Отражение

- -
- 100%
- +
– Я весь твой, Каталина, – прошептал он, немного отстранившись. Глаза не отпускали мои. – Весь твой.
Боже мой…
Его слова зазвенели внутри, как набат. И я верила им больше, чем чему-либо на свете. Верила ему.
Сердце билось так сильно, что я ощущала его стук в горле. Колени подрагивали, дыхание сбивалось. Каждая клеточка моего тела отзывалась на его слова, на то, как его ладони сжимали меня, словно боялись отпустить.
Моя рука неспешно потянулась к его лицу, и ладонь мягко легла на чуть-чуть колючую щеку. Деймон прикрыл на секунду глаза, будто вбирая в себя мой жест, а потом повернул голову так, чтобы щекой плотнее прижаться к моей ладони. Его пальцы стиснули мою талию, и я услышала, как тихо, почти беззвучно он выдохнул.
Когда он снова открыл глаза, я утонула в них окончательно. Деймон медленно наклонился, так медленно, что каждая секунда казалась вечностью. Кончик его носа легонько коснулся моего. Он потерся им, словно спрашивая, насколько я согласна со всем этим. Дыхание снова перехватило, а каждый удар сердца теперь отдавался в кончиках пальцев, все еще сжимающих его куртку.
Между нами почти не осталось воздуха. Я чувствовала вкус его дыхания на своих губах, и от этого простого ощущения внутри все отозвалось горячей волной. Внизу живота натянулась невидимая струна, болезненно-сладкая, до дрожи.
Испустив тихий стон, я потянулась навстречу Деймону, когда он едва коснулся моих губ и…
Резкий шум заставил меня вздрогнуть, а Деймона отпрянуть.
Из дверей бара вышла компания парней и девушек, громко смеясь и перебрасываясь шутками. Их голоса и топот сапог по насту разрушили наш хрупкий момент.
Деймон, все еще закрывая меня своим телом от окружающих, глянул в сторону шумной компании. На его щеках заходили желваки, а мне почему-то захотелось улыбнуться. Какой же он все-таки… защитник. Но вовремя сдержала этот порыв. Неловко закусив губу, я убрала руки с его плеч.
Взгляд Деймона вновь обратился ко мне. Он выпустил меня из кокона своих рук и отступил.
Момент был упущен.
– Давай, я отвезу тебя домой.
***
Поездка в такси прошла как в тумане.
Всю дорогу до шале я не могла думать ни о чем другом, помимо мужчины, что сидел рядом со мной. Я чувствовала его тепло, словно нас разделяло не сиденье, а хрупкая прозрачная грань. Я боялась пошевелиться, боялась выдать свое все еще возбужденное состояние.
Деймон молчал, глядя в окно. Лишь иногда казалось, что в отражении его глаза ловили мои собственные с противоположного окна. В груди теснило так сильно, что я почти физически ощущала там его ладонь.
Когда мы вошли в шале, в груди зажглось новое волнение. Полумрак, мягкие огни бра в гостиной и запах дерева – все это будто подталкивало меня к тому, чтобы сделать первый шаг. И не позволить нашему моменту распасться так просто.
Деймон бросил куртку на кресло и прошел к камину. Я инстинктивно последовала за ним.
– Сегодня был очень долгий день, – пробормотал он, взъерошив поленья так умело, будто делал это каждый день. – Думаю…
– Деймон…
– …нам обоим нужно как следует отдохнуть. Можешь занимать ванную на сколько захочешь. Я пока побуду здесь.
Он сказал это спокойно, но я почувствовала в его голосе некую суетливость. Словно он сам уговаривал себя держаться от меня подальше. Словно изо всех сил пытался делать вид, что ничего не произошло. И все это ради меня.
А вот я так больше не могла. С меня достаточно притворств и отрицаний.
Деймон прошел в зону столовой и плеснул себе в бокал воды из графина. Я осталась стоять по другую сторону комнаты, все еще держа свою куртку в руках. Ноги утопали в пушистом ковре, в сумме с треском поленьев действуя на меня как будто успокаивающе. Но это было ничто по сравнению с тем напряжением, что я чувствовала сейчас в своем животе и сердце.
– Деймон, – позвала я хрипловато.
Он замер и, оставив стакан на столе, медленно обернулся ко мне.
– Да?
– Я-я… Я бы… – Шумный вздох вырвался из моего рта. – Я бы хотела, чтобы ты поцеловал меня.
