Колымская проза

Предисловие

Магадан, по своим размерам, городок небольшой, его население сегодня составляет около девяноста двух тысяч человек. Таких в нашей стране много. За свою крайнюю удаленность от центра России его можно было бы назвать обычным провинциальным городом. Ан нет, вряд ли найдется человек, кто не слышал или не знает хоть что-то о нём. Сравнительно короткая (основан в 1929 году) его историческая судьба полна драматизма. Как иногда образно говорят, он построен на человеческих костях. Но не будем об этом. Главное то, что невероятным, титаническим трудом нашего народа создан, возведён в исключительно суровых природных условиях, на вечной мерзлоте город с красивым названием Магадан (эвенская версия: «жилище из плавника»). Для России он является форпостом на крайнем северо-востоке, центром добычи огромных запасов цветных металлов (прежде всего, золота и серебра), а также морских биоресурсов. Я уверен, впереди у него долгая жизнь и развитие.

«Магадан – это не богом забытая точка на карте. Магадан – это не религия золотого тельца и не колючки лагерей. Магадан – это состояние души, зов сердца и любовь на всю жизнь… Если ты смог понять Магадан, он всегда будет с тобой». Игорь Дадашев.

До распада СССР (1991 г.) постоянно росла экономическая мощь Колымы, соответственно, и её столицы – Магадана. В невероятно тяжёлых климатических условиях люди самоотверженно трудились, поставляя стране цветные металлы, морепродукты, ценнейшие натуральные меха. А государство в ответ на это высоко оплачивало тяжёлый труд колымчан, предоставляло им всевозможные преференции и льготы.

Однако в 1991 году разом всё рухнуло. Новая либеральная власть, в период президентства Б. Н. Ельцина, её экономическая политика не были заинтересованы в дальнейшем развитии Колымы. Посчитали, слишком уж «накладно» приходится содержать и обеспечивать эту удалённую куда-то там в «Тмутаракань» огромную, холодную территорию. Видя это, многие люди вынужденно стали покидать ставшие за долгие годы родные места, перебираясь в более благополучные регионы и прежде всего поближе к центру страны, а также на юг.

За короткий период времени население Колымы сократилось вдвое. Но всегда, как бы не было тяжело, находятся те, кто вопреки всему продолжают бороться и сопротивляться навалившимся напастям, трудностям. И это не только самые сильные и выносливые люди, но и те, которым просто некуда податься. В таких случаях вопрос всегда стоит ребром: либо что-то делай, как-то выживай, либо жди своей смерти. И практически брошенные на произвол судьбы, оторванные от цивилизованного мира колымчане, в невероятно суровых, экстремальных условиях Крайнего Севера, экономического кризиса в государстве, продолжили трудиться.

Благодаря тому, что ещё при советской власти была заложена серьёзная промышленная база, город не исчез с карты страны, не превратился в виртуальную тень, а продолжил своё сосуществование. Одним из таких промышленных объектов, который предоставлял людям работу, кормил население области, был и по сей день остаётся Морской Торговый Порт. Если коротко о нём, то можно сказать следующее.

Магаданский морской торговый порт расположен в окружении сопок на берегу Охотского моря, в северной его части – бухте Нагаева. Берег бухты вдавлен в Тауйскую губу между мысом Серым и мысом Чирикова. Ширина её составляет 10 километров посередине и постепенно сужается до 3 километров к выходу. Длина бухты – 17 километров. Глубина достигает 25—28 метров, что позволяет принимать практические все типы судов. В пик своей деятельности, а это выпадало на 80-е годы прошлого столетия, порт переваливал четыре миллиона тонн грузов в год. В девяностые эта цифра упала в четыре раза. Несмотря на это порт продолжал работать, таким образом выжил. И сейчас всё также к его бетонным причалам подходят, скрепя железными бортами и многочисленными снастями, суда, становясь кто под разгрузку, а кто наоборот, загружая в свои трюмы и на палубу различные грузы.

