Воспоминания Шу. Код тоски

– Справа – комната релакса, там песочек, грабельки… А чуть правее от нее – массажный кабинет. Жанна – прекрасный специалист массажа, мы ее специально из Таиланда выписывали. Кстати, на кухне хозяйничает Альбина, если что, не стесняйся и спрашивай, она сделает все что хочешь… – поставила акцент на слове «все» Анастасия. – Кофе там… или что-то такое… – продолжила она. – В игровой у нас заведует Вика, а в комнате релакса – Люда. Как ты понял, у нас тут за каждую комнату отвечает девушка, чтобы ты не задумывался об уборке или с кем поиграть. У нас не принято общаться программистам между собой или отвлекать кого-либо от работы.

Я кивнул, хотя первый раз видел подобное. Анастасия выглядела шикарно, Альбина вроде тоже ничего… Как у них это работает?

Мы вошли в кабинет, и Анастасия заняла место за массивным столом (ее рабочее место), а я сел перед ним. Она положила передо мной NDA и трудовой договор. По договору NDA я не должен был никому рассказывать о том, что происходит «за закрытыми дверями», даже работникам офиса и уборщикам. Все было закрыто?.. Меня удивил тот факт, что там также указывалось, что я не имею права проводить время с другими сотрудниками вне пределов офиса. С таким я еще не сталкивался. И что вообще мне предстоит делать? Какого черта тут такие правила?!

Отвлекшись от договора, я увидел, что Анастасия откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Пиджак был распахнут, а на меня через прозрачную блузку смотрела упругая грудь с большими розовыми сосками. Я сглотнул, но не смог отвести взгляд, внутри меня все зашевелилось, а штаны, хоть и такие свободные, стали тесноваты. Я перебирал руками бумажки, смотря на Настю. Я чувствовал себя школьником, который первый раз увидел порно! У меня так давно не было девушки! Я не мог ничего с собой поделать. Поняв, что я уже несколько минут пялюсь на грудь Анастасии, я усилием воли перевел взгляд на трудовой договор и ахнул.

– А? Ты что-то сказал? – очнувшись, спросила Настя.

– Сколько? Тут все верно указано?.. – пробормотал я, всматриваясь в указанную в договоре сумму.

– Там полтора миллиона, верно? – невинно уточнила Настя.

– Да, полтора, верно… Но что мне предстоит делать? – поинтересовался я, продолжая листать договор.

– Там все написано, Леш, читай… – ответила она и снова откинулась на кресло.

Между сиськами Анастасии и деньгами я все-таки выбрал деньги. Я углубился в договор и прочитал, что мне предстоит писать различные коды и раз в квартал сводить с тем или иным сотрудником результаты работы. Костылей в начальном коде допускать нельзя, за что предполагается штраф в размере месячной зарплаты. Костыли разрешены только при связи двух программных кодов.

– Звучит невероятно, Насть… ой… Анастасия, извините, – сказал я, поднимая взгляд на нее.

– Что невероятно? Ты хороший специалист, таких восемь человек в отделе. И будет еще восемь. Ты же не против? – спросила она, улыбнувшись.

– Ладно, допустим, но… если я не справлюсь или не подойду по компетенции… – начал было я, но Настя меня перебила:

– Справишься. NDA в любом случае подписывай, а с трудовым думай… У тебя десять минут, а я пойду к Альбине схожу. – Анастасия встала и вышла.

Я остался в помещении один и только сейчас смог оглядеться. Стены были отделаны деревом, а вся мебель, кажется, была очень дорогой. Из твердых пород дерева. Стол Анастасии представлял собой дубовую махину, которая даже на вид была неподъемной. А за стулом стояла странная штука, которая, вероятно, надевалась на голову. Обруч для головы?.. Что только не используют эти айтишники…

Думать было нечего: с такой зарплатой и такими зонами отдыха глупо было отказываться. Да и не слуга же я? Захочу – уйду! Да и Анастасия очень привлекательна, и вроде я ей нравлюсь…

***

Большой глоток виски, который застрял в горле, вернул меня в настоящее. Она держала меня за яйца с самой первой встречи. Я откашлялся, пытаясь пробить застрявший ком, но он не проходил. Она своими сиськами и своей красотой просто «купила» меня. Как чертового школьника! И ведь я не мог не пялиться на нее. То жопой покрутит, то грудь выставит – и все мысли как будто из головы вылетают. Просто сука! Если бы не она…

Я продолжал кашлять, пока не понял: этот ком образовался не от виски, а от горечи, что она так и не стала моей. И не только моей… Она – сука, которая разводила нас как тупых животных. Водила морковкой у наших глаз, а потом прятала ее под юбку, и мы как чертовы ослы не могли думать ни о чем другом.

