Глава 1
Я висела над Невой, вцепившись в выгнутую решетку Троицкого моста. Все случилось настолько быстро, что я даже отреагировать не успела. Белый мерседес занесло на обледенелом мосту и потащило прямо на меня.
– Что ж ты делаешь, гад? – промелькнуло в моей голове.
А поначалу все было так красиво. Тридцать первое декабря, 23.55. Я в белой шубке, не спасающей меня от промозглого ветра, стуча зубами, романтично смотрю на звездное небо Питера и пишу в голове письмо деду Морозу. Понимая в душе: «Э как меня припекло».
Первое письмо. Дедушке Морозу, приносящему подарки хорошим деткам.
«Дорогой Дедушка ! Пишет тебе девочка Анжела тридцати годков. Я честно старалась быть хорошей Работала медсестрой в больнице, связей порочащих не имела, ( хотя и хотелось). Не жадничала —после смерти родителей забрала себе лишь летний сарайчик под названием дача, а старшей сестре с тремя детьми отдала трехкомнатную квартиру. Дедушка, милый, вот ни разу к тебе после семи лет не обращалась. Поэтому если можешь, исполни хотя бы одно из моих желаний, а лучше все сразу.»
«В лето хочу! Надоел уже холод этот. Мужа, можно принца заморского. Желательно на белом транспортном средстве. Дом хочу. Котика на толстых лапках, потому как сейчас с животными на съемную квартиру нельзя. Волшебства в своей жизни хочууу!» – полетел в небо крик моей души.
Потом у меня случился слуховой глюк. Зазвенели колокольчики, и народ вокруг исчез. Я осталась одна на мосту, а может и в целом городе. Нет, все таки не одна. Какая- то машина с ревом въезжала на мост. Вау, вот оно! Сработало!
Как и хотела – белый мерседес , скрежеща во всё автомобильное горло затормозил рядом со мной. Я уже начала принимать романтическую позу, когда его занесло и он, пробив задницей ограждение, столкнул меня вниз.
Вишу. Решетка, сволочь, скользкая, руки в перчатках – долго не продержусь. А вокруг никого, ну кроме этого придурка в машине, которого даже звать не хотелось— на фига мне такой неадекват. Я даже орать не стала, что воздух сотрясать зря. Блин, что ж мне так не везет.
В больнице премию получила. Шубу искусственную купила и рванула в Питер на Новый год. Девка в больнице на таро научилась гадать. Говорит езжай— показывают карты— тебе судьбоносная встреча светит.
Это все пронеслось у меня в голове мгновенно, когда рука стала скользить, а картинка перед глазами бликовать. Ночь начала меняться на день, железная решетка на дымящееся поломанное деревянное ограждение, а рукава белой шубы сменились на синюю ткань. От стресса я еще и головой поехала?
Вместо ночного шума подмерзшего города – крики и лязг оружия. И опять зазвенели эти долбанные колокольчики.
На фоне голубого неба высунулся простоватый встревоженный парень в странной одежде:
– Госпожа Анжи! Руку!
Я вцепилась в его лапищу. Что-то свистнуло. Парень, хотевший было уже меня вытянуть, замер, вытаращив голубые глаза. Из его рта потекла тонкая струя крови. Я с ужасом увидела торчащую из его шеи черную стрелу.
– Бегите, маркиза,– прошептал он еле ворочая языком, и обмяк.
А со мной случилась новая напасть, я как раздвоилась в голове, и во мне стали толкаться две особы : я – Анжела Котенкова и какая-то маркиза Анжи Котен. Слайд-шоу чужих воспоминаний, как сверхзвуковой самолет, пронеслось по моим мозговым клеточкам. Потом плюх и исчезло.
Я все также висела, вцепившись в покойника. Опять в ушах зазвенели джингл беллз.
И вдруг мои руки еле видно засветились, а потом на самом краю моста возник из ниоткуда склизкий, худой, подсвеченный красным лягух. Задумчиво осмотрел меня и прыгнул прямо на мою бедную голову
Первая, совершенно тупая мысль была сбросить эту гадость с себя, что я и попыталась сделать. А вторая:
– Вот ты дура, Анжелка, зачем руки отпустила?– Но эта вторая, хорошая, которая, как говорится, приходит опосля, догнала меня, уже в полете, когда я падала в бурлящую воду.
