Записки из дежурного уазика

Редактор Лидия Федосюк

© Надежда Хлимонова, 2019

ISBN 978-5-4496-1576-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Содержание:

– О чем эта книга и для кого она написана?

«Хороший мент – мертвый мент».

Блатной фольклор

Что мы знаем о полиции? Чаще всего, образ полицейского у нас формируется, благодаря кино. Обычно это либо супергерои, либо жестокосердные негодяи. Полицейских пренебрежительно называют ментами, но просят о помощи, когда что-либо случается.

Они часто становятся героями анекдотов и насмешек. Но там работают люди, такие же, как вы и я. Точно так же, как и вы, они думают, чувствуют, переживают, могут осудить или посочувствовать. Но в отличие от нас с вами, они ежедневно сталкиваются с тем, с чем сталкиваться не хочется. Видят те грани нашего общества, о которых многие даже не подозревают, что они есть.

Это постоянное взаимодействие с человеческой болью, страданием, жадностью, ревностью, жестокостью, накладывает на служащих свой оттенок. Нельзя войти в эту реку и выйти из нее сухим. В книге я рассказываю о том, что думает и чувствует человек в полицейской форме, с чем он сталкивается в своей повседневной работе. Каково это – работать в полиции?

Книга основана на реальных событиях, но это художественное произведение и образы, созданные в ней, являются собирательными.

Она написана для людей, интересующихся окружающим миром и готовых посмотреть на знакомые вещи через призму другого человека. Посмотреть по-новому на то, что кажется обычным. А так же она адресована тем, кто думает о карьере и работе в полиции.

Повествование ведется от первого лица, от имени девятнадцатилетней девушки. Еще во время обучения в фотографической школе, являясь художником в душе, она начала работать в комиссариате Вильнюсского района, в экспертном отделе, специалистом по осмотру места происшествия.

Действие происходит в конце девяностых двадцатого века, во время формирования новой Литовской Республики, когда старое всеми способами отрицалось, а новое, еще не было придумано.

Посвящается всем бывшим коллегам, всем тем, кто учил и поддерживал, помогал расти и развиваться, пусть даже иногда методом пинков и подножек. Спасибо что вы были рядом.

– Дежурство в ночь на Ивана Купалу

Мы с участковым стояли на крыльце деревянного дома. Ночь была необычайно теплой и звездной. В деревенской тиши звездное небо выглядело потрясающим, миллиарды звезд горели над нами, освещая крыльцо, на котором мы тихо курили. Я смотрела вверх и не могла оторваться.

Оперативная группа находилась в доме. В дежурную часть сообщили, что муж по пьяни отрубил жене руку. Богатое воображение рисовало в моем сознании жуткие картины с лужами крови, и я не решалась зайти внутрь. Стояла на крыльце, курила и ждала, когда позовут, и выбора не останется.

Напротив дома стоял добротный амбар, деревянный с черепичной крышей. Я заметила над ним дымку, как будто крыша нагрелась за день и теперь она медленно остывала, выделяя пар.

Странно, подумала я. И поделилась своими мыслями с участковым. Он тоже взглянул на постройку, и согласился, что это довольно странно. Вдруг на крышу вырвалось пламя, и амбар вспыхнул ярким красно-оранжевым пламенем. Все произошло настолько быстро, что мы остолбенели. Черепица на крыше начала взрываться, издавая звук, похожий на автоматные очереди.

Из дома выскочил наш водитель и бросился спасать машину, припаркованную возле амбара. Следом за ним пулей вылетел водитель скорой помощи. Наш УАЗик завелся с пол оборота, а вот водителю скорой помощи пришлось серьезно понервничать, так его карета наотрез отказывалась заводиться – пришлось ее толкать.

Следом за водителями из дома выбежали опер и хозяин дома. Улевич, дежурный оперуполномоченный, сориентировался очень быстро и тут же позвонил пожарным. Я бросилась к хозяину дома и стала требовать что бы он немедленно отпустил собаку с цепи. Собачья будка прилегала к горящей постройке, и собака на цепи металась и выла.