Этот рассказ пойдёт о людях одной из самых опасных и тяжёлых профессий – профессий моряка, рыбака. Он основан на реальных событиях, связанных с кораблекрушением рыболовного судна – сейнера с названием «Рыболов», порт приписки г. Магадан, произошедшего в сравнительно теперь уже далёком 1994 году. В то время я работал в системе ГО и ЧС (сегодня МЧС) Магаданской области и принимал непосредственное участие в поиске этого судна и его экипажа, пропавшего в результате сильного шторма и обледенения.

В описании событий, действующих лиц я взял за основу абстрагирование от реального материала, поскольку с течением времени и своими возможностями он мне в полном объёме недоступен. Пишу о том, что помню, что «накопал» в своих записях, в Интернете. Имена людей, события, происходящие на сейнере мною вымышлены.

По случаю, хотел бы напомнить красноречивые слова, сказанные знаменитым исследователем мирового океана Жак-Ивом Кусто: «Море, – поддавшись его очарованию, в его сетях остаёшься навсегда».

Действительно, океаны, моря прекрасны, большинство людей любит отдыхать на их солнечных, лазурных пляжах. А с точки зрения содержания в них огромного количество биоресурсов, мы просто не смогли бы сегодня без них существовать. Однако, отдыхая или работая на морских просторах, надо всегда помнить, что их воды несут смертельную опасность тем, кто безрассудно пренебрегает сложившимися законами, преступает границы дозволенного человеку. Притягивающая своей ласковой нежностью водная гладь может мгновенно перевоплотиться в страшную, коварную, жестокую стихию. Тому, кто оказался в этот трагичный момент наедине с ней, не позавидуешь. Эти люди могут навсегда остаться в «сетях» вечного мрака и безмолвия.

Сейнер проекта 388-М «Рыболов»

«7 ноября 1994 года в Охотском море недалеко от мыса Чирикова в условиях сильного шторма и обледенения затонул сейнер «Рыболов» с 16 членами экипажа и 1 пассажиром. Капитан сейнера Кудаяров Салават Фатхлисламович.

В ходе расследования происшедшей катастрофы было установлено, что судно не успело скрыться от шторма и при крайне низкой температуре и высоких волнах произошло сильное обледенение одного из его бортов. В связи с этим, сейнер потерял остойчивость и перевернулся. Спасательный плот при этом накрыло сетью и утянуло вместе с судном на дно. Рыболовный сейнер «Рыболов» затонул в точке с координатами 59°24› северной широты и 150°25› восточной долготы. Место его гибели— Охотское море, между островом Завьялова и бухтой Нагаева, в 46,8 км от порта Магадан».

Источник: Интернет-сайт «Аварии и катастрофы судов рыбной промышленности России и других постсоветских стран» soviet-trawler.narod.ru.

Геннадий Гусев.

Глава первая

Заканчивался летний промысловый сезон в Охотском море, продолжавшийся, как обычно, с июня до начало декабря. Всё чаще портилась погода, муссонные ветра, скорость которых в период шторма достигала 30—40 метров в секунду, сменили своё направление и теперь дули, неся ледяной холод, с северных и северо-восточных направлений, поднимая высокие, пенистые гребни волн. Однако всё это никак не сказывалось на самой путине. За счёт такой вот мешанины воздушных масс и воды последняя насыщалась кислородом, вследствие чего активно развивался планктон

– основная составляющая питания рыбы и морских млекопитающих. Возможно, поэтому из-за своего необузданного, живого, в то же время сурового норова, Охотское море считается одним из богатейших биоресурсами водных бассейнов Земли. Многие сопредельные с Россией на Дальнем Востоке государства, такие как Китай, Япония, Корея, давно, скрипя зубами, поглядывают на это не принадлежащее им богатство, хотя надо сказать, не только поглядывают, но, по согласованным с Российской Федерации квотам, тоже, в ограниченном количестве, участвуют в рыбном промысле.

