Повседневная жизнь советского крестьянства периода позднего сталинизма.1945–1953 гг.
- -
- 100%
- +
Издание осуществлено при финансовой поддержке Еврейского музея и Центра толерантности
Исследование осуществлено в рамках гранта Президента РФ по государственной поддержке молодых российских ученых -кандидатов наук (грант МК-1598.2017.6), гранта РФФИ и правительства Ульяновской области (грант № 17-11-73001)
© Хасянов О. Р., 2018
© Политическая энциклопедия, 2018
Хасянов Олег Ренатович – доктор исторических наук, доцент.
Сфера научных интересов: социальная история, культурная история, история повседневности, культурная травма, влияние модернизации на общество, региональная история, история сталинизма.
Родился в 1983 году в селе Поповка Чердаклинского района Ульяновской области.
В 2000 году поступил на исторический факультет Ульяновского государственного педагогического университета имени И. Н. Ульянова.
По окончании вуза работал учителем истории и обществознания в Октябрьском сельском лицее.
С 2006 года работает в высшей школе.
Прошел путь от ассистента кафедры до заведующего.
С 2017 года профессор кафедры философии, истории и экономической теории Ульяновского государственного аграрного университета имени П. А. Столыпина и ведущий специалист центра развития региональной культуры и истории АНО «Центр стратегических исследований Ульяновской области».
Научно-исследовательские проекты О. Р. Хасянова неоднократно получали поддержку научных фондов РГНФ и РФФИ.
В 2017 году научный проект О. Р. Хасянова «Колхозная деревня РСФСР в послевоенное двадцатилетие: социально-демографические процессы и повседневность» стал победителем конкурса на получение гранта Президента РФ по государственной поддержке молодых российских ученых – кандидатов наук.
Введение
Современная российская действительность актуализировала проблему поиска государственно-гражданской идентичности. Данный процесс затрудняет отсутствие единообразия в понимании и оценке советского прошлого различными социальными группами российского общества. Последнее десятилетие характеризуется тем, что политическая элита после неудачных либерально-демократических преобразований 90-х годов ХХ в. выбрала консервативно-патриотический курс, нацеленный на сохранение традиционно-нравственных ценностей отечественной культуры. Представители современной элиты полагают, что консолидирующим фактором в сплочении общества должны стать значимые достижения советской эпохи, в частности, победа в Великой Отечественной войне. Не случайно в современном российском праздничном календаре 9 мая занимает особое место, формируя преемственность между советским прошлым и российским настоящим. Государственные институты, разрабатывая специальные коммеморативные механизмы, направленные на сохранение значимости Дня Победы в исторической памяти россиян, подчеркивают особую роль победоносного завершения Великой Отечественной войны для формирования современной государственности и всего «русского мира». Опираясь на память о героическом опыте войны и жертвенной борьбе советского народа, освободившего мир от античеловеческой нацистской идеологии и преступного режима, политические элиты стремятся сформировать гражданскую идентичность в духе советского патриотизма. Узость данного подхода заключается в том, что за рамками конструируемой официальной исторической наукой коллективной памяти остаются проблемы послевоенного социально-экономического развития и жизнеустройства различных социальных групп советского общества, а без понимания этих процессов и объективной оценки советского прошлого память о предшествующем периоде отечественной истории не может выступать значимым элементом, консолидирующим современное общество.
Рефлексируя по поводу советского прошлого, население страны вспоминает о социальной стабильности и идеалах социального равенства, широко декларированных в СССР. Такие настроения присущи не только части российского общества, но и тем представителям социальной элиты, которые воспринимают процесс распада социалистической системы и Советского Союза как величайшую геополитическую катастрофу ХХ в.[1] Конечно, тоска по советскому прошлому вызвана рядом объективных причин, в частности ухудшением социально-экономического положения в стране в 90-е годы ХХ в. и потерей Российской Федерацией авторитета на международной арене. В данных исторических реалиях для поступательного развития государства и выработки механизмов конструирования гражданской идентичности необходимо тщательно исследовать проблемные места советского прошлого. А распространение объективных знаний будет способствовать формированию ценностных оснований для понимания советского периода отечественной истории и сохранению в памяти граждан не только положительного, но и отрицательного опыта советской партийно-бюрократической системы.