Вечерняя идиллия в одно мгновение превратилась в хаос. Все бегали, кричали, что-то делали. Из дома выбежала врач скорой помощи, она кричала, что потерпевшую немедленно нужно везти в больницу, так как она потеряла слишком много крови и может умереть. В этом хаосе никто не обращал внимания на врача, каждый был занят своим делом.

Я зашла в дом, там было темно, из-за пожара пропало электричество. Потерпевшая лежала на полу и ругалась отборным матом, в темноте я не могла ее разглядеть, но по ее крикам я поняла, что она далеко не трезвая. Вероятно, она была в состоянии шока и не чувствовала боли, кричала, что ей ничего не болит и она никуда не поедет. Далее следовали комментарии, состоящие из отборного мата, куда нам всем следует отправиться.

События разворачивались с необычайной скоростью. Я взяла фотоаппарат и пошла во двор, фотографировать. Не для работы – для себя. Пожарная машина приехала очень быстро и пожарные оперативно, со знанием дела, взялись за работу.

Не обращая внимания на крики и ругательства, потерпевшую загрузили в машину скорой помощи и увезли. Мы задержали хозяина дома и повезли его в центральный участок Вильнюсского района.

Дежурный УАЗик не отличался особой скоростью, под утро стала подбираться усталость, сказывалась бессонная ночь… Мы ехали молча, каждый в своем мире, наедине со своими мыслями. Приехали под утро. Я поспешила в кабинет для того, чтобы устроиться в кресле и вздремнуть.

Утром позвонил Улевич и попросил снять задержанного на камеру. Уже год, как мы снимали всех задержанных на видео камеру. Собирали видео каталог задержанных лиц. Мы задавали им ряд вопросов: имя, фамилия, отчество, за что задержан, особые приметы, шрамы, татуировки…

Ох, и насмотрелась же я на это тюремное творчество! Волей-неволей начала разбираться в языке нательной живописи. Татуировки делали на всех частях тела, даже на веках, на ягодицах, например, доводилось встречать чертей с лопатами в руках, и когда человек двигался, получалась своеобразная анимация. Черти двигались, подбрасывали уголь в складку между ягодицами. Пауки, купола, иконы, женщины… Тела некоторых были расписаны от макушки до пяток, причем зачастую это были очень топорные, грубые рисунки. Больше всего меня удивляла та покорность, с которой задержанные раздевались и показывали свой раскрас.

Утром наш буйный задержанный казался кратким ягненком, только здоровенным и с темной бородой. Он скромно, с опущенными глазами, стоял у стеночки в кабинете Улевича.

Я начала съемку: имя, фамилия, год рождения… После дежурного вопроса: «За что задержан?» Мужчина растерялся, поднял на меня свои кроткие карие глаза и растерянным голосом произнес: «Не знаю…». Улевич разозлился и, стиснув зубы, прошипел: «Ну-ну». Задержанный впал в еще большее замешательство и очень неуверенно произнес: «Говорят, руку отрубил…». И кротко посмотрел на меня, а затем на опера. «Говорят, дом спалил», – с еще большей неуверенностью добавил задержанный.

Вчера была ночь Ивана Купалы, а праздники в Вильнюсском районе часто заканчивались подобными происшествиями и словами «ну ничего не помню», так как празднования зачастую сопровождались обильным распитием самогона, и нередко банальной «бытовухой» и поножовщиной.

Наш бедолага в очень нетрезвом состоянии поспорил с супругой и свои аргументы подкрепил ударами топора, изрубив ей руку. Вспомнить вчерашнее веселье он не мог.

Сельскохозяйственная постройка сгорела от него же, зеленого змия, а вернее – от самогонного аппарата, который взорвался внутри. Как говорил один мой коллега: «Нашим людям выходных давать нельзя – они напьются и переубивают друг друга».

