Не прийти в Сантьяго

– Да нет уж, – хмыкнула Она. – Знаете ли, воздержусь! Не по-пилигримски это – подругу на первого встречного менять!

Катюша довольно улыбнулась и подняла как раз подоспевший бокал.

– За дружбу!

– За дружбу!

Они дружно чокнулись и смачно отхлебнули. Сидя рядом с кухней, они уже не обращали внимание, что рядом постоянно сновали озабоченные официантки. Туда-сюда туда-сюда, словно заведённые… И вот одна из них, правда в этот раз как-то неожиданно медленно, появилась из кухонного жерла и проплыла мимо них с тяжёлым подносом, доверху уставленным высоченными, наверное, с литр, бокалами.

«Эти пенсионеры вообще что ли бессмертные?» – подумала Она, оглядывая пенный эшелон.

Однако, официантка, словно прочитав Её мысли, развернулась и вместо престарелых выпивох направилась к маленькому, не больше табуретки, столику у самого окна. Сняла первый бокал, затем второй, после чего, аккуратно отодвинув их на самый край и придерживая так и норовивший опрокинуться стол, водрузила сверху огромное блюдо, даже скорее таз, с картошкой фри. Они завороженно наблюдали за этой неустойчивой картиной и сперва даже не заметили, кто, собственно, восседал в её главе.

– Ты только глянь, – ошарашенно пробормотала Катюша, заметив, наконец, едва виднеющуюся из-за стола азиатку, – Ей же лет пятнадцать, не больше!

– И правда, – покачала головой Она, приглядываясь, – с виду – прямо детский сад! И как только ей алкоголь продают!

– И зачем ей два бокала, когда стул вон только один? – недоумевала подруга. – Её и в одном таком искупать, наверное, можно, а два… больше похоже на суицид.

– Ну может ждёт кого… – пробормотала Она, – А то ведь точно лопнет! Хотя знаешь, с некоторых пор я начала подозревать, что азиаты – чёрная дыра провианта! Джоди моя, ну та, что из Коста-Рики, тоже ест – что в топку бросает, раз-два, раз-два. В каких-то прям промышленных масштабах! И хоть бы хны! Хоть бы второй подбородочек там, ну или складочка… фигушки! Стройна как гимнастка!

– Да уж… – задумчиво промычала Катюша, потирая отпятившийся живот, – Ещё одно подтверждение тому, что я – не азиат.

– То есть до этого ты ещё сомневалась? – покатилась Она, глядя на русоволосую и голубоглазую подругу.

* * *

Выйдя, наконец, на улицу, они огляделись. Трудно было сориентироваться в царящей там суматохе: всё гудело, звенело и суетилось, словно разворошенный муравейник: то там то тут сновали цветные фигуры с котомками, сигаретками, бейсболками и камерами; на проезжей части, упрямо протискиваясь в узкие проходы и объезжая фривольно разложившихся торговцев, недовольно бибикали машины. Сверху какая-то дородная дама перекидывала с одного балкона на другой бельевую верёвку. Хоть вешайся на ней! Право слово!

Растерянно сверившись с картой, они решили предпринять последний на тот день туристический подвиг: дойти до моста Луиша Первого.

– Ибо как не дойти? – рассуждала Катюша. – Лёня знаешь, как его рекламировал! Узнает, что сфилонили, заклеймит позором! Плюс заодно и пошопиться по дороге можно…

Знаменитый мост знаменит был тем, что построил его Теофил Сейринг, партнёр и ученик не малоизвестного Эйфеля. Забавно, что учитель и сам было хотел поучаствовать в стройке, однако, его проект был наотрез отвергнут городским правительством. Главной «фишкой» эйфелевого же «пасынка» (возможно, и подкупившей «приёмную комиссию») стала его многоэтажность, что помимо инженерного новаторства ещё и метафорично отражала многоуровневый ландшафт самого Порту: верхний ярус – для гусеничек метро, нижний – висящий практически над самой водой – для менее богообразного автотранспорта с пешеходными дорожками по бокам.

