Безбашенный город

Предисловие

Эта книга – признание в любви самому прекрасному, таинственному, весёлому, энергичному, романтичному, всегда самому модному и современному, но очень древнему, непостижимому, такому разному и такому любимому городу. «Это город-блюз, это город-джаз. Это Москва».

О Москве очень сложно писать, потому что она такая разная. Любое описание будет односторонним, ущербным. Но не писать о ней не получается. Потому что Москва – это жизнь. В книге выхвачены некоторые эпизоды из этой жизни, которые неожиданно сложились в такую бумажную гармошку. По какой-то неведомой закономерности (или случайности) с человеком могут происходить похожие события в разные периоды его жизни – например, он может географически попадать в одни и те же места, встречать или вспоминать одних и тех же людей, наталкиваться на одни и те же обстоятельства, чувствовать одно и то же, а потому и ярче помнить о ‘сгибах’ именно этой своей «гармошки»….. Ну просто время так случайно сложилось, заломилось, получились такие странные изгибы времени….. московского времени…

Мне кажется, что я всё очень хорошо запомнила. Но вполне вероятно, мне просто так кажется. Вполне вероятно, моя память что-то приукрасила, что-то упустила из вида, что-то с чем-то перепутала или переставила местами, приняла желаемое за действительное и наоборот…. Да, с памятью случаются такие казусы. Но это в деталях. Она не может ошибиться в главном – в моей любви к этому удивительному городу и её людям: моим родным, моим друзьям, моим соседям и всем знакомым и незнакомым…

Глава 1. Хорошая квартира

Москва. Февраль 2016 года. Идет мелкий снежок. Евгений, наш водитель, виртуозно разматывает запутанную нить тончайших арбатских переулков, свалявшуюся, огрубевшую за несколько веков и небрежно смотанную в тугой колючий клубок. Как опытный волшебник-ковродел, он с лёгкостью распутывает узелки крохотных перекрестков, бережно высвобождает и разглаживает шершавыми пальцами истончившиеся участки распущенного, а до этого сто раз перелицованного одностороннего полотна, старается пустить в дело кем-то безжалостно оборванную нить случайно образовавшегося тупика неизбежным нарушением всех правил вязеплетения….

Я чуть живая от усталости. Со мной в машине едет представитель агентства недвижимости, помогая мне арендовать квартиру. Мой муж (специалист международной компании) будет работать в Москве не менее года, и нам нужна будет удобная квартира в центре, чтобы ему можно было дойти пешком до офиса. Мы уже посетили сегодня пять квартир: две в только что выстроенных башнях за Домом Правительства, одна – в Филипповском переулке, одна – в Зачатьевском, одна – в Романовом. Сейчас едем смотреть последнюю. Голова кругом. Милая «агентша» по недвижимости пытается меня развлечь, при этом стараясь не быть слишком навязчивой (Опытная. Знает, как вести себя с «иностранцами»).

– А Вы давно уехали из России?

– Да, уже лет 15 как…

– Может, Вам трудно говорить по-русски? Я могу по-английски, но лучше по-испански. У меня муж – латиноамериканец. Я на испанском свободно себя чувствую как на русском. Не думая.

