От добра добра не ищут

В первые месяцы войны нашим бойцам приходилось трудно, а немцы, с опытом ведения войны в Европе, с мощным вооружением, имея перевес в живой силе и современной технике, шли в наступление. Особенно тяжелые бои шли на оккупированных западных территориях. Наступила суровая зима. Не всегда вовремя успевали подвезти нашим частям боеприпасы из-за снежных заносов. Превосходящими силами немцы сумели окружить группировку наших войск. Туго пришлось тогда нашим бойцам. Дрались один за десятерых. Но силы были не равны. И командир дал приказ выходить из окружения мелкими группами скрытно, чтобы сберечь живую силу, указав в качестве места сбора деревню Ключи, где еще не было немцев. Но одно дело на словах, а на деле немец упорно расстреливал наших бойцов. Потери мы тогда понесли немалые. В этом подразделении и служил Миша Курков со своим земляком Андреем Карповым. Они вырывались из окружения болотистой местностью, где не замерзала вода даже зимой из-за родниковых вод. Миша провалился в болото, еле выбрался из него с помощью своего товарища. Это обстоятельство сильно ухудшило положение Куркова и Карпова. Ноги начали замерзать. Хорошо еще, что быстро вышли из леса, немцев, вроде, нет. Но только очутились на опушке леса, тут же появилась группа «Смерш». Один из офицеров группы «Смерш» окликнул вышедших из леса красноармейцев.

– Руки вверх, – крикнул капитан из «Смерша, – и продолжил, – вы кто будете? Немецкие шпионы или красноармейцы, бегущие с поля боя,

так? Ваши документы, – сказал, капитан.

– То….рищ ка… тан, – окаменевшим и дрожащим и невнятным голосом едва проговорил Карпов, – м…ы…ы не см-ож-…м …ам ….казать ….кум… ты, руки и но… ги о..мо..жены, …моги..те о..пра..ви.. нас в гос… п..таль.

Обморозившие руки и ноги старший сержант Курков и его наводчик Карпов едва стояли, затем рухнули на снег, как подкошенные, пальцы рук и ног совсем ничего не чувствовали. Выход из окружения – выход из ада. Доставили обоих бойцов срочно в военный госпиталь в Калуге. Обморожение пальцев ног, рук. Ох, это нудное и тягостное лечение: операции, процедуры, уколы, перевязки. Доктор говорил: «Плохо берегли бойцы свои ноги, утеплить надо было ноги, порвав нательную рубаху на портянки. Хорошо, что не пришлось отрезать замерзшие пальцы рук и ног, после лечения остались только рубцы».

Пожар войны разгорался. Только фашистского гада отбросили от Москвы, он полез в Сталинград. Февраль 1942 года. Позиций противника не видно. Но он рядом, слышно его дыхание. Надо иметь высокое мастерство в маскировке, чтобы не обнаружить себя. Бои тяжкие, вязкие. Каждый дом обстреливался в упор. Жильцы выбыли. Вместо жильцов в подвалах боевые подразделения. Дрались за каждый дом, за каждый этаж. За каждую пядь. В это пекло и угодили Миша Курков и Карпов Алексей, которые вынесли на своих плечах окружение, ранение, не потеряв веру в победу русского советского воина. Прикрепили их к закаленному в боях в Сталинграде подразделению. Курков Миша – командир орудия, Карпов – его артнаводчик. Били фрицев, не жалея живота. За время боев в Сталинграде батарея старшего сержанта Куркова Михаила подбила не один танк противника, и немало было уничтожено вражеской пехоты. Но немцы постоянно пополняли свои потери. А на нашей стороне неукротимый дух и желание вымести врага с порога нашего дома. Отстоять честь и свободу. Все это и поддерживало наших бойцов в самые трудные минуты сражений. В смертельном бою сошлись наши бойцы с немецкими захватчиками.

Раннее утро. Мороз, падает небольшими хлопьями русский снег. Наши войска и немцы не нарушают тишину в этот утренний час. Миша из-за укрытия, вскидывая то и дело свой бинокль, наблюдает за немецкими позициями, находящимися за небольшим пустырем. Вдруг раздается легкий щелчок, и Миша падает навзничь, мгновенное затмение, он потерял сознание. Карпов и его товарищи-друзья быстро перевязали друга и направили в санбат. Ранение оказалось серьезным – пуля вошла в левый глаз и вышла под правым ухом, переворошив всю внутренность носоглотки. Требовалось серьезное лечение в госпитале. В сопровождении медсестры Миша был эвакуирован на самолете в Саратовский военный госпиталь. Скорая помощь быстро доставила раненого бойца к окулисту. Собрался консилиум врачей, недолгое обследование ранения, решение принято: левый глаз надо удалить. Уколы, наркоз. Операцию делал опытный хирург-окулист Семенов Виктор Васильевич, ассистировали опытные медсестры. Миша проснулся ночью, наркоз отходил медленно, а Семенов Виктор Васильевич ласково, но требовательно говорил: «Курков, просыпайтесь, довольно спать, просыпайтесь». Медсестры хлопотали как ангелы. Вроде бы, жив Курков Михаил! Перевязки, уколы, таблетки, завтраки, обеды, ужины. Потянулись томительные дни в госпитале. Ожидания и тревоги сменялись радостью победы над грозным недугом. Но иногда случалось, что смерть вступала в свои права. Но Курков победил смертишку, не для того он пришел на этот свет, чтобы так быстро расстаться с ним!