Название – «Понте-де-Дон-Луиш» – особой оригинальностью не отличилось и дано было в честь короля, правившего Португалией во время его постройки в 1886 году. Ну не хватило у людей фантазии, ну что тут поделать. Дон-тири-дири-дон дон дон. Хорошо хоть через Дору мост, а не через Дон.

Начинался он у самого подножия Собора Порту и соединял центр города с небольшим городком Вила-нова-ди-Гайа, раскинувшимся на противоположном южном берегу Доры. Ну городок городком – мало ли таких! Но нет, Вила-Нова-ди-Гайа – место более, чем занятное! Именно там, а не в самом Порту, находятся бесчисленные погреба с португальским портвейном. Sandeman, Callem, Porto Cruz, Ferreira, Graham’s, Taylor's… огромные зазывающие вывески на невысоких, укрытых черепицей домах, можно было различить даже с противоположного берега.

Вообще портвейн, как может быть кто-то не знает, – не просто вино, а с эдакой изюминкой. Его история берёт своё начало в конце XVII века, когда из-за очередной англо-французской войны на Туманном Альбионе сочли не патриотичным пить вина из вражеского Бордо. А так как в самой Англии в те времена вино только пили (и причем в огромных количествах!), но ещё не производили (это сейчас там – почти 2000 гектаров виноградников), пришлось срочно искать альтернативного и стратегически нейтрального поставщика.

Недолго покумекав над картой, где на то время производителей вин можно было перечесть по пальцам, выбор англичан пал на союзную Португалию, обладательницу пусть и мало известных, но зато политически нейтральных вин. В мгновение ока – кому же охота сидеть в удручающей трезвости – было подписано Метуэнское торговое соглашение, дававшее англичанам не только право на беспошлинный ввоз в Португалию своих шерстяных изделий, но и на льготные таможенные тарифы для ввоза португальских вин. Двух зайцев одним Метуэном50!

Казалось бы, дело в шляпе, португальское вино должно было хлынуть в Англию рекой… Но не тут-то было… Дело в том, что в ту пору бОльшая часть всех португальских виноградников находилась в долине реки Дору, горного и, как следствие, довольно прохладного региона страны. Климат же, как известно, в первую очередь влияет на количество кислоты в винограде – чем он жарче, тем её меньше; чем холоднее, тем, напротив, кислотнее получаются производимые вина. Вот и португальские вина в ту пору выходили довольно «кислотными», что, не являясь винодельческим дефЭктом – на вкус и цвет товарищей нет – крайне мешало их долгой транспортировке. Вина попросту скисали по пути до Туманного Альбиона, превращаясь, как те самые брюки51, в первоклассный португальский… уксус! Такие растраты! И даже не выпить с горя…

Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Несколько смекалистых ливерпульских торговцев нашли кардинально новое, поистине новаторское решение этой кислой проблемы. Гениальность заключалась в том, чтобы во время ферментации (когда виноградные сахара под действием дрожжей превращаются в алкоголь) добавлять в пенящееся сусло крепкий бренди, выступавший в роли своеобразного ингибитора52 бурлящих там химических процессов. Слабенькие недоферментированные дрожжи, как следствие, мёрли, ферментация останавливалась, в вине оставалась добрая часть фруктовых сахаров. И вот она, эврика! – на выходе вся эта комбинация давала крепкое (порой до 25 градусов) сладкое вино, идеально подходившее для длительного хранения – хоть в трюме его вези, хоть в погребах канифоль; ему только на пользу!

