- -
- 100%
- +
Галина стояла у двери, сжимая в руке нож. Её взгляд был прикован к Жирону, а сердце бешено колотилось в груди. Она наблюдала за ним с нарастающим ужасом, понимая, что эти признаки не предвещают ничего хорошего.
Зося прижимала к себе младшего брата Кубу. Её руки крепко обнимали мальчика, но страх в её широко раскрытых глазах выдавал собственное смятение. Куба, еще слишком маленький, чтобы полностью осознать весь ужас ситуации, чувствовал напряжение матери и сестры. Его тихие всхлипывания нарушали гнетущую атмосферу подвала, а Зося шептала ему что-то успокаивающее, стараясь казаться сильной, несмотря на собственный страх.
Внезапно тишину разорвали судороги Жирона. Его тело начало дёргаться, голова запрокинулась назад, а глаза закатились, обнажая только белки. Из его горла вырвался низкий, нечеловеческий стон, который отразился от стен, усиливая ужас. Галина замерла, её рука с ножом задрожала. Она знала, что это конец. Жирон умер.
– Мама, что с ним? – закричала Зося, её голос дрожал от страха. Она прижала Кубу ещё сильнее, словно её объятия могли стать барьером между ним и надвигающейся угрозой.
Галина не ответила. Её взгляд был прикован к Жирону, который теперь медленно поднимался на ноги. Его движения стали дёрганными. Глаза, полностью белые, без зрачков, смотрели в пустоту, но Галина чувствовала, что он ощущает их присутствие. Низкое рычание вырвалось из его горла, и он сделал шаг вперёд, протягивая руки, словно пытаясь схватить что-то невидимое.
Галина поняла, что у неё нет выбора. Сейчас выживание зависело от мгновенных решений, она не могла позволить себе колебаться. Крикнула детям.
– Отойдите! Быстро!
Зося, подхватив Кубу, бросилась в дальний угол подвала, прижимаясь спиной к холодной стене. Галина встала между детьми и Жироном, сжимая нож крепко. Её тело дрожало от адреналина, но разум оставался ясен: она должна защитить своих детей любой ценой.
Жирон, или то, что от него осталось, бросился на неё с неожиданной скоростью. Его рычание перешло в яростный вой, а руки тянулись к Галине, пытаясь схватить её. Она увернулась, но его пальцы задели её плечо, оставив болезненные царапины. Собрав все силы, Гвлина ударила ножом в грудь Жирона. Лезвие вошло глубоко, но он даже не замедлился. Его тело, уже не живое, не реагировало на боль. Он продолжал наступать, его руки тянулись к её горлу.
Галина отступила, спиной упёрлась в стену. В этот момент она поняла, что удар в грудь бесполезен. Паника охватила её, но в глубине сознания всплыло знание: заражённых можно остановить только ударом в голову. Когда Жирон снова бросился на неё, она выдернула нож и, вложив в удар всю свою решимость, вонзила лезвие ему в висок. Раздался хруст, и Жирон замер. Его тело обмякло и рухнуло на пол.
Галина стояла над телом Жирона, тяжело дыша. Её руки дрожали, а по лицу текли слёзы. Она не хотела этого делать, ведь Жирон был человеком, который еще недавно обещал им помощь. Но у неё не было выбора. Если бы она не убила его, он бы убил их всех. Зося и Куба смотрели на неё с ужасом, их бледные лица были мокрыми от слёз. В их глазах читался страх, но Галина не могла позволить себе сломаться.
Её голос был хриплым, но твердым.
– Мы уходим.
Галина понимала, что подвал больше не безопасен. Заражённые могли учуять запах крови или услышать шум борьбы. Оставаться здесь означало обречь себя и детей на верную смерть. Она собрала их скудные пожитки, и они двинулись к выходу, не оглядываясь на тело Жирона, лежащее на полу.
Галина осознавала, что сейчас нет места для слабости или сомнений. Она убила человека, который превратился в угрозу. Это решение изменило её и её детей, заставив их принять суровую реальность: каждый день – это борьба, и чтобы выжить, нужно быть готовым на всё.
Когда они выбрались из подвала, впереди их ждала неизвестность. Хаос, царивший снаружи, не сулил ничего хорошего, но Галина знала, что у них нет другого выхода. С ножом в руке и детьми за спиной она шагнула навстречу решимости защитить свою семью, чего бы это ни стоило.
21:45. Заводской цех.
