Не прийти в Сантьяго

Неторопливо прогуливаясь по Санта Катарине, Она вдруг почувствовала пристальный взгляд идущего навстречу парня. Вопросительно приподняв бровь, Она взглянула на него в ответ, секунды две-три, не дольше, а потом, словно спохватившись, резко развернулась к Катюше, бормоча что-то невнятное. Только бы скрыть странно нахлынувшее волнение!

«Какой симпатичный!… – пронеслось в голове. Она обернулась. – Показалось? Или он тоже только что оборачивался?… – Её аж передернуло. – Ну ну ну, этого мне ещё не хватало! Только не начать бы себе что-то придумывать… Это же не Голливуд!», – одёрнулась Она и, глубоко выдохнув, резво нырнула в ближайшую открытую дверь.

Небольшая лавка, вполне себе интернационального пошибу – такие можно встретить в любом мало-мальски туристическом городке. Покрутив цилиндрический стенд с открытками и брелоками, но так и не выбрав ничего конкретного, Она рассеянно вышла и огляделась. То ли взаправду, то ли нет, Ей снова почудился обжигающий взгляд чёрных как уголь глаз… Она повернулась и аж вздрогнула: это был он и всего в нескольких метрах!

«Но он же шёл в противоположную сторону?! – закружилось в голове. – Вернулся? Но зачем?». Она почему-то страшно смутилась и словно мышь юркнула в следующий открытый проём. «Этого не может быть, – успокаивала Она себя, механически перебирая фотокарточки, – Этому должно быть какое-то объяснение, но уж точно – не про мою честь… – Она взглянула на своё заспанное лицо в отражении стеклянной витрины и покачала головой. – Нет, определённо не про мою честь», глубоко вздохнула, затем зачем-то достала мобильник, бездумно покрутила в руках и засунула обратно в сумку. Хотя кого Она хотела обмануть? Взгляд то и дело возвращался к окошку: не видать ли там незнакомца?…

– Сколько, Вы говорите? – переспросила Она поджарого старичка-продавца, протягивая выбранную наобум открытку.

– Полтора евро, Барышня. Один и ещё половинка, – на пальцах объяснил тот и широко улыбнулся своим щербатым ртом, – Марку брать будете?

– Обязательно! – рассеянно улыбнулась Она, отсчитывая монеты, – А может у Вас её и отправить можно?

– Прям у нас, увы, никак, – развел руками старичок, – Раньше было можно, а сейчас того… запретили! Но я посоветовал бы Вам немного прогуляться, совсем неподалёку есть занимательный почтовый ящик. Исторический! – гордо подчеркнул он, затем нагнулся и вытащил из-под прилавка большую картонную коробку. – А ну…, – протянул он, перебирая пёстрые магниты, – Вот! Глядите, какая прелесть! Почтовый монумент «Продавец журналов». И всего в паре кварталов вниз, а оттудась – немного налево. Рядом с МакДональдсом. Захочешь – не перепутаешь!

– Отлично! – проговорила Она, облизнув и аккуратно наклеив марку. – Сейчас вот только подпишу и сразу туда. Спасибо!

Поставив точку, Она попрощалась с милым дедулей и, отворив входную дверь, замерла в недоумении. Буквально в двух шагах, изящно прикрывая глаза от яркого полуденного солнца, стояла Катюша и мило болтала… с тем самым, можно сказать ЕЁ, чернооким преследователем. Не зная, что и делать от накатившего смущения, Она была готова нырнуть обратно в магазин, как тут:

– Эй, ну что ты там застряла? – окликнула Её Катюша, – Иди сюда, тут вообще-то по твою душу спрашивают… – хитро подмигнула подруга, кокетливо кивая на слегка растерявшегося португальца, – Понравилась, говорит, сил нет… а потом взяла и исчезла… Вот и спрашивает, не вместе ли мы с тобой и не дам ли я ему твой номер телефона…

Она озадаченно улыбнулась и перевела взгляд на молчавшего дотоле незнакомца. Он тоже взглянул на Неё с высоты своего прекрасного роста, потом проговорил на отличном, филигранном английском:

– Тебе, наверное, подруга всё уже объяснила… Я русский вообще-то не знаю, но кое-что разобрать смог. Чисто по логике, – добавил он, мило улыбнувшись. – Меня Кайо зовут, и я очень хотел бы с тобой познакомиться.