Реконструировать социально-экономическое и культурное развитие советского общества в послевоенное время невозможно без обращения к историческому опыту одной из крупнейших социальных групп в СССР – крестьянства, для которого именно послевоенный период стал решающим в трансформации его социокультурного облика в рамках советского модернизационного проекта. Необходимо отметить, что в условиях российской действительности именно крестьянство выступало носителем идей социальной справедливости, соборности, милосердия и взаимовыручки. Следствием урбанизации, ускорившейся в 50-60-е годы ХХ в., произошел значительный отток сельских жителей в индустриальные центры. Но что самое главное: в результате реализации советского аграрного проекта сменился вектор развития сельских территорий, ценностно-нравственные ориентиры сельских жителей подверглись культурной эрозии, а само крестьянство, как особая социальная группа, перестало существовать, растворившись в советском обществе. Одна из главных причин данного явления заключалась в стремлении крестьян стать полноправными членами советского общества, т. к. советскую систему колхозного хозяйства они воспринимали как крепостную зависимость, ущемляющую их гражданские и имущественные права и далекую от крестьянского понимания справедливости.
Становление новой российской государственности в конце ХХ в. сопровождалось восстановлением рыночных отношений в экономике и отказом от принципов советского планирования. Масштабная приватизация государственной собственности, децентрализация экономики привели к формированию широкого слоя собственников, в том числе и в аграрном секторе. Еще в начале 90-х годов ХХ в. казалось, что крестьяне, вернее, труженики сельскохозяйственных предприятий, получив в собственность землю и свободу действий, смогут вывести аграрный сектор из кризисного состояния и стагнации, активно развивая фермерские и индивидуальные подсобные хозяйства. Но реальность оказалось иной: сотни акционированных сельскохозяйственных предприятий (колхозов) разорились, а их собственники (бывшие колхозники) оказались далеко не эффективными менеджерами.
Введенное Россией в августе 2014 г. продуктовое эмбарго на ввоз сельскохозяйственной продукции из стран-членов Европейского Союза, США и Канады обнажило проблему отсутствия конкурентоспособных агропроизводителей на внутреннем российском рынке. Оказалось, что, несмотря на десятилетие активного развития рыночных отношений, сельскохозяйственная отрасль по-прежнему находится в глубоком кризисе, а крестьяне не проявляют интереса к эффективному управлению своей собственностью и не рассматривают землю как капитал и источник доходов.
Объяснение данному явлению мы можем найти в последствиях советского аграрного проекта – коллективизации. Она ставила перед собой задачу ликвидации крестьянства как слоя носителей мелкобуржуазных собственнических ценностей. Насильственные методы коллективизации, жесткое планирование производственной деятельности, отсутствие у крестьян материальной заинтересованности в трудовой деятельности в результате лишения их результатов собственного труда привели к трансформации ценностных ориентиров крестьянской культуры. Сельские жители – колхозники – перестали воспринимать землю как источник дохода и существования, а сам физически тяжелый крестьянский труд перестал быть стержневой ценностью для сельского социума. Крестьянство забыло свое единое прошлое «во имя светлого будущего»[2]. Как отмечает И.Е. Кознова, именно ХХ в. обогатил крестьянина «огромным отрицательным опытом, деформировавшим его психику», что выразилось в утрате традиций, переоценке социальных ролей и жизненных практик [3].
Крушение советской государственности и официальной идеологии позволило исторической науке открыть новые горизонты познания, объективное рассмотрение которых ранее было невозможно. История советского крестьянства относится именно к данной проблеме.
Актуальность темы исследования также обусловлена возросшим интересом отечественной науки к истории обыденной жизни рядового, «маленького» человека. Обращение к опыту повседневной крестьянской жизни позволяет реконструировать жизнь одной из многочисленных социальных групп советского общества. Достижение данной цели возможно лишь при использовании междисциплинарного подхода, активном привлечении знаний из различных областей гуманитарных наук. Н.Л. Пушкарева справедливо заметила, что только комплексный подход к исследованию феномена повседневности способен привести к формированию нового исторического знания, что особенно актуально в условиях современного методологического кризиса социально-гуманитарного познания[4]. Происходит разочарование в глобальных историко-теоретических построениях, не способных достаточно четко и объективно удовлетворить заказы и запросы времени. Культурная картина постмодерна проявляется в распаде цельного образа на фрагменты, характеризуется отсутствием единого представления об историческом прогрессе и его последствиях. Как отмечает Е.Н. Стрекалова, «с критикой прежде накопленного знания появляются попытки новой интерпретации исторической реальности, в частности, с позиции местной, локальной истории» [5].
