Кровь Завета

Тем временем, в тиши кабинета, отделенного от бушующей площади лишь толстыми стенами, разворачивалась своя, не менее напряженная драма. Мысли Софии, словно чернила, проступали на фоне мрачных панелей.

"Они кричат о мире, но даже не знают, как выглядит настоящая война. Они не видели, как гибнут люди, как рушатся дома, как стираются границы между правдой и ложью. Им внушили, что свобода – это быть колонией, что безопасность достигается путем подчинения. Они готовы продать завтрашний день, чтобы не бояться сегодня. Забыли о будущем своих детей, о наследии предков…" – слова эхом отдавались в ее голове, словно предвещая грядущие беды.

Она откинулась на спинку кресла, массируя виски.

“Я знаю, кто за этим стоит. Преображенский. Его методы старые, как сам Альянс, как пыльные манускрипты, описывающие искусство манипуляции. Он не вторгается армией, он вторгается в голову, сеет зерна сомнения и страха, подменяет понятия. Он играет на слабостях людей, на их страхе перед неизвестностью. И эта голова теперь живёт в моём доме…" – она взглянула на фотографию брата, занимающего высокий пост в войсках, и в ее глазах мелькнула тень тревоги. Он был искренне убежден в правильности своих действий, но была ли эта убежденность результатом его собственной воли или результатом тонкой, незаметной работы Преображенского?

Результаты протестов на главной площади Чавани стали ощутимым ударом по хрупкой политической системе Артанары.

Во-первых, парламент, под давлением общественности и обеспокоенный перспективой дальнейшей дестабилизации, единогласно потребовал от правительства срочных объяснений относительно причин и масштабов протестов, а также о мерах, предпринимаемых для восстановления порядка и предотвращения повторения подобных акций.

Во-вторых, несколько влиятельных генералов, некогда верных союзников Альянса, воспользовались ситуацией, чтобы предложить созвать Совет по стабильности – неформальный орган, состоящий из представителей военных и политических кругов, который, по сути, должен был оказать серьезное политическое давление на правительство, вынудив его изменить курс. Их предложение, завуалированное под заботу о стабильности, на деле представляло собой попытку перехвата власти.

Но самым тревожным сигналом стало поведение губернатора провинции Долина Аштара – Вахтанг Ахбуа. Известный своей амбициозностью и склонностью к риску, он, не дожидаясь официальных инструкций, начал вести сепаратные переговоры с Северным Альянсом, предлагая им выгодные условия в обмен на гарантии безопасности и автономии. Этот шаг, если он увенчается успехом, может стать предательством интересов южных провинций и окончательно разрушить хрупкий мир. Ахбуа, казалось, был готов на все, лишь бы удержаться у власти и получить личную выгоду.

Наконец, самым болезненным последствием протестов стало падение рейтингов Софии. Общественное мнение, подвергшееся массированной информационной атаке, начало склоняться к мнению о ее некомпетентности и неспособности справиться с кризисом. Внутри правительства, где всегда хватало недовольных, начались колебания и интриги. Некоторые министры, опасаясь потерять свои посты, открыто выражали сомнения в ее лидерских качествах, а другие, тайно поддерживаемые Преображенским, плели заговоры, чтобы сменить ее на более управляемого кандидата. София чувствовала, как песок ускользает сквозь пальцы, и понимала, что ей предстоит нелегкая борьба за сохранение власти и будущее Артанары.

Нейтральная территория. Город Лор-Каллен, столица республики Интра, державы, официально заявлявшей о своей нейтральности.

Однако, под маской неприсоединения скрывались сложные политические связи и тайные соглашения, делавшие Интру удобным местом для встреч и переговоров, далеких от посторонних глаз.

В старинной библиотеке закрытого клуба “Хронос”, расположенной в самом сердце города, вдали от вездесущих камер наблюдения и спутниковых антенн, Раид Аль-Хазим столкнулся с Ильёй Преображенским, с ключевым игроком в политических интригах Северного Альянса.

Комната, обитая темными деревянными панелями, источала запах старой кожи переплетенных книг, дорогих сигар и легкий аромат благовоний. У каждого из присутствующих (Раида и Ильи) была своя охрана, но по негласному соглашению они были оставлены за массивными дубовыми дверями, чтобы не нарушать атмосферу конфиденциальности. В центре комнаты стояли лишь два резных стула и старинный глобус, изображающий карту мира, испещренную тонкими линиями границ и маршрутов торговых путей.

Илья, с безупречно выглаженным костюмом и мягкой улыбкой, произнес:

– Мы, Раид, оба хотим мира, но мир, как шахматная доска, требует жертв. Не всегда приятных, но неизбежных.

Раид, с непроницаемым лицом и спокойным голосом, ответил:

– Вы предлагаете мне сделать ход? – Его взгляд был прикован к глобусу, словно он искал на нем ответ.

Илья, не дожидаясь ответа, открыл карту Артанары, указав пальцем на спорные территории.