Несмотря на частые циклоны, шторма, туманы, холод, одним словом, откровенно неприветливый, коварный характер Охотского моря, рыбаки неделями, а то и месяцами пропадают на путине, ловя рыбу, креветок, крабов… К этому их гонит не только «рыбацкий азарт», но и приличная зарплата, которая напрямую зависит от количества выловленных «хвостов». И никакие трагические случайности, катастрофы, периодически происходящие в этой сфере деятельности, не останавливали и никогда не остановят настоящего моряка, рыбака.

Этот рассказ, позвольте, я начну с того, что познакомлю вас, читателя, с рыболовным судном, которое назову, скажем, «Осьминог». Значилось оно как сейнер проекта 388М, порт приписки – Магадан. Он представлял собой небольшое, чуть более тридцати метров в длину, со стальным корпусом, однопалубное, с надстройкой и рубкой, несколько смещёнными от центра в сторону кормовой части, рыболовное судно. Продолжительность его автономного плавания составляло десять суток, с удалением от места убежища не более ста миль и с допустимым расстоянием между местами убежища не более двухсот миль (место убежища – любая естественно или искусственно защищенная акватория, которая может быть использована для укрытия судна при возникновении обстоятельств, угрожающих его безопасности. Авторское пояснение.).

Судно предназначалось для промысла массовых пород рыб и морепродуктов тралом, кошельковым неводом и снюрреводом с последующей их доставкой на береговые базы и перерабатывающие предприятия или же на перегруз непосредственно в море на более крупные корабли, плавбазы. Для хранения рыбы на нём имелся нерефрижераторный трюм объёмом в девяносто кубических метров. На «Осьминоге» располагалось восемнадцать коечных мест. В этот раз в плавание вышли шестнадцать человек экипажа и дополнительно один пассажир. Для полноты характеристики можно отметить, что скорость сейнера составляла девять с половиной узлов в час (чуть больше семнадцати километров в час). Такое движение ему обеспечивал дизельный двигатель мощностью в триста лошадиных сил. Судно, в соответствии с общепринятыми требованиями, было оснащено радио, электронавигационной и поисковой аппаратурой.

Ловля рыбы в этот раз проходила за островом Завьялова, примерно в ста пятидесяти километрах от Магадана. Этот процесс, в целом, сравнительно прост. Сначала эхолотом отслеживается косяк рыбы, затем, в зависимости от того, какое оборудование используется, трал, снюрревод или просто невод, происходит сброс последнего в море и через некоторое время – выборка снастей. Если всё прошло благополучно, удалось взять хороший улов, то пойманную рыбу тут же, на палубе, «разливали» (сортировали) и спускали в трюм судна, где она хранилась в охлажденном виде до прибытия к месту разгрузки.

Для подобного типа судов, коим являлся «Осьминог», этот выход в море являлся заключительным в нынешнем сезоне. В целом он прошёл для него удачно. Выловлено много рыбы и других морепродуктов, пройдено сотни километров по неспокойным водам Охотского моря. Серьёзных поломок удалось избежать. Экипаж, вместе с капитаном судна, был доволен проделанной работой, а главное, её результатом, выражающимся в приличном денежном эквиваленте. Разве это плохо? В стране кризис, безработица, многим зарплату по полгода задерживают или вовсе не выдают, а тут тебе и рыба, и деньги. Хорошо! И люди довольны, и семьи их в достатке. Конечно, каждый раз, выходя в море, рыбаки рискуют не вернуться обратно, но необходимость в заработке, привычка, любовь к данной профессии толкают их вперёд, к новым походам, промыслам.

Так, по полгода, лишь на короткое время заходя в порты для выгрузки улова, экипаж судна живёт и работает в открытом море. Свирепые шквалистые ветра, длительные циклоны, дожди, снегопады, шторма – что только не приходится за этот период пережить людям. Лишь забывшись на несколько часов во сне в общей каюте на жёсткой койке, восстанавливают они свои силы, чтобы затем, подменяя уставших товарищей, вновь возвращаться на вахту. Особенно «везёт» тем, кто работает на «гуляющей» под ногами палубе, под бурными накатами волн, ледяными брызгами и частым дождём или снегом. Рыбаки, несмотря на спецодежду, перчатки, раздирая до крови руки, распутывают троса, укладывают траловую сеть, управляют и обслуживают различные механизмы, и всё это для того, чтобы ловить и ещё раз ловить их кормилицу рыбу, краба…

От постоянной качки у моряков, а в нашем случае – рыбаков, изменяется походка, она становится, как в песне поётся, «вразвалочку». Тяжёлый физический труд, солёная, ледяная морская вода превращают руки в грубые, словно у краба, «клешни», а кожа лица становится красной, обветренной. Да уж, нелегка жизнь рыбака!

