Глава 1
Часть 1
Думающий атеист, живущий по совести, сам не понимает, насколько он близок к Богу.
Потому что творит добро, не ожидая награды. В отличие от верующих лицемеров.
Ганс Христиан Андерсен
Холодный вечерний воздух слегка обжигает неприкрытую кожу. К звукам приближающейся ночи добавляются лишь два голоса. Они говорят тихо, почти шепотом, но со всей страстью, с которой полагается говорить двум любовникам.
Мужчина и женщина прячутся на балконе, от посторонних глаз, от всех собравшихся гостей большого праздника. И они снова говорят об одном и том же…
– Я столько времени ждал тебя! – мужчина хватает свою спутницу за предплечья и требует прямого взгляда. – Скажи мне сейчас, ответь раз и навсегда, готова ли ты быть со мной?
– Я должна быть с ним, – он мигом отпускает ее, отходит на шаг, словно боится обжечься. – Прости.
Он только качает головой и медленно отворачивается.
– Послушай, я…я… – запинается девушка. – Я забыла свои слова.
– Сто-о-п! – прерывает сцену громкий мужской голос.
Праздник гостей в зале также обрывается с командой режиссера, актеры массовых сцен перестают изображать веселье и с любопытством заглядывают на балкон.
– Юля, ну три дубля на одном и том же месте, в чем дело?
– Гош, такой нескладный текст, я путаюсь, – листая сценарий, произносит актриса.
Режиссер свирепо смотрит на Юлию и настаивает, чтобы она немедленно исправила все шероховатости. Тем временем зону, где раздаются вопли, покидает главный персонаж.
– Матвей, ты куда? – Георгий торопится догнать своего актера.
– Ну пока она доучивает, попью водички, – непринужденно отвечает высокий мужчина. – Нам пора бы все это заканчивать, знаешь?
– Что именно? – Гоша поправляет свои модные очки и подтягивает брюки.
– Ну сценарии в стиле «она отказала мне, сказала, что любит тебя». Пока учил эту дурь, тошнило прилично.
Гоша закусывает верхнюю губу от злости. Вот же сукин сын, как смеет издеваться над его проектом.
– Ах ты ради искусства здесь, дорогой? – ехидно произносит Георгий. – Ну так давай, иди в подвальный театр с тремя местами в зрительном зале и твори там искусство, а твой гонорар мы заплатим другому Матвею.
– Я один такой, – улыбается Мерцалов. – И ты любишь меня.
– Перефразирую: я люблю ажиотаж вокруг тебя, а так… ты заноза в моей волосатой заднице.
– Спасибо за подробности, – актер морщится и откладывает кусочек сыра из своих рук.
– Поправь, у тебя тут помада смазалась.
– Говнюк, – смеется Матвей и следует за режиссером, пока тот снова ругается на Юлю.
***
– Матвей!
Мужчина идет по павильону, когда слышит позади себя голос Олега, его агента и по совместительству друга.
– Закончили? – Олег нагоняет его и в знак приветствия хлопает по плечу.
– Да, чем ближе последняя смена, тем сильнее выматывает.
– Планируешь в скоро времени к Олесе?
Матвей на секунду задумывается. Мысль о предстоящей поездке почему-то его не радует. Возможно, потому что метания из одного города в другой изнурительны. Прежде он выезжал куда-то раз в полгода, теперь же он вынужден ездить из Питера в Москву, из Москвы в Питер, а потом еще успевать между делом гонять в Ванкувер, потому что там проходят съемки его возлюбленной, которые длятся уже полгода.
– Не, к черту. На этой неделе точно никуда не двинусь, ни к Олесе, ни к родителям, ни даже к Господу Богу.
– Ты же атеист, – косится Олег и быстро проверяет наличие крестика под свитером, словно давно собирался удостовериться, что он на месте.
– С моим графиком любой о Боге позабудет.
– Гореть тебе в аду, Мерцалов, – говорит Олег и кивком прощается с охранником.
Мужчины выходят в холодную осеннюю ночь. Матвей поднимает голову кверху и обнаруживает, что ночь делают еще темнее нависшие тучи.
– Никого не убил. Никого не ранил.