– Очень приятно, – потупилась Она, чувствуя, как краснеют щеки, и очень на них за это досадуя, – И более чем неожиданно…

Далее текст не шёл. Она тормозила, не в силах вернуть упорхнувшее самообладание. Ей попросту не верилось, что это происходило всерьёз! Симпатичный, да что там, очень симпатичный парень, не бомж, не алкаш, не навязчивый гринписовец и уж тем паче не шароваристый кришнаит, просто так знакомится с Ней на улице?! А-ля «за красивые глаза»?! Да ну бросьте! Быть того не может! В особенности при том, что тутошние барышни – что местного, что приезжего пошибу – одна краше другой, а как танцуют… мамочки мои!

Конечно, с Ней и в России нередко знакомились на улице, но кто?… Такие кадры, что то ли их в цирк, то ли в СИЗО сдавай… А тут… Мадре Миа! На его аполлоновском фоне Она чувствовала себя жалкой замухрышкой, маленьким пухлым жучком с детскими косичками и обгорелым носом…

«Так, надо успокоиться, – уговаривала Она себя, – Это же вообще-то он подошёл, а не я, что мне волноваться?… А может ему от меня что-то надо? Хотя…» – Она потеребила дырку на старых джинсовых шортах и усмехнулась.

– Послушай, а ты не против обменяться контактами? – откуда-то издалека прозвучал голос Кайо, – Мне просто на работу возвращаться нужно… А так бы вечером я тебе позвонил и… – он слегка замялся, – Может встретились бы на днях, если ты не возражаешь. Я бы город тебе показал…

– Окей…, – только и смогла выдавить Она и пробормотала номер.

– А ну-ка ущипни меня, – взволнованно проговорила Она, едва атлетический силуэт растворился в толпе прохожих, – Это, что сейчас на самом деле было?!

– Ни дать ни взять! – засмеялась подруга в ответ, – Я свидетель! Не совсем, правда, Иегов41, но тем оно даже лучше!!! Ты главное не томи, отвечай, понравился он тебе?!

– Ну… трудно так сказать… – замялась Она, не переставая пялиться в снующих туда-сюда пешеходов, – Он ведь такой….. юный!

– Ну и что теперь, бабулька ты наша! Зато какой симпатичный!… и такой милый, и вежливый! Так обходительно про тебя расспрашивал…

– Эх, Катюююня, – картинно взмолилась Она, – Не береди рану и не набивай ему, ради бога, цену! Нам же завтра уезжать! Точнее уходить! Какие мне «портовые» романы?

– Ну и что что уходить?! Не навсегда же! – продолжала подруга. – Чем не повод, чтобы вернуться?!

– Это мы посмотрим, – вздохнула Она, еле сдерживая саму собой разъезжающуюся улыбку и двигаясь, наконец, с места, – Контактами вон обменялись, а дальше – посмотрим… Я, кстати, не удивлюсь, если он окажется каким-нибудь разводилой!

– Я тебя умоляю! – цокнула Катюша, семеня следом, – Разводилой на что?! На наши с тобой «прадовские» рюкзаки и спальники от Гуччи42? Я вот на все сто уверена, что он – нормальный парень… Да что там нормальный, он – аааахренительный!

Она только улыбнулась в ответ. Ну а что тут скажешь? Ясно как божий день, что ничего с этим красавчиком у Неё не выйдет, точно не в этот раз… Но на душе было радостно, совсем как когда-то давно, накануне Нового года, Она стояла, уткнувшись лбом в холодное стекло, разглядывая, как на наряженной ёлке перемигиваются разноцветные огоньки, танцуют пушистые снежинки, неспешно возвращаются домой счастливые соседи, а полночь обещает исполнение самых заветных желаний… Одурманенная этой внезапной негой, Она и не заметила, как закончилась шумная Санта Катарина, на смену ей проплыл один квартал, второй, третий… и вот они уже карабкаются по крутому мощёному переулку в сторону башен Кафедрального Собора.

– Ой, Катюнь, – пробормотала Она и остановилась, – Ты не против, если мы немного вернёмся? А то я с этой всей канителью совсем забыла открытку отправить!…

– Да не вопрос! – безропотно ответила подруга. – Куда нам?

– Тут где-то есть какой-то примечательный почтовый ящик. Дедуся из магазина мне про него рассказывал. Говорит, грех не посетить! И это, насколько я поняла, воон туда, – Она кивнула в обратную сторону, – Около центрального Макдака.