– Нет уж, давайте по-русски. Я много языков знаю, но ни на одном так, как на русском…. Мне какой-то странный сон сегодня снился…. Я его плохо помню, помню только гигантскую, зловещую башню МИД за окном (почему-то без шпиля, как будто ей голову отрубили) и огромное количество людей – мои друзья, родственники, знакомые…. И все они в том возрасте, в котором я их последний раз видела….. Причем многие из них не могут знать друг друга вообще… они из разных моих жизней….. никогда не встречались и, собственно, не могли встретиться….. Так вот, моя троюродная сестра, которая живёт на Чёрном море, знакомит меня со своим новым возлюбленным, при том что у нее – прекрасный муж, дети и уже есть крохотные внуки… она в своем реальном возрасте, я её видела не так давно…. («молодая была немолода»))….. а ее новый бойфренд – мой бывший однокурсник, студент (фактически одного с ней возраста), в квартире которого это все безобразие и происходит… это где-то здесь рядом…. кирпичный дом около Киевского вокзала..... знаете, там еще огромная «Диета» была на первом этаже…. из окна – башня МИДа, как на ладони…. его папа, кстати, в МИДе и работал….. так вот он в моём сне совсем мальчик, студент…. в тех же кроссовках, джинсах, с пробивающимися на верхней губе усиками… такой, каким я его помню…. после института я его ни разу не видела….. какой он сейчас – представления не имею….. наверное, с роскошными усами…. Помню, я шепнула своей сестре: «Зачем тебе такой молодой любовник? Что ты с ним делать будешь?»

– Прикольно… Мне вот редко сны интересные снятся… А Вы, наверное, очень впечатлительная и артистичная…..

– Скорее, впечатлительная…

– А у Вас правда несколько жизней?

– А у Вас нет?

– Нет! У меня одна жизнь….

– Ну, Вы еще очень молодая…..

– Вот. Приехали. Владелец квартиры ждет внутри…. Проходите, пожалуйста, двери здесь двойные, вторую дверь можно открыть, только когда первая закрыта, как в банке. Видите, дом серьезный, 24 часа дежурит охранник. Вы в порядке? Как-то побледнели резко….

– Нет-нет все хорошо!

– Дом дореволюционный. Обратите внимание на лифт – сетка чугунная, литая, можно прямиком в музей, а сам лифт, естественно, новенький.

– Как медленно едем на седьмой этаж….. Что-то душно…..

– Это потому, что здесь потолки высоченные. По метрам, мне говорил хозяин квартиры, это примерно двенадцатый этаж обычного современного дома. Давайте наденем бахилы. Вот хозяин, знакомьтесь….. Всеволод Маркович.

– Здравствуйте. Пожалуйста, проходите, походите по квартире… Смотрите, какой вид у нас! Арбат, как на ладони, башня МИДа с одной стороны, а башни Кремля – из этой комнаты, она выходит на другую сторону дома.

– А из нашего окошка площадь Красная видна, – вставила невзначай агентша.

– Нет, Красная Площадь не видна, а башни Кремля – пожалуйста. Вечером красота необыкновенная. Не понравится эта квартира – у меня еще три таких же огромных элитных квартиры здесь в центре, – тоже невзначай проронил хозяин.

А между тем Евроремонт кричал мне в ухо изо всех сил: «Я дорогой! Я элитный! Посмотри на роскошные двери, шикарные окна, которые можно открыть во все стороны, на люстры и канделябры, на идеально отреставрированный камин, на паркет, на элитно сверкающую сантехнику в трех санузлах, на хайтечную кухню с посудомоечной машиной, новейшим холодильником с тремя дверцами, плитой, которая сама готовит, стиральной машиной, которая сама стирает, сушит, гладит…..» «Гладит?? Ну это ты загнул, любезный….»

– Ой, Вы совсем бледная…. Может, водички? Что-то не так?

– Нет, спасибо! Просто в этой квартире жила моя бабушка.

Глава 2. Соседка

Москва. Декабрь 1969 года. Арбат. Вечер. Мы звоним в дверь. Мы – это мама, папа и я, четырехлетняя (если точнее, трех-с-половиной-летняя, для детей полгода – большой срок!)

– Батюшки! Как выросла-то! Какое счастье! Вы в Москве! Мои дорогие детки! – залепетала баба Зина, из-за ее спины робко выглядывал дед Миша, – скорее, входите, с мороза, с поезда, скорее, – за стол, все готово, мы вас ждем, я так рада!

