Сумеречный Сад

Три стопки книг в твердом переплете расставлены как три маленькие винтовые лестницы для книжных духов. Желтый шрифт на темно-синем бросается в глаза, прежде чем я успеваю понять, на что я смотрю.

Опять эта книга. «Звездный фолиант». Повсюду. Насмешка надо мной.

Я засовываю в рот еще пару кусочков еды, яростно жую, слишком быстро глотаю, закашливаюсь.

Я немного слышала про автора. Селена Мэннинг – загадка, отшельница, помалкивает, никаких интервью. Хорошо устроилась, сидит в своей башне слоновой кости, разбрасывая свои книги, как цветы, ожидающей внизу толпе, а они и рады их подхватывать, пока другие писатели вынуждены работать как на заводе, производя второсортные безделушки, годящиеся, лишь чтобы заполнить пустоту на книжных полках.

Дверь аптеки открывается. Из нее выходит дедушка с белоснежной головой, позвякивая ключами.

– Я скоро закрываюсь, но если думаете, брать эту книгу или нет, говорю вам, это ше…

– Нет! – Выкрик пугает старика. – Нет, но спасибо.

– Уверены? Вам, кажется, не повредит напоминание, что в мире еще есть что-то хорошее.

– Нет. Спасибо.

Он пожимает плечами, закрывает дверь на ключ и машет на прощание рукой.

Зависть мне не к лицу. Я посредственность, и это не вина этой книги или ее автора. Даже если мой талант можно развить, если во мне что-то ждет шанса проявить себя, мне пришлось бы пожертвовать более важными сторонами своей жизни. Я не могу этого позволить.

Признаюсь, как-то вечером я прочла несколько отзывов на «Звездный фолиант» с низкими оценками, порадовалась язвительности критиков, а потом захлопнула ноутбук и винила себя за мелочность.

Мой телефон жужжит. Я достаю его из кармана, удерживая контейнер с едой, и читаю сообщение от Остина:

«Прости за кофе. Надо было идти быстрее».

Делаю шумный вздох. С ним постоянно одно и то же: комплименты звучат как завуалированные оскорбления, извинения – как требования о прощении.

Набираю текст одним пальцем:«Не переживай, я ценю…»

Нет, стираем. Назад, назад, назад.

«Хорошо, что я захватила кофе из кафе!»

Ха.

Жму «отправить», пока не передумала язвить. Похоже, бестселлер на витрине меня задел.

Еще полчаса гуляю и изучаю район. Еда кончилась, усиливается холодный ветер, солнце оставило попытки осветить улицы.

Пришла пора сдаться – у меня ноль идей, как спасти книжный.

Я зашла далеко от Каштановой улицы, но мой внутренний компас подсказывает повернуть на запад, сначала вниз по Кленовой, затем налево по Вязовой три квартала.

Атмосфера пятидесятых в кафе и старомодная вывеска аптеки подталкивают меня вызывать в воображении иллюзорный Линкольн Виллидж. Я борюсь с соблазном, но воображение сильнее – оно предлагает мне обезболивающее из обещаний.

Я подчиняюсь зову, жажде создавать другие миры, всего на мгновение…

В голове злые гудки автомобилей меняются на «Привет, сосед, привет». Трещины, выбоины, облезлая краска – все замазано и закрашено. Непрестанный вой кондиционеров и двигателей грузовиков становится радостным гулом промышленности в городе успеха.

На Каштановую улицу я пришла, мыслями находясь далеко в ненастоящем. Проходя мимо музыкального магазина «Ритм и чудо», борюсь с желанием помахать в окно хозяину. Несмотря на то, что нас разделяет только пустующий участок, я говорила с ним лишь однажды. Владелец – недружелюбный человек лет сорока; когда-то магазином заведовала его мать, но я давненько ее не видела. Жива ли она еще?

Стараясь игнорировать очередное напоминание об упадке и времени, я подхожу к кирпичной стене, окружающей пустой участок. Напротив него последний выдох солнца просачивается сквозь дома, испаряется, достигая меня, блестя под конец кое-где на обвитых плющом воротах

Notes