Новый напиток рекой хлынул в голодное до градуса Королевство, и естественно аккурат через Порту, заимев от последнего не только удобный порт отправки, но и своё название – портвейн. Бесспорно, это был успех, эдакое алко-серендипити53, сливки с которого мы снимаем до сих пор… Надо отметить прозорливость англичан ещё и вот в чём: предугадав за новой технологией большое будущее, многие из них оставили тогда родину и, перебравшись в Португалию, основали там собственные винодельни и, по сути, колонизировав всю портвейноводческую отрасль. Очень по-английски! В результате на много лет в стране де-факто установилась монополия на производство портвейна. Да и сейчас многие, да что там, почти все крупные портвейные дома – всё ещё в руках пронырливых британцев.

* * *

И вот они семенили по узкой пешеходной кромке моста, поражаясь красоте и величественности разворачивающейся панорамы. А та даже не просто разворачивалась, но скалистыми уступами обрушивалась в вязкую бирюзу неторопливой реки. Катюша придерживала рукой широкие поля только что купленной шляпы, то и дело подхватываемой порывами шквалистого ветра, а Она… задумчивая и какая-то отстранённая, с замиранием сердца перевесилась через поржавелые перила и провожала взглядом брошенную кем-то монетку. Секунда, другая, прощальный блеск металла и едва различимый всплеск…

Да, что и говорить, Она бы очень хотела вернуться туда ещё разок, может на подольше, может с каким-то романтичным спутником… может… да что там! Столько этих «может» могла бы Она напридумывать в этом безразмерном «потом». Но есть ли смысл мечтать о многоликом «потом», теряя единственное «сейчас»? Мечтать о новом путешествии в самом начале нынешнего? Нет уж, так дело не пойдёт. Эдак и Камино – не Камино, с такими мыслями хоть разворачивайся, да двигай домой.

Она встряхнула головой, обернулась и широко улыбнулась подруге, мысленно благодаря и её, и себя, и само Провидение за каждое мгновение, за каждый фрагмент этого удивительного вечера. Последнего вечера их прежней жизни; вечера, накануне Камино…

Вернувшись в хостел, Она спустилась на кухню и открыла коробочку с чаем, внимательно перебрала разноцветные бумажки в поисках ромашкового. Она никогда не могла нормально заснуть накануне чего-то важного: крутилась, вертелась, просыпалась ни свет ни заря. «Может хоть ромашка поможет?», – размышляла Она, ощущая лёгкий нервный мандраж, что щекочущими покалываниями предупреждал свой незваный визит. Вай-фай, слава богу, так и не починили, а потому, отложив бесполезный телефон в сторону, Она налила в кружку воды и открыла оставленный на подоконнике альбом.

Размешав сахар и обхватив горячую кружку обеими руками, Она разглядывала глянцевые страницы, откуда нереалистично опрятные пилигримы улыбались Ей с нереалистично зелёных полей. К вечеру порядком похолодало, и через приоткрытое окно в комнату врывался промозглый солёный ветер. Она поёжилась и поправила задравшуюся на спине кофту.

– Вы не против, если я прикрою окошко? – спросила Она у молодой загорелой женщины, что, разгружая за соседним столом бумажные пакеты, о чём-то оживлённо спорила с мальчишкой лет пятнадцати.

– Ничуть! – ответила та, одарив Её очаровательной улыбкой. Озорная, лучезарная, искренняя; такая, что бывает только у по-настоящему добрых людей, выдававшая, правда, не только добродушие владелицы, но и её уже далеко не юный возраст: по бокам от сверкающих голубых глаз разбегались бороздки глубоких морщинок. – Нам бы тоже не простыть с вот этим, – она кивнула в сторону мальчишки, – сынулей… А то у нас и волосы мокрые, и наряды не по погоде.

– А вы что, купались? – удивилась Она, ещё тщательнее укутываясь в балахон.

– Ага, – рассмеялась та, – сёрфили. Причем днём-то хорошо, тепло, солнышко… это сейчас что-то заволокло… В первый раз, наверное, как мы с Камино вернулись.

– То есть как? Вы что, там уже побывали? – воскликнула Она, пододвигаясь поближе.