Я уже встречала бабу Зину в младенчестве, в смысле, когда я была младенцем. Но не запомнила. Тогда же, в коридоре московской коммуналки, она произвела на меня впечатление, которое трудно «изгладить» даже по прошествии полувека. Огромная-теплая-говорливая.

За столом взрослые сразу же пустились в разговоры:

– Вот направили в долгосрочную командировку за рубеж. Будем строить элеваторы в Иране. Так что проездом, через Москву, уже в январе двинемся в Тегеран.

– Вот это да!

– Поживем у вас до этого. Не возражаете?

– Да что вы? Это счастье!

– Мы-то с утра до вечера по делам будем бегать. Сами понимаете – дел куча перед отъездом: и купить надо много чего, и встретиться с друзьями, и на работе бумаги все оформить. А вот с Ульяной придется бабе Зине воевать.

– Батюшки! Что ты такое говоришь? Зачем воевать с таким милым ребенком! Я уже план составила, мы не потеряем ни дня! Смотрите. До и сразу после Нового года – елки! Достала ведь я билет в Кремль на елку! Потом расскажу как….. длинная история….. сейчас заплачу…. глаза на мокром месте….. это из-за диабета….. не обращайте внимание….. все, прошло….. Потом в гости будем ходить! А первым делом – Мавзолей. Буквально завтра. Кушай, деточка, пирог свеженький, только испекла, с рыбкой и с яичком, чаек горяченький с конфеткой. Вот «Белочка», а вот «Мишка на севере», а вот большая – «Гулливер» с вафельками внутри! Кушай, все для тебя!

Так произошла моя первая встреча с Москвой и навек привязала мое сердце к этому городу – огромному, теплому, говорливому. И этот, только московский запах квартир и подъездов, когда входишь с мороза. Запах свежевыпеченного пирога с рыбкой и яичком. Запах московского уюта. И этот странный говор, который нельзя, на самом деле, скопировать по-настоящему, как ни коверкай язык. И прелестная суета, и сумбур, и московские хлопоты, всякие разные, пустые и важные, и много чего другого, что миллионы раз было уже описано до меня, но все-таки описать невозможно. Потому что это Москва. Это не город. Это дух. Это особая энергия. Это гигантский клубок судеб и жизней. Счастливых и трагичных…..

Проснувшись утром, я поняла, что родители уже умчались, а баба Зина с нетерпением поджидала, когда я проснусь.

– Вставай, моя ласточка, просыпайся. Все ушли, мы с тобой вдвоем будем завтракать и потом пойдем гулять.

Я потихоньку начала знакомиться с огромной квартирой, которая находилась в центре столицы в старинном доме на седьмом этаже. Моим родственникам принадлежала огромная комната с огромными окнами в виде арок. В уютной нише стояла огромная кровать, такая огромная, что сегодня ночью там чудесненько (ну или не совсем чудесненько, как выяснилось позже) спали мы впятером, так как больше кроватей не было. Еще в комнате стоял огромный шкаф, книжные полки с книгами, старинный буфет с очень красивой посудой, модным тогда хрусталем и всякими фарфоровыми статуэтками, два кресла, крошечный диванчик и новомодный цветной телевизор, накрытый специальной тряпкой, чтоб не пылился. На паркетном полу лежал ковер, и над кроватью висел огромный ковер. Да, еще там был старинный камин, но он не работал, так для мебели. Вообще комната была необыкновенно уютной и красивой. Хотелось там все время быть, сидеть, лежать, гулять, рассматривать, играть, глазеть в окна на падающий снежок, на запутанные арбатские переулки, на только что прорубленный Калининский проспект, на таинственную башню МИДа, примостившись с ногами на широчайшем подоконнике. Но у бабы Зины был другой план.

– Манная каша ждет на кухне, – скомандовала она, и я поплелась знакомиться с кухней.

