровый ангелок…

Взор Адриана потух. Лилиан хотела вскочить и выбежать из палаты, но силой воли удержала себя на месте. «Не так уж сложно ничего не делать, Лили. Так сиди и жди». Но ничего не происходило. Адриан сидел на месте и не шевелился, как брошенная ребёнком кукла.

– Адриан, ты слышишь меня? – не выдержала Лилиан.

– Братика нет рядом, – двигались только губы Адриана, а голос напоминал детский.

– А где он?

– Я спрятала Адри в шкафу, он боится, что папа найдёт его и изобьёт. Папа снова пришёл домой пьяным. Но Адри зря боится. Я слышу, как кричит Дори.

– Кто ты? – от жуткой волны страха из глаз Лилиан посыпались неконтролируемые слёзы, и она сорвалась на крик: – Как тебя зовут?!

– Я Лили. Адри называет меня малышкой Лили, а Дори – мамой Лили. Но мама называет меня только Лилиан, а вот папа любит меня больше всех, он никогда меня не бьёт, даже если очень много выпьет, и всегда называет своей…

– … звёздочкой, – закончила Лилиан за братом. Или за самой собой в голове брата?

– Да. А ты откуда знаешь?

– Мне рассказывал Адриан. Мы знакомы.

– А как вас зовут?

– Ли… Лидия. Зови меня тётей Лидией. Скажи, звёздочка, а кто ещё там есть, рядом с тобой?

– Много кто, – ответил Адриан после небольшой паузы. – Есть Мастер, он главный, вроде папы. Тётя Ивон убежала. Есть дядя Элиас, он очень умный, почти как Адриан. Есть трусоватый и смешной дядя Макс. Ещё святая Магдалена и Софи. Подлый Нико. Нескольких людей я не знаю. Есть мама, её зовут Марта, но она не шевелится.

– Ступорозное состояние, каталепсия, – прошептала Лилиан и спросила громче: – А почему ты не шевелишься?

Адриан рассмеялся неестественным пугающим смехом маленькой девочки, но взгляд его до сих пор был приклеен к одной точке и тело не двигалось.

– Что смешного? – не поняла Лилиан.

– Ничего, – Адриан высунул язык изо рта и вернул обратно. – Я шевелюсь, видите, показала вам язык. А так я просто маленькая. Я сейчас машу руками, прыгаю и кривляюсь, но только сама. А сил двигать телом мне пока не хватает.

– Спасибо за объяснения, звёздочка, позови главного.

– Хорошо, тётя Лидия.

* * *

Адриан отмер, руки сложились на груди, а глаза уставились на Лилиан. Это был тяжёлый леденящий душу, но не враждебный взгляд.

– Вы звали, и я пришёл, доктор Долфин. Что дальше?

– Как вас зовут? – спросила Лилиан и вдруг поняла, что выглядит непросительно слабой. Она оттёрла с щёк влагу и отзеркалила позу Адриана, тоже сложив руки на груди.

– Мастер.

– Кто вы?

– Своего рода конструкт. Креатура Адриана. Я – мастер, копиист.

– Что вы имеете в виду? – спросила Лилиан и отвернулась, не выдержав игры в переглядки с этой твёрдой как камень личностью.

– Все личности внутри сознания Адриана – это копии реально существующих или существовавших людей, – брат поднял правую руку на уровень лица и стал перебирать пальцами воздух, словно перебирал струны невидимой гитары. Также он немного наклонил голову, словно прислушивался к музыке, продолжая при этом вести осмысленный диалог с Лилиан. – Копии, созданные мной. И лишь я один был сотворён непосредственно Адрианом.

– Почему вы копируете? Почему субличности вторичны?

– Проклятие рода Долфинов, возможно. Каждый из детей что-то копирует. Вы, доктор, к примеру, копируете методики лечения. Ведь ничего нового ни вы, ни ваша книга, предложить не можете. Своему фантастическому прогрессу в области психиатрии вы обязаны уже забытому доктору Джеймсу Роджерсу, который полвека назад взошёл на электрический стул. Но история помнит не проигравших, а победителей. Так как, доктор Долфин? Положа руку на сердце, признайтесь, я прав?

– Вы правы, – Лилиан прикусила губу. – Но мы с доктором Ольконеном всё же довели этот метод до ума, исследовали его возможности и разработали варианты для лечения всего спектра психологических заболеваний.

– Это фантазии. Ряд ваших пациентов, не важно, рано или поздно, но всё равно ждёт рецидив. Не бывает совершенного метода, как и совершенных лекарств. Есть более надёжный способ. С любыми заболеваниями мозга мы можем справиться кромсая этот самый мозг, удаляя больные и здоровые части.

– Вы не похожи на Адриана.

– Я не он.

– Я уже поняла. Вы знаете, зачем Адриан меня позвал?

– Конечно, – Адриан прекратил игру на воображаемой гитаре и изобразил зевок. – Он хочет избавиться от нас.

– Это возможно?

– Всё возможно, доктор Долфин.

– Я хочу снова поговорить со своим братом. Позовите его.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.