– Предлагаю взять половину доски: Артанара давно стала нежизнеспособной, и она мешает нам обоим. Вам – потому что не идет на компромиссы, зациклена на устаревших принципах. Нам – потому что притворяется самостоятельной, не желая признавать реальность. Мы предлагаем: юг ваш, север наш. Без войны, без крови. Мы заберём долину Аштара, стратегически важную для нас, вы же получите выход к морю, долгое время от вас отнятый. Всё, как в старые времена. Договор о разделе сфер влияния. Холодный мир, но без Софии Маратели, которая, как вы сами знаете, представляет собой серьезную угрозу для стабильности региона.

Внутренний монолог Раида:

"Вот она – старая игра, от которой мой отец, великий стратег бы не отказался. Он бы увидел в этом выгодную сделку, возможность укрепить позиции нашей провинции. Но я… не он. Я не готов жертвовать принципами ради сиюминутной выгоды. Их язык – расчёт. Их честь – бумага. Они видят в людях лишь пешки на шахматной доске, а в политике – лишь средство достижения собственных целей. Если я соглашусь, меня будут бояться. Но если откажусь, быть может, начнут уважать. Уважать за то, что я не готов продать свою душу за власть. А Маратели… Она сильнее, чем кажется. Не глупа. В её глазах я вижу ту же решимость, что и в зеркале. Мы похожи. Может быть, даже слишком. Она не позволит себя использовать. Она будет бороться до конца."

Раид, с заметной жесткостью в голосе, произнес:

– Я подумаю, но если вы тронете Артанару без моего участия, мы примем это как объявление войны. – Его слова прозвучали как вызов, как предупреждение, которое должно было заставить Преображенского задуматься о последствиях своих действий.

Илья, не дрогнув, ответил холодно:

– Тогда это будет самая тихая война в истории. Война, которую вы даже не заметите, пока не окажется слишком поздно.

Раид вернулся в свою резиденцию раздвоенный: с одной стороны – искушение заключить выгодную сделку, которая могла бы принести стабильность и процветание его провинции, с другой сомнение, терзающее его совесть и заставляющее сомневаться в правильности такого решения.

Он приказал своей военной разведке пока не вмешиваться в дела Артанары. Он понимал, что прямое вмешательство может спровоцировать открытый конфликт, но и бездействие не является вариантом.

Но втайне, используя самые надежные каналы, он поручил своему ближайшему помощнику, капитану Заиду, следить за Преображенским и его агентами, выявлять их планы и предотвращать любые попытки дестабилизации ситуации в Артанаре. Он знал, что игра только началась, и ставки в ней были слишком высоки, чтобы позволить себе проиграть. Он должен был быть готов ко всему.

Резиденция президента Артанары в этот поздний вечер окутана легким туманом.

Мягкий свет ламп создает уютную атмосферу, но в душе Софии царят противоречивые эмоции. Она стоит у окна, обдумывая все, что произошло. В руке у нее плотный конверт, запечатанный черным сургучом. На сургуче – символ Сахирида: серп полумесяца, который словно указывает на древнюю цитадель, овеянную легендами и тайнами.

«От Раида Аль-Хазима. Лично в руки.»

Эти слова звучат в ее голове, как предостережение. Она бросает взгляд на письмо, но не решается его вскрыть. Письмо, полное намеков и невысказанных слов, не может быть просто формальностью. Она кладет его в ящик стола, как будто этот жест способен остановить поток мыслей, захлестывающий ее.

"Хитро. Не через дипломатов. Неофициально."

Мысли о том, как Раид обошел все официальные каналы, только подогревают ее любопытство.

"Слишком личное, чтобы быть чистым."

Она понимает, что этот шаг – попытка манипуляции. Если она решится открыть конверт, значит, он уже управляет ее реакцией. Это не просто игра слов – это вопрос о доверии и искренности.

София задумывается о Раиде.

"Ты хочешь искупить вину своего отца или продолжить его дело, Раид?" Воспоминания о его прошлом мелькают в ее сознании. Его отец, знаменитый политик, оставил после себя сложное наследие. Вопрос, который она задает, не прост. Он касается не только их отношений, но и судьбы целой нации.

София делает глубокий вдох. Внешний мир кажется таким далеким, когда внутри идет борьба. Она понимает, что, возможно, это письмо – ключ к пониманию его истинных намерений. Но стоит ли рисковать? Каково ее следующее действие? Эти мысли терзают ее. Они словно тени, которые не дают покоя, забирая все силы. Решение, которое она примет, может изменить все.

Свет за окном постепенно тускнеет. Ночь окутывает Артанару, а в душе Софии разгорается внутренний конфликт. Время идет, но она так и не вскрывает конверт.

На границе с Сахиридом разразилась настоящая провокация.