Тишина. Долгая, мучительная.
Деймон посмотрел прямо на меня, и его глаза обожгли меня неистовым желанием.
– Каталина…
– Пожалуйста.
– Ты… Ты уверена? – спросил он так чувственно, что по телу пробежала дрожь.
Я кивнула.
– Да.
Деймон сорвался с места. Несколько мгновений, и расстояние между нами исчезло. Он обхватил мое лицо ладонями и впился в мои губы. Куртка и сумка полетели на пол, когда я обняла его за плечи.
Его рот накрыл мой жадно и в то же время осторожно. Будто он долго сдерживал себя, а теперь наконец позволил. Приподнявшись на носочки, я вцепилась в него, сначала неловко, почти робко. Но Деймон мягко направлял меня, задавал ритм, плавно превращая меня в настоящую ненасытную.
Я не думала, что поцелуй может быть таким. Сердце грохотало в груди, тело будто растворялось под крепкими мужскими руками. Они скользили от моего лица вниз по плечам, к талии, и каждая точка его прикосновения вспыхивала жаром.
Наши губы снова встретились. Теперь еще глубже. Его дыхание смешивалось с моим, и я ловила каждый звук, каждое движение, будто боялась потерять хоть секунду.
Я подтолкнула Деймона в грудь, и он плюхнулся в кресло позади него, потянув меня за собой, так, что я, ахнув, тут же оказалась у него на коленях. Я оседлала его почти не думая, тело сделало это раньше сознания. Колени уперлись в мягкое кресло, руки вновь обвили его шею. Я чувствовала, как грудь Деймона поднимается и опускается подо мной, как его ладони стиснули мои ягодицы, и это будоражило сильнее всего.
Он приподнял голову, чтобы снова поймать мои губы. Наши поцелуи стали отчаяннее, глубже. Я отвечала с жадностью, которой сама от себя не ожидала. Казалось, я голодала до этого момента всю жизнь.
– Боже, Каталина… – прошептал Деймон хрипло, на секунду оторвавшись, но все так же крепко прижимал мои бедра к своим. – Ты даже не представляешь, как я этого хотел.
У меня закружилась голова. Я коснулась его лба своим и провела кончиками пальцев по его щекам, пытаясь хоть как-то прийти в себя, но вот его губы снова нашли мои, мгновенно поглотив меня в пучину новых чувств.
Я ощущала его напористость, его ненасытность, но каждое его движение было пропитано нежностью. Будто он готов был следовать за моей неопытностью, медленно, шаг за шагом, и при этом сам горел от нетерпения.
Я задыхалась от этого контраста. От того, что этот потрясающий мужчина может быть таким, одновременно уверенным и уязвимым, страстным и бережным.
– Я-я… Я схожу с ума… рядом с тобой, – шептала я между поцелуями.
Я не заметила, как пальцы начали расстегивать пуговицы на его рубашке. Одна. Вторая. Пятая. Я провела ладонью по его крепкой груди, и Деймон, выдохнув сквозь зубы, снова накрыл мой рот так, будто мои слова и жесты сломали последнюю его защиту.
– Родная…
Его губы плавно перекочевали на подбородок, а затем на шею, вниз и вниз до изгиба плеча, с неким упоением посасывая мою разгоряченную кожу. Большие ладони скользнули вверх по моим бедрам, платье задралось, но он тут же потянул ее назад.
Я чувствовала, как Деймон сдерживал себя, не переходил черту окончательно, предоставляя мне свободу выбора. Остановиться на этом или идти дальше – решение оставалось за мной. И осознание этого факта побудило меня издать новый стон. Низ живота кольнуло в сладостном предвкушении, словно подсказывая мне правильный ответ.
Продолжения.
Я хотела всего, что он готов был мне дать.
Я хотела Деймона.
Мамочки… Не думаю, что когда-либо в жизни хотела чего-то… кого-то так сильно, как его.
Трель телефона выдернула нас из экстаза. Деймон нехотя оторвался от меня, вынул из кармана брюк телефон и, сбросив вызов, кинул его на кресло. Я захихикала ему в губы. Больше не сдерживала своих желаний. Ни тогда, когда безмерное счастье яркими цветами рвалось из моего сердца.
Деймон ухмыльнулся мне в ответ и потянул меня на себя. Его губы снова накрыли мои. Поцелуй стал глубже, отчаяннее, он уже не пытался прятать, как сильно меня жаждет. Я растворялась в нем, в его тепле, в его руках, которые держали меня так, словно я была самой большой ценностью на свете.