Накрапывает дождь.
***
Сергей Свирепинников человек с большой буквы. Правда, с буквы «Г». Так иногда о нем думает Матвей, особенно когда тот лишний раз напоминает ему об условиях контракта. Тогда Мерцалову и впрямь хочется ему надавать по обвисшим щекам, а в остальное время Сергей как отец родной. Хотя как раз родной отец Матвея не уделял ему столько внимания, сколько его продюсер.
– Сергей Иванович, мы молчим уже десять минут, – напоминает Матвей, хотя Свирепинников как никто другой знает, что время – деньги.
– Да вот думаю, где мы так с тобой обосрались.
У гостя из груди вырывается нервный смех.
– Простите. У нас образовались проблемы?
– Малыш, образовалась у меня опухоль в 2005, а мы в говне, – строго произносит Сергей Иванович и вздыхает. – Ладно, давай говорить. Дело обстоит так: наша, прости-господи-контент-менеджер, принесла мне отчет. Эта та, которую Кирилл рекомендовал. В основном, скажу откровенно, меня волновало не упал ли к тебе интерес.
– Я так понимаю, упал, раз мы говорим.
– Малыш, твоя физиономия хоть и миленькая, но доход приносить обязана. Вот я и стал думать, что мы делаем не так…
«Что я делаю не так» усмехается про себя Матвей, предсказывая самому себе сулящие этим разговором лишние телодвижения.
Сергей Иванович встает с места и грузно перемещается на диван, стоящий позади Мерцалова. Мужчины молчат несколько минут, Сергей закуривает сигару и продолжает тихим и спокойным голосом.
– Помнишь, как мы познакомились? – он резко меняет тему, чем сбивает с толку Матвея. – Я увидел не тебя… В тот вечер я увидел принца. И хоть я не был молоденькой девкой, но тоже тебя захотел. Потому что знал, как люди будут липнуть к экранам. Это Илья, царство ему небесное, потащил меня в тот театр…
Матвей морщится, когда слышит имя их общего друга в таком контексте.
– Э-э, так Илья жив, вы чего такое говорите? – Матвей перемещается на второй диван, прямо напротив продюсера.
– В таком случае чтоб он сдох! Скотина неблагодарная, как он меня подставил! Меня в поганом шоу-бизнесе, малыш, имели много раз, но как Илья поимел – еще никто. Век не забуду. И не позволю больше никому себя иметь, даже тебе. Так что свадьбу свою сворачивай, мне нужно, чтобы ты продавался. Косвенно, но все-таки.
– Вы мне сейчас предлагает свадьбу отменить?
– Тебе, как и мне, тоже будет не очень приятно, когда количество проектов сократится, имя на афишах станет все меньше, пока не исчезнет совсем! Люди что видят на экране? Образ. Женщины идут в кино, чтобы видеть, как ты, статный, красивый мужчина, явь их фантазий, простираешь к ним свои объятия.
– Как поэтично…
– Не язви. Если женишься, объятия к тебе будут простирать только желтые газетенки, что будут сутками лепить статьи о твоём грядущем разводе. – Сергей Иванович хватается за грудь, затем успокоившись, продолжает спокойным тоном. – Ты должен быть влюбленным, но не занятым. Я понятно говорю?
– Так, если я все правильно понял, мне нельзя жениться на любимой женщине, но то, что я влюблен это хорошо. Хм. Интересно.
– Любимую женщину будешь любить дома, кстати не вернулась она еще?
– Да какой там, – расстроено произносит Матвей.
Повод для расстройства был. Съемки фильма затягивались, графики не совпадали, а крепкие некогда нервы плавились, причем у обоих.
– Тем лучше. Дядя Сережа уже все придумал, тебе и делать-то ничего не придется.
– Боюсь спросить, – шумно вздыхает Мерцалов, уже знатно уставший от этого разговора.
– Налей себе выпить и не бухти. Твоя задача сейчас быть влюбленышем, который может стать свободным в любой момент. Зрительницам нужно думать, что на месте той самой может оказаться одна из них, андерстэнд? У Олеси твоей репутация не ахти. Скандальная, грубая, как ты рядом оказался – вопрос!