Ситуация вышла из-под контроля, когда прозвучали несколько выстрелов, а беспилотный летательный аппарат вторгся в воздушное пространство страны. Информация быстро попала в СМИ, и журналисты уже начали делать свои репортажи. В результате этого инцидента один человек погиб. Страна на грани кризиса.

София собирает Совет по национальной безопасности. В её голосе слышится напряжение, а в глазах – решимость. Паника охватила кабинет, когда министры начали обсуждать возможные шаги. Каждый из них осознает, что ситуация требует немедленных действий. Но что делать? Как реагировать на агрессию соседа, чтобы не усугубить кризис?

В этот момент в комнату входит Леван, высокий и крепкий, его сдержанность внушает доверие. Армия уважает его за стратегическое мышление и отвагу, враг боится его, зная о его репутации. Но для Софии он просто "Леви", её младший брат, который всегда был рядом, несмотря на их разные миры.

Леван знает, что на его плечах лежит ответственность, он мгновенно считывает атмосферу в комнате, взгляд его сестры полон тревоги.

– Что мы будем делать? – спрашивает она, искренне надеясь на его поддержку. Он наклоняется, чтобы услышать её лучше.

– Нам нужно действовать быстро и решительно! – отвечает он, стараясь успокоить её. – В такой ситуации важна каждая секунда. – Леван уже строит в голове план действий, понимая, что ситуация требует не только мужества, но и холодного расчета.

Совет продолжается, и каждый из присутствующих пытается предложить свои идеи, но Леван знает, что необходимо объединить усилия, чтобы не допустить дальнейшей эскалации конфликта. Он предлагает задействовать специальные подразделения для мониторинга ситуации на границе.

– Мы должны знать, что происходит, прежде чем делать шаги – добавляет он. Слова Левана находят отклик среди коллег, его уверенность и опыт становятся маяком в этом бурном море неопределенности.

София понимает, что её брат один из тех, кто может выправить ситуацию. Она чувствует, как страх начинает отступать, уступая место надежде. Время на исходе, решения должны приниматься быстро и без промедлений. Леви всегда был её опорой, и сейчас это чувство особенно важно.

Оставшись наедине, София устало обращается к брату:

– Не приходи сейчас с речами про честь, мне не нужны герои, мне нужна грамотно проработанная тактика.

– Тогда мне нужно быть на той границе, Софи. Я лучше знаю, чем кто-либо. Мы знаем, что это лишь начало. Если мы отступим сейчас – завтра они будут у стен Тавани.

– Я потеряла достаточно, чтобы ценить одно: семью. Я не пущу тебя туда, Леван.

Леван медленно подходит к ней, тяжело вздыхая, кладёт ладонь ей на плечо.

– А я не смогу смотреть, как ты одна несёшь этот крест. Ты держишь всю страну, но я могу держать хотя бы фланг.

Глаза Софии наполняются слезами, но она старается их сдерживать.

– С детства ты защищал меня, с тех самых пор, как отец ушёл на фронт и не вернулся.

– Я не оставлю тебя, Софи. Я просто пойду туда, где нужен. Ты – сердце этой страны, я же её клинок, и я буду гораздо полезнее на фронте, чем в столице.

Он нежно берет её ладонь и слегка сжимает.

– Ты всегда думала, что одна, Софи, но я всегда был рядом, и по-прежнему буду, даже если буду далеко.

– Возвращайся… – сквозь не сдержавшиеся слезы, проранивает София.

София сидела на краю кровати, её мысли метались, как листья в осенний ветер.

“Он никогда не спорит, только действует, и в этом его сила. Леван не как политики вокруг, которые только и делают, что обсуждают, но ничего не решают, он настоящий. Он всегда знает, когда нужно поднять голос, а когда замолчать”.

Сейчас, когда он ушел, София чувствовала, как в груди образуется пустота.

“Если я потеряю Левана, я потеряю свою опору”.

Он был для неё не просто партнером, но и опорой в этом нестабильном мире. Каждый его шаг продуман, каждая его идея могла изменить ход событий, но она знала, что стоит перед выбором. Потеря Левана означала бы утрату того, что связывало её с реальностью, но удержать его, значит потерять страну, ради которой он борется.

Раид молчит, Альянс давит, в этой тишине крутится множество вопросов. Как быть? Как жить с этой тяжестью на душе? Она учится отпускать то, что любит, ради того, что должна. Это настоящее испытание, каждое решение даётся ей с трудом. Она понимает, что в этом мире нужно делать выборы, которые не всегда совпадают с личными желаниями. Перед сестрой он просто "Леви". В этом простом прозвище скрыта вся его суть: он простой, но такой значимый.

София вздохнула, сердце сжималось от боли, но она знала, что должна быть сильной. Мир вокруг неё менялся, и она должна была адаптироваться. Она не могла позволить себе слабость. Время шло, и в её голове всё больше звенело: "что будет дальше?" Она ждала, когда Леван вернётся, чтобы понять, как поступить. Но даже его отсутствие становилось частью её внутренней борьбы.