Под тенью твоих чувств

Глава 6

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что он снова меня до невозможности раздражает…

Высокомерный бурундук: «Привези мне презервативы. Большую упаковку».

А не утопиться ли мне в океане по вашей настоятельной просьбе, уважаемый Теодор Каттанео?!

В понедельник, ровно в пять сорок утра, на мой телефон приходит сообщение от одного придурка, содержание которого я бы хотела не понимать.

Но я, черт возьми, очень хорошо понимаю – каждую букву, каждое слово, кажется, даже заложенную им интонацию при наборе этого текста. И я могу собрать мелкие бусинки в логическую цепочку в голове и кристально осознать: для чего они ему так чертовски необходимы… Не шары ведь он будет дуть.

Может, послать все к черту и забить огромное «ВСЕ РАВНО» на его просьбы? Ладно, может, не на все… хотя, о чем это я?! Конечно, на все! Потому что его «просьбы-приказы» с каждым разом достигают невообразимого смысла, имея важную пометку внизу: «Сделать как можно хуже Скарлетт Скай».

За две недели эти его «задания», скажем так, меня порядком зае… замучили, выбили несколько раз почву под неудобными туфлями и заставили испытывать очень много раздражения.

Две недели… Чертовы две недели я была не просто ассистентом главы лэйбла «TG-Music» – я превратилась в идеально надрессированную собачку. Я выполняла абсолютно любую прихоть, даже те, что его королевское величество вполне мог бы сделать сам.

Непонятно? Окей, объясняю…

Если мы (я и моя несчастная психика) считали, что ситуация с энергетиком за полтора доллара и мое ползанье на коленях перед ним и его пассией с рыбьей головой была апогеем нашего «веселья», то мы, увы, катастрофически ошибались. Это оказалось лишь прологом… Все великолепие началось потом.

Дальше – этот гений внезапно возжелал бургер с золотым напылением из ресторана, до которого в одну сторону идти полчаса, а общественный транспорт не может оказаться там из-за ремонтных работ на дороге. И я, угадайте что? Должна была не просто притащить его быстро, а сделать так, чтобы он оставался еще теплым. Прекрасно. Просто замечательно.

Чем это закончилось? Мои ступни, если бы могли закричать, орали бы самым отборным матом. Сначала я мучила их легкой пробежкой на трехдюймовых каблуках, а потом и вовсе добила, когда каблук безнадежно застрял в ливневой решетке, и мне пришлось снять обувь и идти босиком по почти раскаленному асфальту. Ради золотого бургера. Ради его напыщенности. Ради себя.

Следующий акт – это уже отдельная глава моего личного ада. Его джинсы порвались. И МНЕ надо было их зашить! Окей, без проблем, я согласилась (хотя меня никто и не спрашивал особо).

Но он решил немного потревожить мое восьмилетнее воздержание: прямо в моем кабинете начал расстегивать ширинку, смотря на меня так, что мне казалось, он стянет с себя и боксеры, нагнет меня над столом и будет жестко демонстрировать умения, которым научился за эти годы. Но нет… на штанах все и закончилось.

Почти…

Он стоял напротив меня в одних трусах и следил за мной, пока я четыре раза… Четыре, мать его, раза протыкала себе пальцы чертовой иглой, пытаясь собраться и выполнить это идиотское задание, а не отвлекаться на него! Учитывая, что я себе пальцы колола больше, чем зашила ткани, могу считать этот эпизод одним большим «люблю работать на своего бывшего».

Еще один яркий момент… О, в этот раз мои глаза закатывались сами собой, и я буквально молилась, чтобы они не захотели раскатываться обратно.

Какие еще ругательства подобрать, чтобы хоть как-то передать, насколько этот человек поехал головой?

Иногда мне кажется, что он намеренно, с каким-то садистским удовольствием проверяет мои нервы на прочность. Будто получает особенное извращенное наслаждение, подбрасывая мне все более нелепые и унизительные поручения – просто ради того, чтобы понаблюдать, насколько хватит моей выдержки. И, самое интересное, теперь я абсолютно уверена – это даже не близко к пределу, это только разминка, а впереди меня явно ждет еще масса «пикантных» сюрпризов.

Так вот, очередная феерия идей «великого гения»: у него внезапно закончился шампунь.

ШАМПУНЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Я не знаю никого другого на данной планете (и на любой другой), у кого еще закончившееся средство гигиены может вызвать такую цепную реакцию нервных срывов, как у меня.