И снова раздался звонок.
Деймон выругался сквозь зубы, но не остановился сразу. Его губы еще раз поймали мои, и только после этого он нехотя оторвался.
– Прости, малыш, – прошептал он, погладил меня по щеке и посмотрел на экран, вмиг нахмурившись. Взгляд у него стал другим: сосредоточенным, тяжелым. Немного помедлив, он все же поднялся, осторожно пересадив меня с коленей на кресло.
– Мне нужно ответить. Минутку, ладно?
– Хорошо.
Деймон вышел, прикрыв за собой дверь.
Я осталась одна, с бешено колотящимся сердцем и дрожащими руками. Щеки горели, припухшие губы все еще помнили его вкус. Я коснулась их пальцами и тихо засмеялась. Хотелось вскрикнуть от счастья, от этого головокружительного восторга, который распирал изнутри.
Но когда дверь открылась, все резко изменилось.
Деймон вошел медленно, словно его ноги тянул невидимый груз. Телефон он держал в руке, пальцы нервно сжимали его корпус. И взгляд… не тот, каким он смотрел на меня всего несколько минут назад, отстраненно блуждал по комнате.
– Все… в порядке?
– Уже поздно, Каталина, – его голос звучал ровно, почти безэмоционально. – Тебе лучше лечь спать.
Я замерла, не веря своим ушам, и медленно поднялась с кресла.
– Деймон… – тихо позвала я, но он не обратил на это внимания. – Что происх…
– Пожалуйста, иди к себе, – перебил Деймон и, сжав челюсть, прошел мимо меня.
Хлопнула входная дверь, отрезав последние надежды на объяснения.
В груди все сжалось, словно меня бросили в ледяную воду. Еще минуту назад я была на седьмом небе, была готова отдать все ради этого момента. А теперь он уходил прочь, оставляя меня в этом пугающем молчании, полном вопросов и смятения.
Глава 35
ДеймонЯ ненавидел себя.
Как же, черт побери, я себя ненавидел.
Эта ненависть жгла изнутри, пропитывала каждую клетку в моем теле и не давала вдохнуть полной грудью. Я ненавидел себя до дрожи в руках, до металлического привкуса во рту, до того, что хотелось стереть собственное отражение из зеркала, чтобы не видеть там того, кто я есть. Сколько лет я учился быть собранным, расчетливым, непоколебимым. И все ради чего? Ради того, чтобы в нужный момент оказаться гребаным трусом. Причин ненавидеть себя у меня хватало с избытком. Можно было составить целый список, длинный, как древний свиток. Но главной, самой разрушительной из этих причин была ложь.
Я всегда презирал вранье. Терпеть не мог, когда чужие слова пахли фальшью, и мне ничего не стоило срывать с них маски. Но сам… сам я нагло врал самому важному человеку в моей жизни. Недоговаривал, отшучивался, а иногда и банально забывал о том, что над моей головой все это время размахивали топором бесконечного долга. Я цеплялся за мгновения, как за спасательный круг. Убеждал себя, что если хотя бы ненадолго закрыть глаза, притвориться, что я свободен, то можно дышать полной грудью. Можно просто быть с Каталиной, слышать ее смех, чувствовать ее запах. А потом все махом оборвалось. Одним холодным напоминанием о реальности, в которую был обязан вернуться. Об особом виде ответственности, которая держала меня на коротком поводке. О невыносимой истине, которую я до сих пор так и не нашел в себе силы рассказать ей.
До чего же идиотская и до омерзения жалкая позиция.
Вчера вечером я был счастлив как никогда прежде. Гонка прошла отлично, потом в баре мы весело провели время с командой из Шамрока, поздравляя Петерса с бронзой, и рядом со мной сидела одна особенная девушка, к которой я не переставал неосознанно тянуть свои руки. А чуть позже в своей скромной, свойственной лишь ей манере она ответила взаимностью на мои чувства. Я не смел и мечтать о таком после всего, что сделал и продолжал делать ей. Но Каталина не переставала удивлять меня своей очаровательной исключительностью.
Вечер стал для меня еще лучше, когда она снова оказалась в моих объятиях. Когда я наконец-то мог свободно целовать ее, наслаждаться ее вкусом, языком прокладывая дорожку по нежной коже шеи и плеч и смело притягивая ее ближе к себе. Когда чувствовал, как взбешенная штука за моей грудной клеткой постепенно наполнялась незаслуженным, но долгожданным счастьем.