Река подхватила меня и понесла вниз по течению. Я била руками по воде, судорожно хватая воздух во время моих коротких выныриваний. Гадостный лягух так и висел, вцепившись в мои волосы, одной лапой упершись в левый глаз, и стряхнуть его уже не было никаких возможностей.
Совсем рядом просвистели стрелы. Вторым, правым краем глаза я заметила продолжающийся бой на мосту. Несколько мужчин вскочило на коней и ускакало, а с десяток оставшихся лупили друг друга мечами и что-то орали.
Нет, стоп, орали не они. Орал прилепившийся ко мне лягух, причем человеческим голосом:
– К берегу греби, к берегу! Потону же в расцвете лет!
А я гребла и ошалевала от всего этого. Мой мозг отказывался принимать действительность. А что это было конкретно она, я не сомневалась ни на йоту. Когда у тебя по глазу топчется лапа говорящей жабы, а в рот и нос норовит залиться вода – тут даже щипать себя не надо.
Тяжелое платье тянуло вниз. Длинные светлые волосы болтались тут же и периодически залепляли единственный открытый глаз, а мне даже смахнуть их не получалось. Я била по воде руками и ногами и судорожно втягивала ртом воздух. Мимо проносились берега, поросшие камышами. Пару раз чуть не врезалась в огромные валуны, торчащие посреди стремнины, но в последние моменты я извернувшись, плыла дальше.
Минут через пять моих трепыханий плыть стало полегче. Скорость течения чуть снизилась, и я уже смогла послушаться своего наглого пассажира и начать грести к берегу.
Маленький просвет желтого песка среди густого ивняка дал мне возможность наконец-то причалить к земле. Я подплыла на мелководье, с трудом поднялась и, размахивая руками, шатаясь, стала выбираться.
Из носа лилась вода, я, кашляя и отплевываясь, вылезла на берег и тут же рухнула от усталости. Лягух наконец отпустил мои волосы и, спрыгнув на песок.
Я тупо смотрела на это зеленое чудо природы – он может говорить, и, похоже, это земноводное не умеет плавать. А это существо еще оказалось и телепатом, потому что он поднялся на тощие задние лапки, отряхнулся от песка и, недовольно смерив меня взглядом, пробурчал:
– Ну не умею и что?
Может, я все-таки сплю? Я потерла руками глаза и наконец убрала с лица мокрые волосы. Что? Подождите, я уставилась на длинную прядь, у меня всегда они были короткими. Потом стала рассматривать руки. Это были не мои руки. Тонкие запястья, длинные пальцы с единственным золотым кольцом.
Эти руки явно не держали что-то тяжелее ложки, а тем более не вскапывали огород, как я на доставшейся в наследство от родителей и гордо именовавшейся ими фазенде. Дачка моя любимая, кто же теперь тебя холить и лелеять будет. А клумба с пряными травами? А сарайчик мой с гордым названием летний дом? Закончив стенать по любимому делу всей жизни, оглядела себя.
Размера на два меньше меня прошлой. Тощая совсем, топор даже не удержу. А я в
той жизни была себе и чтец и жнец, и дрелью мастерец.
– Эй, зверушка зеленая, ты вообще кто? И куда я попала и в кого, главное?– спросила я товарища по заплыву. Тот высокомерно окинул меня долгим взглядом:
– Сама ты зверушка. Фамильяр я твой.
– Ты кто? – переспросила моя растерянная персона.– Фамильяр? Значит я…
– А ты хозяйка моя, колдунья, магичка, как хочешь обзывайся, главное чтобы ты меня чтила и оберегала.
–Колдунья? Я что, колдовать могу?– и тут я вспомнила свои засветившиеся руки.
Лягух подошел поближе и внимательно всмотрелся в меня. Типа не шучу ли я, а может, вообще придуриваюсь.
Потом сорвав листик, примостил на него свою тощую попку и сказал:
– Все гораздо хуже, чем я думал. Ты призванная душа, а память хозяйки того, улетела. Сама их не увидишь, но показать я тебе могу малость.
Последние целые, и обучение имеется , видимо сильно вдалбливали. Присаживайся поудобней – фильму, как в твоем мире говорится, смотреть будешь.