Что странно, на кухне не было ни одного окна. Свет проходил через огромную двухстворчатую дверь, которая все время была распахнута в коридор. Ну и конечно, на кухне всегда горел свет, что делало ее еще более теплой и уютной. Кухня была такой большой, что в ней свободно располагался диван. Я была потрясена, так как первый раз в жизни видела диван на кухне. Мой крохотный жизненный опыт робко вмещал в себя лишь махонькие кухоньки хрущевских малометражек, в которых я выросла или куда ходила в гости…. Еще там был круглый стол со стульями, плита, разделочный стол, холодильники ЗИЛ, по моему даже два, шкафы для посуды, полочки. А в углу с потолка свешивалась таинственная темно-бордовая гардина, за которой, как мне объяснили, располагалась кладовка – крошечная комнатка, аккуратно квадрированная деревянными полочками, с пола до потолка уставленными стеклянными банками с соленьями, железными банками с крупами, коробочками не знаю с чем…. Все было чисто, уютно, вкусно пахло едой. Кухня, скорее, была похожа на жилую комнату.

– Вот, Жанна Абрамовна, знакомьтесь, это моя внученька Уленька, – на меня смотрела женщина, пожилая, с такими добрыми лучистыми глазами и с такой чудесной улыбкой, что я тут же полюбила ее и запомнила на всю жизнь.

Соседка сразу направилась в свою комнату и вернулась с большим бумажным кульком, наполненным конфетками и пряниками. (Очевидно, к моему появлению здесь тщательно готовилась не только бабаЗина, но и все обитатели квартиры, а может, и всего дома….) Ходила соседка медленно, тяжело, не сгибая ног.

– Вот сейчас позавтракаем, Жанабрамовна, будете кашку молочную? И пойдем в Мавзолей.

– Зинаида Михайловна! Вы в своем уме? Посмотрите на градусник – минус пятнадцать. А там ведь очередь часа на три, не меньше, а то и на все пять. Ведь таких , как вы, немало соберётся…. глазеть на мертвеца… тем более ребенку показывать…. Жуть…. Ребенок южный, к тому же…. перепад температур какой, подумайте сами….. нужна акклиматизация. Что за причуды?

– Началось. Жанабрамовна, помолчите. Все у Вас по полкам, как в нашей кладовке, никакой романтики, никакого порыва! И вообще, не вбивайте ребенку в голову крамольные мысли. Я вообще не знаю, как вы до сих пор на свободе с такой позицией. Пусть в детской душе будет что-то значимое, важное, непоколебимое, торжественное. Должна быть опора, в конце концов.

– Ой какие глупости! Вы даже представить себе не можете, какие сейчас Вы глупости говорите! Пусть книги хорошие читает, вот и будет опора. Давайте кашу.

– Щас маслеца положу. Вот. Книги-то бывают разные, Жанабрамовна. А опора должна быть одна. На что ориентироваться.

– Ну не на это же, право слово! Хорошая каша сегодня!

– Это единственное, с чем я могу согласиться. По остальным вопросам, мы с Вами непримиримые антагонисты.

– Это точно! Но в споре рождается истина, дорогая моя!

– Вы мне лучше скажите, Вы сегодня работаете?

– Нет, дома! Вчера все телеграммы разнесла, буду отдыхать! Почти до одиннадцати ночи колесила по Арбату. Деточка, ты хоть знаешь, кто такой Ленин?

– Нет, но стих про него знаю. Мы в детском саду учили:

Я маленькая девочка, играю и пою,

Я Ленина не видела, но я его люблю!

– Какой ужас! Бедный ребенок!

– Вот умничка! Дай поцелую.

Тут затараторил домашний телефон, что тоже для меня было признаком недосягаемого комфорта с точки зрения жителя еще не телефонизированных регионов моей необъятной Родины.