Здание этого Праотца Фастфуда, даже учитывая его центральность, было уж слишком даже помпезным. Ни дать, ни взять – музей или дворец: колонны, капители, мраморная лестница… не хватало только красной ковровой дорожки и галантного швейцара у входа. Последнего, впрочем, ловко заменял облезлый Рональд Макдональд, фальшиво скалящийся у массивной дубовой двери. Рядом – небольшая уютная площадь, наполненная звуками задорной по-португальски солнечной музыки. Приплясывая в ритм заводным аккордам, они подошли ближе. В центре улыбающегося полукруга зевак танцевала пара – вертлявый мужчина в очках и шляпе и отчаянно виляющая бедрами мадам в оранжевом сарафане и копной африканских кудряшек.

– Во даёт! – ахнула Она и пихнула подругу, – Вот бы и нам с тобой такие кренделя уметь выкручивать! Может личной жизни это и не поможет, но жирок с пятой точки точно подрастрясёт…

– Ты прикалываешься? – расхохоталась Катюша, в недоумении оглядываясь на подругу, – Она же не настоящая!

Присмотревшись внимательнее, Она поняла, что это действительно была кукла! Отлично сделанная в человеческий рост кукла! Одна её рука крепилась на плече вполне себе живого кавалера, вторую он сжимал в своей; тогда как в талии мадам зияла дырка – теперь-то Она могла её различить – через которую кавалер, просунув правую руку, руководил движениями кудрявой головы; красные туфли были искусно прикреплены сверху мужских ботинок, а потому послушно вторили всем их разбитным пируэтам. Пританцовывая и посмеиваясь над собственной наивностью, Она бросила пару монет в бархатную утробу стоявшего рядом чемодана. Затем отошла, огляделась, а вон и почтовый ящик!

Медное изваяние было точь-в-точь как на картинке. Она погладила теплый гладкий металл и булькнула открытку в историческую щель «Продавца журналов». Ну всё, теперь среди заморских карточек на бабушкином холодильнике будет ещё и закат над набережной Порту.

* * *

Квартал за кварталом устланных красной черепицей крыш, и вот они наверху, у, пожалуй, главного пункта их Портовых скитаний, – Кафедрального собора, что, словно корона на голове плешивого монарха, возвышался над лучезарным городом. В благоговейном почтении они остановились у массивной стены. Рядом с ограждением толпилась стайка оживлённых туристов, откуда-то снова звучала весёлая музыка. Они подошли поближе и заглянули за парапет. Внизу, во дворе одного из домов из открытых дверей – скорее всего там был небольшой ресторанчик – вместе с умопомрачительными ароматами какой-то печёной вкусности разносились зажигательные ритмы, под которые, поднимая искрящуюся на солнце пыль, вытанцовывали уже немолодые дородные тётушки. Одна из них была в фартуке, другая – с перекинутым через плечо полотенцем.

«Вот жишь люди! Ну почему у нас в обеденный перерыв никому не приходит в голову просто потанцевать взамен сигаретам и склокам?» – вздохнула Она, в восхищении следя за зажигательными движениями толстушек. Сам воздух в Порту, казалось, был настолько пропитан музыкой, что тело так и просилось в пляс. Или причиной тому – крепость местного портвейна?…

И вот они у Собора. Вокруг – небольшая аккуратная площадь с взвивающейся посередине соломоновой колонной43; чуть дальше – смотровая площадка с панорамным видом на пёстрый ковер города, обрамлённый крутым серпантином Доры.

Кафедральный Собор – массивное здание в романском стиле, эдакий португальский Нотр-Дам-де-Пари, был не только одним из старейших католических храмов (построенный в XII веке, он «дожил» до наших дней почти в первозданном виде), но ещё и градообразующим элементом. Именно вокруг него, возведённого на высоком холме, начал в далёкую пору кучковаться нынешний Порту.

Подойдя к величественному фасаду, они на мгновение замерли, засмотревшись на разноцветные солнечные зайчики, что выпрыгивали из витража центрального окошка-розы. Затем огляделись и, удрученно вздохнули при виде длиннющей очереди, начинавшейся аж за следующим углом. Долго ли, коротко ли (хотя скорее долго, чем коротко) – они очутились, наконец, у касс. Так это было странно – платить за вход в храм. Не в первый, конечно, раз: и в барселонской Саграде Фамилии, и в ватиканском Соборе Святого Петра, да в том же Нотр-Даме также не гнушались продажей билетов, но Собор Порту?… «И ты, Брут?» Пусть речь шла о каких-то 3 евро, не в сумме было дело! Возмущал сам факт принудительности! Ладно бы добровольное пожертвование – оно пожалуйста, но по билетам и с кассой? Увольте. А будь Она реальным паломником – с сумой наперевес и посохом взамен Visa? Что тогда? От ворот поворот?…

– И ещё, чуть не забыла, – обратилась Она к молодому кассиру, сжимая в руке два глянцевых квитка, – У вас тут креденсиалей случайно нет?

