Неверия. Современный роман

Оказалось, что два человека из их бригады, которые сегодня должны выйти в ночную смену, просто-напросто, напились и не в состоянии этим вечером принимать бетон на стройплощадке, поэтому требовалось их подменить.

Жека быстро собрался и они чуть ли не бегом ринулись в центр посёлка, где на стройке уже кипела работа.

К тому времени на объект прибыл первый самосвал с бетоном. Возили его с растворно-бетонного узла, расположенного недалеко от Качкара, а расстояние оттуда было немалое, поэтому бетон подмерзал за время в пути.

Отсюда возникали сложности при его выгрузке, поскольку бетон не желал стекать в металлические лари из поднятых кузовов самосвалов.

Решались эти сложности, как обычно, с помощью лома, совковой лопаты и, разумеется, больших физических усилий вперемешку с отборным матом.

В ту ночь им повезло – вместо трёх пришло всего два самосвала с бетоном, поэтому к полуночи они завершали основные работы.

На первом участке электрик уже устанавливал металлические электроды для системы электропрогрева бетона, а на последнем участке фундамента они формовали бетонную массу, уплотняя её с помощью электровибраторов.

В полночь на стройку пожаловал сам мастер Барсуков. Обычно прямой, как штык, он остановился недалеко от тепляка и застыл там, словно вкопанный.

Фонарь хорошо освещал это место и было видно, что Барсуков слегка покачивается. Он медленно оглядел стройку и заорал хриплым, пьяным голосом:

– Юра, всю работу возлагаю на тебя!

Ребята, занятые работой, не сразу обратили на него внимание. Тогда Барсуков сложил ладони у лица рупором и прокричал ещё раз, уже более зычным голосом:

– Юра, ты понял?!.. Всю работу возлагаю на тебя!

Сомов, наконец-то, услышал Барсукова и, разглядев его под фонарём у тепляка, несколько раз громко покрыл его матом, а затем спокойно продолжил работать.

Барсуков же, услышав от него неласковые выражения, лишь пьяно ощерился добродушной ухмылкой старого, уже беззлобного волка, потоптался некоторое время на месте, а затем не спеша удалился.

Только в конце смены Жека узнал от Сомова, что те двое, что напились и не вышли в ночную смену, устроили вчера гулянку с мастером Барсуковым. Оказывается, они вместе обмывали его покупку – стиральную машину. А Барсуков, как многие мужчины в нашей северной стране, имея слабость к алкоголю, мог по этой причине запить, притом на длительное время.

Через день Найбу накрыли ещё более трескучие морозы и бетонировать фундаменты стало невозможно. Начались актированные дни по погодным условиям и работа на объекте замерла… Все те, кто уже вошёл в загул, его продолжили, а остальные, за редким исключением, к ним присоединились.

Теперь каждое утро члены бригады собирались на стройплощадке, чтоб узнать точный прогноз погоды, и, поглядывая на термометр на стене тепляка, ожидали Барсукова.

Он приходил на объект всегда последним, шумно сопел, мучаясь с похмелья, и, потирая задубевшее от мороза лицо, говорил:

– Ну, что орлы?!.. Объявляю акт о капитуляции по причине климатических условий… Сегодня день актируем – все свободны!

Барсуков давал распоряжения электрику по прогреву бетонных фундаментов, по установке ограждений и ночной охране объекта, а потом удалялся с частью бригады в сторону кафе, где можно было опохмелиться. А похмелка у нас, как известно, это продолжение вчерашней пьянки.

Однако в Найбе бесплатно или просто за красивые глаза никто никого долго не поил, а халявный кир и денежки всегда когда-то кончаются… Ну, а фактов влияния пьянства на слабоумие хоть пруд пруди!.. И в этом смысле, в период актированных дней, в Найбе отличились два уже далеко не юных члена из бригады условников, которым позарез нужны были деньги на выпивку. И пьяная вожжа, как говорится, попала им под самый хвост.