Оказалось, обаятельная Кристина и её разбитной сынуля уже не только дошли до Сантьяго, но успели уже и вернуться обратно, и на тот момент наслаждались заслуженным отдыхом перед возвращением домой, в родную Италию.

– И обратно тоже пешком шли? – переспросила Она с трудно скрываемым удивлением.

– Ну да… – кивнула Кристина, ловко нарезая овощи, – Но мы же не марш-броском, а так… в своём темпе. Плюс сёрфили, где можно…

– И где нельзя, – добавил подскочивший черноглазый Матиас, вытягивая из-под ножа половинку помидорки-черри.

– Иногда по нескольку дней в одном месте задерживались, если волна была хорошая, – продолжала Кристина. – Успевали отдохнуть и от ходьбы, и от рюкзаков.

– Круто!… – воодушевлённо протянула Она. – Знаю, что звучит по-идиотски, но не могу не спросить – вам понравилось?

– Да куда там!.. Это просто нечто! – всплеснула руками Кристина, – Даже несмотря на погоду. А нам с ней, как бы это сказать помягче… не всегда везло… Несколько раз под такие грозы попадали, что мама не горюй! До нитки промокали! А один раз, помнишь, – она заговорщически кивнула Матиасу, – вообще кошмар… Мы как раз по самому берегу шли, а там – ни деревца, ни укрытия, и на тебе, ливень! Да не просто ливень, а прям как из ведра! Разверзлись хляби небесные! Бррр, даже вспоминать зябко, – она картинно поёжилась, – Но мы ничего, зубы сжали, дойдём, думаем, отогреемся!

– Ага… – презрительно фыркнул Матиас и покачал головой, – Отогреемся!

– И вот дошли мы, наконец, до альберге, – продолжала Кристина, – Промокшие, усталые, голодные. А там у самого входа… очередь, человек тридцать!

– Ого! – выпалила Она. – А чего они ждали?

– Как чего? Открытия! – вздохнула Кристина. – Муниципальные альбергес на то и муниципальные, что работой себя не утруждают. Открываются где-то после обеда, часа в три, а то и в четыре, потому и ночлег дают максимум до утра. В них на пару дней остаться не вариант – строго одна ночёвка. Да и с заселением, видишь, неудобно, пришёл раньше – жди…

– То есть лучше не торопиться? – с надеждой спросила Она. – И идти, так сказать, прогулочным шагом?

– Не надейся, – усмехнулся Матиас. – До муниципальных альбергес, наоборот, ещё быстрее нужно топать. Иначе придёшь, а там – тютю, полна коробочка!

– В смысле? – переспросила Она, нахмурившись, – Так бывает?

– Да на каждом шагу! – ответил он, – Особенно в сезон! Народу ж прёт – тьма!

– Да ну тебя, – перебила его Кристина, слегка пихнув его в плечо, – Не пугай человека! Ты его не слушай, не всё так страшно, – обернулась к Ней Кристина, – Тем более сейчас уже конец августа. Людей точно поубавится, у многих же работа, учёба…

– Хотелось бы верить…, – неуверенно промычала Она, – И что прям часто у вас бывало, что не было мест?

– Ну как часто… Пару раз, наверное, да? – пожала плечами Кристина, оглядываясь на играющего с ножом Матиаса, – Хотя если тот дождливый раз считать, получается три.

– Ага, – поддакнул он, – Наверняка б не влезли.

– Вот вот. Потому то мы и ждать не стали… зачем понапрасну мокнуть?

– А что сделали? – спросила Она.

– В гостиницу пошли. Дороже, конечно, раз в пять, но зато и ванная, и постельное бельё, и горячий завтрак. Небывалая для пилигрима роскошь, – Кристина блаженно улыбнулась, – И ни капельки не пожалели! Высушились, отогрелись… Любо дорого вспомнить! Иначе б точно простыли. А это в Камино – вообще некстати. Так что лишний раз денег не жалей, здоровье – важнее, – назидательно проговорила она и подошла к холодильнику.