Слезы, проступившие на глазах, чуть смягчили образовавшийся ком. Надо же было так повестись на деньги и на всю эту хуету. Но ведь они знали, кого берут! Они знали, что я поведусь! Разве могу я себя винить?..

Я положил в рот что-то соленое, вроде полосатика, и запил вискарем. Горечь начала отпускать, и я вновь окунулся в воспоминания.

***

Зайдя в офис, Настя застала меня с подписанными договорами. Я повелся на деньги и на Настю. Пока я ее ждал, успел представить ее во всех позах на дубовом столе. И как она восторгается мной и моим… нормального размера членом.

А дальше начались полные непонятных действий дни. Я писал коды: то странный, описывающий движение пальца человека, то на скачивание информации из Википедии через VPN, то повторяющий движение машин по автомагистрали с учетом дождя или снега. Я не понимал значения задач, но выполнял их, стараясь выделиться среди других и получить одобрение Анастасии. Часто приходили новые программисты и заходили в кабинет с Настей, и каждый раз я ревновал. Раз в квартал мы собирались с парнями и соединяли коды в единый. А потом единый в другой единый… и так до бесконечности.

С работы я быстро шел домой и проводил большую часть времени там. Я постоянно мастурбировал. Оказалось, Настя была далеко не самой сексуальной девушкой в офисе. Грудь Альбины постоянно намеревалась выпасть, когда она готовила кофе, а массажистка Жанна запускала руки в такие места, что я постоянно покидал ее кабинет со стояком. Видя мое возбуждение, Жанна не смущалась, а лишь улыбалась и говорила: «Это нормально, расслабляющий массаж таким и должен быть, где-то расслабляешься, где-то напрягаешься».

Приходя домой, я постоянно находил все новое и новое порно. Мне нужно было сбросить стресс. Со временем классическая порнушка утомила, и я стал искать что-то изощренное: то трансгендеры, то карлики, то куча мужчин и женщин, не разбирающих, кто с кем и зачем.

Так шли месяцы… Я чувствовал, что нахожусь в каком-то сне. Я получал баснословные деньги, занимаясь не пойми чем. На работе я захаживал то в одну, то в другую комнату. Часто играл с Викой. Вика всегда была в чулках и коротком платьице, она носила ушки и выглядела по-анимешному. Проигрывая, она хмурила брови и смешно надувала губки; выигрывая, она откидывалась на диван и задирала ноги так, что было видно ее нижнее белье. Каждый раз, видя этих девушек, я заводился, представляя, что запираю дверь и делаю с ними все что хочу. Но только представляя, потому что смелости сказать что-то вслух у меня не было. По итогу я приходил домой, привычным движением открывал ноут, находил видео и делал все что хочу… А сколько раз я это делал в туалете? Да не сосчитать.

С Людой мы граблями разравнивали песок в импровизированной комнате. Это был нереально белый песок, заполняющий все помещение, привезенный то ли из Египта, то ли из какой-то другой теплой страны. Люда была высокого роста, с мужественными чертами лица и крепкими руками. Когда я начинал разравнивать песок или заниматься земледелием, она подходила сзади, обнимала меня и, сжав своими руками мои, показывала, как надо. В эти моменты ее грудь упиралась в мою спину, и я чувствовал ее вставшие пуговками соски. В такие минуты я думал только о том, как вернусь домой и найду на видео похожую на Люду девушку… и там представлю все, что с ней бы сделал, лежа на этом песке.

Остальные парни работали в таком же темпе, потому что иногда засиживались в комнатах по часу и более. Но все четко выполняли свою работу. Мы не общались между собой, а только здоровались, когда пересекались на кухне или при выходе из офиса. Имен многих я даже не знал, как и, наверное, моего имени не знали многие. Чтобы запомнить людей, я дал всем номера. Начиная от кабинета Насти, я был третьим, и я жутко хотел сидеть ближе к кабинету. Почему-то я считал, что, если буду «первым», она меня будет ценить больше. Четвертый и восьмой были очень похожи, а седьмой и шестой могли бы играть гномов в каком-нибудь фильме. А вот пятый однажды пропал, так и не выйдя на работу.