С непривычки повязка мешала, частые перевязки теребили Мише нервы. Оставаясь наедине, он теперь думал о смысле жизни, переживал о том, кому он нужен теперь – такой одноглазый, как Циклоп. Напала, откуда не ждали, депрессия. Что теперь делать, как жить без глаза?

Вскоре придя в себя, написал письмо домой.

– Здравствуйте дорогие мои, папа и братья Женя и Саша! Передаю вам большой-большой привет и добрые пожелания. Сейчас я с ранением лежу в госпитале, поправляюсь, за мной хорошо ухаживают. Соскучился по вас, как мне хочется увидеть вас и обнять. А врага, будьте уверены, мы добьем несомненно. Напишите о своей жизни и здоровье. До свиданья, целую!»

Какое у него ранение, он умолчал. Зачем? Все узнают своим порядком, если живой останется.

А над письмом своей девушке крепко задумался. Ранение тяжелое и нелицеприятное, вряд ли девушке понравится одноглазый мужчина, а она такая красавица.

– Здравствуй, Эленька! Обнимаю тебя и крепко целую. Сейчас нахожусь после ранения в госпитале на лечении. Сообщать о своей ране я бы не хотел, чтобы тебя не огорчать. Но жизнь такова, что все равно когда-нибудь ты узнаешь. Ранение мое тяжелое, поэтому не хочу быть тебе обузой, ты у меня красавица, я не хочу, чтобы ты всю жизнь сожалела о своем выборе, это было бы с моей стороны нечестно. Ты можешь определять свою судьбу так, как тебе хочется. Обнимаю, целую, с любовью, Миша. У самого Миши слезы затмили глаза, сильно разволновался…. Поймет ли Эльвира его состояние. Это же потеря любимой девушки, а она может посчитать это предательством со стороны Миши. Однако он солдат и должен принимать правильное решение. Письмо опущено в почтовый ящик.

Эльвира, получив письмо от почтальона, дрожащей рукой, с волнением открыла конверт, начала читать письмо. Слезы комом застряли в горле, закружилась голова, с трудом дочитала, строчки прыгали, капала слеза, размывая чернила, к ней пришли полная растерянность и волнение. «Как же так, – думала она, – он совсем мало написал о себе и ничего не сообщает о своем ранении, что такое серьезное могло с ним случиться?» Размышляла, думала и ничего не могла придумать. Тут же на листе нервным девичьим почерком запрыгали ответные строки: «Миша, ты меня сильно огорчил своим письмом, умолчав о своем ранении, и сразу пишешь, что у нас с тобой жизнь не сложится. Я не верю, что мы с тобой расстанемся, я не смогу тебя забыть, приезжай, какое бы ранение у тебя ни было, я жду. Целую, Эльвира».

А Миша уже выписался из больницы и сразу попал в руки работников областного военкомата города Саратова, которые отправили его в распоряжение райвоенкомата одного из районов. Оттуда он был откомандирован в большое село Д. работать в школе военруком. Поселили его в старом покинутом доме, в котором хозяева давно умерли. Дом, однако, сохранился. Никто не осмеливался занять дом, стоял он сиротой, одинокий и несчастный. Нужен ремонт печной трубы, да подгнили некоторые доски пола. А Мише не привыкать к работе, колхоз выделил необходимые материалы, закипела работа. Дом почти что заново отстроил, а тут подошла и трудовая школьная жизнь. Директор школы, Иван Дмитриевич Смеляков, добрейший человек, к Мише присматривался, но понял, что тот – обыкновенный деревенский парень, способный не только преподавать физкультуру и военное дело, но и не новичок и в хозяйственных делах. Коллеги его приняли в свой коллектив радушно, спрашивали о фронтовых новостях, о ранении.

– Пуля – не «дура», как думают некоторые, летит туда, куда хочет попасть, – отвечал Миша. И поведал кратко историю своего злополучного ранения. Пошла школьная жизнь, тоже нелегкая, у многих детей родители на фронте, а кто-то и вовсе сирота. Но отношение к Мише в коллективе не как к инвалиду, а как к полноценному учителю.

Миша с большой ответственностью взялся за порученное дело – учить старшеклассников военному делу. А еще он вел физкультуру. Это было серьезно, ответственно. Надо и самому быть на уровне, в форме. Накануне составлял планы занятий на завтра, к урокам всегда готовился загодя, по-военному. Михаил Дмитриевич, – так обращался к нему директор школы, – мужскому составу преподавателей надо поучаствовать в заготовке дров на зиму, помочь в ремонте школы. А кто сможет выполнить такую работу в это суровое время?

Примечания