В современных российских условиях размывания основ традиционной сельской культуры, утраты сельского образа жизни изучение истории крестьянской повседневности приобретает особую актуальность.
Память – это особый феномен человеческого существования, она призвана сохранять значимость тех или иных событий и явлений в жизни индивида. Но памятью обладает не только человек, она является важнейшей характеристикой социума, находит свое выражение в его культуре.
Культура как форма памяти, или культурная память, является тем механизмом, который формирует единство коллектива, определяет доминанты настоящего, придает значимость происходящим событиям и формирует гражданскую коллективную идентичность. Процесс формирования и функционирования социальной памяти – сложное явление и во многом зависит от идеологических установок действующего политического режима[6]. Таким образом, социальная память, как явление не только социокультурное, но и политическое, проявляется на нескольких уровнях: официальном – через конструирование официальной исторической наукой базовых ценностей гражданской идентичности и «стихийном» («народном»), что находит выражение в сохранении в коллективной памяти образов и оценок минувших событий, отличных от официальной точки зрения.
Необходимо отметить, что социальная память не есть сумма памяти индивидов, составляющих данное общество. Она представляет собой особый «механизм сохранения и передачи информации во времени и пространстве»[7] и формирует историческое сознание индивидов. Историческое сознание в различные эпохи представляет собой «определенную систему взаимодействия “практических” и “теоретических” форм социальной памяти, народных преданий, мифологических представлений и научных данных…»[8] В этой памяти отражается совокупность идей, взглядов, представлений, чувств, оценок и восприятий многообразия исторических событий как обществом в целом, так и различными социально-демографическими группами и этносоциальными объединениями[9]. Это обстоятельство приводит к тому, что различные культурные группы по-разному осмысливают прошлое[10].
Фиксация значимых явлений и событий прошлого осуществляется посредством культурной памяти, но в ней прошлое приобретает символические формы, а личные воспоминания участников событий становятся лишь дополнением картины минувшего, являясь его иллюстрацией[11].
Историческое сознание и социальная память в переломные моменты общественно-политического развития подвергаются культурной трансформации и эрозии. Войны и революции, социальные потрясения и экономические кризисы приводят к переоценке прошлого и пересмотру культурных программ и вектора развития. Так, М. Хальбвакс утверждал, что «припоминание» и «забвение» тех или иных исторических событий является проявлением изменения рамочных конструкций, определяющих память о прошлом. Данные конструкции видоизменяются и трансформируются в зависимости от движения социальной жизни[12].
Память не только фиксирует знание о прошлом, но и дает возможность осознать и определить его место в истории. Коллективная память, как и индивидуальная, стремится вытеснить из сознания наиболее болезненные переживания и воспоминания о трагических событиях и явлениях. Судьба российского крестьянства – это одна из болезненных тем новейшей истории. Память о крестьянстве является частью исторического сознания российского общества. Внимание исследователей и правозащитников в основном нацелено на период коллективизации и массовых политических репрессий, но советское крестьянство страдало от всесилия советской бюрократии и в послевоенное время. Задача современной исторической науки – сохранить знание о нелегкой судьбе советского крестьянства.
В нашем исследовании повседневная жизнь позднесталинской колхозной деревни рассматривается на примере колхозного крестьянства Куйбышевской и Ульяновской областей. Выбор этих административно-территориальных субъектов определен тем, что внутри одного Поволжского региона выделяются территории с различными темпами индустриального развития. Куйбышевская область являлась наиболее передовой в индустриальном плане, а Ульяновская область оставалась типичным аграрным регионом с высоким удельным весом сельского населения в социальной структуре. До войны большая часть территории Ульяновской области входила в состав Куйбышевской, а процесс коллективизации, руководство развитием системы колхозно-совхозного хозяйства контролировались областными властями из г. Куйбышева. Лишь в 1943 г. была создана самостоятельная Ульяновская область – за счет нескольких районов Куйбышевской и Пензенской областей. В Ульяновской области, как и в Куйбышевской, отмечалось постоянное снижение доли сельского населения.
Рассматриваемые области в военное время являлись тыловыми, активные боевые действия на данных территориях не проходили. Безвозвратные потери сельского населения в годы Великой Отечественной войны из призывников Куйбышевской области составили 121 029 чел.[13], Ульяновской – 110 736 чел.[14] Это послужило существенным фактором деформации половозрастной и демографической структуры сельского населения.
