Фантомные миры. Записи из архива скрытых реальностей
- -
- 100%
- +
«Акустический феномен. Проверить завтра».
Отметив в журнале: контроль завершен, София погасила лампу.
У двери она оглянулась и неожиданно поймала себя на мысли, что в этой комнате есть кто-то еще. Кто-то, кто знает ее имя и наблюдает за каждым ее движением. София глубоко вздохнула, собрала сумку и медленно пошла к выходу.
На следующий день София вернулась в лабораторию одной из первых: кофе в бумажном стакане, волосы убраны, лицо упрямое. Охранник поздоровался и тут же сообщил, что ночью видеокамеры наблюдения несколько раз зафиксировали странные блики в коридорах музея.
В лаборатории пахло холодом и чем-то еще – слабым, смолистым ароматом. София включила свет, подошла к контейнеру и застыла. Один из свитков был развернут.
Не полностью – как будто чья-то осторожная рука расправила верхний виток на два пальца шире, чем вчера. На пустом поле были отчетливо видны знаки, которых еще не было вчера.
София проверила журнал: печать контейнера не нарушена. Температура – стабильна. Влажность – в норме. Камера наблюдения в углу мигала зеленым.
Дверь открылась. Вошел Маттео, снял очки, чтобы протереть их, и сразу, не говоря ни слова, увидел то же, что и София.
– Доброе утро, София. Вы не трогали свиток? – спросил он.
– Нет.
– Никто не входил?
– Только я.
Он приблизился к раскрытому свитку и тихо сказал:
– Записывайте… время… показания датчиков… – и начал диктовать текст, который появился на краях свитка.
София аккуратно записывала все в блокнот. Свет лампы отражался на гладкой поверхности свитка, а за стенами лаборатории казалось, что мир замер, прислушиваясь к шепоту древних тайн.
Первые знаки, точно вспышки, слетели на бумагу:
TIAL MENAR THURA.
И ниже, рукою, которая будто помнила давно забытое, она вывела строчку, что вчера еще была догадкой, а ныне стала текстом:
«Anzur – хранитель пределов между дыханием и молчанием.»
– Смотрите внимательно, – продолжал Маттео, – эти символы могут быть ключом… или предупреждением.
Когда диктовка закончилась, Маттео отступил на шаг и молча взглянул на Софию.
– Теперь мы знаем, – наконец сказал он низким голосом, – что свитки не просто записи. Они… сигнал. И кто-то – или что-то – ждет, чтобы мы сделали следующий шаг.
– Что теперь? – спросила она, не поднимая глаз.
– Теперь, – сказал Маттео, – мы будем делать вид, что все это – просто физика старой бумаги.
– А если нет?
Он на мгновение позволил себе ту улыбку, которая бывает у людей, прячущих страх в глубине.
– Тогда, София, мы впервые за долгое время читаем текст, которого не должно быть.
Глава 3. Эхо подземных богов
На третий день после прибытия свитков в лабораторию музея воздух внутри начал меняться.
Сначала это заметил техник. Металлические поверхности стали чуть шероховатыми, как будто покрылись тонкой пылью. Она не чувствовалась на пальцах, но оставалась на стекле и линзах, забивала фильтры и оседала в углах столов. Было в ней что-то от золы, но с темным, почти блестящим оттенком – как будто пепел имел память.
– Это не обычная пыль, – сообщил Лукас, глядя на результаты анализа. – Углерод, диоксид кремния, следы пироксена. Тот же состав, что и у вулканического пепла. Только странно, что она здесь.
– Возможно, мы пробудили дыхание Везувия, – с иронией сказал Паркер. – Или что-то глубже.
Паоло не ответил. Он в этот момент стоял у витрины с глиняной дощечкой и смотрел не на знаки, а сквозь них, как будто они были не начертанием, а окном. Он провел пальцем по стеклу и, не поворачивая головы, сказал:
– У этрусков был бог, имя которого передавалось шепотом – Турас. Его не изображали. Он был не лицом, а голосом. Бог подземного света. Света, который не освещает, а разделяет.
– Разделяет что? – спросила София, обернувшись от экрана.
