- -
- 100%
- +
Они двигались бесшумно, стараясь не наступать на стекло или мусор. Супермаркет на Гжибовской был в трёх кварталах. Когда они свернули за угол, Францишек замер, подняв руку. Впереди, посреди улицы, стояла группа заражённых, около пятнадцати.
– Назад, – прошептал Францишек, указывая на переулок. Они отступили, прижавшись к стене, сердца колотились. Мёртвые прошли мимо, их неровные шаги создавали пугающий ритм. Агнешка затаила дыхание, молясь, чтобы Лена не издала звука.
Они дождались, пока стоны затихли, и продолжили путь, перебегая от тени к тени. Супермаркет на Гжибовской наконец показался впереди. Выглядел как руины забытого мира. Разбитые витрины, опрокинутые стеллажи и запах гниющей еды создавали гнетущую атмосферу. Агнешка шагала по заваленному мусором полу, сжимая нож в одной руке и крепко держа Лену другой. Девочка прижималась к матери, её большие глаза тревожно осматривали полумрак магазина. Рядом шли Францишек и Константин. Тишина давила, прерываемая лишь стонами заражённых, доносившиеся с улицы.
Агнешка искала взглядом хоть что-то полезное. В углу, под упавшей полкой, она заметила несколько банок, драгоценный запас, который мог продлить их жизнь. Сердце заколотилось, но она заставила себя двигаться медленно. Один неверный шаг, и всё может быть кончено.
– Лена, держись рядом, – прошептала она, едва шевеля губами. Девочка кивнула.
Агнешка потянулась к банке, пальцы дрожали. Холодное стекло выскользнуло из рук, и с оглушительным звоном разбилось о пол. Эхо разнеслось по магазину, словно взрыв.
Всё замерло.
Кровь застыла в жилах Агнешки. Она знала, что будет дальше.
Снаружи стоны зараженных усилились, перерастая в яростный хор. Затем послышались шаги в их сторону. Они услышали.
– Бежим! – крикнул Константин, бросаясь к задней части магазина с поднятой трубой. Францишек рванул следом, его нож сверкнул в тусклом свете.
Агнешка подхватила Лену на руки и побежала к выходу. Тела, в разной степени разложения, ворвались через разбитые окна, глаза мутные, налитые кровью, рты искажены в зверином оскале. Одни хромали, другие шли, будто не чувствуя ран. Францишек встретил первого у окон, вонзив нож в череп. Тварь рухнула, но за ней шли другие. Он ударил ещё раз, попав в шею заражённого с изуродованным лицом, в ответ когти полоснули по руке. Францишек зашипел от боли, но сумел добить его ударом в висок.
Агнешка бежала, задыхаясь, Лена оттягивала ей руки. Позади раздавались звуки боя, рычание, удары, стоны Францишка. Но она не могла оглянуться. Выход был близко, всего в нескольких шагах. Однако, завернув за угол, она замерла: стая перекрыла путь к задней двери.
– Нет! – крик вырвался из её груди. Она толкнула полку. – Лена, прячься! Не двигайся!
Лена всхлипнула, свернувшись в комок за стеллажом.
Агнешка развернулась подняв нож. Заражённые наступали, их стоны сливались в оглушительный гул. Она ударила ближайшего, целясь в голову, но промахнулась, попав в плечо. Тварь даже не дрогнула. Поправив хватку, она ударила снова, нож вошёл в череп, и заражённый рухнул. Но на его место тут же встал другой, когти метили ей в лицо. Она увернулась и всадила клинок в глазницу. Тело упало, но силы покидали её.
Францишек отбивался у окон, но его раненая рука ослабла, кровь текла по рукаву. Он убил ещё двоих, но мёртвые сомкнулась вокруг него. Его крик заглушили звуки рвущейся плоти. Агнешка стиснула зубы подавляя слёзы, нужно было спасать Лену.