Хронологические рамки исследования охватывают период с середины 1945 г. по середину 1953, то есть с победоносного завершения Великой Отечественной войны до смерти генерального секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина. Это время наиболее интенсивного размывания основ традиционной сельской культуры, оно связано с дальнейшей политикой советского правительства, направленной на раскрестьянивание сельского социума и построение социалистического общества на селе.
Период 1945-1953 гг. в исторической науке определяется как зрелый сталинизм, а в публицистике и научно-популярной литературе обозначается как «апогей сталинизма». Связано это с тем, что за эти годы в кратчайшие сроки были восстановлены довоенные механизмы взаимодействия общества и власти, а политическое руководство страны смогло подавить «демократический импульс» войны, связанный с надеждами граждан на либеральные преобразования.
Сталинизм – система методов государственного управления, основанных на принципе широкого использования террора в политических и социальных целях[15]. Для данной тоталитарной модели был характерен отказ от рыночных отношений, пресечение частной инициативы, выстраивание особых корпоративных связей и специфических лифтов социальной мобильности. Вслед за представителями западной исследовательской школы «ревизионистов» под сталинизмом мы будем понимать не только политический метод осуществления тотального насилия над обществом, но и социальный феномен, связанный с выработкой социальными субъектами различных стратегий поведения в ответ на действия властных институтов.
Процессы, затронувшие крестьянский мир в ходе реализации советского аграрного проекта, обострили многие внутренние проблемы российского государства, в частности демографическую и духовно-нравственную. Кризис и деградация в духовно-нравственной сфере и в демографическом воспроизводстве современного российского общества во многом были определены событиями 1945-1953 гг., вследствие этого изучение региональной специфики трансформации крестьянской культуры приобретает особый интерес.
Глава 1
Историографические и методологические аспекты изучения крестьянской повседневности
1.1. Повседневная жизнь послевоенного советского крестьянства в трудах отечественных и зарубежных исследователей
История советского крестьянства неоднократно становилась предметом специального исторического исследования. В отечественной исторической науке выделяются два этапа в изучении данной проблемы: советский и современный (начиная с 1990-х гг.), что вызвано распадом Советского Союза и освобождением научной сферы от диктата коммунистической идеологии. Данное обстоятельство открыло перед историками новые горизонты познания. Множество проблем, рассмотрение которых объективно и всесторонне в советское время было немыслимым, стало предметом исследования современной исторической науки. История советского крестьянства, его адаптация к советской действительности, трансформация крестьянской культуры под воздействием советской партийно-бюрократической системы относится к таким проблемам.
Необходимо отметить, что советские историки рассматривали крестьянство как союзника пролетариата в борьбе за мировую революцию, а мероприятия, проводимые советскими партийными органами по изменению культурного и экономического облика советской деревни, всегда оценивались позитивно. История послевоенного развития советского общества была одной из самых идеологизированных тем. Справедливо констатирует Н.В. Чиркова: «Историкам-аграрникам так и не удалось выйти из-под влияния документов правящей коммунистической партии, стать на позиции объективных исследователей аграрной политики советского государства»[16]. По мнению исследователя И.В. Кометчикова, советскую историографию послевоенного колхозного крестьянства целесообразно подразделять на три этапа, основанием для такого деления являются изменения во внутриполитическом курсе правящего режима[17]. Первый этап – вторая половина 1940-х – середина 1950-х годов (донаучное осмысление проблематики, преобладание пропагандистских и популярных работ, публикация выступлений, записей бесед с передовиками производства). Второй этап – с середины 1950-х годов до середины 1960-х, в это время продолжалось накопление и осмысление конкретно-исторических данных, возобновилась систематическая публикация статистических сборников, появились первые конкретные (экономические, историко-партийные, этнографические, социологические) исследования. Третий этап – с середины 1960-х до конца 1980-х годов, он характеризуется созданием документированной схемы истории советского крестьянства и началом исследования социальных изменений в колхозной деревне.