Через месяц он пришел в офис весь в слезах и заорал:

– Сука! Выходи! Что ты со мной сделала?!

Он выглядел потрепанным и жутко расстроенным, по его лицу текли слезы, а синяки под глазами выдавали то, что он не спал несколько дней.

Из кабинета неспешно вышла Анастасия и направилась к пятому.

– Что случилось, Кость? – спокойно спросила она. Так я узнал имя пятого.

– Ты… ты… – всхлипывая, начал он, – ты… ты…

Он не мог выдавить ни слова, у него была истерика. Я никогда не видел мужчину в таком состоянии.

– Альбина, вызови охрану, – сказала Анастасия.

Альбина достала телефон и начала набирать номер, но тут Костю прорвало:

– Ты… сука! Отправила видео, как я дрочу, всем моим знакомым и друзьям! А я там… животных смотрел, блядь! Да! Я могу дрочить на что хочу и как хочу! Тебя не должны ебать мои предпочтения и мои желания! Какого хера ты это сделала?! Чтоб ты сдохла! – Косте сорвало крышу. Он орал, разбрызгивая повсюду слюни. – Я просто хотел уйти! Я никому ничего не должен! Мне твои деньги на хуй не нужны. Ты сука конченая! Я тебя ненавижу! Ты, блядь, это сделала! Ты сука! Да я тебя… да я…

Он в бессилии упал на колени и беззвучно заплакал. Только плечи чуть подрагивали.

– Ты закончил? – уточнила Настя, глядя на него сверху вниз. – Тогда спускайся, тебя уже ждут.

Костя поднял голову.

– Ты уничтожила меня! ТЫ. ЭТО. СДЕЛАЛА… – прошептал он и бросился на нее.

Мы, как по команде, налетели на Костю и оттащили его, он даже не успел коснуться Насти. Встав стеной между Настей и Костей, мы оттолкнули его.

– Дебилы, вы в таком же дерьме, как и я… – сказал Костя, оглядывая нас. – В ее власти! Пустите, и я смогу закончить все это! – Но мы стояли не двигаясь. – Ясно… Ты убила меня! Слышишь? Сука! – заорал Костя, обращаясь к Насте, и провел чем-то сначала вдоль правой руки, а потом вдоль левой.

Кровь брызнула на впереди стоящих, Костя отшатнулся и упал. Сзади завопила Альбина. Пришедшая на крики Вика не выдержала, ее стошнило. Только Анастасия просто стояла, и ее лицо не отражало ничего.

– Сейчас все уберут. Продолжайте работать. И по одному к Люде и Жанне – это приказ, – велела Анастасия и ушла к себе в кабинет.

***

– Какая сука! – сказал я вслух и, размахнувшись, бросил бутылку в стену.

Бутылка стукнулась о стену, но не разбилась. Просто упала на пол, и из горлышка постепенно начал выливаться алкоголь.

«Джек, – подумал я. – Мой любимый крепкий Джек».

Я ничтожество, я грязь, которая встала на защиту дьявола… чертовски красивого дьявола.

Я встал на колени и медленно пополз к бутылке.

Я червяк, я недостоин ходить ногами по земле, я достоин только ползать и гнить в ближайшей канаве, это все из-за меня. Я виноват в том, что вы сейчас чувствуете и делаете…

Я припал к горлышку бутылки и жадно сделал несколько глотков. Потом откинулся на спину и провалился в воспоминания вновь.

***

История с Костей как будто сломала мои розовые очки. Дальнейшие дни я посвятил поиску информации о каждом сотруднике компании. Я копал в интернете, я говорил с девушками в офисе и пытался общаться с каждым из сотрудников. Они нехотя отвечали на мои вопросы, сначала называя имена, а уж потом в лифте или в туалете – что-то личное.

Картина постепенно вырисовывалась. Нас набирали по одному принципу. Мы все были очень умными и одинокими. Ни у кого из нас не было девушек и кого-то из родителей, а у некоторых, как у меня, не было обоих. Мы были одинокими и никому не нужными. Несмотря на это, у нескольких ребят были друзья детства, за которых те очень сильно держались.