– Как я стала экспертом?

Судьба – очень удобное слово для тех, кто никогда не принимает решений.

Блатной фольклор

Я попала сюда совершенно случайно, училась в техникуме, по специальности фотограф, и один из преподавателей порекомендовал меня на должность фотографа в фотолабораторию. Сначала я печатала фотографии с мест происшествия и фотографировала следы для экспертиз. Моя работа в экспертном отделе была непыльной, но дымной, так как подвальное помещение лаборатории также являлось общественной курилкой.

График работы гибкий: работаешь, когда есть время, что для студентки было просто находкой. Коллектив молодой, этим отличается работа в полиции, коллектив всегда достаточно молодой, так как сотрудники рано уходят на пенсию.

Боже мой, какая же я была наивная! Я верила людям, всегда говорила то, что думаю, не искала подтекста в словах окружающих. Мне хотелось увлекательной, насыщенной событиями жизни. Такой, как у героев Джека Лондона, полной приключений и испытаний.

Я мечтала уехать жить за границу, не потому, что мне было плохо дома, а потому что очень хотелось окунуться в какую-то другую, новую жизнь. Я хотела стать актрисой, не потому, что мне хотелось славы или всеобщего внимания – я видела в этом возможность прожить множество жизней. Мне хотелось приключений, ярких эмоций, но у меня не было плана. Я не выбирала, плыла по течению, и течение прибило меня к берегу комиссариата Вильнюсского района.

1997 год, не так давно распался Советский Союз, лихие девяностые уходили в прошлое. Полиция, как государственная структура, только начинала формироваться. Здесь работали люди, зачастую, без специального образования, осваивали науку на рабочем месте.

Экспертов-криминалистов в то время не готовили в литовских вузах, приобрести профессию можно было исключительно на рабочем месте. А так как фотография являлась значительной частью криминалистики, многие фотографы становились экспертами.

Так случилось и со мной: после нескольких месяцев «отсидки» в прокуренном подвале, мне предложили стать специалистом по осмотру мест пришествий. Новая должность предполагала дежурства, выезды на места, фиксирование и изъятие, если это возможно, следов, оставленных на месте происшествия преступником, для дальнейшего их исследования. Меня заинтересовало это предложение, и я решила – а почему бы и не попробовать?

– Медкомиссия

Будем лечить? Или пусть живет?

Врачебный юмор

Все началось с медицинской комиссии. Всю неделю я ходила из кабинета в кабинет, серьезные психологические тестирования с повторяющимися вопросами, затем беседа с психологом и психиатром. Вереница врачей, справок и анализов.

Больше всего запомнился хирург. Пожилой мужчина, даже не взглянул на меня, когда я вошла в кабинет, он продолжал что-то писать. Затем подошел ко мне, ощупал все кости моего скелета, тщательно прощупал череп, кости рук и ног, видимо, искал следы переломов. Не нащупав ничего, он взял огромное увеличительное стекло и стал рассматривать меня через него. Скрупулезно осмотрев, он выдал:

– А знаете ли вы, что у вас на спине большие коричневые прыщи?

– Нет, – ответила я.

– Как же это вы живете и не знаете, что у вас на спине происходит? Принесите мне справку из венерологического диспансера о том, что у вас на спине нет больших коричневых прыщей, тогда и поговорим…

Дело было в том, что в тот момент дерматолога в комиссии не было, и хирург делал осмотр и за себя, и за дерматолога.

В свои девятнадцать я даже и не подумала о том, что речь идет о банальном намеке на взятку. Я же отнеслась к словам хирурга очень серьезно, и направилась за справкой в венерологический диспансер.

Многих усилий мне стоило пробиться к врачу без очереди. Когда венеролог услышал, в чем суть моей проблемы, он не мог понять, серьезно ли я говорю или шучу, в своем ли я уме, и правильно ли он меня понимает? Естественно, он был в замешательстве и отказал мне. Но не так-то легко было мне отказать, я встала крестом в дверях кабинета:

– Доктор вы решаете мою судьбу.