– А вы что – паломницы? – переспросил он, недоверчиво оглядывая их светские наряды.

– Самые что ни на есть! – улыбнулась Она. – Мы просто пока инкогнито.

– Тогда понятно, – рассмеялся он и достал перевязанную бечёвкой стопку картонных книжек. – Вот они, 2 евро штука.

– А может и ракушки есть? – оживилась Катюша, – Ну те, что на рюкзак вешать44?

– Конечно, – засиял монах-коммерсант, – И с крестом45, смотрите, есть, и пустые. Обе по 2 евро, но, если возьмете четыре, пятая – в подарок!

Расплатившись, они отошли в сторону и развернули свои креденсиали. Взамен страницам те распались длинными гармошкообразными хвостами, способными уместить печати даже самого дотошного пилигрима. Поглаживая пока девственно пустые страницы, они, непроизвольно хмыкнув, миновали рамки металлоискателей (будто то был аэропорт, а не священная обитель), и вошли внутрь. Вошли и обомлели…

Сквозь строгие колонны из серого камня, хороводом выстроившиеся вокруг залитого солнцем двора-патио, свет дробился и расплёскивался по глазурным азулежу стен, придавая жизнь и трепет бело-небесным шедеврам о деяниях святых и страданиях смертных.

– ФантастИк, – прошептала Катюша, не отводя глаз от причудливого калейдоскопа света и камня.

– И не говори… – протянула Она, с восхищением оглядываясь вокруг. – У меня аж ноги подкашиваются… Ты не против, если мы немного посидим?

– Прям с языка сняла, – поддержала Катюша, – Сама вот стою и думаю, как бы где-нибудь осесть, – усмехнулась она, осматриваясь в поисках подходящего места.

Доковыляв до выступа под сводами боковой арки, они удобно примостились и, облокотившись о тёплую шершавую стену, долго сидели так каждая в своих мыслях или их отсутствии, пережидая приступ благоговения и набираясь сил.

И, кстати, весьма предусмотрительно, ведь Собор оказался огромным. Бесконечные залы, словно бусины розария сменяли одна другую, они взбирались по узеньким винтовым лесенкам и с любопытством заглядывали в потаённые кельи. Боковые башни, переходы, патио, галереи… настоящий лабиринт.

– Смотри, какой орган!

– А какие витражи!

– А какие фрески… – наперебой восклицали они, очумело озирая многовековое убранство.

Спустя какое-то время, когда эпитеты и восклицания закончились, они уже безмолвно бродили в прохладном полумраке, где тёмные пористые стены укрывали их и от палящего солнца, и от ускользающего времени, и от людской суеты; вдыхали ароматы Собора, проникались его безмятежностью, впитывали его величие.

– Смотри, Катюш, – кивнула Она в сторону ниши со статуей какого-то выцветшего святого, – Мне кажется или там и впрямь написано «SE»46? Вот тут, на стене… И ещё, глянь, вон там, на вазе… – Она повернулась к подруге с округлёнными глазами. – Это же очередной знак! София и Екатерина! С и Е! Не находишь?

– Ого! – изумилась Катюша, – А ведь правда! Самый что ни на есть знак!

– Самый что ни на есть чудесный!

– И попробуй тут не поверь, что мы на правильном пути!

Немногим спустя Катюша вновь нарушила мягкую тишину:

– Если честно, то я уже немного устала…

– Да я, пожалуй, тоже, – ответила Она, потирая затёкшую спину, – Разве что на башню заберусь, и всё, миссия, считай, выполнена.