Они в похмельном угаре выкрали из местного дома культуры несколько рулонов кумача – остаток от прошлой пятилетки и весь запас на будущую… И тем самым поставили под угрозу всю агитационно-пропагандистскую деятельность очага культуры на многие годы вперед.

Пытаясь продать кумач, они несколько часов носились на санной повозке по деревушкам вблизи Найбы, где, по непонятным для них причинам, хлопчатобумажная ткань ярко-красного цвета оказалась невостребованным товаром.

Тогда они вернулись в центр Найбы и сдуру остановились рядом с кафе, как раз напротив местного отделения милиции. И здесь, как следовало ожидать, они попались в лапы старшего участкового уполномоченного Митяева, который, будучи опытным охотником, на своём посту не дремал.

Вся эта криминальная история с кражей кумача вызывала лишь грустную иронию, а кого-то в Найбе даже насмешила, то только не тех двух бедолаг, которые в неё влипли. В ближайшей перспективе их ожидал суд за хищение государственной собственности, приличный довесок к прежнему сроку и возврат на зону с более суровым режимом содержания… И всё это им причиталось за кражу нескольких рулонов кумача ради заурядной выпивки.

На оставшихся членов бригады легла дополнительная нагрузка, поскольку ряды тружеников на объекте в Найбе неумолимо сокращались, а работы по бетонированию фундаментов необходимо было завершить до нового года. И хорошо, что морозы продолжились, а рабочие дни актировались, ведь только они позволили многим горе-труженикам, в том числе мастеру Барсукову, плавно выйти из запойного состояния и подготовить себя к новым жизненным невзгодам и трудовым испытаниям.

А Жеке, в те зимние вечера, предстояло пройти испытание ещё и женским обществом, которое неожиданно прибавилось в доме бабы Таи за счет девчат-студенток медучилища, прибывших в Найбу на практику в районную больницу.

Они поселились у неё, видимо, по нескольким причинам: во-первых, её свободный дом располагался недалеко от больницы, а во-вторых, она до пенсии долгое время там работала, и девчат, скорее всего, оттуда и направили к ней для устройства на жильё.

До войны, а ещё некоторое время после неё, Найба являлась районным центром, поэтому здесь располагались все административные и прочие учреждения районного значения. Когда в окрестностях Качкара обнаружили какую-то хитрую, но очень нужную стране руду, то проложили нормальную железную дорогу, взамен узкоколейки, и начали строить вокруг рудники, а новым райцентром официально стал небольшой посёлок Кым, через который пролегла эта дорога.

В Найбе, где кроме речки Имши со сплавной конторой и нижним складом, лесхоза, леспромхоза с промкомбинатом ничего другого более не имелось. С той поры она значилась простым посёлком, но тут всё ещё находились районное отделение сельхозтехники и районная больница.

Вечером Жека зашёл на другую половину дома, чтоб познакомиться с девчатами. Одна из них, которая показалось на вид постарше своих подруг и посмелее, сказала ему:

– А мы, Женя, вас уже знаем.

– Откуда? – слегка удивился он.

– А мы недавно из Качкара в Найбу одним автобусом ехали.

– Что-то припоминаю, – ответил Жека, улыбаясь, и стал внимательно разглядывать девчат, а это, похоже, были те самые весёлые и шумные попутчицы, которые ехали с ним, когда он возвращался в Найбу из дома.

– А ты, Женька, на девчат особо-то не заглядывайся, – предупредила его баба Тая не то в шутку, не то всерьёз. – У них у всех свои парни уже имеются… Вот так!

Жека отмолчался на слова бабы Таи, а девчата пригласили его пить чай, и он пристроился за столом, в уголке.

Баба Тая возилась у печи, приговаривая:

– Печка… она, как человек – с душой или без неё… Одна, может, и неказиста на вид, зато греет, кормит и даже поёт, а другая вроде красна собой, так от неё один дым только да копоть валит, хоть деньгами топи!