– А вообще эти альбергес – нормальные? – спросила Она. – Или совсем там всё по-спартански?

– Ну как сказать… – замялась Кристина, – Раз на раз не приходится. Иногда – вообще хорошо, а порой… голый матрас и полным-полно народу в маленькой комнатушке, – отвечала она, морща веснушчатый нос.

– Ага. Особенно в муниципалках, – вмешался Матиас, – Там же предельно дёшево, а иногда, так и вообще бесплатно. Поэтому никаких тебе кондишенз54, суровый быт. И ладно бы даже шум или теснота – это ещё терпимо – но вот запах…

– Ох, не напоминай! – покачала головой Кристина, – И храп по ночам, как на фронте, ей богу!

– На этот случай у меня с собой три пары беруш, – гордо проговорила Она.

– Ну ну, – усмехнулся Матиас, – Сильно то на них не рассчитывай… Мы иногда с такими храпунами соседствовали, что не только сквозь беруши, сквозь отосклероз услышишь!

– Надеюсь, пронесёт, – Она скрестила пальцы и кивнула на безмолвный кирпичик мобильника: – А с вай-фаем там как? Есть сигнал или как тут?

– С вай-фаем там как раз проблем не было, – проговорила Кристина, сливая в раковину жидкость из-под моцареллы, – Да и тут странно, что не ловит. Месяц назад всё было в норме. Мы ж отсюда и стартовали, – пояснила она, – Наверное сбой какой-то, завтра починят.

– Хорошо бы, – проговорила Она. – А то я б и рада расконнектиться на недельку другую, но погоду надо проверить, да и маршрут проложить…

– Понятное дело! Приросли мы к интернету, словно к пуповине! А вот этот, – она кивнула на вальяжно развалившегося Матиаса, – вообще пропащий. Без сети уже и сам себя не помнит.

– Ой да пряяям! Как будто это я для себя! – хмыкнул тот, не поднимая головы от экрана, – Я вообще-то для нас обоих стараюсь, волны нам ищу… Как бы ты иначе сёрфила?

– Ой ладно, ладно, – усмехнулась Кристина, – Попрошу, без истерик, благодетель ты мой! Кстати, мы утром с одной девчушкой тут познакомились, – добавила она, – Та тоже завтра стартует… Ты с ней ещё не знакома? Её Анна зовут.

– Не, мы тут пока никого не знаем, – покачала Она головой. – Сами с подругой только вчера заселились, и пусто было, словно подмели!

– Смотри-ка, легка на помине! – обрадованно выпалила Кристина, улыбаясь нерешительно остановившейся в дверях блондинке. – А я как раз про тебя рассказываю, попутчиков тебе можно сказать нашла…

В ответ блондинка робко улыбнулась и подошла к столу.

– Привет! – сказала Она ей и протянула руку, – Буэн Камино!

Анна была из Германии, а точнее – из Гамбурга, хотя Она даже б не подумала – настолько чётко и по-свойски та говорила на английском. Возраст Анны также не поддавался догадкам, ей с лёгкостью можно было дать и 18, и 30… Человек-загадка! Тот редкий тип людей, внешность и характер которых, ускользая от поверхностной оценки, раскрывались только в личном общении. Когда Анна молчала, её ненакрашенное, круглое как лунь (или как гамбургер?) лицо словно бы растворялось, ничего не выражая, но и не отталкивая; а когда говорила… внешняя оболочка вовсе уходила на второй план, неуловимая и будто неважная, приглашая к смыслам, а не к оценке «фасада».

– А ты уже решила, по какому пути пойдёшь? – спросила Она.

– На самом деле нет, – улыбнулась Анна, – решила импровизировать! Начну с прибрежного, а дальше, как получится. А ты? Или вы компанией идете?