Конечно, этот эксклюзивный брендовый шампунь нужно было доставить через весь город – в квартиру, которая находилась почти на самом верхнем этаже.

Как будто бы он специально находит места как можно дальше, чтобы я или устала, как не знаю кто, или задумалась об увольнении, или выплеснула на него огненный крик за все это дерьмо.

Дверь этой квартиры мне открыла полуголая брюнетка. Хотя… да кого я обманываю? Если человек держит одну ладонь на интимной зоне, то это уже не «полу», а абсолютно голая брюнетка с формами, от вида которых даже мне не хотелось смотреть на ее лицо. Круто, правда?

Мне в тот момент было вообще не круто. Особенно, когда Тео вышел из душа без полотенца и, пройдя мимо девушки, забрал шампунь из моих рук. Потом с каким-то ожиданием, плещущимся в его глазах, взглянул на меня, подмигнул и издевательски прошептал: «Отомри».

И это, между прочим, я сейчас вспоминаю только самые ярчайшие фрагменты моего существования на орбите этого сумасшедшего.

А сегодня… сегодня ему очень сильно понадобились презервативы. В половину шестого утра. Большая упаковка. Козлина.

Но ничего. Все нормально. Мне ведь не трудно.

Я помню, для чего я делаю это – получу свои деньги и свалю на рассвете. А он… он пусть и дальше трахает все, что может шевелиться, дышать и убого выражать свои мысли, используя при этом не «глубину» интеллекта, а только способность широко раскрывать рот и сглатывать. А я буду сплевывать, потому что мне плевать. Абсолютно ПЛЕВАТЬ!

– Презервативы, большая упаковка, – невозмутимо прошу я у девушки-продавца, из последних сил стараясь не выдавать раздражения ни голосом, ни взглядом.

– Какие? Цветные, ребристые, с ароматами, светящиеся или со смазкой? – Продавец с едва заметным удивлением вскидывает бровь, но тут же возвращает себе профессиональное лицо. – Или неважно?

Проанализировав ее интересные предложения, мой гениальный мозг запускает генерацию негениальных идей, которые, возможно, меня сильно порадуют, а кое-кого другого – сильно заденут.

– Важно, – спокойно отвечаю я, позволяя губам медленно расползтись в ядовитой улыбке. – А есть такие, ну, чтобы ОЧЕНЬ маленькие были? – Не дожидаясь ее реакции, я поднимаю мизинец и, смотря ей в глаза с самым серьезным видом, добавляю: – Примерно вот такого размера.

Девушка недоверчиво хмурится, словно пытается понять, до какой степени слабоумия я дошла, что задерживаю очередь в аптеке ради контрацептивов размером с пальчик.

– Понимаете, – принимаюсь объяснять, обернувшись на стоящих позади меня людей, после чего наклоняюсь над стойкой, – я работаю на своего бывшего. Он попросил меня купить ему презервативы… Но у него такая крошечная, почти невидимая членодеталь, и мне совершенно не хочется, чтобы он потом расстроился, если вдруг презервативы окажутся огромными для его достоинства.

– Понимаю. – Она судорожно прикусывает губу, стараясь не рассмеяться, и кивает мне.

– Лучше уж перестраховаться, – вздыхаю я, а потом выдумываю очередную порцию несусветной чуши: – У него еще очень странная и сильная аллергия… буквально на все: латекс, смазку, все эти дополнения для удовольствия. Есть что-то ма-а-аленькое, без аллергенов и, может, даже с лечебными шипами внутри изделия, чтобы уж наверняка? Я о-о-очень беспокоюсь о нем и его самочувствии…

– Если честно, сомневаюсь, что у нас есть настолько… необычные модели, – наконец, выдает продавец.

– Черт, – делаю вид, что расстраиваюсь до глубины души. – Тогда давайте самые обычные.

Девушка исчезает, оставляя меня стоять и слушать перешептывания людей позади. А уже спустя пару минут она возвращается с большой упаковкой презервативов… и еще какой-то коробочкой.

– А это что? – недоуменно спрашиваю я, указывая пальцем на коробку.

– Могу предложить вам медицинские напальчники, – объявляет она, прищуриваясь. – Если я все правильно поняла, вы хотели его слегка задеть, да? Может, они ему «подойдут». Правда, латексные, но бонусом могу дать капли от аллергии, – и ставит баночку передо мной.

То есть… план под названием «Опустить на границу со дном самоуверенность придурка Тео» все-таки получит шанс на воплощение?