И я, обхватив себя за мокрые плечи, увидела, что предшествовало моему вису на том злополучном мосту.
За три часа до…
Меня обуяло двоякое чувство: вроде я маркиза Анжи Котен, и вроде смотрю со стороны.
Худенькая невысокая девушка с большими серыми глазами сидела перед зеркалом. Через неделю ей исполнится восемнадцать. Синее платье подчеркивало прозрачность невинных глаз и белизну кожи. Служанка только успела заколоть шпильками ее волосы, закрученные в тугой узел на затылке, когда послышался громкий топот копыт.
– Странно, —подумала девушка,– кто это в такую рань к нам прибыл?
И она вспорхнув, как птичка, выглянула в окно. Двое мужчин в пыльной одежде быстро спешились и поспешили в дом. Одного из них Анжи знала, это был доверенный человек старого друга их семьи.
Что-то случилось. И девушка быстрым шагом двинулась к кабинету деду.
Юная маркиза осторожно постучала в дверь и, получив разрешение войти, шагнула внутрь. Мужчины раскланялись и поспешили уехать. Управляющий дедовым поместьем, присутствовавший здесь же кивнул:
– Всё будет исполнено.
И покинул помещение вслед за гостями.
Дед стоял бледный как смерть, и что-то обдумывал. Потом резко бросился к сейфу, спрятанному за большим портретом.
– Дедушка, что случилось! – робко окликнула его Анжи.
–Сейчас, Анжи, сейчас, – бормотал он, роясь в недрах хранилища.—Где же он, где? Вот беда беда.
–Дедушка!—чуть пискнула Анжи—я волнуюсь.
Старый маркиз взъерошенный как воробей обернулся к девушке держа в руках ветхий скрученный в трубочку свиток, с сургучной печатью.
– Вот,– он кинул его на стол.
– Да что случилось?– опять воззвала к нему Анжи, нервничая все сильнее.
Дед заходил в волнении по кабинету.
–Беда случилось Анжи. Бежать нам надо. Наш король, как взошел на трон —все гадателей стал приглашать. Корону он же получил только после того несчастного случая с семьей старшего брата. Это когда разбились в ущелье все, даже младенец с непробужденной кровью.
Анжи кивнула. Это случилось еще лет за десять до ее рождения, и она воспринимала эту историю как сказку.
– Так один раз мой друг, который служит при дворе, стал свидетелем одного гадания. Предсказали тогда королю нашему: « Если ты хочешь оставаться на троне, то должен уничтожить семя Исправителя».
–Это какой-то маг, живший в древности? У него еще сила странная была? – спросила Анжи.
– Именно так. И люди короля стали искать следы его потомков. А сейчас ,—он вздохнул—мой друг прислал своих людей, чтобы сообщить, что их нашли.
Анжи сжалась в комочек, боясь услышать последующие слова.
Дед вздохнул и кивнул.
– Да, девочка, это мы. И сейчас по нашу душу сюда мчится королевский отряд, чтобы уничтожить наш род, точнее что от него осталось. То есть тебя и меня. Хоть рассказывай им, хоть не рассказывай, что у нас магия не пробуждалась уже много поколений—у них приказ: « Найти и удавить».
– И что нам делать, дедушка?– пискнула маркиза, заломив руки.
Дед резко остановился, взял снова в руки брошенный на стол старинный манускрипт и заговорил:
–Значит пришло время этому. Свиток этот настолько древний, что не помнил никто когда он появился в нашей семье. Передают его на восемнадцатилетие.—маркиз грустно улыбнулся,– через неделю тебе должен был вручить. Когда роду будет угрожать гибель, надо сорвать печать и заглянуть внутрь. Ты готова?
Анжи судорожно кивнула.
Сломанная печать засветилась.
Дед и внучка развернули скрученный лист бумаги и заглянули внутрь:
«Люди должны жить. Призванный в последнего из рода должен исправить содеянное».
Прочитали раз, потом еще раз и непонимающе посмотрели друг на друга. Вдруг список заискрился, и истлел.
–Так и должно было быть?– провожая взглядом медленно планирующий на пол пепел, прошептала бледная маркиза.