Константин сражался яростно, его труба крушила черепа, но заражённые не отступали. Один бросился на него, зубы клацнули у горла. Константин ударил, тварь упала, но другая вцепилась ему в ногу зубами.
– Уходите! – прохрипел он, взглянув на Агнешку. – Я их задержу!
Она замерла. Выбора не было. Заражённых становилось всё больше.
– Беги! – крикнул Константин ещё раз, ударяя по голове очередной твари.
Агнешка вытащила Лену из укрытия и они побежали к выходу. Мёртвые отвлеклись на Константина. Они выскочили в переулок, ослеплённые солнцем, спотыкаясь о мусор.
Позади крики Константина стихли. Слёзы текли по щекам, пока Агнешка бежала, прижимая Лену к груди. Константин погиб. Францишек погиб. Супермаркет был отчаянной попыткой, и цена оказалась слишком высокой. Несколько банок еды – их жалкий улов, просто не стоили таких потерь.
Они бежали, пока лёгкие не начали гореть, пробираясь через завалы разрушенного города. Агнешка крепко сжимала руку Лены, чувствуя, как маленькие пальцы дочери дрожат в её ладони. Девочка спотыкалась, её дыхание срывалось на всхлипы, но Агнешка не отпускала руки, тянула вперёд, почти волоча за собой. Останавливаться было нельзя, за их спинами, в лабиринте мёртвых улиц, раздавались звуки: хриплые стоны заражённых, шорох их шагов. Они были близко, и этот факт леденил кровь.
Агнешка стиснула зубы, пот стекал по лицу, щипал глаза, но она не смела остановиться, чтобы вытереть его. Лена, её маленькая Лена, задыхалась от усталости, её шаги становились всё более неуверенными. «Держись, малышка, держись», – шептала мама. В памяти всплывали обрывки утра: крики товарищей, кровь, безумные глаза тварей, ворвавшихся внутрь.
Впереди показался театр на Маршалковской улице. Его силуэт вырисовывался окружённый баррикадами из старой мебели, досок и колючей проволоки. Когда-то величественное здание теперь выглядело как раненый зверь прижавшийся к земле. Но для Агнешки это было спасение, маяк в агонии происходящего. Она собрала последние силы, ускорила шаг, таща Лену за собой. Ноги горели, лёгкие разрывались, но она бежала, словно от этого зависела не только их жизнь, но и всё, что ещё оставалось человеческого в её душе.
Охранники у входа заметили их издалека. Двое мужчин, сжимавших винтовки, бросились к двери, отодвигая тяжёлый засов. Их лица, покрытые грязью и усталостью, омрачились, когда они разглядели Агнешку и Лену.
– Быстрее, внутрь! – рявкнул один из охранников, помогая им переступить порог. Дверь с грохотом захлопнулась отрезая звуки внешнего мира.
Агнешка рухнула у стены, её ноги подкосились, словно кто-то выдернул из них последние нити силы. Она прижала Лену к груди, чувствуя, как девочка дрожит всем телом. Мама шептала ей слова утешения.
– Всё хорошо, мы в безопасности, я с тобой.
Внутри театра царила напряжённая тишина. Пара десятков выживших, собравшихся на сцене, смотрели на них. В их глазах читались облегчение, потому что ещё двое уцелели, и скорбь за тех, кто остался снаружи.
Агнешка смотрела в пустоту, её разум заполняли воспоминания о дне: о бегстве, о потерях, о крови, пропитавшей их путь. Лена уснула в её объятиях, её лицо было мокрым от слез, но дыхание стало спокойнее. Агнешка погладила её волосы, и в этот момент что – то внутри неё окрепло. Она будет бороться, ради дочери, ради памяти погибших.
16:02. Театр.