Командовал кораблём молодой мужчина, примерно лет тридцати пяти – Кудинов Самат. Немного странно, конечно, что татарин, чьи предки, веками живущие в степях и гоняющие по ним бесчисленные конные табуны, стада баранов, теперь рассекал форштевнем своего корабля морские просторы. Однако всё меняется. Давно в историю ушли те года, а вместе с ними сменились целые поколения. Изменилась география России (в описываемый мною период речь идёт о Советском Союзе). Огромную территорию государства с населением около трёхсот миллионов человек омывали четыре океана и двенадцать морей (не считая Каспийского). Образование, наука стали доступны всем народам. Таким вот образом и появились капитаны кораблей, пилоты самолётов, космонавты, учёные, то есть представители всех национальностей, проживающих в некогда величайшей стране мира. Да, Россия сегодня стала её приемником, но надо сказать правду, в девяностые годы прошлого века мы многое, из того что имели, потеряли. Однако вернёмся к теме.

Основную часть экипажа судна составляла его постоянная команда. Это люди, проживающие как в самом Магадане, так и в посёлках, расположенных недалеко от него. Сплочённые в один крепкий трудовой коллектив, неоднократно прошедшие испытания морем. В трудное время капитан на них всегда мог положиться. А это много значило в такой опасной профессии. Несколько человек, тоже не без рыбацкого опыта, прибыли из других регионов страны, в основном, с Украины, чтобы наняться на сезон, а там как пойдёт. Лишь один человек числился пассажиром. На самом деле это был сотрудник рыбоохраны.

За несколько удачных дней лова трюм «Осьминога» удалось почти полностью забить рыбой. От тяжести улова, имущества, находящегося на судне, его корпус погрузился в воду по ватерлинию.

«Ещё бы немного, найти хороший косяк, выбрать его, тогда можно со спокойной душой поворачивать домой, к ставшему родным Магадану. На носу октябрьский праздник. Наши семьи, наверное. надеются, что мы успеем вернуться к этому сроку», – так думал капитан, стоя в рубке рядом с рулевым.

Корабль шёл средним ходом, в сторону северо-востока, то есть мористее, постоянно прощупывая своим эхолотом подводную пучину в поисках косяков рыбы. Ветер крепчал, волны поднимались всё выше, обрушиваясь водяными потоками на неустойчивую под ногами палубу.

Прерывая мысли капитана, внезапно загорелась сигнальная лампочка системы ЦИВ (цифровой избирательный вызов), одновременно с ней монотонно зазвучал звуковой сигнал. Самат взглянул на небольшой экран аппарата. Там высветился цифровой сигнал предупреждения судам о сильном шторме. Тут же застрочил автоматически принтер, выбросивший из своего чрева подробное сообщение об этом. В нём говорилось, что с северо-восточного направления надвигается восьмибалльный шторм. Сила ветра в эпицентре до 70 километров в час, высота волн – до 7,5 метров. Всем судам рекомендовалось на период его прохождения укрыться в портах, бухтах, за естественными преградами (островами и проч.). Прочитав информацию, капитан подтвердил её получение.

– Что будем делать, Самат Ринатович? Наша груженая, шестнадцатилетняя «шхуна» может не осилить такой

«заварухи», – спросил рулевой, увидев на мониторе тревожный сигнал с берега.

– Вызови ко мне в каюту старпома (старшего помощника капитана) и стармеха (старшего механика), – сказал капитан, проигнорировав заданный ему вопрос. Уже поворачиваясь, собравшись покинуть рубку, добавил: – Сбрось ход до малого, сделай разворот на зюйд-вест (юго-запад) и так держи.