– Я не знаю,– пробормотал дед, растерянно смотря на внучку.– Пойдем. Нам надо бежать. Деньги уже погрузили. Куда направляться –потом решим, главное подальше отсюда.
И он, схватив меч, выбежал с молодой маркизой из дома. Экипаж уже стоял перед входом. Здесь же толпились вооруженные слуги и с тревогой оглядывались.
Где-то уже недалеко послышались звуки боя. Маркиз резко остановился, потом покачал головой и сделал знак людям.
Плачущую девушку посадили внутрь. Человек десять вскочили на лошадей. Окружили тронувшийся экипаж и рванули в сторону хлипкого деревянного моста, протянутого над бурлящей рекой.
Они уже въехали на него, когда по ним ударили магическими шарами. Видимо, их поджидали.
Анжи в ужасе наблюдала, как нескольких сопровождающих снесло вместе с лошадьми. Оставшиеся спешились и приготовились биться, прикрывая бегство маркизы. Но атакующие не дали им такой возможности.
Светящийся алым шар ударил в заднее колесо, экипаж занесло, и он, выламывая ограждение, накренился.
Дверь распахнулась, и молодая девушка вывалилась наружу, в последний момент успев вцепиться в деревянные перила, и с искаженным от ужаса лицом повиснув над бешено несущей свои воды рекой.
Ну да, а в следующий миг меня забросило в это тело.
Дедушка Мороз как тот джин исполнил сразу два моих желания. Лето и волшебство. Два в одном. Только, пардон, не то имелось в виду.
Я порылась в новоприобретенном мозгу. Всплыли умения читать и писать. Душой маркизы и не пахло, как и ее памятью.
– Эй, лягух, а куда ее душа-то делась?– вопросительно посмотрела я на единственного источника информации. Мой зеленый компаньон задумчиво возвел глазки к небу.
– А шут его знает. Может на перерождение улетела, а может в твое тело.
Я поднялась и стала отжимать на себе одежду:
—Получается, что за мной сейчас охотятся? А с тобой что будет если меня убьют?
Только я спросила, как на другом берегу послышались голоса. Я обернулась. Помянешь черта—рожки вылезут. Королевские охотники явились, не запылились.
Загалдели и попробовали зайти было в воду, но передумали и поскакали вниз, видимо брод искать.
Лягух застывший вначале, отмер и захлопав глазами, заозирался испуганно:
– Это… Хватит тебе тут отдыхать. Нам бежать надо. Тебя убьют— и я исчезну. Потом сиди в безмирье, жди новую хозяйку.
Погода была, блин, как заказывала теплая, одежда на мне должна была быстро просохнуть, только туфли слетели, а это была печально. Я со вздохом посмотрела на босые ноги в порванных чулках. Далеко я так не убегу. Купить бы где. Только на что?
Обещанные Анжи дедом деньги остались в экипаже. Что можно продать? Кольцо есть золотое. В ушах? Нащупала сережки-гвоздики. На шее? Тонкая цепочка с капелькой. Не густо, но жить можно.
– Эй, друг мой склизкий, вообще у тебя имя есть?
Лягух обиделся:
– Сама ты склизкая, может, я болею, а ты обзываешься. Зови меня Ляшей. И вообще, хватит вошкаться. Бери меня на руки и потопали.
Я вздохнула, подняла лягуха на руки, и мы пошли в темный лес куда глаза глядят, только подальше от скачущих по пятам убийц.
. Когда мы до него добрели, потому что бежать босиком у меня не получалось, я посадила фамильяра на плечо, чтоб свободными руками ветки отодвигать.
– Ляш, кстати, а что у меня за магия? Что я делать умею?– пришла мне в голову запоздалая мысль.– Может, я летать умею или кроссовки себе наколдовать смогу?
Над ухом задумчиво запыхтели:
– Не знаю. Чувствую, что магия есть и ее много, а какая – не понимаю. Пробовать надо.
Я брела по лесу и занималась фигней:
– Хочу летать.– меня даже на сантиметр не приподняло. Понял – не дурак.
– Хочу кроссовки.– Та же реакция.
– Хочу пламенем кидаться,– ноль.