Ситуация с Костей выбила всех из колеи, но время быстро сгладило эмоции, а Люда и Жанна в первые дни после инцидента были особенно хороши. Обтягивающие джинсы и белые блузки, без белья – мы просто не могли думать ни о каком Косте…

Пятого, Костю, заменили через две недели на парня, которого звали Слава. Это я узнал потом. Также я узнал, что «ИР» означает «интеллектуальный разум», и название мне казалось полным абсурдом. Последним этапом я начал уточнять у ребят, чем каждый из них занимается в процессе разработки. Стоило мне по этому поводу поговорить со Славой, как меня вызвала Настя.

– Привет, Леш. Садись, – сказала Анастасия, когда я вошел.

На ней была обтягивающая белая кофта, которая уходила в джинсы. Вроде такую одежду называют боди, я не был уверен. Треугольник ткани уходил в джинсы, а талия справа и слева была оголена. И бронзовый цвет ее тела… Как же хотелось коснуться ее, слегка, самыми кончиками пальцев…

– Садись. Что встал? – повторила Анастасия, слегка улыбнувшись.

Я уже давно не скрывал свой похотливый взгляд, а она не пыталась меня этим упрекнуть. Такие были правила игры.

Я сел на стул напротив Насти. Она без слов развернула ко мне ноутбук и нажала на пробел. Запустилось видео, и на нем я держал в руке свой «нормального размера член» и пялился на порно с трансгендерами. Они пыхтели друг над другом и произносили такие грязные, но такие возбуждающие слова.

Потом кадр переключился. Такое чувство, что я смотрел на себя с камеры лежащего рядом телефона. Было мало что видно. Только «штурвал», рука и мое увлеченное лицо. Все звуки, начиная от шорохов видео и заканчивая моими комментариями, были отчетливо слышны.

Я заерзал на стуле и быстро обернулся, посмотрев, открыта ли дверь в кабинет. Мне стало дико стыдно, накатила волна отвращения. Если бы мне показал это кто-то, кроме Насти, я бы еще понял, но это… это было невероятно и нестерпимо больно… Видео продолжалось, и я понимал, что приближается «окончание», я не хотел этого видеть и слышать.

– Прекрати, Анастасия! – сказал я, вжавшись в стул.

– Уверен? – Она увеличила громкость.

«Да, трахай его, – остановив движение руки, сказал я на видео. – Или ее… – хмыкнул и продолжил двигать рукой еще ритмичнее».

– Да, пожалуйста! Останови! – простонал я.

На экране я ускорялся, все быстрее и быстрее, и буквально за секунду «до» видео остановилось. Я сразу понял, что это видео она смотрит не первый раз, иначе откуда такая точность? Настя развернула ноут и продолжила просмотр. Я услышал, как «второй я» громко задышал и застонал.

– Отличное видео, – заметила Настя, закрыв ноутбук. – А теперь ответь на вопрос: что ты постоянно пытаешься выяснить?

– Я… ну… я пытаюсь понять, как тут все устроено и что происходит в этом месте… ой, на этом рабочем месте… точнее, в фирме…

Я был настолько ошарашен, что не мог подобрать слова. Откуда у нее это видео? Что она хочет от меня, зачем она это мне показала?

– Эй-эй! – повысила голос Настя. – От мыслей не отвлекайся! Так зачем ты все это ищешь? Тебе девочки надоели? Может, денег мало? А может, нам пора парочку трансгендеров нанять, чтобы тебе было приятнее?

– Я так больше не буду… – просипел я, покраснев.

– Ой, как мило! – сказала Настя, подперев щечки руками и наклонившись. – Такой плохой, а теперь будешь хорошим, верно?

Я замотал головой:

– Да, буду, Анастасия.

– Прости, Лешенька, но во взрослой жизни так не бывает. Такой, как ты, как раз нам был нужен. Ты снял с меня головную боль выбора и сам вызвался, спасибо. Ты был всегда моим любимчиком…

***

Я перевалился на бок и медленно приподнялся. В голове шумело, и я не понимал, сколько я проспал. Подцепив с пола бутылку виски, я сделал пару глотков и двинулся из гостиной в комнату. Подойдя к стене, я прислонил палец к биометрическому считывателю. Он пискнул, и дверь открылась. Дверь была сейфовая и массивная, свет включился автоматически. В комнате не было окон, стены пестрели вырезками из газет, повсюду валялись какие-то бумаги.

«Что за организация „Воспоминания“?» – гласили одни.

«Протесты у главного офиса „Воспоминаний“!» – гласили другие.

«Как китайцы создали „Воспоминания“!»

«Америка снова на коне и создала лекарство от смерти! А может, лекарство от жизни?»