В моменты, подобные этому, рядом с Каталиной, я действительно забывал обо всем. Забывал о времени, о последствиях, о своих обязательствах перед семьей – какой бы странной она ни была – и уродами, которые не переставали мне об этом напоминать.
Двенадцать часов назад
Когда дверь небольшой бильярдной закрылась за моей спиной, я выдохнул, пытаясь хоть немного успокоиться, и принял звонок.
– Что тебе нужно? – голос прозвучал холодно, но хрипло, выдавая мое состояние.
– Понизь-ка тон, Деймон, – ответил Кильман. – Ты сейчас не в том положении, чтобы дерзить мне.
– Говори уже, что хотел. Я занят.
– Ну конечно, занят… Слышал, у тебя там выдался неплохой уик-энд.
Я раздраженно фыркнул.
– С какой стати я должен перед тобой отчитываться? Насколько помню, ты мне пока не папочка.
– О, ну разумеется, – усмехнулся он без толики веселья. – Я всего-навсего хотел убедиться, что ты помнишь о наших с тобой договоренностях.
– Я прекрасно помню об этом. Именно поэтому мы здесь.
– Правда? А вот до меня дошла другая информация. Знаешь, иногда у меня складывается впечатление, что ты не до конца понимаешь всей сути наших планов. – Он выдержал паузу. – Ты ведь не один сейчас в Лейк-Плэсид, верно? И нет, я не имею в виду твоих дружков или свою упрямую дочь, которая, как выяснилось, тоже проводит там время с кем попало.
Неужели он…
Сукин сын!
Я стиснул телефон так, что костяшки наверняка побелели. Внутри все сжалось от негодования. Я представил, как он улыбается в этот самый момент. Самодовольно, гадко.
– С кем мы проводим время, вообще-то, не твое дело, – протянул я нарочито ленивым тоном.
– Ну брось, сынок, ты глубоко заблуждаешься. Теперь это напрямую мое дело. И не только мое. Потому, я бы не хотел, чтобы из-за твоей мимолетной глупости пострадал кто-то невиновный. Например, твоя тайная спутница, которой явно не хватает в жизни проблем. Кто она, кстати? Мне так и не удалось разглядеть ее лица.
– Не впутывай ее, Герберт. Она ничего…
– А я и не собирался. Хотя стоило бы, учитывая, что все это время ты водил нас с Морганом за нос. Ну, думаю, ты понимаешь, о чем я.
Я зажмурился, чувствуя, как последние отголоски недавней эйфории улетучились из моего тела, оставив после себя лишь ледяной осадок.
Да, легенда была несколько другой. Лейк-Плэсид, чемпионат, шале – все было абсолютной правдой, когда я на прошлом бранче оповестил о поездке своих родителей. Не то, чтобы был обязан. Скорее, так было нужно. Кильманы тоже были там, и с неким удивленным энтузиазмом приняли эту новость. Вот только…
Стоило ли спрашивать, откуда он узнал обо всем? Думаю, нет.
– Чего ты добиваешься, Герберт?
– Всего лишь хотел напомнить про твой должок передо мной. Точнее, перед всеми нами. И когда вернешься, тебе придется отвечать. Сроки выходят, парень. Так что, надеюсь, ты будешь благоразумен и вовремя оставишь за бортом свою дворняжку.
– Не. Смей. Говорить так о ней, – процедил я, тем самым окончательно выдавая себя. Но мне теперь было плевать.
– Как грубо. О! А она ведь не в курсе твоей маленькой тайны, да? – Когда я ничего не ответил, стиснув зубы, он самодовольно цокнул. – Так и знал. Что ж, не подведи нас, Деймон. Ты, вроде, не из тех, кто идет на попятную.
– Гори в аду, Герберт.
– Хм. Возможно, однажды…
Он мерзко засмеялся и отключился. Щелчок отбоя прозвучал как выстрел.
Я запрокинул голову к потолку, чувствуя, как к горлу подступает комок ярости. Чувства внутри переплетались между собой. Ненависть, бессилие, раздражение… А поверх всего этого долбаное отчаяние.
– Дьявол.
Не думая, я со всей силы ударил кулаком по стене. Боль в костяшках вернула чувство реальности. Той самой, где у меня не было и никогда не будет свободы выбора.