– Тень и жизнь. Он говорит, и человек понимает: он жив или уже нет.
Паркер усмехнулся.
– Звучит как поэзия.
– Это поэзия, – кивнул Паоло. – Но когда поэзия приходит в текст ритуала – это уже механизм.
В ту ночь команда собралась в основной лаборатории. София предложила реконструкцию обряда в виде голографической проекции. Это был не театр и не мистификация. Они использовали данные с мультиспектральных сканов свитков: ритм повторений, пространственные привязки символов, интервалы и паузы. Визуализировать все это можно было через интерактивную световую модель, встроенную в лабораторный голографический модуль.
– Мы не делаем ничего сверхъестественного, – повторяла она. – Мы создаем модель текста, как делают реконструкции храмов или алтарей.
– Только с той разницей, – заметил Маттео, – что те алтари больше не работают.
Система загудела. Потолочный проектор ожил, и в центре лаборатории, над стеклянным столом, возник светящийся узор. Голограмма – полупрозрачная спираль из символов, выстроенных по кругу, – начала вращаться, медленно, с легким мерцанием по краям. Цвет – бледно-янтарный, с оттенком ртути.
Паоло сделал шаг вперед. В тот же миг свет на его стороне голограммы слегка потускнел, будто проекция отреагировала на приближение человека.
– Она чувствует движение, – прошептала София. – Я не программировала такое поведение.
– Возможно, эффект рассеивания, – заметил Риккардо. – Или нет.
Символы внутри спирали начали пульсировать в такт: три длинных – пауза – два коротких. Та же структура, которую они заметили в ритме текста. Потом снова – три, один, два, и центральный знак, похожий на раскрытые врата, вспыхнул ярче остальных.
– Произнесите формулу, – сказал Маттео. – Вслух.
София медленно проговорила:
– Tial… menar… thura.
Проекция дрогнула. Крайние знаки вибрировали, словно поверхность воды при звуке. Цвет стал чуть глубже – теплее, краснее.
– Это не реакция света, – сказал Лукас. – Это модуляция. Она адаптируется.
– К голосу? – спросил Паркер.
– К интонации, – уточнила София. – Или к намерению.
Паоло приблизился еще на шаг.
– Anzur, – сказал он почти шепотом. – Хранитель пределов между дыханием и молчанием.
Внутри голограммы центральная спираль будто отступила назад, как бы раскрывая второй уровень: семь знаков, сложенных зеркально. Один из них – тот самый треугольник с точкой – засветился синим, как холодное пламя.
– Что она делает? – пробормотал Риккардо.
– Воспроизводит структуру. Не визуально. Пространственно, – ответила София. – Возможно, в ее алгоритме заложена пространственная память.
– Или она не алгоритм, – сказал Маттео.
Он медленно подошел ближе. Проекция дрогнула, как будто от его дыхания. Символы растворились по краям, затем собрались вновь – не в том порядке, как были до этого. Теперь центр состоял из другой фразы. София мгновенно записала:
Anzur thura… melta… tial.
– Повторение? – спросил Лукас.
– Нет, – ответила она. – Ответ.
Голограмма на мгновение изчезла, затем появилась снова и на ней возникла новая надпись:
IALA CLAU – THEVGA APERI – Назови ключ и откроются врата
Через несколько секунд возникла другая, уже всем знакомая фраза: Quando terra os aperiet – mortui resurgent cum spiritu venti.
Паоло замер. Все стало на свои места: знаки, фразы, зеркальные коды… Он наконец понял, что тайна свитков раскрыта.
«Я держу ключ», – прошептал он про себя. – «Ключ к вратам, где скрыт мир темных сил».
Сердце учащенно забилось, и он почувствовал, как холодное сияние символов отражается в его глазах. Теперь перед ним открывался новый путь – путь, о котором древние свитки молчали столетиями.
Паркер включил тепловизор, чтобы посмотреть распределение энергии в помещении. На экране – четыре ярких пятна: команда у голограммы. И еще одно пятно, за спинами – на границе тени, неподвижное, но с температурой чуть выше фоновой.
– Это кто? – выдохнул Риккардо.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Стилос – остроконечная палочка для письма.