– Но я не могу вам дать справку о том, что у вас на спине нет больших коричневых прыщей.

– Но у меня же нет больших коричневых прыщей?

– Нет.

– Но почему тогда нельзя дать справку, которая это подтверждала бы?

– Потому что это бред.

– Я согласна с вами, что это бред, но если от этого зависит моя судьба?

После долгой беседы, доктор не выдержал и со словами: «Это полный бред, берите, идите отсюда и больше никогда не обращайтесь!», выдал мне справку, которая подтверждала, что у Виктории Петровой на спине нет больших коричневых прыщей.

Как же я была рада! На следующий день, с самого утра, я направилась на комиссию к хирургу. Пожилой мужчина в течение нескольких секунд переводил внимательный взгляд то на меня, то на справку, но так и не смог ничего произнести. Затем поставил свою ревизию на моей медицинской карточке и пожелал удачи.

Пройдя медицинскую комиссию и покончив с бумажной волокитой, месяц спустя, я стала аттестованным работником полиции, специалистом по осмотру места происшествия в экспертном отделе.

– Экспертный отдел

В отделе работало всего несколько человек. Начальником был Игорь, молодой черноволосый мужчина, лет тридцати семи. Он единственный в нашем отделе обладал профильным образованием, полученным еще в Советском Союзе. Всегда хорошо одет, в костюме, подтянутый и с улыбкой на лице. У Игоря был отдельный кабинет, который он делил со своим заместителем Римасом.

Его работа в основном заключалась в том, чтобы отчитаться за отдел в пятницу на совещании и получить по шее от начальства за промахи подчиненных. Игоря мы интересовали только тогда, когда он получал взбучку от начальства.

Римас был полной противоположностью. Светлый, даже с некоторой рыжинкой, коренастый, он постоянно ходил в камуфляжной форме. Римасу было двадцать четыре года, он совсем недавно закончил полицейскую академию, был очень амбициозен и дотошен. Ему нужно было все и обо всех знать. Единственное, чем Игорь и Римас были похожи, так это страстью к курению за закрытой дверью тайком от начальства.

Несмотря на то, что они были такими разными, Римас и Игорь отлично уживались на одной территории. Игоря устраивало то, что Римас с радостью выполнял его работу, а Римасу нравилось быть начальником и лелеять надежду, что когда-нибудь, он окончательно займет место начальника отдела.

У них был небольшой кабинет, где помещались два стола, сейф, телевизор и аквариум с черепашкой. Черепашка оказалась живучей, а вот рыбки одна за другой кончали жизнь самоубийством.

В другой части здания находился наш кабинет, который мы делили на четверых. Виталий Лисов был давним знакомым Игоря, человеком легким на подъем, веселым, энергичным и любителем женского пола. Ему было за тридцать, среднего роста, среднего телосложения, он обладал незаурядным чувством юмора.

Лукасу было двадцать шесть, высокий, худощавый. Он носил очки, одевался очень небрежно, чем-то даже напоминал хиппи. Лукас был немного сумасшедшим, он был отличным специалистом и просто одержим дактилоскопией. Немного напоминал утрированный образ чокнутого профессора, одержимого своими идеями.

Он, так же, как и я, изначально пришел в полицию как фотограф. Лукас был дружелюбным, вечно голодным и вечно пьяным, часто ночевал в кабинете, даже когда не дежурил. Он практически никогда не убирал за собой, потому что ему было откровенно все равно, что другие думают о нем, и бардак и хаос были его стихиями, в которых он чувствовал себя как рыба в воде. Иногда он был по-детски наивен, но его нельзя было назвать инфантильным.