– С подругой… И тоже пока ничего определённого, – пожала плечами Она, – У нас вообще один из зароков на этот путь – ничего далеко не планировать, а действовать по обстоятельствам. Даже пока не знаем, докуда завтра дойдём… Может до Лабруже, может до Вилла-ду-Конди… Смотри, – Она пододвинула ближе так и лежавший открытым альбом и ткнула в разворот с картой, – тут оба этих варианта есть. Ты тоже ведь завтра стартуешь?

– Вообще собиралась…, – протянула Анна, – Но если дождь зарядит, то может и на послезавтра отложу. Мне как бы не к спеху, а мокнуть совсем не хочется.

– Резонно. Но мы точно завтра двинем, – сказала Она, – У подруги отпуск – всего две недели, так что рассиживаться особо некогда.

– Девочки, идите ужинать, – позвала Кристина, нарезая хлеб.

– Спасибо, Кристиночка! Но я совсем не голодна, да и время уже – спасть пора, – улыбнулась Она. – Я кстати, что ещё хотела спросить, у вас с Матиасом дождевиков не осталось? У меня-то есть, а вот подруга забыла, да и в городе мы сегодня ничего не купили…

– Это вы зря! – нахмурилась Кристина, – Мати говорит, завтра дождь весь день будет… И дождевиков у нас не осталось… Мы их где-то в Байоне скинули…

– Да-да, скинули, – хохотнул Матиас, не поднимая глаз от тарелки, по которой он гонял то и дело выскальзывающую маслину. – Просто кто-то с сушилки их забыл забрать!… Кстати вместе с моей футболкой!…

– Ой да не занудствуй ты, ради бога! – фыркнула Кристина, – Сам бы снимал, если такой умный!

Пронзив, наконец, несчастную жертву, Матиас поднял голову и ехидно улыбнулся. Кристина небрежно, словно ещё немного сердясь, плюхнула на середину стола испуганно подпрыгнувшую корзину хлеба и безмолвно уселась.

– Так что, девочки? Точно не хотите составить компанию? – снова спросила она, обернувшись.

– Нет, нет, спасибо! Я уже на боковую, а то завтра не проснусь, – поблагодарила Она, поднимаясь.

– Да и я, наверное, тоже, – повторила Анна, – Спасибо! И приятного аппетита!

Вернув книгу на журнальный столик, Она снова зашла на кухню ополоснуть чашку. Через пару минут туда заглянула и Анна и в ожидании раковины встала рядом.

– Слушай, – обратилась Она, закончив, – А что, если не секрет, тебя сподвигло на Камино?

Анна задумалась, сосредоточенно нахмурилась, покручивая в руках чайную ложку.

– Я понимаю, – поспешно добавила Она, – вопрос, конечно, дурацкий… Но мне крайне важно знать, что кого толкает на этот шаг.

– Да нет, почему же дурацкий? – вдумчиво проговорила Анна, – Совсем даже наоборот. Я и сама себя постоянно спрашиваю: а, собственно, зачем? Но пока, правда, не особо преуспела с ответом, – она неуверенно улыбнулась, – Наверное, чтобы понять, что дальше с собой делать. А то я что-то застряла…

– Стало быть, не у меня одной кризис самоопределения? – усмехнулась Она. – Добро пожаловать в клуб!

– Похоже на то… Я ведь ещё в мае универ закончила, но ни радости, ни облегчения от этого пока не ощутила. Скорее даже наоборот… училась себе, училась, всё вроде нормально: пары, домашка, практика, а тут ооооп! вся упорядоченность кончилась, осталась одна неопределённость. Вот от того, наверно, и накрыло… что делать, куда себя девать? Так пока и стою на распутье…

– А по профессии почему не пойдёшь? – поинтересовалась Она. – Первая работа, боевое крещение…

– Почему же первая? – улыбнулась Анна. – Это у меня уже вторая вышка. Так что я – стрелянный воробей.