За окнами сгустилась тьма. Заводской цех, служивший убежищем для группы выживших, превратился в арену хаоса и отчаяния. Баррикады, которые выжившие так тщательно возводили из старых деревянных ящиков, досок и кусков металла, были их последней линией обороны. Снаружи бродили заражённые, искажённые, нечеловеческие существа, не знающие усталости, их гнал вперёд только голод.
Оглушительный треск разорвал тишину мастерской, будто раскат грома, возвещающий бурю. Баррикады затрещали, и начали рушиться под яростным напором заражённых. Их силуэты замелькали в проёмах, а низкое, утробное рычание заполнило помещение, заглушая учащённое дыхание выживших. Это был сигнал к бою… или к бегству.
– Они прорвались! – крикнул Францишек дрожащим голосом от напряжения, но всё ещё сохранял командный тон. Он стоял у окна, сжимая в руках самодельное копьё, сделанное из металлической трубы. Его бледное лицо блестело от пота, а глаза лихорадочно искали врага в темноте. – Все к оружию!
Выжившие бросились к своим импровизированным орудиям: кто-то схватил ржавую трубу, кто – то молоток, а кто-то сжимал в руках острый осколок стекла, обмотанный тряпкой. Каждый понимал, что шансов мало.
Заражённые ворвались внутрь. Францишек первым вступил в схватку, вонзив копьё в грудь ближайшего. Тварь пошатнулась, но не упала, её неестественная живучесть заставила Францишка отступить на шаг, чтобы нанести новый удар. Константин, молодой парень с нервным тиком, размахнулся молотком, и с силой ударил одного из нападающих по голове. Удар пришёлся вскользь, и заражённый лишь мотнул головой, продолжая наступать. Остальные тоже пытались отбиваться, но их было слишком много, а силы людей таяли с каждой секундой.
В углу мастерской сидела Агнешка, прижимая к себе свою дочь Лену. Девочка тихо всхлипывала, уткнувшись лицом в плечо матери, а Агнешка гладила её светлые волосы, шепча слова утешения, которые звучали, скорее, как мольба. Её сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот – вот вырвется из груди. Она видела, как их товарищи один за другим падали под натиском врага, и понимала: оставаться здесь значит умереть.
Когда заражённый бросился к ним, Агнешка решилась. Она вскинула пистолет и выстрелила. Грохот разнёсся по мастерской, и тварь рухнула с простреленной головой. Лена вскрикнула, но Агнешка уже бежала к боковой двери, прижимая дочь к себе.
– Держись за меня, солнышко, – прошептала она дочери, подхватив её на руки. Секунду спустя она уже бежала, уворачиваясь от рук заражённых, которые тянулись к ней из полумрака. Один из них почти схватил её за плечо, но Агнешка инстинктивно ударила его ногой, выиграв драгоценные мгновения. Крики товарищей раздавались позади, но она не оглядывалась. Её мир сузился до одной цели: спасти Лену.
Выскочив через боковую дверь, Агнешка оказалась в узком переулке. Здесь было темно и тихо. На миг ей показалось, что они спаслись. Она остановилась, тяжело дыша, и прижала Лену к груди, пытаясь унять дрожь в ногах. Иллюзия безопасности рухнула, когда из теней вынырнули новые фигуры. Заражённые увидели их и двинулись следом, их шаги гулко отдавались в пустом переулке.
– Мама, мне страшно! – закричала Лена, её голос дрожал от слёз.
– Мы справимся, держись, – ответила Агнешка.
Она снова бросилась бежать, прижимая дочь к себе так крепко, что чувствовала каждое её движение. Ноги дрожали от усталости, лёгкие горели, но остановиться она не могла. Заражённые преследовали их, их рычание эхом разносилось, как предвестник смерти.
Агнешка петляла между грудами мусора, брошенными машинами и обрушенными стенами, надеясь сбить тварей со следа. Она не знала, куда бежит. Лена продолжала плакать, но Агнешка не могла её утешить, все силы уходили на то, чтобы не упасть, и не дать заражённым догнать их.
Впереди показался заброшенный склад, тёмное, угрюмое здание с покосившейся дверью. Не раздумывая, Агнешка вбежала внутрь и захлопнула дверь за собой. Она задвинула ржавый засов, молясь, чтобы он выдержал. Внутри было темно. Она прижалась к стене, тяжело дыша, и попыталась успокоить бешено колотящееся сердце.
Снаружи послышались шаги. Заражённые бродили у склада, их рычание становилось всё громче. Агнешка прижала Лену ещё крепче, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на дыхании и не выдать их присутствие ни единым звуком.