Внутри Собора, казалось, не было ни души. И куда только делась та орава, что толпилась у дверей? Она не знала, а может просто не замечала, была отстранена и задумчива. И дело не только в усталости. В подобных намоленных, веками вбиравших человеческую энергию, эмоции, чувства местах Она всегда ощущала себя как-то странно, как-то потерянно, словно уносилась куда-то далеко-далеко, соприкасаясь с чем-то вечным, трансцедентальным, божественным… А тут ещё и мысли о предстоящем Камино. Зачем он Ей? Поможет ли? Или ещё больше разобщит с реальностью?…

Она уже давно поняла, что цель Её жизни – совсем не в деньгах, и даже не в их количестве. Слава? Тоже мимо. Семья? Навряд ли… Но одними отрицаниями сыт не будешь. Ей нужна была цель, нужны были ориентир и свет в конце туннеля. Ей хотелось понять, ради чего, собственно, день за днём нужно варится в этом непонятном компоте.

Она мечтала прожить выдающуюся жизнь, делать что-то важное и нужное для других… остаться в веках? Не совсем. Скорее каждый день ощущать свою востребованность и полезность. Отплатить за чудо жизни продуктивным её проживанием.

Но что бы это могло быть?… Дневник, куда Она ежедневно выплёскивала свои противоречивые мысли и сомнения, только и пестрел, что бесконечными вопросами; по сути одними и теми же изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.

С недавних пор Она начала писать «интуитивно», в технике Джулии Кэмерон47, а потому из обычной хроники событий Её дневник превратился в своеобразный контейнер (пока, правда, в основном мусорный), куда Она швыряла свои мысли и переживания в их максимально первозданном виде. Стенография вечно бормочущих голосов, без попыток построить логический текст или оправдаться перед «авось»-любопытствующими потомками. Какой там! Никакие потомки, если они вообще когда-нибудь у Неё будут, всё равно не осилят (да и не захотят) всё это прочесть, да и зачем? Ни о чём толковом Она не писала, а в последние месяцы так и вовсе все Её интроспекции сводились к обсессивной48 зацикленности на своей инертности и неприкаянности. Не зная, что делать, Она не делала ничего. Только ныла. Только прокрастинировала.

Невзирая на усталость и обрушившуюся жару, Она упрямо взбиралась по спиралевидной каменной лестнице… И вот она вершина! В эпицентре огромного сияющего мира, беззаботно гудящего под лазурным небом, Она застыла, не смея пошевелиться, охваченная странным переполняющим чувством свободы и лёгкости. В ушах звенело, к глазам подступали слёзы. Над головой, пронзительно крича, пролетела чайка. Она оперлась на гладкую стальную периллу, вдохнула и улыбнулась. «А может и Бог с ними, с этими смыслами?»…

* * *

Выйдя из Собора, они направились к набережной. Потерянные, словно выключенные из общей городской суеты, они шли чуть поодаль друг от друга, даже не разговаривая. Каждая варилась в собственном бульоне ожиданий, страхов и усталости. Было уже за полдень, безжалостная жара бетонным прессом пришпиливала к асфальту, мешая дышать и передвигать ногами. Лицо, спина, руки, всё у Неё покрылось грязным липким потом. Слева, словно в издёвку, свежей лазурью поблёскивала чешуя реки, хитро и немного надменно покачивались живописные лодки. Редкие дуновения сухого ветра лохматили волосы, однако, больше раздражали, чем приносили прохладу.

– Слушай, – пробормотала, обернувшись, Катюша, – А может где-нибудь тут на обед осядем? Мне до невозможности жарко. Да и есть уже охота…

Она бы и не против, но куда? Набережная была пуста и безжизненна, словно выжженная пустыня. Ни людей, ни кафешек, ни захудалого деревца… блестящая гладь брусчатки и пара ругающихся чаек. Она аж поёжилась.

– Мда… – вздохнула Катюша, – Ну и зашли ж мы с тобой… Придётся, наверно, возвращаться, – добавила она, с унынием оглядываясь назад.

– А может другой путь найдём? Чтоб не по этому солнцепеку, а например там, наискосок? – предложила Она, кивая в сторону узкой дорожки, что вихляя взбиралась на крутой холм в противоположную от реки сторону. – Заодно посмотрим, вдруг там что-то интересное!

– Там – местный Парк романтики, – фыркнула Катюша, глядя в карту, – И такой же музей…

– Романтики?! – хихикнула Она.

– Ага, представляешь?! Очень кстати! И что они там, интересно, выставляют… Валентинки? Сердечки?

– Кинжал и порцию яда?

Катюша усмехнулась.

– Подозреваю, всё намного прозаичней…

– Зато парк как никак, тенистые аллеи, зелёные газоны… Ну и напрямки!