Театр, некогда символ культуры и искусства, теперь выглядел как крепость. Тяжёлые деревянные двери были забаррикадированы шкафами и стульями, окна первого этажа заложены досками. На крыше дежурили двое с винтовками, их силуэты едва виднелись на фоне серого неба. Внутри было темно, лишь несколько свечей и фонарей разгоняли мрак. На сцене, заваленной обломками декораций, собрались люди, измождённые, с глазами, в которых читались страх и отчаяние.
Через час Александер, пожилой мужчина с сединой в волосах, созвал всех на сцену. Он был неофициальным лидером группы, его спокойный голос и твёрдость внушали уверенность.
– Мы не можем здесь оставаться, – сказал Александер. – Заражённые найдут нас. Они собираются в стаи, и с каждым днём их становится больше.
Юлия, молодая женщина в полицейской форме, подняла руку. Её голос дрожал.
– Но куда нам идти? Город мёртв. Везде эти твари.
– Есть военная база в Модлине, – ответил Александер. – Если там ещё держатся, у нас будет шанс. Еда, оружие, защита.
Мужчина средних лет, с лицом, покрытым шрамами, фыркнул.
– Модлин? Это больше 100 километров. Мы не дойдём с детьми и ранеными.
– Оставаться здесь – это ждать смерти, – отрезал Александер. – Они нас найдут и прорвутся. Вопрос времени.
Агнешка слушала молча, её взгляд был прикован к Лене. Девочка спала, её дыхание было неровным. Она не могла представить, как они пройдут двадцать километров через город, полный заражённых. Но Александер был прав: театр не выдержит осады.
Она подняла глаза на Александера, её голос был тихим, но твёрдым.
– Сколько у нас еды?
Александер нахмурился, переглянувшись с Юлией.
– Два пакета галет и банка тушёнки. Воды три бутылки на всех. До завтра протянем. Дождемся утра. Но если заражённые прорвутся раньше, у нас не будет выбора.
22:04. Ночь в театре.
Солнце клонилось к закату, и театр погрузился в тревожную тишину. Выжившие разошлись по углам, пытаясь уснуть или хотя бы забыться. Лена прижалась к матери, её маленькое тело дрожало от холода. Агнешка укрыла её своей курткой, шепча слова утешения.
– Всё будет хорошо, малышка. Мы выберемся.
Внутри неё рос страх. Она слышала стоны заражённых снаружи, низкие, хриплые звуки, которые становились всё ближе. Они не спали, не отдыхали, не знали усталости. А она? Её глаза закрывались сами собой, руки дрожали, но сон был роскошью, которую она не могла себе позволить. Не сейчас.
Внезапно тишину разорвал крик. Агнешка вскочила, схватив нож. На крыше раздались выстрелы, резкие, отрывистые хлопки, эхом отдавшиеся в стенах театра. Все проснулись, дети заплакали, взрослые схватились за оружие: кто за ножи, кто за обломки труб. Александер подбежал к лестнице, ведущей на крышу, крикнув.
– Что там?!
Ответа не последовало. Вместо этого послышался звук падающего тела, тяжёлый удар, от которого задрожали доски. Один из охранников, парень с перевязанной рукой, скатился вниз, грудь была разорвана. Его глаза, широко раскрытые, остекленели в момент смерти.
– Они на крыше! – крикнул второй охранник, прежде чем его голос оборвался новым выстрелом.
Театр ожил хаосом. Заражённые ломились в двери, их пальцы скребли по дереву, доски трещали под напором. Агнешка подхватила Лену, прижав её к себе.
– Держись за меня! Не отпускай!
Александер бросился к баррикаде пытаясь укрепить её, но было поздно. Дверь поддалась, и в зал ворвалась толпа заражённых, их рваные тела, мутные глаза и клацающие зубы заполнили пространство. Выжившие кричали, размахивая оружием, но их было слишком мало. Агнешка ударила ножом первого, кто бросился на неё, его кровь брызнула ей в лицо. Второй схватил её за ногу, но она пнула его, вырвавшись.
– Лена, беги к сцене! – крикнула она, толкая дочь вперёд.