– Мы должны быть тихими, – прошептала она. – Очень тихими.
Они затаились в темноте, прислушиваясь к каждому шороху. Шаги приближались, и вскоре дверь задрожала от первого удара. Заражённые начали ломиться внутрь, их ногти скребли по металлу, а рычание перерастало в яростный вой.
Но в этот момент раздался взрыв. Затем ещё один. Заражённые завыли, их шаги начали удаляться. Агнешка открыла глаза. Через щели в двери пробился свет фонаря, а затем она услышала голос.
– Эй, там кто-нибудь есть?
Это был Францишек. Его лицо было покрыто кровью, но он был жив. Агнешка распахнула дверь и выбежала наружу, держа Лену на руках.
– Быстро, идём! – крикнул Францишек. – У нас мало времени!
Вместе с Константином, который каким-то чудом тоже выжил, они побежали в сторону заброшенного дома.
23:30. Улицы района Воля.
Сердца троих бешено колотились, дыхание срывалось от усталости и страха. Они бежали, петляя между обломками, избегая открытых пространств, где их могли заметить. За спиной раздавались стоны и рычание мертвецов, неумолимых, голодных тварей, почуявших живую плоть.
– Мама, они идут! – прошептала Зося, её голос дрожал, выдавая панику.
– Тихо, не говори, – резко ответила Галина, стараясь сохранить самообладание. Она знала, что любой звук мог стать для них смертным приговором.
Они шли вдоль стен зданий, прячась в тенях, где лунный свет не мог их выдать. Но заражённые были повсюду. Их силуэты мелькали в переулках, шаги гулко отдавались в ночной тишине, а стоны сливались в жуткую какофонию. Галина понимала, что им нужно найти укрытие, и как можно скорее. Их ноги скользили по асфальту, а холодный ветер пронизывал тонкую одежду, но останавливаться было нельзя.
Свернули за угол, и наткнулись на двор окружённый полуразрушенными стенами. Здесь было тихо, но Галина не доверяла этой тишине. Она жестом велела детям спрятаться за перевёрнутым грузовиком. Они затаили дыхание, прислушиваясь. Вдалеке послышался хриплый вой, заражённые были близко. Галина знала, что их единственный шанс – это двигаться дальше, к реке.
Тем временем, в другом конце района Воля, Агнешка и её дочь Лена, пробирались через заваленные улицы. Агнешка, с пистолетом в руке и Леной, прижатой к её боку, двигалась быстро, но осторожно. Патронов оставалось мало, и каждый выстрел был на счету.
Францишек был ранен. Его лицо покрывала засохшая кровь, а правая рука висела плетью, но он все ещё держался. Константин сжимал в руках молоток, его взгляд метался по сторонам. Они остановились, чтобы перевести дыхание, и Францишек, тяжело дыша, сказал.
– Мы должны добраться до реки. Там могут быть лодки. Думаю, что это наш шанс выбраться из города.
Агнешка кивнула, хотя сомнения грызли её.
– Хорошо, ведите, – сказала она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Группа двинулась вперёд, пробираясь через узкие переулки и обходя открытые участки. Тьма становилась гуще, а запах гниения в воздухе невыносимым. Далёкие взрывы сотрясали землю, и каждый звук заставлял их сердца замирать. Они двигались молча, обмениваясь лишь короткими жестами, чтобы не привлекать внимания заражённых.
Внезапно за их спинами послышались шаги. Францишек обернулся и увидел несколько фигур, медленно приближающихся из темноты. Их глаза светились жутким блеском, движения были рваными, нечеловеческими.
– Бегите! – крикнул он, и группа бросилась вперёд.
Заражённые пошли за ними, их рычание становилось громче. В отчаянии Агнешка выстрелила в ближайшего преследователя. Грохот разорвал тишину, и тварь рухнула на землю, но остальные продолжали идти.
Они свернули в узкий переулок, заваленный мусором и обломками. Перепрыгивая через препятствия, наконец выбежали на набережную Вислы. Река темнела вдали, её воды отражали слабый свет луны. На берегу, к их облегчению, стояли несколько лодок, привязанных к причалу.
– Сюда! – крикнул Константин, бросаясь к ближайшей лодке.
Из темноты вынырнули новые фигуры привлечённые шумом. Они шли к группе, их руки тянулись вперёд, а рычание перерастало в вой. Францишек и Константин встали перед Агнешкой и Леной, готовясь защищать их.