– Алло. Да, это я. Нет, я точно все телеграммы разнесла вчера. Жалуются?? Сейчас посмотрю….. подождите…… – Жанабрамовна медленно поковыляла в прихожую, нашла в кармане своего пальто телеграмму, – простите, дорогая, не знаю, как это произошло, одна телеграмма осталась в кармане. Я сейчас найду их в справочнике и позвоню, а потом, занесу телеграммку по адресу и брошу в почтовый ящик. Ну, простите….. простите… умоляю….. простите….. спасибо…. Вы ангел…..

– Батюшки! Опять забыли? Не расстраивайтесь. Ничего! Что там в телеграмме? Поздравление с Днем рождения? Ничего, переживут! Прочтут сегодня… Тоже мне событие…. Вы пока звоните, а мы пойдет оденемся и занесем по дороге, чтобы Вам не выходить в стужу. Где это? Борисоглебский? Рядом совсем.

– Наверное, скоро выгонят с работы… Начальница сказала, что последний раз прощает. Ну как я могла забыть?

– Не выгонят, Жанабрамовна, где они почтальонов еще возьмут! Да тех, кто все тут знают наизусть! Спокойно, Жанабрамовна. Без паники. Мы Вас в обиду не дадим. Что это такое, выгонять с работы ни за что? Каждый забыть может, и что? Сразу с работы?

– Ну Вы же знаете, что не сразу……

– Не раскисайте. Все уладится. Если надо, я пойду к вашей начальнице. Я умею разговаривать с начальниками. Подумаешь, поздравления…. Ну если что серьезное, тогда, да, неприятно, людей подвели. А это что? Тьфу, а не проблема. За мной, котенок!

Глава 3. Мухосранск

В то время, как бабаЗина напяливала на меня две пары колгот, рейтузы, платье, две шерстяные кофты, одна на другую, она все время мне что-то рассказывала, видимо, отвлекая мое детское внимание от тяжелой участи быть космонавтом перед полетом, а может, просто найдя во мне, наконец, благодарного слушателя. Ведь я была очень молчаливой девочкой, при этом слушала очень внимательно, а главное, запоминала навек все, когда-либо сказанное мне (или не мне, но в моем присутствии), иногда слегка интерпретировав услышанное в силу моей просвещенности на тот момент. Так вот, в процессе превращения меня в капусту, бабаЗина поступательно излагала мне все свои мысли, которые приходили ей на ум, причем не делая никакой скидки на то, что я ребенок:

– У нас сложные отношения с Жанабрамовной: мы все время спорим. Все время, как будто из разного теста нас слепили – по всем проблемам разные точки зрения. Но я все ей прощаю за ее доброту. Такого доброго человека я не встречала в моей жизни. А ведь доброго человека может оценить только добрый человек. Выходит, я тоже добрая… Да, зайка, это правда?

– Да, – я уже предупреждала, что не многословная.

– Жалко мне ее. Была большая семья: мама, муж, девочка. Все ушли, покинули ее. Девочка была вундеркиндом. Так играла на скрипке, что все думали, что будет великой скрипачкой. Вот сюда бегала на Поварскую в музыкальную школу Гнесинки. Ан, нет…. Беда случилась…. Потом муж не выдержал, потом мама….. и вот теперь одна….. Как она все выдержала и не сломалась? Не знаю….. вообще никого у нее нет на всем белом свете из родных….. кроме меня….

– А она почтальон?

– Да, почтальон. Вообще она учитель сольфеджио. Но ее ноги подвели, плохо ходят…. Врач сказал, что нужно ходить 2-3 часа в день, не меньше. Иначе совсем откажут….. Вот и нанялась почтальоном к нам на почту, телеграммы разносит. Работа тяжелая, я ей помогаю, как могу, но я тоже ведь не девочка и вешу 100 кг из-за диабета. То не ешь, другое не ешь…. Ничего не ем, а вес набираю….

– Я мечтаю быть почтальоном.

– Да знаю, мама рассказывала, как ты бумажки всем соседям опускаешь в почтовый ящик, а они потом жалуются..

– Не бумажки, а письма и пенсию.