Девочка побежала, спотыкаясь, её одеяло упало на пол. Агнешка бросилась за ней, но путь преградила тварь с разорванным лицом. Она ударила снова, нож вошёл в череп с хрустом, но за тварью уже была вторая, третья.
В этот момент раздался грохот, не выстрел, а что – то громче, мощнее. Стена театра содрогнулась, и часть её обрушилась внутрь, подняв облако пыли. Сквозь дым и обломки Агнешка увидела силуэт грузовика, его фары ослепили её. Из кабины выпрыгнул мужчина в военной форме, с винтовкой в руках. За ним последовали ещё двое, открывая огонь по зараженным.
– Все сюда! – крикнул он. – Быстро!
Агнешка схватила Лену, подбежав к грузовику. Военные прикрывали их, стреляя без остановки. Александер и несколько других выживших тоже добрались до машины, но многие остались лежать на полу театра, их крики заглушались рычанием заражённых.
Грузовик тронул с места, пробивая путь через улицы Варшавы. В кузове было тесно, раненые стонали, Лена прижималась к Агнешке, её лицо было мокрым от слёз. Мужчина в военной форме, сидевший рядом с водителем, обернулся к ним. Его лицо было суровым, а глаза холодными.
– Капитан Врубель, – представился он. – Мы из Модлина. Вы последние, кого мы забрали.
Агнешка посмотрела на Лену. Её сердце сжалось от надежды и страха одновременно. Они выжили, но какой ценой? Один укус и человек становился одним из них. Она не могла допустить, чтобы это случилось с Леной.
Грузовик мчался сквозь ночь, фары выхватывали из темноты тени заражённых мелькавшие между зданиями. Агнешка обняла дочь, шепнув.
– Мы справимся, малышка. Обещаю.
День 5
30.06.2025.
04:33. Окраины Варшавы.
Грузовик грохотал по заваленным обломками улицам, его фары прорезали густой туман, окутывавший окраины Варшавы. Капитан Врубель, сидя на переднем сиденье, отрывисто отдавал приказы водителю, его голос был твёрдым, но напряженным. Александер, находившийся сзади, всматривался в тени, его глаза метались к каждому движению. Рёв двигателя казался маяком, привлекающим нежелательное внимание. Агнешка, прижимая Лену, сидела в углу, маленькая фигурка дочери прижималась к ней, обе дрожали от холода и страха. Юлия с забинтованной ногой, её сын, цепляющийся за неё, и горстка других молчали, их лица были масками измождения и ужаса.
Главная дорога впереди была перекрыта массой заражённых, сотнями особей, их тела извивались, как живая волна. Стоны, гортанные и пронзительные, разрезали утреннюю тишину, головы повернулись на звук двигателя грузовика, глаза сверкнули дикой жаждой. Они хлынули вперёд, хромая, шаркая, но все двигались одним инстинктом. В считанные мгновения они были у грузовика, цепляясь за борта, их руки скребли по металлу. Одна женщина, с разорванным наполовину лицом, поднялась на капот, её зубы скрежетали по лобовому стеклу. Мужчина с раздробленной ногой, карабкался по боку, его пальцы нащупали край грузового отсека.
Голос Врубеля прорезал хаос.
– Остановись! Их слишком много!
Водитель ударил по тормозам, грузовик содрогнулся и остановился. Заражённые наваливались на двери, их вес угрожал опрокинуть машину. Сердце Агнешки колотилось, её руки крепче обхватили Лену, которая всхлипывала, зарыв лицо в грудь матери. Александер, сжимая винтовку, крикнул.
– Мы не можем здесь оставаться!
Врубель, с мрачным лицом, оценил ситуацию. Дорога была тупиком, заражённых слишком много, чтобы прорваться. Он вернулся в Варшаву, движимый чувством вины, чтобы спасти, кого мог, но теперь, столкнувшись с этой ордой, он знал, что оставаться в грузовике самоубийство.