– Берите лодку! – крикнул Францишек. – Мы их задержим!
Агнешка, не теряя времени, подхватила Лену и побежала к лодке. Она посадила девочку внутрь и начала отвязывать верёвку, пальцы дрожали от холода и страха. Францишек и Константин отбивались от заражённых, Францишек ударил одного трубой, а Константин раскроил голову другому молотком. Но тварей было много.
– Францишек, Константин, быстрее! – крикнула Агнешка, наконец освободив лодку.
Мужчины бросились к лодке. Они начали отплывать, но заражённые не сдавались. Один из них прыгнул в воду и поплыл к ним, его руки рассекали чёрную поверхность реки.
Агнешка выстрелила, и тварь исчезла под водой. Пистолет щёлкнул впустую, патроны кончились. Они были в лодке, посреди Вислы, но берег кишел мёртвыми, их силуэты мелькали в темноте.
– Что нам делать? – спросила Лена, её голос дрожал.
– Мы поплывём к другому берегу, – ответил Францишек, сжимая вёсла.
Они гребли изо всех сил, холодный ветер хлестал по лицам, а ночь казалась бесконечной.
00:45. Ночная тишина.
Последние отголоски дня, наполненного невыразимым ужасом, наконец, растворились в густой, как дёготь, ночной мгле. Город, ещё недавно разрывавшийся криками и звуками хаоса, теперь затаился, замер в неестественном, гнетущем молчании. Оно было обманчивым, словно паутина, и каждый, кто укрылся в своих временных убежищах, чувствовал это. Тишина была не отсутствием звука, а его искажением – напряжённой паузой, за которой должен был последовать новый, ещё более ужасный акт этого кошмара.
Большинство выживших нашли себе пристанища, где они отсиживались в ожидании неизбежного конца. Все они были измотаны, голодны, но живы. Но в эту минуту, в эту бесконечно растянутую секунду ночного кошмара, сама жизнь стала для них проклятием. Быть живым означало – чувствовать. Чувствовать, как по спине ползёт ледяной пот. Слышать, как собственное сердце колотится в ушах, заглушая все остальные звуки. Видеть, как тени на стенах начинают двигаться независимо от дрожащего пламени свечи.
Тишина была обманчивой. Она была не концом кошмара, а его кульминацией. Она была хищником, затаившимся перед прыжком. И каждый из выживших в глубине души знал – тьма за стенами их укрытий не пуста. Она наблюдает. Она дышит. И она знает, что они здесь.
День 4
29.06.2025.
05:14. Пробуждение в заброшенной лавке.
На рассвете четвёртого дня первые лучи солнца робко пробивались сквозь густые тучи дыма и пыли, освещая Варшаву, погружённую в новую, мрачную реальность. Город затих в зловещей тишине, нарушаемой лишь далёкими стонами заражённых и треском догорающих пожаров. Разрушенные здания, заваленные обломками улицы и брошенные автомобили создавали пейзаж, где каждый шаг мог стать последним.
Галина проснулась от холода, её тело затекло от сна на жёстком полу. Она лежала, прижимая к себе Зосю и Кубу, чьи лица были бледными от усталости и страха. Их дыхание было ровным, но тревожным, как будто даже во сне они чувствовали угрозу. Осторожно высвободившись, чтобы не разбудить детей, Галина поднялась и подошла к окну. Сквозь щели в заколоченных досках пробивался бледный утренний свет, освещая улицу, усеянную мусором и телами. По ней бродили заражённые, они двигались медленно, словно искали что-то. Галина нахмурилась, её сердце сжалось от тревоги.
Лавка, в которой они укрылись после бегства из подвала школы №56, была жалким убежищем. Пустые полки, разбитые витрины и разбросанные по полу банки говорили о том, что мародёры опустошили это место. Холодный воздух проникал через щели. Галина знала, что оставаться здесь нельзя, заражённые могли учуять их в любой момент. Она посмотрела на детей, спящих на старом одеяле. Зося, двенадцатилетняя девочка с усталыми глазами, свернулась калачиком, обнимая младшего брата Кубу. Их невинность разрывала Галине сердце, но она не могла позволить себе слабость. Они должны выжить.
Галина снова подошла к окну, её движения были осторожными, чтобы не издать ни звука. Сквозь узкую щель она внимательно наблюдала за улицей. Группа заражённых остановилась у перевёрнутой машины. Один из них поднял голову, словно принюхиваясь. Остальные замерли, их мутные глаза блестели в утреннем свете. Затем они двинулись дальше, их шаги были хаотичными, но направленными.