– Аааа. Ну вот будешь помогать Жанабрамовне. Дело к Новому году, работы будет много с поздравительными телеграммами. ВСЕ. Теперь комбинезон. Батюшки, как же тебя засунуть в него? А еще шарф и рукавички. Уххх… где шапка с ушами. Комбинезон неподъемный – цигейка! Зато теплый! Стой, жди теперь, пока я оденусь.

Теперь я точно ощущала себя или космонавтом или водолазом. Такого количества одежды еще никогда не было под моим цигейковым комбинезоном. Но бабаЗина постаралась, идем ведь в стужу и надолго…..

Пока я стояла в коридоре, пришла Мила, домработница. Женщина с большим круглым лицом, всегда веселая, жизнерадостная, с широкой улыбкой.

– Ой какой медвежонок! Зинаида Михайловна! Это к Вам медвежонок пришел из леса?

– Да, это наш медвежонок! Знакомьтесь! Доброе утро!

– Ух морозец крепкий! Хорошо, что нет ветра! Куда собрались?

– В Мавзолей!

– Молодцы!

– А я Вам щей свеженьких сварю пока. Придёте с мороза, согреетесь. Капустки из деревни привезли вчера. Мамина. Хрустинка сочная. Я уже заквасила целый таз дома. На Новый год будет к столу квашенная капустка. Принесу, угощу Вас.

– А Вы куда на Новый год?

– Я – в деревню, как обычно, к маме, под Наро-Фоминск, сестра тоже приедет. 28-го с работы на Главпочтамте обещали отпустить, я почти месяц в две смены отработала, поеду к своим с гостинцами из Москвы.

– Отлично!

– Только что встретила Клаву, уборщицу в подъезде. Поговорили. Она приятная….. (когда Мила хотела кого-то обсудить, она всегда так говорила: «Она приятная…..» )

– Ну не знаю, Мила. На днях кто-то намусорил в подъезде, так она так орала: «чтоб вы все сдохли здесь уже!» Еле угомонилась.

– Да и мне жаловалась, что в доме живут якобы только приличные люди (профессора, музыканты, посольские), а мусорят как простые работяги. А некоторые еще хуже. Совсем за гигиеной не следят. Один, говорит, профессор с третьего этажа вообще мусор не выносит. Все дома хранит. Там залежи всего. Разве это культура?

– Ой, Мила! Кто знает, что такое культура? Наливайте чаек, горяченький, только заварили с Вашим чабрецом. Вот прянички.

– А где Жанабрамовна?

– А она, по-моему, по телефону с Ольгой Константиновной беседует.

– Ааа. Ну это надолго…

– Мы пошли, а то медвежонок вспотеет.

– Я писать хочу.

– Батюшки….. Мила, раздеваем…..

Долго ли, коротко ли сказка сказывается, да долго дело делается. Наконец, и мы выбрались из дома, погрузились в лифт и поехали.

– А что она тоже почтальон?

– Кто Мила? Откуда ты взяла?

– Она сказала, что на почте работает….

– На Главпочтамте, кролик ты ушастый! Но не почтальоном, а оператором на междугородней станции. Соединяет междугородние звонки. Приехала в Москву лет двадцать назад прям после школы, комнату дали ей на Гоголевском, в коммуналке, по лимиту. В свободные дни помогает нам с уборкой и готовкой. Вообще-то, Мила – домработница Жанабрамовны. Она ведь вообще ничего не умеет делать.

– Кто Мила?

– Нет, Жанабрамовна. Вообще. Ни готовить, ни гладить, ни убраться, ни постираться. Вообще ничего не умеет. И мама ее не умела. У них всегда были домработницы. Папа у нее был какой-то инженер известный, состоятельный. У него на Петровке была своя контора и огромная квартира до революции.

Мы уже вышли на мороз. Снег смешно хрустит под ногами и колит лицо. Мне забавно, ведь там, где я выросла, снега почти не бывает, и мороза тоже.