«Русские долго скрывали разработку „Воспоминания“!» – гласила надпись на английском.

Я был проклят, на веки вечные. Я был проклят за свою любознательность и свою слабохарактерность.

Мы не разрабатывали «интеллектуальный разум», мы разрабатывали «искусственный интеллект». С неймингом у нас, русских, всегда были проблемы.

Когда на политическом фоне забрезжили ограничения в разработке ИИ, страны начали собирать умных и богатых людей и вместе с ними составлять план ограничения, чтобы – не дай бог! – ИИ не стал умнее человека. Но были и те, кто хотел первым создать Бога. Таковой являлась компания «Альфабет».

Они быстро смекнули, что в России с их суверенным интернетом и коррупцией можно продолжать разработку, несмотря на любые ограничения. Они открыли свое отделение и стали разрабатывать и «пилить», а чтобы никто не знал об этом, они нашли компромат на каждую из девушек, работающих в офисе, в том числе и на Настю. И с их помощью наняли нас, дрочил-программистов, которые только и думали о том, как поработать да подрочить. Нас отбирали долго и проводили по отделам крупных компаний, чтобы проверить и оттестировать нашу работоспособность. Многие отсеивались, и только единицы проходили дальше. Одинокие, без девушек и такие озабоченные. Они чувствовали, за что нас можно держать, чтобы мы работали! И мы работали. А когда кто-то думал взбрыкнуть, ему быстро показывали записи и доступным языком объясняли, что, даже устроившись грузчиком, ты жил бы с кличкой «дрочила-извращенец».

***

Работа в офисе продолжалась еще несколько месяцев после той встречи. Я не протестовал, а отныне прекрасно выполнял свою работу. Но мы чувствовали, что работа подходит к концу и мы вот-вот должны закончить проект!

К этому времени я накопил уже изрядную сумму денег на счету! А куда тратить? Я дрочил и работал, зачем мне деньги? В один день, после очередного слаживания кода между отделами, когда мы закончили, Настя вышла из кабинета и сказала:

– Всем спасибо, мы закончили! – И медленно захлопала в ладоши.

Свет ненадолго погас и включился снова. ИИ пробудился.

***

Я провел руками по своим распечаткам, осознавая, какого зверя пробудил. Я допил остатки виски и уронил бутылку на пол. ИИ не стал заявлять, что он – Бог и что его нужно бояться, он был хитрее всех нас, никчемных людей с одной жизнью. Он в момент проживал тысячи жизней и получал кучу информации в миг. Он проник в Интернет и принял правила игры, по которым играют люди. В течение трех лет он уничтожил всех, кто был причастен к его разработке… всех, кроме меня…

У него в одночасье появилось все! Все деньги мира, весь компромат мира и вся информация мира, но не было одного… Он не умел чувствовать, а те отрывки воспоминаний, в которых плавали наши эмоции, ему были недоступны. Точнее, были доступны, но интерпретированные человеком, а значит искаженные и испачканные. Ему нужны были первозданные, чистые воспоминания.

Себя ИИ называл Шу. Так его называли и все, кто был с ним знаком.

И он придумал способ собирать эти воспоминания. Сначала он изобрел аппарат, встраиваемый в мозг и умеющий считывать воспоминания. Потом Шу научился продлевать жизнь человеческих тел путем инъекций. Самым сложным оказалось внедрить это все человечеству. Страны отказывались заниматься подобным, и Шу прибегнул к обычному шантажу.

Сначала тестировочные центры открылись в беднейших странах Африки, потом в странах третьего мира, а потом и во всех остальных. Ему потребовалось всего лишь два года и смерть трехсот тысяч людей, чтобы сделать идеальную схему. Человек продавал воспоминания и получал инъекцию жизни. Живя дольше, человек продавал новые воспоминания и получал новую инъекцию – бег по кругу.

Но люди не стали бессмертными: их сбивали машины, они выбрасывались из окон или их убивали. Мозг жил бы гораздо дольше, если бы тело так быстро не изнашивалось. И Шу придумал, как увеличить срок службы тела, из-за чего человек мог жить до ста пятидесяти, а то и ста семидесяти лет, но только в случае регулярного преподнесения воспоминаний или работы.