Лукас был очень общительным, любил говорить о работе, ему хотелось быть услышанным и ему нравилось делиться своими знаниями. Мы очень быстро нашли общий язык, и он обучал меня премудростям новой профессии.

Еще в отделе работал однокурсник Римаса – Саулюс Боже. Он был невысокий, коренастый, с темными волосами и, несмотря на юный возраст, его украшал пивной животик. Чаще всего, его называли по фамилии – Боже. Он был очень жизнерадостным, энергичным, юморным, выглядел солидно, любил напустить на себя важность, пустить пыль в глаза, произвести впечатление и уклониться от работы. Боже был дружелюбно поверхностным, ему нравилось посмеяться, выпить пиво с коллегами после работы, но друзей он не искал и особенно о своей личной жизни не распространялся.

Наш кабинет состоял из двух комнат, первая была проходной. В каждой было по два стола и одному шкафу. В дальней комнате стояло кресло-кровать, на котором можно было вздремнуть во время дежурств. Там же находился книжный стеллаж с картотекой отпечатков рук задержанных и потерпевших. В кабинетах постоянно присутствовал рабочий беспорядок, на столах стояли немытые чашки, обрезки фотографий, фотопленки, по углам и подоконникам были разбросаны вещественные доказательства, изъятые с мест происшествий.

Пример разговора, наподобие которого часто можно было слышать в нашем кабинете:

– У вас случайно не завалялся утюг со следами крови с такого то происшествия?

– Да нет – у нас только со следами кожи оттуда-то…

В кабинете хранилось огромное количество оружия, всевозможных ножей, кинжалов, бит, кастетов и прочего. Также в рабочем пространстве находилось множество орудий взлома, гипсовых слепков, иногда появлялась одежда и личные вещи, снятые с погибших.

Время от времени, мы, развесив на радиаторе или на стульях, просушивали окровавленную одежду, снятую с убитых, для того, чтобы она не сгнила при хранении. Вообще в кабинете нужно было относиться с осторожностью ко всем предметам. Иногда трудно было даже представить себе, откуда они у нас появлялись.

У каждого был свой стол. На столе Лисова стояла огромная печатная машинка, которая называлась «Ятрань», в комиссариате эти машинки шутливо называли «Я дрянь». Она занимала половину массивного стола, и нужно было обладать значительной физической силой для того, чтобы перетаскивать верхнюю часть машины, переходя от строчки к строчке.

В дальней комнате на столе Лукаса стояла трофейная, сохранившаяся со времен второй мировой войны, немецкая печатная машинка. Она печатала с характерным, классическим звуком и не выносила обладателей маникюра. Компьютеры в комиссариате были редкостью, в основном только личные, принесенные из дома.

Коллеги занялись моим обучением, они были лично заинтересованы в том, что бы я как можно быстрее начала работать самостоятельно. Дежурный эксперт брал меня с собой на места происшествий и обучал всем премудростям дела.

– Мой первый выезд

Первый раз на место происшествия я выехала вместе с Боже. Это была кража металла из трансформаторной будки, принадлежащей телекоммуникационной компании. В те времена кража металла была необычайно распространена. Провода обрезали регулярно, и везде, где только можно. Потом за небольшую плату их сдавали на металл.

Мы вышли из машины, представитель компании показал нам, где срезали провода. Боже достал свой чемодан, кисточку, дактилоскопический порошок и обработал поверхность щита трансформатора.

Когда представитель компании отошел в сторону, я спросила: «Ты ищешь отпечатки пальцев? Есть там что-нибудь?» Боже широко улыбнулся и ответил, что, конечно же, тут ничего нет. Главное, Вика, это сделать умный вид и имитацию деятельности, тогда все будут довольны. Этот первый урок я хорошо запомнила, и когда позже поделилась им с Лукасом, он внимательно выслушал меня, усмехнулся и сказал: «Умный человек Боже, так и нужно».