Вспоминая прошлую ночь, Галина содрогнулась. Когда они бежали из подвала школы, заражённые преследовали их. Тогда они чудом укрылись в этой лавке, но теперь она понимала, что это лишь временная передышка.
Галина вернулась к детям и нежно разбудила их. Зося протёрла глаза и села, её лицо было бледным, а под глазами залегли тёмные круги. Куба прижался к сестре, дрожа от холода, его маленькие руки вцепились в её рукав.
– Нам нужно идти, – тихо сказала Галина, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно.
Зося кивнула, не задавая вопросов. Она была слишком взрослой для своих двенадцати лет, её глаза уже привыкли к страху. Куба молча встал, его взгляд был полон тревоги, но он старался держаться, подражая сестре. Галина почувствовала укол гордости за своих детей.
Она собрала пожитки. Галина знала, что они должны найти новое укрытие, еду, а главное безопасность.
Она подошла к задней двери лавки, прислушиваясь. Тишина снаружи была обманчивой, но выбора не было. Она осторожно приоткрыла дверь, её сердце колотилось так громко, что казалось, заражённые могли услышать его. Узкий переулок за дверью был пуст, но тени от соседних зданий создавали зловещий лабиринт. Галина жестом велела детям следовать за ней, и они вышли, двигаясь бесшумно. Зося держала Кубу за руку, её глаза метались по сторонам, а Галина шла впереди, сжимая нож.
Они шли вдоль стены, прячась в тенях, стараясь не наступать на стекло или мусор. Улицы Варшавы были усеяны обломками: разбитые машины, разбросанные сумки, тела, которые никто не хоронил. Воздух был холодным, с привкусом дыма и гниения, и каждый вдох напоминал о смерти окружавшей их.
Внезапно Зося замерла, её рука сжала руку Кубы.
– Мама, – прошептала она, указывая на угол здания.
Галина посмотрела и увидела заражённых, стоявших неподвижно, словно статуи. Их головы были слегка наклонены, а мутные глаза блестели в утреннем свете.
– Не двигайтесь, – прошептала она, прижимая детей к стене.
Заражённые начали двигаться, их шаги были рваными, но направленными. Они шли мимо не заметив выживших.
Галина с детьми пошли дальше, но удача отвернулась от них. Куба не заметил осколок стекла под ногой. Раздался резкий хруст эхом разнёсшийся в тишине. Галина замерла, её взгляд устремился к заражённым. Они повернули головы, их мутные глаза уставились прямо на источник звука. Затем они сорвались с места, их шаги загрохотали по асфальту.
– Бежим! – крикнула Галина, подхватив Кубу за руку. Зося бросилась следом, её ноги мелькали в стремительном беге.
Они петляли между обломками машин и стен, слыша за спиной нарастающий гул. Стоны заражённых сливались в жуткий хор от которого кровь стыла в жилах. Галина бросила взгляд назад, увидела, что преследователей становилось больше, словно из теней появлялись новые фигуры.
В отчаянии Галина заметила открытую дверь в полуразрушенном здании старого офиса. Это был их единственный шанс.
– Сюда! – крикнула она, вбегая внутрь. Зося захлопнула дверь за собой с такой силой, что петли заскрипели. Галина толкнула к двери шкаф. Они забаррикадировали вход, но не успели отдышаться, как раздался первый удар. Заражённые добрались до двери, их кулаки били по дереву с нечеловеческой силой. Стоны переросли в вой проникающий сквозь щели, и заставляющий дрожать всё внутри.
Галина прижала детей к себе, чувствуя, как их маленькие тела трясутся от страха. Дверь затрещала, шкаф сдвинулся на пару сантиметров.
– Мама, они прорвутся! – всхлипнула Зося, её глаза блестели от слез.
– Нет, – ответила Галина, хотя сама в это не верила. – Мы справимся.
Но правда была очевидна, что дверь не продержится долго. Заражённые били в неё с яростью. Галина сжала нож готовая защищать детей до последнего. Она толкнула Зосю и Кубу к задней части комнаты, надеясь найти другой выход, но там была только стена.
Дверь треснула, и заражённые хлынули внутрь. Их мутные глаза горели, руки тянулись к живой плоти. Галина закричала, бросившись на первого, и вонзила нож в его голову. Тварь рухнула, но за ней шли другие. Зося схватила доску и ударила одного из них, но её силы были ничтожны. Куба, в панике, спрятался за матерью, его крики смешались с воем заражённых.