– Щас забросим телеграммку на Борисоглебский. Это пять минут. Смотри, какой дом красивый: голубой, старинный, видишь, какие фигурки там наверху? В этом доме, по-моему, Цветаева жила. А может, в соседнем, не помню. Надо уточнить.

– А у нее есть муж?

– У кого? У Цветаевой?

– Нет, у Милы.

– Нет, мужа нет, хотя живет она с одним водителем троллейбуса, выпивохой, как таких держат в водителях?

Входим в подъезд. По красивейшей ажурной лестнице поднимаемся на второй этаж. Звоним в дверь. На пороге появляется дама в парчовом халате и полотенцем на голове, завернутом, как в восточной сказке про Старика Хоттабыча. На ногах – тапочки со вздернутым носом (из той же сказки), с узорами из золотых ниток. Высокомерно-вальяжно-недовольным голосом Дама осведомляется:

– Что вам?

– Здравствуйте. Простите, пожалуйста. Вам сегодня звонили. Вы не захотели, чтобы мы опустили телеграмму в почтовый ящик. Вот. Пожалуйста. Простите за опоздание и задержку. С Днем рождения!

– Котик! – заверещала Дама, – иди, разбирайся с этими!

Через некоторое время на пороге появился мужчина в бархатном халате и с пузиком. Довольно молодой. Он ел бутерброд с копченой колбасой «сервелат». Я такую колбасу ела только один раз в жизни в гостях. Очень вкусная!

БабаЗина произнесла тот же текст:

– Здравствуйте. Простите, пожалуйста. Вам сегодня звонили. Вы не захотели, чтобы мы опустили телеграмму в почтовый ящик. Вот. Пожалуйста. Простите за опоздание и задержку. С Днем рождения!

– Вы считаете, что все так просто? «С Днем рождения» и я все забыл – разгильдяйство, халатность, безответственность на рабочем месте. Я в отличие от Вас человек ответственный и принципиальный и не буду закрывать глаза на лень и тунеядство на каждом шагу! Я уже звонил в ваше почтовое отделение. Почему вы с ребенком? Это тоже нарушение. Ответите по всем статьям, по полной программе.

– За что ответить? Позвольте полюбопытствовать?

– Молчать! Я научу тебя работать, жирная корова, раскормилась на народных харчах, в дверь не войдешь, еще и рот раскрывает! Ты знаешь, с кем разговариваешь, мразь?

– Не имею чести…

– Так вот. Я третий секретарь райкома партии города Москвы. Ты, пархатая, быстро с работы вылетишь за свой язык с выкрутасами. И не только с работы, с квартиры съедешь. Жанна Абрамовна Гольдман. Твою мать….

– Гольдберг.

– Да один черт. Вали давай. Я сообщу в органы.

И тут бабуЗину прорвало… а голос-то был сильный и жесткий:

– Ты, гад, как разговариваешь с людьми? Не хочешь по-хорошему – давай по-плохому. Давно с Мухосранска-то в столицу перевели за то, что на людей поклепы стряпал направо и налево? Недавно? Оно и видно. Но тут тебе не Мухосранск. Тут Москва. Тут еще правда есть. ЕСТЬ! Понял меня? Как приехал, так и обратно поедешь! И будешь не в кабинете сидеть, а прорабом на стройке вкалывать, если возьмут. Ты меня что, органами запугать хочешь? Меня? Которая через линию фронта на своих плечах раненых выносила. Нет такого органа, который бы я не видела воочию. Знаешь, когда живот миной разворотит, все органы наружу вываливаются. А некоторые и на елке висят… Так что запомни! Органов я всяких навидалась столько, что тебе и в страшном сне не приснится, и не боюсь вообще ничего. Если надо, сама позвоню кому следует, мало не покажется.

– Простите, я с кем разговариваю? Вышло недоразумение какое-то….