Оказалось, Анне, несмотря на юный вид, было почти 33. И в профессиональном плане её штормило похлеще многих. Первое образование она получила в сфере моды, что-то там с дизайном одежды и прочей фэшн-сферой. Однако, поварившись в гламурно-глянцевой каше, поняла: «не моё». Слишком «нормальной» она себя чувствовала в том взбалмошно-безумном мире; слишком адекватной что ли, чтобы всю себя тратить на феерично-нарциссичный фарс.

– И не сказать, что мне не нравилось, – объясняла она задумчиво, – Иногда было просто архи-интересно! Но где-то внутри я всегда понимала – себе то врать не будешь – что перспектив там у меня нету… Я ж не гений и вроде (пока) не безумец, а без этого там чёрта с два преуспеешь… Словно со стороны за всем наблюдала. Как зритель в театре.

– Диссоциировалась55? – вставила, усмехнувшись, новое слово Она.

– Типа того…

И Анна уволилась, решив для перезагрузки прокатиться автостопом по всей Европе.

– Ого! Во это да! Одна? Не побоялась? – восхищённо спросила Она.

– Да нет.. Это ж – Европа, не Сомали, – пожала плечами Анна, – Да и вообще, я на тот момент не задумывалась ни об опасностях, ни о других деталях или планах. Такая пустая-пустая была. Собрала рюкзак, вышла на дорогу, подняла руку, – она слегка усмехнулась и покачала головой, – И понеслось…

– Звучит как начало интересной истории…

– На самом деле ничего особо интересного со мной не произошло… Точнее, может что и было, но словно бы мимо, без эмоциональной привязки. Месяца через два я уже вернулась обратно, как раз под конец весны… И поняла, что надо, наверно, чему-то другому учиться, раз там не пошло… В итоге решила стать психологом.

– Настолько тебя травмировали фэшн-психи? – улыбнулась Она.

– Возможно и так, – улыбнулась Анна в ответ. – Хотя я предпочитаю думать, что это не из-за них, а скорее из-за моих собственных тараканов. Настолько я тогда запуталась во всех этих мыслях и нестыковках, что решила докопаться до сути. Плюс, знаешь, ещё во время моего «евротура», в Будапеште вроде, или где-то в Восточной Европе, я познакомилась с одним удивительнейшим человеком, – продолжила она оживлённо, – Я была тогда на грани отчаяния, несколько часов шла под палящим солнцем, а никто почему-то не останавливался… И тут тормозит одна машина. Я уже и не гляжу на неё – настолько устала. Открывается окошко и оттуда, словно солнышко, сияет улыбка наимилейшей женщины. «Заходи, мол, чего ждёшь!» И такое светлое было у нее лицо, такое тёплое, что я сразу поняла – «моя» машина, как автостопщики часто говорят. Так оно и вышло. Я с ней до самой границы со Словенией доехала. Душа в душу! И хочешь верь, хочешь нет, но я в жизни не встречала более гармоничного человека! Настолько настоящего, настолько живого и непосредственного, словно сама природа, знаешь?… Казалось, что и она, и окружающий её мир нашли какой-то свой общий язык: она приняла его, а он – её, и они уже не порознь, а единое целое. Холизм во плоти! – Анна ненадолго замолчала, а потом продолжила, – И так меня её пример успокоил. В том смысле, что раз она смогла, то, что, собственно, мне мешает?! И да… к чему это я?… по профессии она – как раз таки психолог.

– Любопытно…. И это при том, что может оно и не из-за профессии вовсе, – задумчиво проговорила Она. – Может она по жизни такая! С рождения. И такой бы и осталась, стань она хоть ветеринаром, хоть, ну не знаю, маникюршей…

– Да всё может быть, но разве это важно? – пожала плечами Анна. – Уверена, что психология ей точно не помешала…

– Да нет, конечно, – согласилась Она. – Но в общем, ты отучилась и теперь что?