– Если продерёмся сквозь толпы лобызающихся пар…

– И увернёмся от стрел Амура!…

* * *

Первое знакомство с португальской гастрономией их, мягко говоря, не впечатлило. Точнее, наверное просто ресторанчик попался не очень удачный. Глаза пожирали красивое меню, непонятные португальские названия сбивали с толку, желудок жалобно сжимался и торопил с выбором. Она ткнула наугад в пару приглянувшихся картинок и вернула папку усталой официантке, всей душой надеясь, что та поторопится.

Хотя было бы ради чего… Её опрометчивый выбор обернулся скудной порцией истекающих маслом котлеток из трески (Bolinhos de Bacalhau), что, словно коконы полевой моли, сиротливо ютились на несуразно большой тарелке. Вдогонку – жидчайший овощно-рыбный суп, где о рыбе напоминали разве что пара полуразварившихся костей да запах советской консервы. Ну и «вишенкой на торте» оказался салат «Свежесть», что так заманчиво выглядел на фото, а по факту обернулся кучкой вялых тщедушных листьев салата вперемешку с деревянно перезрелой кукурузой.

Катюше повезло чуть больше. Она тоже выбрала треску (что в принципе – не удивительно, треска в Португалии, что бульба в Белоруссии, входит в состав практически любого блюда) однако решила не рисковать и обратилась к классике – «бакальяу а браш» (Bacalhau à Brás) – эдакой каши-малаши из солёной рыбы, жареной картофельной соломки, яиц, оливок и лука.

– Жирновата, конечно, – промычала Катюша с набитым ртом, – Но ничего, есть можно. Попробуй! – кивнула она Ей, пододвигая тарелку, – А ещё лучше вообще половину себе отсыпь, а то ешь какой-то компост, смотреть больно!

– Не говори! – усмехнулась Она, гоняя неказистый кокон по тарелке, – Одно радует, точно не переем!

– Резонно! – поддакнула Катюша, – А я вот, напротив, боюсь не совладать… Навалили так навалили! Одна надежда на твою помощь.

– Сам погибай, а товарища выручай! – рассмеялась Она, подставляя тарелку.

– А то! – засияла подруга, махом откладывая Ей добрую половину. – Не по-пилигримски это – едой брезговать!

Усмирив голод, они откинулись на деревянные спинки и довольно огляделись. Несмотря на то, что больше половины столиков пустовали, в ресторане было шумно. Виной тому – не в меру оживлённая орава разбитных пенсионеров, человек восемь не меньше, что пинта за пинтой становились всё оживлённей да оживлённей, всё разбитнее да разбитней.

– И как только в них столько влезает? – удивленно проговорила Она, искоса кивнув на могучую кучку.

– Бездонные… – согласилась Катюша, блаженно потирая живот, – Хотя, чья бы корова мычала…

Она улыбнулась и оглядела их пустые тарелки, где среди щедрых масляных разводов сиротливо чернели лишь пара оливковых косточек.

– Если так и дальше пойдет, – продолжила Катюша, – то скоро я, пожалуй, не влезу в мой спальник…

– Не переживай, – ободряюще проговорила Она, – если ты настолько разъешься, то зачем тебе вообще будет нужен спальник? Натуральный климат-контроль, как у тюленя! Да и одежду всю эту красивенькую сможешь выбросить… Налегке пойдёшь! – гоготнула Она, – Точнее покатишься!

– Жиро-пилигрим! – расхохоталась Катюша. – За это просто невозможно не выпить!

– Местного портвейна? – предложила Она.

– Вообще не плохо бы, – задумчиво ответила подруга, – но я пока воздержусь. Душа просит чего-то свеженького. Может по сангрии49?…

– Вот те раз! – цокнула Она, – Ну раз такое дело, то и я с портвейном повременю, возьму лучше местного пива. Того самого, что эти крикуны хлещут… Судя по всему, оно тут прям молодильное, вон они как раскочегарились! – Она сглотнула слюну. – Кстати, угадай, кто мне сейчас написал?

– Португальский Аполлон?

– Ага, он самый! – хихикнула Она.

– И что говорит?

– Спрашивает, не хочу ли я на экскурсию по вечернему Порту… Типа, он – лучший гид во всей Португалии, и через два часа, может быть, к моим услугам.

– А в сообщениях он прям посмелел! – хитро улыбнулась Катюша. – И как? Воспользуешься предложением?