Для первого этапа советской историографии изучаемой проблемы характерно рассмотрение истории деревни с точки зрения руководящей роли ВКП(б) в процессе восстановления народного хозяйства и колхозного производства. Исследования данного периода носили популярный характер и выполняли функцию пропаганды достижений советского аграрного проекта в сельском хозяйстве, и в них отсутствовал научной подход к изучаемой проблеме. Исходя из постулатов марксистской идеологии, авторы немногочисленных работ данного этапа положительно оценивали деятельность ВКП(б) в социалистическом преобразовании колхозной деревни[18]. Исследователей не интересовали вопросы взаимоотношения власти и крестьянского социума, они были нацелены на исследование экономических показателей колхозов и роли руководящих партийных кадров в восстановлении народного хозяйства. В монографиях Н.И. Анисимова, С.С. Сергеева и А.П. Теряевой рассматривалась лишь проблема укрепления материально-хозяйственной базы сельскохозяйственных артелей[19]. Уже в первой послевоенной пятилетке, по данным Н.И. Анисимова, была осуществлена механизация всех основных сельскохозяйственных работ. О политическом перевоспитании крестьянства, стирании классовых и имущественных различий между рабочими, колхозниками, интеллигенцией рассуждали Г.Е. Глезерман и К.О. Абросенко[20]. Процесс послевоенного восстановления сельского хозяйства, по мнению Ф.П. Кошелева, был связан с решением зерновой проблемы в СССР, по его мнению, даже засуха 1946 г. не повлияла на показатели урожайности и не вызвала «голода», т. к. советское правительство «смогло оказать необходимую помощь продовольствием пострадавшим районам»[21]. В большинстве работ содержится вывод «об окончательном и бесповоротном решении зерновой проблемы в нашей стране»[22]. По мнению А. Викентьева, установившаяся система перераспределения материальных благ из села в город была справедливой и обоснованной, а государство, осуществляя контроль за деятельностью колхозов, обеспечивало эквивалентный обмен товарной продукцией[23]. В целом тон научным исследованиям данного этапа задавала работа И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма», в которой он обосновал псевдонаучную мысль о постепенном сокращении товарного обращения и переходе к прямому обмену между промышленностью и сельским хозяйством[24]. Этот ошибочный тезис Сталина был определяющим в оценке происходящих социально-экономических преобразований в СССР (вплоть до смерти вождя). Недостаток работ первого послевоенного десятилетия заключается в отсутствии целостной картины сложного процесса восстановления подорванного войной народного хозяйства. Авторы работ преуменьшали трудности, с которыми сталкивалась колхозная деревня после победоносного завершения Великой Отечественной войны[25].
Смерть И.В. Сталина в марте 1953 г. и последующие события, произошедшие во властной вертикали, повлияли на трансформацию подходов к исследованию крестьянской проблематики в советской исторической науке. Взаимоотношения власти и крестьянства стали рассматриваться преимущественно через призму решений сентябрьского Пленума ЦК КПСС (сентябрь 1953 г.), на котором были отмечены неблагополучные явления в сельскохозяйственном производстве и колхозной системе, была предпринята первая попытка материально заинтересовать крестьянство в труде на общественном производстве. На исследования данного этапа влияние оказали личные взгляды Н.С. Хрущева на положение в сельском хозяйстве как «кризисное». В частности, в своих выступлениях на пленуме ЦК КПСС (сентябрь 1953 г.) и на съездах партии (ХХ и XXII) он заявил о нарушении принципа материальной заинтересованности работников сельского хозяйства и ошибочной налоговой политики по отношению к колхозникам в предшествующий период. На данном этапе (начиная со второй половины 1950-х гг.) активно публикуются статистические сборники, которые становятся источниковой базой исторических и экономических исследований. Во многих работах отчетливо прослеживается пропагандистская составляющая в освещении исторических событий, заданная идеологическим контекстом директивных указаний партии[26]. И хотя партийное руководство подчеркивало преемственность в аграрной политике государства, исследователи В.И. Окороков, И.А. Тишков, констатируя в своих работах застойное положение в послевоенном сельском хозяйстве, утверждали, что советские политические институты проводили мероприятия, направленные на ликвидацию «колхозно-кооперативной собственности»[27]. Несмотря на существование таких взглядов в официальной науке, большинство исследователей, как и на предшествующем этапе, подчеркивали руководящую роль партии в социалистическом преобразовании деревни[28]. Достижением исторической науки того времени можно считать появление работ, раскрывающих деятельность культурно-просветительских учреждений в колхозной деревне. Исследователи стремились показать рост культуры села как непосредственную, встречающую широкую поддержку заботу коммунистической партии о сельских жителях[29]. Развитие послевоенного сельского хозяйства и его отраслей ряд авторов рассматривали на локальном материале, расширяя хронологические рамки, а также в формате изучения истории партийных организаций различных областей и республик[30].