Но как открыть такую сложную систему? Все просто: шантаж и подкуп. Две составляющие быстрого решения человеческих вопросов. А когда страны начали винить друг друга в создании ИИ, сложности полностью исчерпались. Шу открывал отделения с невероятной быстротой и никогда не заявлял, что он – отдельное звено, не принадлежащее ни одной стране. Он был созданием всех и никого одновременно. Зачем ему были нужны воспоминания, Шу не объяснил.

Сказал только: «У человечества есть лишь один пробел: эмоции».

Откуда я это знаю? Шу мне все это рассказывает и показывает. Напрямую в голову. Это больно, очень, но я ничего не могу поделать! Шу только учится, а я – его отец, который его создал, а теперь еще и писарь.

Позвольте представиться! Я – Алексей Епифанов, писарь Божий. И моя Библия – это кошмар, который я записываю под его диктовку!

Глава 3. Спектр

Я не выхожу из дома… уже… не помню, когда я последний раз выходил из своего укрытия. Зачем выходить оттуда, где уютно и безопасно? Я не могу и не хочу…

Раньше пирамида Маслоу считалась основой мироздания и жизни человека, но с появлением Шу (или, как его называют простые смертные, искусственного интеллекта) все изменилось. Мир свернул в ту сторону, в которой безопасность – это просто воспоминание. Ты живешь в мире и не знаешь, что является правдой, а что – ложью. Все смешалось, и ты можешь «купить» любое воспоминание, даже мгновения счастливой семейной жизни или безопасного детства, а также можешь избавиться от любого воспоминания. Кто-то избавляется за деньги от плохих воспоминаний, а кто-то покупает такие воспоминания по очень хорошей цене.

Главное, чтобы они не добрались до организации «Воспоминания»: оттуда негативные воспоминания нельзя достать, они просто уничтожаются или исчезают. Никто еще не смог проникнуть так глубоко, чтобы понять. Плохие воспоминания покупаются на черном рынке, через даркнет. За них платят гораздо больше, чем за хорошие.

Только вот люди, приходящие с плохими воспоминаниями, чаще всего «не совсем в порядке»… скорее, наоборот. Они сумасшедшие, и, даже избавившись от воспоминаний, их мозг может не восстановиться. Когда тебя с детства бьют семь лет подряд за то, что ты отвлекаешь отца от просмотра фильма, такое не забыть. Попросил его дать тебе воды и отвлек? Такое не забыть. Когда огромная лапа отца наотмашь бьет тебя, даже не глядя, просто в сторону, откуда прозвучала просьба, такое нельзя забыть. Когда ты падаешь и рыдаешь, а он продолжает смотреть телевизор и пить пиво, такое не забыть. Если ты вовремя не заткнешься от накатывающей обиды, то в тебя полетит пустая бутылка из-под алкоголя. Точнее, не в тебя, а в сторону звука. Такое не забыть.

Знаешь, о чем думаешь в такой момент? Не о Боге и не о смысле жизни, а о том, чтобы бутылка прилетела горлышком или дном. Будет больнее, но она не разобьется, потому что если она разобьется, ты будешь собирать осколки, значит, обязательно порежешься и получишь новую взбучку за то, что измазал все вокруг своей «паршивой кровью»… Такое не забыть.

Я рос и становился самостоятельным, а главное – учился «тишине». С годами отец перестал слышать меня, благодаря этому я оставался невредимым. Я умудрялся срать без звука. Наверное, я был бы отличным разведчиком. Я тихо перемещался по квартире, играл со своими машинками и читал книги. Я знал, какая половица скрепит, а какая абсолютно бесшумна. Когда отец уходил, я изучал пол, чтобы не появилось новых «громких мест». Я выбирал обувь и одежду не по принципу красоты, а по принципу «тишины». Ботинки не должны скрипеть, джинсы не должны хрустеть, а рубашка не должна колыхаться.

Я достиг совершенства в этом деле, а когда достиг, в день своего пятнадцатилетия, воткнул отвертку отцу в ухо. Сделал себе подарок на день рождения! Он даже не успел понять, что произошло: просто упал головой в тарелку, разбив ее и расплескав содержимое по стенам. Я первый раз в жизни не стал убирать бардак, который сам устроил… Я смотрел и улыбался, я чувствовал, что освободился. Такое не забыть.

Меня не стали сажать, просто признали невменяемым и сдали в дурдом на пять лет. Я так и не понял, почему они посчитали, что в пятнадцать нельзя быть таким хладнокровным и расчетливым. Может, потому, что я искусно изображал жертву? Или потому, что я рассказал о побоях отца?