– Покинуть грузовик!, – приказал он, его голос был твёрдым, несмотря на панику.
Заражённые сосредоточили всю свою атаку на транспорте, их оглушительные стоны, и удары по металлу заглушали звуки шагов группы. Врубель, не теряя ни секунды, повел их в узкий боковой переулок окутанный густым туманом, который скрывал их силуэты. Заражённые продолжали цепляться за грузовик, не замечая исчезновения людей, их внимание оставалось приковано к машине, став идеальной приманкой в серой мгле.
06:41. Начало тихого пути.
Они двигались прижимаясь к холодным, обшарпанным стенам зданий, шаги были едва слышны на заваленном мусором тротуаре. Битое стекло хрустело под ногами, искорёженный металл торчал из-под обрушенных фасадов, а тела… некоторые ещё подёргивались, лежали повсюду, их стоны служили жутким напоминанием о присутствии заражённых. Воздух был пропитан запахом гари и разложения, а густой, удушающий туман скрывал их от посторонних глаз, но и сам таил в себе опасности. Он обволакивал всё вокруг, делая каждый шаг слепым испытанием, где за следующим углом могла поджидать смерть.
Солдаты, с винтовками наготове, двигались бесшумно, их лица были напряжены, глаза метались по теням. Сержант Ковальски, шёл впереди, его рука лежала на рукоятке ножа, готовый к ближнему бою, если винтовка подведёт. Рядовой Новак, прикрывал тыл, его дыхание было тяжёлым, но он старался не отставать. Гражданские, среди которых была Агнешка с Леной, Юлия с сыном и ещё несколько измождённых фигур, держались вместе.
Лена крепко сжимала руку матери. Агнешка чувствовала, как дрожит её дочь, но не смела произнести ни слова, тишина была их единственным щитом. Юлия, хромая на забинтованной ноге, еле поспевала, её лицо побелело от боли и усталости. Её сын, мальчик лет десяти, держал за руку, его собственное лицо было бледным от страха, но он не отставал, зная, что от этого зависит их жизнь.
Врубель подал знак остановиться на перекрёстке, его глаза сузились при виде далёкой фигуры, одинокого инфицированного, бредущего сквозь туман. Тварь двигалась медленно, её голова была опущена, но Врубель знал, что малейший звук может привлечь её внимание. Он замер, и вся группа застыла вместе с ним. Заражённый остановился словно принюхиваясь, его мутные глаза блуждали по туману. В этот момент раздался далёкий грохот, вероятно, другой выживший совершил роковую ошибку, и тварь, издав низкий стон, двинулась в ту сторону. Врубель выдохнул, его плечи слегка расслабились.
– Продолжаем движение, – прошептал он, и они пошли дальше, стараясь не наступать на стёкла или мусор.
Разум Агнешки метался, воспоминания о стадионе, супермаркете и залитых кровью улицах мелькали перед глазами, как кадры из кошмарного сна. Она взглянула на Лену, и прошептала, едва шевеля губами.
– Держись, солнышко.
Внезапно сержант Ковальски замер, подняв руку. Все остановились, их дыхание застыло в груди. Из тумана донёсся шорох, тихий, но отчётливый. Врубель прищурился пытаясь разглядеть источник звука. Из-за угла медленно выползла фигура заражённого, его кожа была серой, глаза мутными, а изо рта текла слюна. Он двигался прямо к ним, но, казалось, не видел их. Группа стояла неподвижно, молясь, чтобы он прошёл мимо.
Удача отвернулась от них. Лена, не выдержав напряжения, издала тихий всхлип. Заражённый резко повернул голову, его глаза впились в девочку, и он издал низкий гортанный рык. Врубель не колебался: он поднял винтовку и выстрелил. Пуля попала точно в голову, и тварь рухнула на землю. Но звук выстрела эхом разнёсся по переулку, и из тумана послышались ответные стоны – это другие зараженные услышали их.