– Есть, капитан! – весело отреагировал на полученную команду рулевой. Он прекрасно понял, что это означает – двигаться в обратном направлении, на Магадан.

Через несколько минут в крохотной капитанской каюте собрались главные действующие лица корабля.

– Случилось что, Самат Ринатович? – прямо с порога спросил старший механик. От него крепко, заглушая все побочные запахи, пахло соляркой. В грубую кожу рук, несмотря на то, что их постоянно мыли, «насмерть» въелось машинное масло. Стармех представлял собой невысокого роста, кряжистого, лет пятидесяти мужчину, с пролысиной на крупной, седой голове.

– Садись, Михайлыч (его часто в экипаже моряки называли просто «дед», на что он не обижался), – отодвигаясь в сторону, предоставляя ему свободное место, сказал старпом. Этого человека звали Матвей, по отчеству – Степанович. В некотором роде его имя сочеталось с тем, как он разговаривал с людьми, в основном, в процессе работы. Жёсткий с хрипотцой голос и добавленные к нему крепкие, искусно закрученные оборотистые слова, а иногда и целые предложения, ясно, понятно доходили до каждого зазевавшегося матроса (неумелых, ленивых и нерадивых в этой профессии практически не бывает). Матвей представлял из себя сорокапятилетнего, высокого, жилистого брюнета. В каюту капитана он пришёл немного раньше и был в курсе последних событий.

Кудинов сидел напротив своих помощников. Его с ними, как в купе поезда, разделял лишь небольшой столик. На нём лежала потрёпанная морская навигационная карта. Когда все уселись, он коротко, спокойно пояснил причину внезапного сбора. Сказал, что «берег» рекомендует всем судам на период прохождения шторма зайти в укрытия и там отстояться. Затем, взяв в руки карандаш, он указал обоим помощникам на то место, где сейчас находится их сейнер, а также проинформировал, что команду на изменение курса движения судна в направлении Магадана он уже дал.

– Всё правильно, капитан, – сказал старпом. – У нас трюм рыбой практически полностью заполнен. В последние дни температура воздуха, особенно в ночные часы, минусовая. На корпусе, палубе, наружном оборудовании и снастях начал образовываться лёд. При хорошем шторме и дальнейшем резком похолодании судно ждёт обледенение, с которым экипаж может не справиться.

– Алексей Михайлович, в каком состоянии у нас силовая установка? Если идти полным ходом, до Магадана выдержит? Или всё-таки придётся искать укрытие? – спросил капитан старшего механика.

Стармех, почесав заскорузлой рукой лысину, тяжело вздохнув, сказал:

– Это где-то, я понимаю, пятнадцать часов хода до Магадана при таком ветре и волне. Сложно сказать. Двигатель уже несколько раз давал сбои. Я вам давно говорил, что пора бы встать на капиталку (капитальный ремонт), но вы попросили дотянуть до конца летней путины. Поэтому стопроцентной гарантии, что благополучно дойдём, дать не могу, а там как сами решите.

– Я думаю, всё-таки надо идти в Магадан, – вновь вставил слово старпом. – Времени у нас достаточно на переход, даже если пойдём не на полных оборотах. А стать в дрейф за остров Завьялова и там ждать, пока наладится погода, тоже не резон. Болтать судно будет ненамного меньше, чем в открытом море. К тому же придётся стоять на постоянной подработке (с работающим движком). Тоже есть риск. Если забарахлит движок, сейнер легко может выбросить на берег, на скалы или опять же унести в море. Моё предложение – идти в магаданский порт.

Капитан сделал небольшую паузу, обдумывая высказанные помощниками предложения. Трудно в такие минуты брать на себя ответственность за людей и судно. Однако только он, капитан корабля, будь он военным или гражданским, является «царём и богом» экипажа. Один он вправе принимать те или иные решения. Будут они правильные либо нет, это покажет только время.