– Это идеально! Тогда презервативы на сегодня отменяются!

Пока она пробивает упаковку напальчников и упаковывает все в пакет, я уже представляю выражение его лица. То, как он достанет из пакета эту коробочку, и-и-и, надеюсь, порадуется креативности моего выбора. Или немножко расстроиться, если я все-таки слегка пошатну его устойчивое эго.

План идеален. Черт возьми, он дьявольски хорош!

Выйдя из аптеки, я останавливаюсь, растекаясь в довольной улыбке, и, достав мобильный из кармана, пишу сообщение высокомерному бурундуку:

Скай: «Презервативы купила. Куда нести подношение?»

Спустя три минуты на экране всплывает уведомление с адресом, и я, убрав телефон обратно в карман, выдвигаюсь по направлению к месту, где меня, вероятно, снова будет ждать крышесносная встреча с Тео и его очередной девушкой.

Проследовав за меткой в приложении телефона, я останавливаюсь у ворот дома, которые тут же распахиваются в стороны, будто кто-то поджидал меня. Или здесь установлена система автоматического открывания, которая просто уловила теплоту моего тела.

Пройдя чуть дальше, я стараюсь не обращать внимания на «достопримечательности» во дворе, которые словно кричат: «выколи мне глаза этой роскошью». Но все же обращаю, когда вижу то, чего не хотела бы видеть, – то, что сразу дает понять: это дом не дамы его члена, а его. Его дом.

Автомобиль – фиолетовый, с коброй вместо лошади…

Мотоцикл – черный, матовый, на котором он меня «удивлял» восемь лет назад…

И даже…

Даже его гитара стоит на террасе, рядом с кремовым диваном, та самая, на которой я однажды уговорила его сыграть для меня… Правда, теперь она потрескалась, будто ее разбили, а затем по частям склеили обратно…

Мотнув головой из стороны в сторону, я решительно прохожу мимо всех этих напоминаний и останавливаюсь напротив двери. Глазами ищу звонок, нахожу и вдавливаю в него пальцем, но никакого движения за дверью, никаких признаков того, что мне вот-вот откроют, нет. Поэтому я принимаюсь мощно стучать кулаком по дереву, желая привлечь его внимание. Или отвлечь от чего-то более важного, чем он, возможно, занимается.

Прислоняю лоб к двери. Секунды растягиваются. Две минуты. Три. Пять. Ни единого шороха по ту сторону – только я и мое напряжение.

Может, он нарочно отправил меня сюда, чтобы я немножко посходила с ума? Да ну, бред.

Поднимаю руку – собираюсь стучать до онемения костяшек. Кулак взлетает, но не успевает коснуться дерева: дверь резко открывается и меня бросает вперед, из-за чего лоб встречает влажную, горячую поверхность, пальцы – что-то твердое.

Замираю. В нос бьет мужской запах – свежий дезодорант, смешанный с потом. Отрываю глаза, замечая на чем мирно покоится моя голова, и пытаюсь сообразить, куда упираться взглядом, если все, что я вижу перед собой, – грудная клетка Теодора, мать его, Каттанео.

Мысленно прокручиваю все, что, возможно, происходило тут до моего появления, и быстро отшатываюсь. Начинаю усиленно тереть лоб – будто могу стереть даже мельчайшее воспоминание об этом тесном контакте.

Взгляд невольно скользит по его телу, медленно поднимаясь все выше. На нем майка, которую даже майкой тяжело назвать из-за глубоких вырезов на груди и подмышками.

Уверена, на моем лице не отражается вообще никакой реакции – не настолько все это мне интересно. У меня далеко не пубертатный период, чтобы трястись от банального касания и мужского запаха.

Но внезапно происходит сбой в моем собственном видении этого «мира».

Тео, видимо, расценивает мой отстраненный взгляд как вызов. И начинает свое шоу (а возможно, ему просто жарко стало) – стягивает с себя майку, невозмутимо вытирает ею вспотевшее лицо, потом беспечно вешает эту черную тряпку на плечо, провоцируя мою овуляцию начаться раньше положенного срока.

– Зачем стучишь? Ты же умеешь проникать без приглашения, Скарлетт Скай, – его губы изгибаются в знакомой полуугловой усмешке. Узнаваемая манера, характерная только ему. Соблазняющая без повода. Вынуждающая слюну во рту скопиться.

Пульс под кожей предательски учащается – а мне нужно сделать вид, что меня весь этот спектакль вообще не касается.