– Бежим! – крикнул Врубель, и группа сорвалась с места, петляя между обломками. Стоны заражённых становились громче, их шаги загрохотали по асфальту. Агнешка подхватила Лену на руки, её сердце колотилось. Солдаты прикрывали их, стреляя на ходу, но патронов было мало, и каждый выстрел был на вес золота.
Они свернули в узкий проход между зданиями надеясь сбить преследователей с толку. Туман здесь был ещё гуще, и они почти на ощупь продвигались вперёд спотыкаясь о мусор. Наконец, стоны начали затихать, и группа остановилась тяжело дыша. Врубель огляделся, его лицо было мрачным.
– Мы не можем так продолжать, – сказал он тихо. – Они нас найдут. Нужно найти укрытие, переждать.
Агнешка прижала Лену к себе, чувствуя, как дрожит её тело.
– Где? – спросила она.
Врубель указал на тёмный силуэт впереди, заброшенное здание, вероятно, склад, двери которого были приоткрыты.
– Туда. Быстро и тихо.
Они двинулись к складу, стараясь не издать ни звука. Внутри было темно и сыро, но это лучше, чем открытая улица. Врубель закрыл дверь, задвинув тяжёлый засов, и группа затаилась в темноте, прислушиваясь к стонам заражённых снаружи. Они были близко, но, кажется, не знали, куда исчезли люди.
Агнешка опустилась на пол, прижимая Лену к себе. Девочка плакала беззвучно, её маленькие плечи тряслись.
– Всё будет хорошо, – прошептала Агнешка, хотя сама в это не верила. – Мы справимся.
Но в её сердце росло отчаяние. Путь был ещё долог. Она посмотрела на Врубеля, который стоял у двери, его лицо было каменным. Он знал, что это только начало, и что впереди их ждут новые испытания. Но сдаваться было нельзя – ради тех, кто ещё жив, ради Лены, ради всех, кто надеялся на спасение.
11:54. Первая встреча.
К полудню туман начал редеть, словно нехотя отступая под слабым напором невидимого света. Перед группой выживших открылись скелетные останки города, кости которого выступали из – под земли, как обугленные рёбра умершего зверя. Они достигли парка, места, где когда-то звучал детский смех, а теперь царила мёртвая тишина. Деревья тянули свои ветви к небу, словно в безмолвной мольбе, а земля под ногами была усеяна не только упавшими сучьями, но и телами: неподвижными, истерзанными, с застывшими в ужасе глазами.
Врубель поднял руку, подавая знак остановиться. Его голос, хриплый и низкий, прорезал тишину.
– Привал.
Группа опустилась за массивным упавшим деревом, чей ствол был изрешечён следами пуль и покрыт пятнами копоти. Юлия, чья правая нога была обмотана, стиснула зубы, когда Александер, опустился рядом. Кровь медленно сочилась сквозь ткань, оставляя тёмные пятна на земле. Руки Александера, твёрдые и уверенные, несмотря на дрожь от напряжения, начали разматывать повязку. Его пальцы, привыкшие к стерильным операционным, теперь были покрыты грязью, но он не дрогнул. Рядом Агнешка прижимала к себе Лену.
Тишина разорвалась резким хрустом ветки. Все замерли, их взгляды направились к источнику. Из за деревьев вышла стая заражённых. Сначала пять, затем десять, их серые покрытые язвами тела двигались беспорядочно, но с жуткой целеустремленностью. Мутные, налитые кровью глаза горели голодом, а их рваные стоны наполнили воздух. Врубель мгновенно поднял винтовку, его палец лёг на спусковой крючок, но Агнешка схватила его за руку.
– Их много, – прошипела она, её голос дрожал от ужаса. – Мы не сможем сразиться со всеми!