Я шла и шла, фантазия моя иссякла, и варианты уже начал подсказывать лягух, но и они не срабатывали. Минут через тридцать моего героического забега через чащу лесную иссякли и физические силы. Да, маркиза Анжи была совсем не спортивная девушка, соплей перешибешь таких. Только и могла наверное книги душещипательные читать, да на полную луну выть о властном брутальном женихе.
– Ты чего?– поинтересовался лягух, когда я уселась на первый попавшийся пенек и вытянула ноги.
– Устала, – буркнула я. – Иди вон попрыгай на лужайке, зарядку сделай, ноги разомни.
Захотелось есть и пить. Подошвы покрылись царапинами. Обмотать бы их чем-нибудь. Но чем? От платья кусок оторвать? Так это только в книгах героиня легко отдирает от бархатного платья полоску. А у меня ни ножа, ни даже вилки нет. Карманы хоть есть?
Карманы были, пустые.
Я тяжело вздохнула и принялась наблюдать за фамильяром.
Лягух внял мне и на мягком мху занялся зарядкой. Чем-то он был похож на нашего врача ЛФК в больнице. Такой же худой и зазнаестый. Я устало смотрела за его перетеканиями из позы лотоса в позу тигра, потом сказала, приглядевшись:
– Ляша, а знаешь что, ты неправильный какой-то.
Фамильяр аж вскинулся:
– С чего ты взяла?
– Чувствую, а еще ты красной аурой светишься. И вот еще что уточнить хотела, Анжи в бегство подалась, потому что в ней Семя Исправителя оказалось. А что это за зверь? И что я должна по пророчеству исправить?
Лягух замер в позе ласточки и задумался, глядя на меня:
–Хм, да. Этот момент я упустил как-то. Что исправить предстоит – не знаю . А исправители – это такие маги, с которыми связываться никто не хочел потому что сила у них бракованная. Исправляли так, что и не рад будешь.
Я грустно хмыкнула:
– Чует мое сердце, что я со своими тупо сформулированными желаниями,– вспомнила я свое феерическое висение над Невой, – умудрилась получить его магию?
Лягух сглотнул, обошел меня кругом, настороженно всматриваясь внутрь меня, любимой:
– Вот не хотелось бы. Только как проверить?
– Да проще простого, – я, не задумавшись, сделала то, о чем завопили внутри меня магические инстинкты,– дотронулась до фамильяра рукой и выкрикнула: – Исправить.
Лягух не успевший даже пискнуть, превратился в светящийся шар.
Когда магическое пламя исчезло, я, хлопая глазами, уставилась на творение своих рук.
Ёлки зеленые! Разве такое в природе встречается?
Глава 2
Лягух так и остался лягухом, только…
Во-первых, раз в десять вырос и был мне теперь по колено. Весить к тому же стал, я прикинула на глаз, килограмм не меньше десяти. Чрезвычайно накачанный, откормленный лягух, который теперь будет прыгать пешком. Я такого на руках точно не утащу.
Во-вторых, он оброс белой пушистой шерстью. Причём на теле она была короткая, а на голове напоминала гриву льва, которая белоснежной волной спускалась до земли.
Онемевший Ляша в растерянности осматривал свои лапы, пушистое пузико, глянул куда-то между ног, потом ощупал голову.
– Ты чё наделала, криворукая? – Наконец у него открылся дар речи. – Ты в кого меня превратила?
Я честно от такой наглости обомлела. Из склизкого зеленого доходяги я превратила его в пышущее здоровьем земноводное, с такой роскошной шевелюрой, хоть на рекламу шампуней отправляй, а он меня еще и поносит.
– Всё-таки оказалась ты исправителем- мудрителем,– обреченно пробормотал лягух и тяжело вздохнул.– А я надеялся, что меня как фамильяра минует чаша сия, ан нет. Ой беда, беда! С такими хозяйками, как ты, долго и счастливо не живут. Не повезло мне, однако. Еще и мою хрустальную мечту растоптала.
Я посмотрела недоуменно на свои руки и спросила:
– Ты мне можешь по-человечески всё объяснить?
Ляшка тяжело вздохнул, сорвал растущий рядом лопух, положил лист на землю и усадил на него свою пушистую попу:
– В тебе проснулась магия исправителя сути. У тех, кто аурой алой пылает, есть три состояния: внутренняя суть, о которой ты можешь и не догадываться, внешняя, что ты есть сейчас, и третье – кем ты себя представляешь. Самое обидное – что настоящая внутренняя суть не факт, что совпадает с напридуманной.