И на что я, вашу мать, рассчитывал? Что договор с этим выродком рассеется сам собой только потому, что я влюбился? Что мне позволят так просто жить своей жизнью, плюя на их собственные бизнес-планы? Ха, черт побери.
Словно оглушенный, я вернулся в гостиную. Каталина все так же сидела в кресле, поджав под себя ноги и ожидая меня. Ее щечки раскраснелись, припухшие губы до сих пор хранили след от моих, а в глазах горел огонек остаточного исступления. Она улыбнулась, и ее улыбка вонзилась в меня ножом, когда я мигом отвел взгляд.
Она была бесподобна. В милом коротеньком платье, с растрепанными от вторжения моих пальцев волосами. Невероятно хрупкая, нежная, родная. Ее недавняя ревность сорвала последние цепи, удерживающие меня от нее. И я поддался своим чувствам, не желая больше останавливаться.
Эта девушка была моей, а мое черное сердце уже целиком и полностью принадлежало ей. В этом не было сомнений…
Мне хотелось подхватить ее на руки, усадить к себе на колени и признаться во всем, что разрывало меня изнутри. Прижать ее к своей груди и не отпускать, пока она не выслушает все, что я, как последний засранец, скрывал от нее, и будь что будет. Но нет. Я собирался сделать то единственное, что, как мне казалось, могло защитить ее. То, что следовало сделать давным-давно.
Остановиться.
Ведь именно так я собирался поступить с того самого момента, как понял: Каталина ломает во мне все привычные установки, меняет меня. Я знал, что не имею права тянуть ее ближе. Что стоит позволить себе слишком много, и боль будет неизбежна, когда придется все оборвать. Я твердил себе, что держать ее на расстоянии – единственный верный выход. Что так будет правильно. Так должно было быть.
Но, будь я проклят… я не был уверен в своем решении до конца.
Сейчас
Я готов был придерживаться своего плана, но, как и предполагал, не отклоняться от него было… безумно сложно.
Впереди оставался еще один день в этом доме вместе с Каталиной, и я уже успел раз тридцать проклясть себя за то, что устроил нам это уединение. Возможно, вчера она все-таки была права – нам действительно стоило уговорить Фрица перекантоваться здесь, а не в том мини-отеле, где за счет университета остановились остальные ребята из Гаршира. Послужить нам эдаким буфером, чтобы мы не могли натворить разных глупостей. Он ведь знал о моей дилемме. Не единожды убеждал меня рассказать все Каталине, прежде чем между нами случилось бы что-то непоправимое. Но все равно оставил нас одних. Оставил меня косячить снова и снова.
Я не должен был что-либо начинать с Каталиной. Не должен был даже прикасаться к ней. Но отпустить ее, перестать разговаривать с ней и ощущать ее в своих руках? Это было просто невозможно. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше мне хотелось. А когда я впервые поцеловал ее? У меня окончательно снесло крышу от чувств к этой девушке.
Я никогда не искал близости в поцелуях. Для меня это было пустяком, ненужной сентиментальностью. В прошлом все всегда сводилось к утолению других потребностей, без намека на что-то большее, и меня это более чем устраивало. Одноразовый секс заменял чувства, а поцелуи с незнакомками казались лишними. Но с Каталиной все было иначе. Каждое ее касание прожигало меня изнутри так, что никакая ночь с другой женщиной не могла даже близко сравниться. Я стал одержим ею. Не мог перестать тянуться к ней, чтобы в очередной раз ощутить ее вкус, ее мягкость. Я не мог перестать даже думать об этом. Все потому, что целовать Каталину Бекфорд – сродни греху, от которого я был не в состоянии отказаться добровольно.
Большая часть трудностей для меня начиналась именно в тот момент, когда она попадала мне на глаза. Рано утром, когда мы молча пересеклись у дверей ванной, потом еще раз, когда уже я выходил в коридор, а она, не глядя на меня, прошмыгнула за дверь с корзинкой своих девчачьих штучек для умывания или еще чего. Мы неоднократно пересекались в этом, казалось бы, просторном доме, и всякий раз я с огромным трудом отводил от нее взгляд. Один раз даже порывался открыть свой клятый рот – от которого пока были одни только неприятности – и сказать ей что-то, что привык, но Каталина, будто почувствовав это, хмыкнула и демонстративно отвернулась от меня.
Ну еще бы. Меня совершенно не удивляло ее поведение, ведь сам повел себя как самый натуральный ублюдок – нет, я и был ублюдком, – бросив ее без объяснений. А с учетом моих мыслей наконец все прекратить, это должно было быть к лучшему. Даже если на самом деле так не считал.