– Взрослею, – отвечаю я, наконец-то смещая взгляд с его рта на его глаза.

И, черт возьми, мне должно было стать легче, но этот проклятый блеск в его глазах, яркий цвет радужки и длинные ресницы… Все вместе создает какую-то бездну внутри меня, из-за чего я перенаправляю напряжение в груди на пакет, усиленно сжимая его.

– Уже не тот возраст, чтобы устраивать эти дурацкие и никому ненужные выходки. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы проникать на частную территорию постороннего мне человека.

Все. Вроде бы нормально ответила. Или… нет? Почему он смотрит на меня так, будто я только что вместо всего этого сказала что-то типа: «О позе „наездница“ слышал? Вот ее я тебе и продемонстрирую прямо сейчас. Раздевайся. Ложись. Наслаждайся».

– Постороннего? – удивленно спрашивает Тео, склоняя голову набок и сверля меня наполненным издевкой взглядом. – О, Скарлетт Скай, я – кто-угодно, но не посторонний.

– Как скажешь, – решаю согласиться, чтобы он наконец-то отвалил от меня и забрал пакет, который я буквально всучиваю ему в торс.

– Как-то ты слишком быстро сдаешься и легко соглашаешься со мной, – насупившись, произносит он. – Может… – Он оценивающе скользит взглядом по моему прикрытому одеждой телу, останавливается на глазах и без тени смущения говорит: – Может, переспим, Скарлетт Скай?

Я оглохла от шума своих мыслей? Или он только что предложил мне…

– Переспим, Скарлетт?

Сколько же наглости…

«Тебе же нравится это, Скай, признайся».

– Боюсь, ты не осилишь мои запросы, Теодор Каттанео, – парирую я, затыкая внутренний голос и поднимая подбородок выше, словно стремлюсь спрятать совершенно другое в глазах – дикое желание сбежать и не менее дикое желание остаться. – Я привезла, что ты просил. Теперь мне пора. До начала моего рабочего дня еще два с половиной часа, так что, если ты не против, а ты не против – я пошла.

Пошелестев пакетом перед ним, я вкладываю его ему в руки и намереваюсь уйти. И все складывается удачно. Почти…

Не успеваю дойти к его припаркованной машине, как его громкий, с металлом обвинения голос разрезает воздух:

– У тебя все нормально, Скарлетт?!

Я сначала напрягаюсь, а потом осознаю причину такого резкого тона. Поняв, что мне все-таки удастся насладиться в полной мере красотой его реакции на крошечный сюрприз, я, сдерживая улыбку изо всех сил, оборачиваюсь к нему.

Руки складываются на груди, взгляд намертво приклеивается к лицу Тео. Он напряжен, брови сдвинуты, а в глазах плещется… злость?

– Просто превосходно, – отвечаю на его вопрос, чувствуя, как прекрасное настроение зарождается чуть ниже грудной клетки – Спасибо, что поинтересовался. Мне приятно.

Кивнув ему, я отворачиваюсь и делаю еще два шага к воротам.

– Стоять, Скарлетт Скай! – Судя по шуршанию травы, он идет ко мне. Очень быстро идет. – Тебе не кажется, что ты немного ошиблась?

Он обхватывает пальцами мое запястье и разворачивает к себе. Мне не приходится вырываться, потому что он отпускает мою руку сразу же, как я оказываюсь лицом к его лицу.

– С чем? – с наигранным недоумением морщу брови.

– С размером, твою мать! – Он рассерженно раскидывает ладони в стороны, эмоционально жестикулируя, будто я сделала нечто такое, что сделает его настроение депрессивным на остаток жизни.

Ну уж нет. Это всего лишь маленькая шутка. И помнить ты о ней будешь только эти ничтожные пару минут нашего предстоящего диалога.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – все так же играю роль безупречной дурочки. – Объясни, пожалуйста.

– Объяснить? – спрашивает он, делая плавный шаг ко мне. – Может, тебе показать? Освежить твои воспоминания?

Я так же плавно отхожу на один шаг и складываю руки за своей спиной. Нахмурившись, медленно смещаю свой взор с коробки, которую он держит, на белые шорты, сквозь которые слишком ярко проступает наглая правда его анатомии. И на эту правду, к сожалению, напальчник не налезет…

– Ну-у-у, – намеренно долго тяну с ответом, наслаждаясь каждой доступной мне секундой радости. Смотрю в его глаза и, пожав плечами, выдыхаю: – Под черепом хранятся воспоминания именно о таком размере. Или с возрастом твой член стал еще меньше?