Галина билась отчаянно, нанося удары ножом, но их было слишком много. Один из них схватил её за руку, его зубы впились в плечо, и она закричала от боли. Зося попыталась помочь, но другой набросился на неё, разрывая её хрупкое тело. Куба, в ужасе, бросился к сестре, твари настигли и его. Галина, истекая кровью, упала на колени, её нож выпал из рук. Последнее, что она увидела, были лица её детей, теперь неподвижные, и тени заражённых, нависшие над ней. Крики оборвались.
06:30. Утро в заброшенном здании.
В заброшенном здании на другом берегу реки Вислы, где укрылись Агнешка, Лена, Францишек и Константин, царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь скрипом ветра в разбитых окнах.
Здание, когда-то бывшее небольшим офисом, представляло собой жалкие руины. Пол был усеян обломками мебели, разбросанными бумагами и осколками стекла. Запах едкого дыма от далёких пожаров, создавал удушающую атмосферу.
Агнешка сидела на холодном полу, прижимая к себе Лену, чьи большие глаза были полны тревоги. Её собственные руки дрожали, когда она делила последние крошки хлеба, пытаясь растянуть их, чтобы хватило дочери. Её одежда была порвана, волосы спутаны, а под глазами залегли тёмные круги. Она старалась держаться ради Лены, но страх и усталость подтачивали её силы. Францишек стоял у окна, его лицо было мрачным, глаза покраснели от недосыпа. Он сжимал нож. Его правая рука висела плетью, раненая в схватке накануне, но он не жаловался, лишь внимательно следил за улицей. Константин лежал на полу, завернувшись в старую куртку, его тяжёлое дыхание выдавало нервозность.
– У нас кончается еда, – сказала Агнешка, её голос был тихим, но твёрдым, обращаясь к Францишку. – И вода. Лена не выдержит без питания. Нужно искать запасы.
Францишек кивнул, не отрывая взгляда от улицы.
– Я знаю. Но выйти сейчас – это самоубийство. Заражённые повсюду.
Константин приподнялся, потирая шею, его голос дрожал от нетерпения.
– Может, стоит рискнуть? Мы не можем сидеть здесь вечно.
Снаружи послышался низкий стон, затем шорох шагов. Францишек жестом велел всем замолчать и прильнул к щели в стене. На улице, в нескольких метрах от здания бродили заражённые.
– Они ищут, – прошептал Францишек, его голос дрожал. – Есть супермаркет в паре кварталов. Если будем осторожны, можем попробовать туда пробраться. Но нужно отвлечь их.
– Как? – спросил Константин. – Любой шум привлечёт их к нам.
– Можно бросить что-то в другую сторону, – предложила Агнешка. – Создать отвлечение.
Лена подняла голову.
– Я могу помочь, мама. Я маленькая, меня не заметят.
Агнешка покачала головой, её голос стал строгим.
– Нет, ты останешься со мной.
Францишек кивнул.
– Она права. Мы сделаем это вдвоём с Константином. Вы с Леной прикроете нас.
– Тихо, – прошептал Константин. – Не двигайтесь.
Все замерли. Снаружи стоны заражённых стали громче, шаги ускорились. Францишек прижался к стене. Заражённые подошли ближе, их тени мелькали в щелях окон. Один из них, с разорванным лицом, остановился прямо у здания, его мутные глаза уставились в пустоту. Их шаги были хаотичными, но направленными к источнику звука.
Минуты тянулись, как часы. Наконец, мёртвые начали расходиться, их стоны затихли вдали. Группа выдохнула, но напряжение не ушло.
– Это было слишком близко, – сказал Константин, его голос дрожал.
– Надо идти сейчас, пока они не вернулись, – ответила Агнешка.
Францишек кивнул.
– Хорошо. Собираемся. Двигаемся тихо, держимся теней. Если увидите их, не кричите.
Они вышли через заднюю дверь, двигаясь бесшумно в сторону супермаркета. Улица была лабиринтом из обломков: разбитые стёкла, искорёженный металл, тела, некоторые из которых ещё шевелились. Заражённые бродили повсюду, их стоны эхом разносились в тишине. Агнешка крепко держала Лену за руку, её нож был наготове в другой. Францишек, сжимая свой нож, шёл впереди, его раненая рука болела, но он не показывал слабости. Константин, с металлической трубой, замыкал группу, его глаза метались по сторонам, выискивая угрозу.