Заражённые, почуяв движение, бросились вперёд, их руки рассекали воздух. Врубель выстрелил, и пуля с глухим хрустом пробила голову ближайшего, тот рухнул, но другие уже были рядом. Александер отбросил аптечку, и размахнулся винтовкой, словно дубинкой, с отвратительным треском расколов череп другого. Агнешка оттолкнула Лену за спину, пистолет, который ей дали военные, дрогнул в руке. Она выстрелила, но попала в дерево, и заражённый, с искажённым, едва человеческим лицом, прыгнул на неё. В последний момент она увернулась, её нож сверкнул в тусклом свете, вонзившись в висок твари. Он упал, но тут же другой занял его место, его когти полоснули по руке Агнешки, оставив жгучие борозды. Боль обожгла её, она закричала, но собрав все силы, ударила ножом вверх, под челюсть. Заражённый рухнул, его кровь брызнула на траву смешиваясь с грязью.
Бой был хаотичным, отчаянным. Стая поредела, но не раньше, чем один из заражённых схватил сына Юлии. Мальчик пронзительно закричал, тварь повалила его на землю. Александер и Врубель бросились на помощь, их удары были быстрыми и беспощадными. Заражённый рухнул, но крики мальчика эхом разносились по парку, словно маяк для других тварей.
– Тише! – рявкнул Врубель, его голос был полон ярости и страха.
Юлия, хромая сильнее, чем прежде, подбежала к сыну, её лицо было белым как мел, глаза полны слёз. Она обняла его, шепча слова утешения, но её собственная боль, физическая и душевная были невыносимы.
Группа двинулась дальше оставив за собой тела заражённых. Юлия еле держалась на ногах, опираясь на сына, её лицо искажено болью. Врубель шёл впереди, сжимая винтовку крепко, его взгляд блуждал по деревьям и кустам. Он понимал, что этот зелёный покров их единственный союзник, но и он не укроет их вечно. Стоны заражённых доносились издалека, напоминая, что безопасность – это мираж тающий с каждым шагом. Агнешка, чья рука кровоточила, стиснула зубы, и продолжала идти держа Лену за руку.
15:16. Церковь.
К середине дня группа достигла края города. Врубель, чьё лицо было покрыто слоем пыли и пота, молча указал на церковь вдали. Её шпиль, сломанный и покосившийся, торчал как кривой палец, указывающий в небо, но стены казались целыми. Они шли молча.
Внутри церкви было холодно и сыро, воздух пропитался запахом плесени и старого дерева. Скамьи перевёрнуты, некоторые сломаны, словно в порыве ярости кто-то пытался уничтожить всё, что напоминало о прошлом. Пыль висела в воздухе, мерцая в слабых лучах света, пробивавшихся через разбитые витражи. Агнешка, чьи ноги подкашивались от усталости, рухнула на пол. Девочка прижалась к матери.
– Мама, мы умрём? – прошептала она, и этот вопрос, такой простой и детский, пронзил сердце Агнешки как нож.
Горло Агнешки сжалось, будто кто-то невидимый стиснул его рукой. Она выдавила улыбку.
– Нет, солнышко. Мы доберёмся до Модлина, – сказала она. Внутри она сомневалась. Сомневалась во всём. Заражённые были повсюду, и они неумолимы, как сама смерть. Она вспомнила утренний побег, брошенный грузовик, который стал ловушкой.
Юлия, прислонившись к скамье, поморщилась от боли, когда Александер, опустился рядом, чтобы осмотреть её ногу. Повязка была пропитана кровью, тёмные пятна расползались, как чернила по бумаге.
– Плохо дело, – прошептал он низким голосом, чтобы не услышали другие.
Врубель, стоявший у входа, услышал его слова. Его лицо окаменело.
– Мы не можем её оставить, – сказал он, но его глаза, полные боли и сомнения, выдавали правду: возможно, придётся. Он знал, что выживание часто требует жертв, но мысль об этом разрывала его изнутри.