– Чемодан

У каждого эксперта был свой чемодан, в котором находилось множество необходимых для работы вещей: упаковочные материалы для найденных следов, фонарик, отвертки, плоскогубцы, ножницы, порошки для выявления следов рук и ног, всевозможные контейнеры для изъятия биологических материалов (таких, как слюна, волосы, кровь, сперма, а также гипс и многое другое).

Мне тоже выдали чемодан, но он оказался абсолютно пустым. Я искренне удивилась и спросила у Лисова, как же так? Что же мне теперь с этим делать? И тут я получила урок номер два. У всех когда-то были пустые чемоданы. Нам никто ничего не выдает. Не переживай, соберешь потихонечку.

Конверты, бумагу, ручки, ножницы и скотч можно прихватить во время осмотра краж из офиса. Стерильный бинт можно воровать из аптечек, во время осмотра краж из автомобиля. Так по чуть-чуть чемодан и заполнишь…

Лисов, правда, забыл добавить, что все приобретенное нужно держать под замком, иначе оно куда-то исчезало, причем необычайно быстро. Наш комиссариат был заколдованным местом: все, что оставалось без присмотра хоть на несколько минут, исчезало совершенно мистическим образом. Так однажды мой радиоприемник в мгновение ока телепортировался двумя этажами выше и я нашла его только спустя несколько месяцев.

– Первое впечатление

Мне нравилась моя новая работа, она не была скучной, я узнавала много нового, не сидела на одном месте, да и моим постоянным спутником был фотоаппарат.

Иногда даже удавалось поснимать, как говорится, для души. Мои коллеги были интересными собеседниками, и сама работа в некотором смысле подразумевала романтику.

Мы выезжали осматривать места преступлений, в основном это были кражи из хозяйственных построек, садовых домиков, квартирные кражи, кражи из автомобиля, периодически пропадали привязанные в поле коровы, реже случались кражи из магазинов или происшествия, связанные с насилием и смертью. Каждый день я училась чему-то новому.

Сам комиссариат был очень интересной, сложной, иерархической структурой. Я познавала нюансы и тонкости выживания в этом мистическом лабиринте взаимоотношений.

– Первая поездка в морг

Мертвых бояться – в морг не ходить.

Блатной фольклор

Если в районе находили неопознанный труп, то дежурный эксперт утром ехал в морг фотографировать его и снять отпечатки рук. Так случилось и в дежурство Боже. Утром он собирался ехать дактилоскопировать труп и предложил поехать с ним. Мне было любопытно, и я согласилась.

Здание морга стояло несколько в стороне, в бывшем военном городке. Жилых домов рядом не было. Внутри оно выглядело как типичное государственное учреждение: крашеные белой масляной краской двери с табличками, пол, покрытый старомодной керамической плиткой, стены, выкрашенные светло-зеленой, масляной краской.

Мы прошли в служебное помещение, а затем в холодильник. В нос ударил резкий, очень сильный запах, он не был похож ни на что другое. Запах был едкий, и, казалось, что он буквально проникает внутрь и заполняет все возможное пространство.

Огромный, смуглый, черноволосый санитар выкатил к нам тележку с телом, покрытым черным мешком, наподобие мусорного. Я видела только ступни ног. К пальцу была прикреплена бирка с номером, ступни были малиново-пурпурного цвета и покрыты паутиной. Резкий запах, пугающий вид огромного санитара, пурпурные ступни и паутина… Мне стало жутко, воздух как будто застрял в горле, в панике я бросилась к выходу. После первого посещения морга у меня внутри поселился панический страх. Я с ужасом думала о том, что когда-нибудь мне придется вернуться туда одной.

– Первый, второй и третий комиссариаты

Наш комиссариат размещался в новом, четырехэтажном здании, оно находилось возле городского рынка, а рядом располагались три бара-кафе. И мы шуточно, а иногда и для конспирации, называли их первый, второй и третий комиссариаты. В пятницу, после работы, мы отправлялись во «второй комиссариат» поболтать и выпить пива.