В данном случае надо сказать, сам капитан Кудинов, несмотря на хорошие знания судовождения, определённый опыт, был ещё молод. Его, как любого человека, тянуло домой, к семье. Ему не хотелось «прыгать» вверх-вниз на волнах, как поплавок, неизвестно, сколько времени, спасаясь от шторма за крутыми, скалистыми берегами острова Завьялова в судне, наполненным рыбой, которую в таких условиях нельзя было долго хранить.

– Хорошо. Все высказались? – спросил Кудинов, серьёзно взглянув на обоих помощников. Оба молчали. – Тогда решение будет таким. Идём прямым ходом в Магадан. Скорость судна, по возможности, держим максимальной. В этом вопросе ответственность ложится на вас, Алексей Михайлович, как старшего механика. Далее, – продолжил он, – всё оборудование внутри и снаружи судна, а также рангоут, такелаж надёжно закрепить. Вести постоянное наблюдение за водонепроницаемостью корпуса корабля. Обеспечить герметичность наружной обшивки, второго дна, палуб, водонепроницаемых переборок, иллюминаторов, клапанов и механизмов закрытия подводных отверстий, а также надстройки и рубки. Короче говоря, досконально осмотреть все помещения. Проверить пожарное оборудование. Подготовить спасательные средства. Провести тренировочное занятие с людьми и скомплектовать команду, а лучше две, обеспечив их соответствующим инструментом для борьбы с обледенением. Эта задача Ваша и боцмана, – Кудинов перевёл взгляд на старпома. – Если всем всё понятно, то давайте за дело.

Оба помощника тут же поднялись и покинули капитанскую каюту. Сам Самат, оставшись один, достал термос с крепким чаем, налил в кружку, добавил в неё сгущённого молока и вприкуску с галетным печеньем с удовольствием приступил к трапезе.

Попивая чай, постоянно держа при этом кружку в руке, поскольку бортовая и килевая качка судна могли её расплескать или перевернуть, Кудинов ненадолго расслабился, погрузившись в воспоминания.

Он несколько лет не был на своей исторической родине в Татарстане, не виделся со своими родителями, родственниками и друзьями. А его постоянно тянуло туда. Так хотелось рано утром проскакать по степи на лихом коне, как делали раньше его предки, искупаться в мягкой, тёплой воде могучей Волги, а потом, лёжа на никем не мятой траве, вдыхать её аромат. Но это всё в прошлом. Настали другие, тяжёлые времена. Не каждому дано в его молодые годы быть капитаном рыболовного сейнера. А это, прежде всего, означало стабильность, обеспеченность семьи. На его плечах сейчас три человека: жена, дочь и тёща, у которой пенсия – «кот наплакал». Куда тут поедешь? А судно, а экипаж разве бросишь? Не путина, так ремонт! Запчасти сам ищи. А цены! И так тянется уже несколько лет. Какой тут отпуск, какая поездка на родину! Вот тебе и лицо нового строя – капитализма. Но что тут поделаешь, все сейчас в одной лодке, надо как-то выживать.

На этой оборванной мысли, закончив пить чай, Самат встал, вновь направляясь в рулевую рубку.

– Как тут? – спросил он у матроса, стоявшего за штурвалом, лишь только перешагнул её порог.

– Ветер крепчает, капитан, и волна усиливается. Чует моё сердце, хороший штормец наш нас ожидает, – улыбнувшись сквозь небольшие усы, сказал вахтенный матрос.

Слово «шторм» появилось в русском языке с легкой руки царя Петра I, заимствовавшего его у голландцев:

«storm», что в переводе означает бурю, сильный и длительный ветер, который на море сопровождается образованием высоких волн.

Шторм на море, как правило, становится следствием циклона – области пониженного давления, вокруг которой образуется вихревой воздушный поток восходящего направления. Сильный ветер вызывает волнение на море и сопровождается атмосферными осадками. Авторское пояснение.

– Вижу. Прибавь обороты до полного. Держи постоянную связь с машинным отделением. Идём в Магадан, – твёрдо сказал Кудинов.