Ты что думаешь, я не страдал от своей внешности? Думаешь, ты одна ко мне приставала, почему я такой зеленый и склизкий? Да, все кому не лень! – Лягух пустил длинную тягучую слезу с соплёй. Высморкался в лопушок и продолжил.
– И, конечно, мечтал я стать таким принцем, например. А оказывается, моёвнутреннее Я —вот какое, – и он указал лапкой на себя: – белый и пушистый, а не королевич вовсе. Вот лучше бы ты меня не исправляла. Я бы холил надежду, что найдется та, которая поцелуем превратит меня в прекрасного принца, – опять разнюнился Ляшка.
Мне даже стыдно стало.
– Ну ,хочешь, я тебя поцелую? – пожалела я лягуха. Я всегда жалостливая была. На мне, говорили, в больнице все больные ездили.
Бедный волшебный зверь даже отпрыгнул в сторону:
– Анжейка, ты чего?
– Да я исправить хочу, может, ты от поцелуя истинной любви в принца превратишься и женишься на мне, и будешь уже ты меня на руках носить и защищать, – поднялась я с пня и решительно направилась в сторону своего фамильяра.– Давай, может получится.
Я в прошлой жизни всё сама должна была делать. Ну не было у меня широкой мужской спины, на которую я могла забраться. А тут такой кандидат, может венценосный , шею свою подставляет.
Лягух, оценив перспективы стать носильщиком моего тела, снова отпрыгнул, но неудачно, запутался гривой в кустах и заверещал как оглашенный:
– Уйди, наисправлялась уже! Не хочу я никого на руках носить!
Он испуганно забился в зарослях и зажмурил глаза, а я остановилась в шаге и задумалась.
Мечтать – это одно, а внутренняя суть – это совсем другое. И не факт, что воплощая желания, ты обретешь счастье, а не сплошное разочарование.
Ляш, видимо прочитав у меня в голове, что я передумала его обрекать на корону с обязательствами, открыл глаза и вылез из кустов, с трудом освобождая свою роскошную гриву.
Из его брюха донеслась трель.
– Я есть хочу, – заявил фамильяр, уже пришедший в свое обычное наглое состояние. – Пошли деревню какую поищем. Может ты исправишь что-нибудь, или станцуешь на худой конец, и нам за это денежку дадут, еды купим, ботинки тебе, – кивнул он на мои избитые ноги.– Иногда из твоей магии и путёвое может что получится,– он вздохнул. – Редко, правда. Например, тыква на огороде экипажем станет, чтоб селянок на балы возить, или умирающего можно исправлением вылечить полностью. Но вот во что он превратится по выздоровлению – это уже второе дело, главное – живой.
Вылечивать, значит, умею. Как и в той жизни. Настроение у меня приподнялось. Всех вылечим, все исправим.
Я иронически скривилась:
– Как прикажешь искать тех работодателей?
Ляш горделиво хмыкнул, но ничего не сказал и повел носом как собака.
– Туда,– указал он лапкой и попрыгал впереди.
И пошли мы с ним по лесу тёмному, дремучему. А я топала сзади и опять в голове писала письмо.
Второе письмо деду Морозу. Дедушке, у которого явно маразм начинался с возрастом.
«Дорогой Дедушка. Спасибо тебе конечно за лето, в которое ты меня в прямом смысле окунул, с головой. Но вообще то я имела в виду Мальдивы там, или Таиланд И за то что волшебницей сделал благодарствую конечно. Но пардон, я хотела волшебника в голубом вертолете, который мою жизнь в сказку превратил, а не самой в сказке и с магией бракованной очутиться . В общем надеюсь, ты меня понял, и больше у нас с тобой недопонимания не случится. Твоя Анжела, то есть уже Анжи.»
Узел моих волос вконец развалился, и они стали цепляться, за всё что можно. Косу заплести? Так завязать нечем.
Сорвала я на ходу несколько веток поровнее, снова волосы кое-как в узел собрала и укрепила это съехавшее на бок творение прутиками. Жаб мой оглянулся, заметив, что я отстала, да как заржет, будто он и не лягух совсем, а жеребец.
