Когда Мурзик повел меня к закату

Элианна сидела у окна в углу кафе, где старинные витражи превращали дневной свет в танцующие узоры из багряного и золотого. За стёклами Астраград расстилался, как старый свиток: островерхие башни упирались в пепельное небо, а алхимические фонари на улицах мерцали холодным сапфировым пламенем – их сердца питали не газ, а капли застывшего лунного света. Над крышами, покрытыми мхом и тайнами, стелился туман, густой, как сироп из забытых воспоминаний.

Воздух в кафе был напоён запахом свежеиспечённого хлеба с корицей, ванили и горьковатого аромата кофейных зёрен, обжаренных на углях из дуба, выросшего у самого края Запретного леса. За соседним столиком седовласый старик листал книгу с переплётом из чешуи дракона – страницы сами шептали ему отрывки стихов на древнем языке. Даже немой мальчик-посудомойка, прячущий шрамы на горле под высоким воротником рубашки, время от времени прижимал ладонь к груди, и его немой напев звучал в мыслях Элианны, как колыбельная: «Тени тают, когда кто-то помнит твоё имя…»

На её столе, рядом с фарфоровой чашкой, дымился ромашковый чай – цветы для него собирали под полной луной, и каждый глоток будто возвращал утраченные воспоминания. Пальцы Элианны нервно теребили потрёпанную кожаную обложку дневника, подаренного отцом перед его исчезновением три года назад. На последней странице дрожащими буквами было написано:

«Сегодняшний закат напоминал расплавленный аметист – хотелось бы уметь описывать такое… Но слова – птицы с подрезанными крыльями. Они не долетают до сердца».

Она вздохнула, чувствуя, как одиночество сворачивается в груди тяжёлым камнем. Мама говорила, что после смерти отца её место – рядом с прялкой и духовными наставлениями тёти Марианны. Но Элианна мечтала о чём-то большем – о звёздах, которые можно приручить, как в тех сказках, что читал ей отец у камина.

Внезапно её ногу коснулось нечто невероятно тёплое и пушистое. Элианна вздрогнула, опрокинув чашку – чай растёкся по столу янтарными потоками.

– Простите меня, мисс, – прошелестел голос, низкий и хрипловатый, будто шелест старых страниц. – Я не хотел вас испугать.

Она опустила взгляд. У её ног сидел кот, чья шерсть переливалась оттенками ночного дождя. Но не это заставило её сердце пропустить удар. На его шее, поверх ошейника из чёрного бархата, мерцал медальон в форме полумесяца. На его поверхности были выгравированы символы – те самые, что Элианна видела в дневнике отца: «знаки Лунного Договора».

Янтарные глаза кота смотрели на неё без страха, лишь с глубокой, почти человеческой тревогой. Его лапы были испачканы землёй, а у левого уха виднелась свежая царапина.

– Меня зовут Мурзик, – продолжил он, вежливо кивнув, хотя тело оставалось напряжённым. – Мой хозяин, Алексей, ранен. Его квартира на улице Серебряных Теней… Он умирает. И только вы можете помочь.

Элианна сжала край скатерти так, что костяшки пальцев побелели. «Говорящие кошки – бред сумасшедших да пьяных алхимиков», – твердила ей тётя Марианна. Но в её памяти всплыл отец, шепчущий перед сном: «Верь тому, что заставляет твоё сердце биться громче, чем страх».

– Кошки не говорят, – выдавила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Особенно в мире, где даже фонарики врут о своём свете. Видите? – она указала на алхимический светильник у стены, который сейчас мерцал розовым, хотя обычно был синим. – Каждое утро он показывает другое настроение. Как будто и правда живой…

Мурзик подошёл ближе, его медальон засветился тусклым серебром.

– Люди не видят магию, пока она не укутает их, как лунный туман, – проурчал он. – Ваш отец это знал. Луна помнит тех, кто верит в неё.

Элианна резко вдохнула. Как он узнал об отце? В горле стоял ком. Она вспомнила, как в детстве он дарил ей кристаллы, шепча: «В каждом из них – частица Вселенной. Прислушайся – они поют».