Я запустил кофемашину, когда Каталина спустилась на кухню. Было уже около одиннадцати, и нам нужно было скоро выезжать к стадиону. Но то были наши вчерашние планы. До того, как все пошло кувырком.
Каталина прошла к холодильнику и, достав бутылку с соком, присоединилась ко мне у кухонного гарнитура. Стянула с крючка чистый стакан и наполнила наполовину. Мы стояли бок о бок и молчали, как два незнакомца, вынужденных делить одну крышу на двоих. Это сводило с ума. Будто и не было тех моментов, когда я срывал один за другим стоны с ее соблазнительных губ. Когда ее маленькие ладошки бегали по моей голой груди, одним своим прикосновением пробуждая во мне совершенно новые ощущения.
– Ну? – бросила вдруг Каталина, не пытаясь скрывать своего раздражения. – Ты так и будешь молчать?
Я повернул голову, поймав ее хмурый взгляд.
– Да мне, вроде бы, нечего сказать, – я небрежно пожал плечом и вернулся к своему кофе. Сделал глоток, будто это могло дать мне хоть какие-то силы, и облокотился о столешницу. Каталина все еще стояла рядом, внимательно наблюдая за мной снизу вверх.
Черт, как же мне хотелось поцеловать ее сейчас… Снова. Усадить на обеденный стол и продолжить то, на чем мы остановились вчера вечером, пока нас так отвратно не прервали.
– Серьезно? – Короткий невеселый смешок сорвался с ее рта, и этот звук полоснул по нервам сильнее, чем любой крик. – Мог бы начать с того, что рассказал бы мне, что вчера произошло.
Я сжал рот, чувствуя, как заколотилось сердце. Да так сильно, будто хочет пробить мне ребра.
– Это не так просто, Каталина.
– А что сложного? – Она шагнула ближе, и я услышал, как ее дыхание сбилось. – Ты сам все усложняешь, Деймон. Я не прошу от тебя… каких-нибудь обещаний делиться со мной всем, что происходит в твоей жизни. Но хотя бы в этот раз объяснений я заслуживаю.
Я поднял на нее глаза. Ее лицо было искажено непониманием и припрятанной уязвимостью. Щеки чуть покраснели, а пальцы нервно теребили дно стакана. Она ждала от меня ответов. А я… я не мог и языком повернуть в нужном направлении.
Правда, казалось, убьет все, что только-только пошло в цвет.
Или, может?..
– Поверь, я меньше всего хочу сделать тебе больно, – сказал я хрипло.
Каталина вскинула подбородок, горько усмехнувшись.
– Но ты уже сделал это вчера, и делаешь это прямо сейчас. Своим молчанием. Своим отношением ко всему, что между нами было.
– Ты меня возненавидешь, если… – я резко замолчал, дернув щекой.
– О чем ты вообще говоришь? В каком смысле, я… – ее брови изумленно изогнулись. – Да что произошло за те пять минут, что тебя не было? Я ничего не понимаю.
Каталина наблюдала за мной долго, будто пытаясь разобрать мои мысли по кусочкам. Но вот она отвернулась к окну и покачала головой как-то сокрушенно. Я смотрел на нее, понимая, что если сделаю сейчас шаг, хоть один, – все закончится. Вот только, что именно?
– Ты все равно ничего не скажешь, да? – спокойно спросила она.
Я сжал пальцы на чашке так сильно, что горячий фарфор обжег ладонь. Нужно было рассказать все. Обнять ее, заглянуть в зелень ее глаз и позволить нам забыть про этот долбаный мир, не перестающий испытывать нас на прочность.
Но вместо этого я сделал то, что, наверное, умел лучше всего. Разрушал.
– Будет лучше, если мы забудем… все, что произошло, – выдавил я, даже не узнав собственного голоса. – У нас ничего не выйдет, Каталина. Поверь мне.
Она медленно повернулась. В ее глазах больше не было ярости, только замешательство, боль и… разочарование.
Она кивнула. Коротко, будто приняла поражение.
– Как скажешь, – проговорила шепотом, и, со стуком поставив стакан, бросилась в прихожую.
Я не удерживал ее. Не звал. Только смотрел, как она садится в прибывшее такси и уезжает прочь. А потом я остался один. В тишине, с пульсирующими висками и жгучей ненавистью к самому себе, которая с каждой секундой лишь росла.