– Ну, у тебя и видок, Анжейка. Веточки с листиками из головы растут, под глазом синяк наливается,– красавица!
Так вот что у меня под левым глазом тянет. Ляшка сам поставил мне лапой фингал, да еще и ухмыляется.
– Знаешь, говорю, как бабушка моя маленькая с дружками в деревне развлекались летом?
Лягух насторожился, но любопытство взяло своё, и он вопросительно кивнул.
– Жаб особо вредных ловили, в задницу соломинку вставляли и надували, как шарик.
Надо было видеть, какой ужас пронесся в глубоких лягушачьих глазах:
– Твоя бабушка была извергом,– он порылся в моей памяти, – Бабой-Ягой настоящей.
Я кивнула:
– Вот и говорю, что гены у меня плохие, на всякие дела неправедные пойти могу.
Ляш вредничать прекратил и запрыгал дальше. На самом деле внешним видом он особо от меня не отличался. В листиках весь, в травинках, теперь его в рекламе ручного пылесоса надо было снимать.
Потянуло дымком, и скоро деревья расступились, и перед нами выросла небольшая деревушка. Мирно паслись лошадки и овечки. Лаяли вездесущие собаки и забористо перекрикивались петухи.
Вышли мы с Ляшкой на околицу. Идем.
– Подожди, Анжейка, – остановил меня лягух. Потянулся на носочках и отряхнул с моей юбки сухие листики.– А то стыдно с такой неряхой на люди выходить.
Я скоро этого жабёнка удавлю или всё-таки расцелую, чтоб наверняка в принца превратился, потом женю за мзду небольшую. Полцарства мне хватит комиссионных, но пока он мне нужен, как компас, чтобы в лесу не заблудиться.
Потащились дальше. В поле зрения появилось несколько пацанов, играющих в пыли в ножички.
– Мальчики,– откашлялась я. А они как завопят и побегут от нас:
– Кикимора! Тятька, кикимора морочить пришла!
Мы остановились, чтоб не нарваться ненароком, и стали перетаптываться в ожидании встречающей делегации с караваем и чаркой вина.
К нам навстречу потянулись взрослые с доброжелательными улыбками, но почему-то с вилами в руках. Лягух, увидев это, спрятался за мной, и стал подталкивать сзади навстречу к гостеприимным хозяевам.
– Здравствуйте, люди добрые, —начала я вежливо, – и вообще, я не кикимора, а волшебница, вылечить попробовать могу, за хлебушек и ботинки, помочь.
– Сдурела, – пинает лягух меня своей лапой.– Какой хлеб? Мяса проси.
– Лягухи мясом не питаются, а ты вообще волшебный, поэтому манну небесную кушай, —шиплю ему, а сама улыбаюсь местным обитателям.
Вот ёлки зеленые, ну какого меня занесло именно в это тело? Почему всем везёт, и они в брошенных драконами жёнах воплощаются? Имения им дают, полцарства за моральный ущерб дарят. Сиди себе восстанавливай, а тут и себя, и лягуха плотоядного прокормить надо, и от королевской рати сбежать.
– Вылечить можешь?– спросил меня мрачный детина с широкой улыбкой на добром, насупленном, заросшем кудлатой бородой лице.
Я сглотнула и кивнула.
– Ну, коли поможешь, накормим, напоим, а коли мошенницей окажешься…– он замолчал, но я сразу поняла, что даже сдавать меня не будут полиции местной, сами разберутся.
– Кот доченьки любимой заболел .Могешь помочь? Пятнашкой его кличут. Дочуня плачет.
Я вопросительно посмотрела на прячущегося за моим подолом лягуха . Он, подняв свою жабью мордашку, зашептал:
– Берись На животин тоже действует. Если с красной аурой будет— вмиг вылечится.
Почему-то вот не нравилась мне идея с лечением кота. Почему – не знаю. На аристократку я сейчас была похожа, как моль на бабочку. С синяком под глазом, в грязном мокром платье, босая, с гнездом на голове, я на самом деле больше была похожа на кикимору болотную, а таких и побить могут, сильно.
Но кушать хотелось и мне, не только лупящему сзади фамильяру, поэтому я приняла непробиваемый вид и скомандовала:
– Несите пациента.