– Почему я? – прошептала она, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Я всего лишь девушка с дневником и слишком большим воображением.

Кот положил лапу на её колено – жест, который должен был бы показаться дерзким, но вместо этого принёс странное утешение.

– Потому что ваше сердце бьётся в такт лунной мелодии. А Алексей… – его голос дрогнул, – он единственный, кто ещё помнит, как сплести нить из теней и света. Если он умрёт, Астраград забудет, что такое надежда.

За окном фонари вдруг вспыхнули ярче, будто откликнувшись на его слова. Элианна посмотрела на свои руки – они больше не дрожали. Где-то глубоко внутри проснулось чувство, похожее на то, что она испытывала, впервые читая стихи Байрона: смесь страха и восторга перед неизведанным.

– Покажи мне дорогу, – сказала она, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. – Но если это ловушка…

– Ловушка – это жизнь без чудес, – перебил Мурзик, поворачиваясь к двери. – А я давно устал быть только котом.

Она бросила на стол монету за чай и дневник, чувствуя, как в кармане шали тихо позвякивает кристалл от отца – впервые за три года он издал звук, похожий на колокольчик.

–

Туман вился между домами Астраграда, словно живой, проникая в узкие щели между каменных стен. Мурзик двигался впереди, его силуэт то растворялся в синеватом свете алхимических фонарей, то вновь проступал, будто материализуясь из самой ночи. Элианна шла следом, прижимая к груди шаль с вышитыми звёздами – её пальцы невольно сжимались на мягкой ткани, будто цепляясь за последний якорь в реальности.

Стены переулков были покрыты мозаиками из люмистонов – камней, что хранили свет луны. При каждом шаге узоры оживали: драконы из изумрудных осколков расправляли крылья, а серебряные лисы бежали вдоль карнизов, оставляя за собой искрящийся след. В одном месте мозаика изобразила девушку с лицом Элианны – она замерла, сердце бешено заколотилось.

– Это Зеркальный Квартал, – пояснил Мурзик, не оборачиваясь. – Стены здесь помнят каждого, кто прошёл мимо. Иногда они показывают то, что скрыто в сердце.

– Почему они показали меня? – прошептала она, касаясь холодного камня. На мгновение ей показалось, будто отражение в мозаике улыбнулось.

– Потому что ваше сердце громче стучит, чем страх. Алхимик бы сказал: «Чистота намерений меняет даже камень».

Внезапно где-то за углом зазвенело стекло. Мурзик прыгнул к ногам Элианны, шерсть встала дыбом. Его медальон вспыхнул алым, отбрасывая на стены тени, похожие на когтистые лапы.

– Стражи, – прошипел он. – Они чуют магию Ключа. Быстрее!

Они нырнули в узкий проход между лавками аптекаря и антиквара. Воздух здесь пах ладаном и пылью веков. Над головой болтались связки сушёных трав, а на витринах висели амулеты, шепчущие заклинания на языке ветра.

– Расскажи об Алексее, – попросила Элианна, пытаясь заглушить дрожь в голосе. – Почему он рисковал ради этого Ключа?

Мурзик вздохнул, его янтарные глаза отразили мерцание лумистонов:

– Алексей пытался вернуть то, что украло время. Его младшая сестра, Лиза… Она исчезла три года назад в Запретном лесу. Стражи магии сказали, что она «растворилась в тени». Но он отказался верить. Ключ Теней мог бы вернуть её – или хотя бы показать, куда она девалась.

Элианна резко остановилась. Три года назад… как отец.

– Я тоже потеряла отца, – вырвалось у неё. – Они сказали, он «ушёл в небытие» после эксперимента с алхимическим огнём. Но я знаю – он оставил мне дневник, символы в котором совпадают с вашими медальонами.

Мурзик замер, его хвост нетерпеливо завилял:

– Ваш отец… Он знал Лунный Договор. Это он помог Алексею найти меня, когда тот был ребёнком, оплакивающим свою собаку. «Верь тем, кто слышит пение камней», – говорил он.

Элианна сжала кулаки. В кармане шали кристалл отца снова зазвенел, на этот раз громче, отчётливо, как колокольчик на рассвете.

– Почему именно я? – повторила она, голос дрогнул. – Я не воительница, не алхимик… Я просто пишу глупые стихи в потрёпанный дневник.

Кот подпрыгнул на бочонок у стены, оказавшись на уровне её глаз. Его лапы были в грязи, но взгляд – прямой, почти человечески проницательный.

– Вы носите звёздную ткань, – сказал он тише, чем шелест листьев. – Её сплела ваша мать из нитей, собранных под кометой Селены. Такие шали дарят лишь тем, чьи сердца способны вместить боль мира. А в кафе… – он помолчал, будто подбирая слова. – Вы отдали последнюю медную монету нищему музыканту. Не из жалости. Из уважения. Вы спросили его: «Что играет ваша скрипка – грусть или надежду?»

Элианна не могла сдержать слёз. Она помнила того старика с лицом, исчерченным морщинами, как страницы древней книги. Он ответил: «Надежду, мисс. Даже когда грусть берёт верх – я играю для неё».

– Как ты это видел? – прошептала она.

– Магия видит то, что люди прячут от самих себя. – Мурзик спрыгнул на землю, его голос стал твёрже. – Стражи магии боятся таких, как вы. Они гасят тех, кто помнит, как любить в этом мире, где каждый охраняет своё сердце, как золото. Алексей… он забыл, как доверять. До сегодняшнего вечера.

Над их головами пронеслась тень – не птица, не облако. Нечто с крыльями из дыма и глазами, светящимися, как угли. Мурзик взвился на дыбы:

– Беги!

Элианна рванула за ним, её шаль развевалась, словно живая. Свет лумистонов смешался в бешеную мозаику: теперь на стенах мелькали лица – её отец, плачущая девушка, похожая на Лизу, и Алексей, склонившийся над алхимическим кругом. Всё это слилось в один образ – как будто город сам пытался сказать ей: «Ты нужна здесь. Сейчас».

Когда они спрятались в нише под аркой с резными львами, Мурзик тяжело дышал, его медальон мерцал, как раненое сердце.

– Почему ты веришь, что я спасу его? – спросила Элианна, поправляя сползшую шаль. Её пальцы коснулись вышитой звезды – и ткань вдруг стала тёплой, будто от материнского прикосновения.

Кот поднял голову, в его глазах отражался её испуганный взгляд:

– Потому что только тот, кто помнит вкус слёз надежды, может исцелить раны, которые оставляет время. А вы, Элианна… вы так и не высохли после разговора с тем стариком.

Она замерла. Да, она плакала по дороге домой, пряча лицо в шали. Но как он…?

– Доброта – редкая монета в этом мире, – прошелестел Мурзик, касаясь её колена лапой. – Но именно она покупает чудеса.

Где-то вдалеке закричал совиный часовой. Кот двинулся дальше, и на этот раз Элианна пошла за ним без колебаний – её сердце билось в унисон с мерцанием лумистонов, будто само время шептало ей в такт: «Скорее, скорее, скорее…».

–

Дверь скрипнула, будто вековое дерево вздохнуло, выпуская их в царство пыли и тайн. Элианна замерла на пороге, чувствуя, как по коже пробегают мурашки – не от холода, а от ощущения, будто переступила через невидимую границу. Квартира Алексея не была просто комнатой. Она дышала.

Стены, обитые тёмным дубом, были увешаны картами, на которых не было знакомых названий. «Остров Песен Забытых Душ», «Горы Сквозь Зеркало Времени» – чернильные линии переплетались с золотыми нитями, будто сами континенты жили своей жизнью. На полках, изогнутых под тяжестью веков, стояли колбы с жидким светом: бирюзовым, розовым, янтарным. Их содержимое медленно вращалось, отбрасывая на потолок танцующие узоры – так пульсирует сердце спящего дракона. В углу, под стеклянным колпаком, мерцал глобус, где материки меняли очертания каждые несколько секунд. Рядом на столе лежал открытый дневник с надписью: «Теория эмоций как альтернативного источника энергии. Примечание: любовь даёт в 3.7 раза больше энергии, чем гнев. Проверить на практике (если осмелюсь)».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.