– Ты нарываешься, Скарлетт, – цедит сквозь зубы.

Медленно подхожу к нему и с плавно поднимаю ладонь к его лицу, обхватываю подбородок и кладу большой палец на его нижнюю губу.

– Проси и заказывай все, что хочешь: бургеры, энергетики, трусы, еще какой-то бред, с которым ты сам, в силу своих ограниченных возможностей, не справляешься, – нить моего терпения трещит. – Но за презервативами, пожалуйста, соизволь ходить самостоятельно. Окей?

Убираю руку с его лица, ожидая… сама не знаю, чего ожидая.

Он плавно растягивает губы в улыбке, облизывает место, где только что лежала подушечка моего пальца и отводит взгляд в сторону. Хмыкнув и покачав головой, он снова смотрит прямо мне в глаза и спрашивает:

– Тебя это…

– Нисколечко, – отвечаю быстрее, чем он успевает закончить вопрос. – Просто не разбираюсь, какой размер тебе нужен: гномовский или бурундучий.

– Дай руку, – требует он, скрипя зубами.

– Нет, – отрицательно качаю головой и снова убираю руки за спину, скрещивая пальцы между собой, прекрасно понимая, что он сейчас может сделать – а трогать сегодня член Тео в мои планы не входило…

– Дай. Сюда. Свою. Руку. Скарлетт Скай.

– Нет, Теодор Каттанео! Пусть тебе дрочат твои обожаемые леди.

Он хмурится. Смотрит на меня несколько долгих секунд, будто пытается понять – всерьез ли я произнесла эту чушь. А я и сама не до конца уверена, но, похоже, да – всерьез.

– Ты не в себе? – сухо спрашивает он и пытается взять меня за руку, но я отступаю.

Ему, видимо, не сильно нравится игра «возьми меня или возьми меня за руку», потому что он хватает меня за плечи, рывком разворачивает спиной к себе и резко прижимает к груди. И теперь, хочу или нет, но моя ладонь ненамеренно касается его паха.

Его рука крепко держит меня под грудью. Другой он берет меня за запястье и перемещает вперед, так, чтобы я видела. Расправляет сжатую в кулак ладонь и вкладывает коробку. Мой взгляд падает на напальчники, после чего Тео дает мне понять, что он хотел не моих близких прикосновений, а избавиться от моей шутки.

– Это мне не нужно. Я просил другое, – тихо и зло цедит он, не отпуская меня, позволяя чувствовать рикошеты моих движений сквозь его тело, – но если ты решила поиграть, развлечься таким дешевым образом… Поздравляю, развлекайся, – шепчет в самое ухо, едва касаясь дыханием моей кожи и вызывая бригаду мурашек. – Первое предупреждение.

Он отпускает меня, делая шаг назад, и я оборачиваюсь к нему, недоуменно смотря на его довольное лицо.

– Какое еще предупреждение?

– Память отшибло? Или у тебя дислексия7? – усмехается он, вероятно, в очередной раз сомневаясь в моей здравости, а потом вздыхает и монотонно произносит: – За невыполнение возложенных на тебя обязанностей, я оставляю за собой право выносить тебе предупреждения. Всего их пять. Только что ты получила первое. Остается четыре. После пятого предупреждения ты незамедлительно лишаешься работы и не получаешь от меня оставшиеся выплаты. Все ясно?

Стискиваю зубами внутреннюю сторону щеки, понимая, к чему привела моя шутка. Еще четыре предупреждения, и почка скажет мне: «Пошла ты, Скай!»

– Ясно, – коротко бросаю я, почти механически, полностью теряя оттенки веселья в голосе. – Теперь я могу идти?

– Куда твоей душе угодно, – отстраненно отвечает он и отворачивает голову.

Мой взгляд снова падает на его шею – к тому месту, где восемь лет назад моя рука чернилами нарисовала инициалы и крошечное облако. Совместное тату. Тату, которого у него больше нет.

Мне внезапно становится не по себе от того, что за эти годы я не смогла накопить лишние деньги и свести тату, которое он мне сделал.

Что за бред? Какое еще «не по себе»? Даже если бы я была самой состоятельной женщиной Лос-Анджелеса, я бы не стала сводить едва заметную тень воспоминаний. Потому что в ней хранится частичка чего-то настоящего, чего-то до дрожи важного. Чего-то, что никогда и ни с кем не повторится.