Мысль у меня зародилась одна. Подумала, может, хватит моих медицинских способностей, чтобы откачать несчастного кота, но если что, навру что-нибудь про проклятье.
Кота принесли. Огромного, черного, размером с небольшую собаку, с белой мордой, на которой сбоку находилось черное пятнышко, по коему это животное, видимо, и получило свою кличку. Кот лежал обмякший, свесив толстые лапки.
Блин,а он не помер случайно? Не могу понять, есть у него пульс или нет, но сиял этот несчастный алым светом, как красный светофор на переезде.
Вот точно было это предостережением— не ввязывайся, Анжелка. Но эта сволочь лягух как начал лапой подпинывать и жужжатьснизу: работай давай. И нутро мое медицинское опять же прямо требует вылечить.
Положила торжественно на кота руку и возопила :
–Исправься!
Интуиция меня не подвела. Вот не надо было с ним связываться. Как я и подозревала с самого начала, этот любимец по кличке Пятнышко сдох. И теперь, переискрив, как салют в небе, эта мертвая сволочь переродилась в умертвие на толстых лапках. Вроде котик как котик, каким был – таким остался, пока глазки красным загоревшиеся не открыл и не зевнул, показав восторженной публике отросшие трехсантиметровые клыки.
Пятнашка медленно поднял голову, облизнулся и посмотрел на замершего в ужасе хозяина жутковатыми глазами. Потом окончательно добил селян, сказав замогильным голосом:
–– Ну, мяу, что ли.
Первым скакал лягух, причем с такой скоростью, что просеки в кустах оставались.
Потом, задрав юбку, бежала я. И мне было глубоко плевать, что выше пяток, ноги некультурно в этом мире демонстрировать. Пардон, жить захочешь – не так оголишься.
А за нами несся усопший ныне Пятнашка, мявкая глубоким баритоном:
–Меня подождите. Вы в ответе за тех, кого воскресили.
Ну а замыкали торжественный забег крестьяне с вилами.
Оторваться от душевных проводов нам удалось только минут через пятнадцать, когда мы попросту скатились в овраг, обвалив на себя гору прошлогодних листьев. Притворились мертвыми даже мы с лягухом. А Пятнашке и изображать из себя ничего нового не надо было. Он примостился между нами, и пользуясь тем, что мы даже пикнуть не могли, стал вылизывать лягуху морду. Ласковый при жизни был кот, что могу сказать.
Лягух попробовал возмущаться, но я цыкнула, на вилы-то хотели меня поднять, а не его. Хотя и его отпинали бы не по-детски.
Для пущей осторожности полежали еще с полчаса, пока до нас доносились восторженные вопли деревенских. Они носились по лесу, обрадовавшись, что можно предаться любимой спортивной забаве— поиграть в прятки с пруклятой некруманткой.
Когда голоса затихли, я сбросила с лица щекочущиенос сухие листики и спросила:
– Фамильяр ты мой верный, объясни мне, неразумной, какого рожна кот в умертвие превратился? Что-то я не понимаю.
– А я откуда знаю? Да хватит меня вылизывать!– стал отпихиваться лягух,– в его голову я залезть не могу. Только в твою.
Кот поднялся, отряхнулся, лизнул лапу, выпустив огромадные когти, и заговорил.
– Я же по жизни безотказным был. И в люльке меня качали, и в пеленки заматывали, а вишь как. В душе видимо хотел чтобы не меня псы деревенские, а я их на деревья загонял. —закончил философствование Пятнашка,—И куда мы теперь двинемся?
У меня в голове опять звякнули новогодние колокольчики и я в ужасе посмотрела на умертвие.
Из моей груди вырвался долгий, тоскливый стон.
Третье письмо деду, который все берега попутал у себя на Севере сидючи.
« Дорогой Дедушка! Я не поняла! Это типа тот самый котик на толстых лапках из моего новогоднего желания? А ничего что он уже помер? Это из той серии, что на тебе Боже, что самому негоже. Может у тебя забывчивость старческая началась, может тебе витаминки для мозгу попить, Церетон тот же. Ты с мужем моим будущим поаккуратней желание выполняй. Договорились? Твоя Анжи.»
Лягух тоже был не в восторге и недовольно осмотрел почившего питомца: