«Мир делится на две части: одна – видимая, временная, преходящая, другая – невидимая, вечная. И только постигший эту двойственность постигает суть вещей.»
Глава 1: Расколотый Мир
Часть 1: Ветер Перемен и Голодный Лес
Холодный, порывистый ветер-бродяга трепал редкие рыжие пряди, выбившиеся из-под простой кожаной повязки Ратибора. Он низко пригнулся, вглядываясь в следы на влажной, пожухлой траве у кромки леса. Следы были свежие, крупные – кабан. Добыча обещала быть знатной, способной прокормить его не один день в этой глуши, куда занесла его судьба и собственная гордость. Или глупость, как наверняка сказал бы отец, могучий воевода Яромир, если бы увидел своего младшего сына, крадущегося по лесу с самодельным копьем вместо славного родового меча.
Ратибор поморщился, отгоняя непрошеные мысли. Дом остался далеко позади, в другой жизни. Здесь, на окраине Зареченского княжества, у подножия Диких Гор, действовали иные законы. Закон выживания. И он, Ратибор, хоть и не обладал медвежьей силушкой старших братьев, зато был ловок, быстр и хитер. Эти качества ценились здесь куда выше, чем умение проломить щит одним ударом на княжеском ристалище.
Он двинулся дальше, стараясь ступать бесшумно, как рысь. Лес вокруг казался… неправильным. Слишком тихим для этого времени года. Птицы молчали, не слышно было привычной возни мелкого зверья. Даже ветер, проносясь сквозь голые ветви старых вязов, будто шептал не о лесных тайнах, а о какой-то затаенной тревоге. Уже несколько дней Ратибор замечал странности: то белка, ошалев, бросится прямо на него, то волки начнут выть среди бела дня, да так тоскливо и зло, что кровь стыла в жилах.
Впереди раздался треск сушняка и яростное, утробное хрюканье. Ратибор замер за стволом толстого дуба, выглядывая осторожно. Кабан. Огромный секач, черный, как сама ночь, рыл копытами землю у корней молодого клена. Но что-то было не так. Шерсть на загривке стояла дыбом, глаза горели красным, больным огнем, а с клыков капала пена. Он не искал корм, он словно бился в припадке необъяснимой, слепой ярости, круша все вокруг. Зверь был явно болен или… безумен.
Ратибор крепче сжал копье. Обычно кабаны старались избегать человека, если их не загонять. Этот же вел себя так, словно искал схватки. Ветер донес до зверя запах человека. Секач резко вскинул голову, его маленькие глазки впились в сторону дуба, за которым прятался Ратибор. Мгновение тишины – и кабан, издав рев, полный не животной злобы, а какой-то потусторонней ненависти, ринулся в атаку.
Ратибор не стал ждать. Он отскочил в сторону за мгновение до того, как мощная туша врезалась в ствол дуба с такой силой, что посыпалась кора. Богатырь-изгой знал – чистой силой этого монстра не взять. Ловкость, только ловкость. Он кружил вокруг обезумевшего зверя, уворачиваясь от его выпадов, ища момент для удара. Кабан был неестественно быстр и совершенно не чувствовал боли – Ратибор уже дважды полоснул его копьем по боку, но тот лишь яростнее мотал головой.
Наконец, зверь, разворачиваясь слишком резко на рыхлой земле, поскользнулся. Ратибор не упустил шанс. Молниеносный выпад – и острое копье вошло глубоко под лопатку секача, целя в сердце. Кабан взревел в последний раз, захрипел и рухнул на землю, судорожно дергая ногами.
Ратибор тяжело дышал, стоя над поверженным зверем. Это была не охота, а бойня. Он подошел ближе, рассматривая тушу. Муть в глазах кабана медленно гасла, но даже мертвый, он выглядел страшно. На шкуре, под щетиной, виднелись странные, будто выжженные узоры, которых Ратибор никогда раньше не видел у лесных зверей. От туши исходил едва уловимый, тошнотворный запах гари и… чего-то еще. Чего-то чуждого этому лесу, этому миру.
Он выдернул копье. Что-то явно шло не так в этих краях. Эта тревога в воздухе, это безумие зверей… Это было не просто дурное предзнаменование. Это было начало чего-то темного и опасного. И он, Ратибор, волей-неволей оказался на самом краю надвигающейся бури.
Часть 2: Пыль Веков и Шепот Пергамента
Высоко над лесом, на скалистом уступе, приютилась старая башня, сложенная из замшелого серого камня – единственное пристанище Милавы с тех пор, как она стала ученицей Велемудра. Сейчас башня казалась пустой и гулкой без ворчливого голоса учителя, без скрипа его пера и запаха диковинных трав, что он варил в своем котле. Уже две седьмицы Велемудр не возвращался. Ушел, как обычно, на рассвете, сказав лишь загадочное: "Ветер перемен несет пыль веков, Милава. Будь готова слушать шепот камней". И исчез.
Милава провела пальцами по резной спинке тяжелого дубового кресла учителя. Холодное. Пыль тонким слоем покрывала столы, заваленные свитками, книгами в тяжелых кожаных переплетах и странными артефактами – стеклянными шарами, мерцающими тусклым светом, резными костяными фигурками и пучками сушеных трав, источающих слабый, горьковатый аромат. Беспокойство ледяной змейкой ползло по спине девушки. Велемудр бывал суров и скрытен, но никогда не оставлял ее одну так надолго без вестей. Он был всем, что у нее осталось – наставником, защитником, почти отцом.
Она снова и снова перебирала его вещи, книги, записи в поисках хоть какой-то подсказки, куда он мог направиться, что за "шепот камней" он собирался слушать. Большинство записей были ей знакомы – трактаты по звездочетству, травничеству, рунам, истории древних родов и забытых богов. Но сегодня ее взгляд зацепился за старый, потрепанный ларец из мореного дуба, который Велемудр всегда держал запертым и запрещал трогать. Обычно на нем висел тяжелый замок, но сейчас… сейчас замок лежал рядом, аккуратно открытый. Словно учитель хотел, чтобы она заглянула внутрь именно теперь.
Сердце Милавы забилось чаще. Дрожащими пальцами она подняла тяжелую крышку. Внутри, на подкладке из темного бархата, лежал не артефакт и не мешочек с самоцветами, а всего лишь один свиток пожелтевшего пергамента, перевязанный простой бечевкой. Она осторожно развернула его.
Строки были написаны знакомым, витиеватым почерком Велемудра, но слова были тревожными, полными мрачных предчувствий. Он писал не о травах или звездах, а о древнем равновесии между Явью, миром людей, и Навью, миром духов и теней. Писал о Камне Зари – средоточии силы, удерживающем тонкую грань между мирами.
«…грань истончается, – читала Милава, чувствуя, как холодеют пальцы. – Тени Нави копят злобу, ищут лазейки. Древний страж, Камень Зари, что хранит Рассвет в сердце своем, тускнеет. Его свет слабеет, а Пепел Веков, что дремал тысячелетия, шевелится во тьме…»
Дальше шли упоминания о Хранителях Камня, древнем роде или ордене, давно растворившемся во времени, и о некоей сущности, именуемой Морок, чья тень уже пала на мир Яви. Записи обрывались на полуслове, но смысл был ясен: грядущая угроза была реальна и куда страшнее, чем набеги степняков или междоусобицы князей. Это была угроза самому существованию их мира.
Милава опустила свиток. Значит, учитель знал. Он чувствовал приближение тьмы и, возможно, отправился искать способ ее остановить. Или… или он сам стал ее жертвой? Эта мысль обожгла холодом. Нет, она не должна так думать. Велемудр был могущественным колдуном. Он оставил ей это послание не просто так. Он верил, что она сможет понять. И, возможно, действовать.
Она снова взглянула на пергамент. В конце, под последней строкой, виднелся едва заметный символ – переплетение трех линий, напоминающее одновременно и дерево, и пламя, и волну. Знак, который она раньше не встречала в его книгах. Знак, который мог быть ключом. Ключом к пониманию, к поиску учителя, к спасению мира от Пепла Веков. Страх боролся в ней с решимостью, но последняя понемногу брала верх. Она должна расшифровать остальное. Должна узнать больше.
Часть 3: Тишина Леса и Темный След
Глубоко в сердце Великого Бора, там, куда редко забредали даже самые смелые охотники, Жива сидела на корточках у подножия вековой сосны. Ее босые ступни утопали в мягком мху, пальцы перебирали упавшие иглы, а глаза цвета лесного озера внимательно следили за муравьиной тропой. Для нее лес был не просто скоплением деревьев – он был живым, дышащим организмом, домом, учителем и другом. Она знала язык ветра, шепот ручьев и молчание камней. Но сейчас лес молчал иначе. Тревожно. Болезненно.
Уже несколько лун Жива чувствовала эту неправильную тишину. Старые деревья, чьи корни уходили глубоко в землю, храня ее память, начали сохнуть без видимой причины. Их листья желтели и опадали задолго до срока, кора трескалась, обнажая бледную, мертвую древесину. Лесные духи – ее давние соседи и собеседники: Леший, обычно ворчливый, но добродушный хозяин чащи, русалки из лесного озера, даже мелкие боровички – стали беспокойными, пугливыми, а порой и злыми. Птицы умолкли, звери метались по лесу, как одержимые, нападая друг на друга или на пустое место, словно отбиваясь от невидимых врагов. Ее лес болел, и Жива чувствовала его боль как свою собственную.
Она поднялась, отряхивая с простой холщовой рубахи прилипшие хвоинки. Ее длинные, спутанные волосы цвета воронова крыла упали на плечи. Она закрыла глаза, раскинув руки, пытаясь настроиться на дыхание леса, услышать его истинный голос сквозь пелену страха и болезни. Легкий ветерок коснулся ее лица, но вместо привычных запахов хвои, влажной земли и прелых листьев он принес что-то чуждое – тонкий, едва уловимый смрад гари и гнили, но не той, что бывает от естественного увядания, а холодной, мертвой, идущей будто из самой преисподней.
Жива открыла глаза и медленно пошла туда, откуда тянуло этим запахом. Она ступала легко, почти не касаясь земли, ее чуткий слух ловил малейший шорох, но лес вокруг был неестественно тих. Она миновала поляну, где еще недавно цвели лесные фиалки – теперь трава на ней была выжжена странными, рваными пятнами, а земля под ними казалась черной и маслянистой.
И тут она увидела его. Темный след. Он тянулся от выжженной поляны глубже в чащу, и это был не отпечаток лапы или ноги. Это была… пустота. Полоса земли, где не росла даже самая неприхотливая трава, где мох был черен и рассыпался в прах от прикосновения, где сама земля казалась мертвой и холодной. След пульсировал едва заметной темной энергией, от которой волосы на затылке Живы вставали дыбом, а лесные духи, которых она чувствовала поблизости, в ужасе прятались.
Она осторожно коснулась края следа кончиком пальца. Холод. Не просто отсутствие тепла, а сосущий, противоестественный холод, который, казалось, хотел вытянуть жизнь из всего, к чему прикасался. Это было нечто из Нави, Жива не сомневалась. Нечто злое, темное, пришедшее сюда с дурными намерениями. И оно прошло через ее лес, отравляя его своим присутствием, сея страх и безумие.
Жива выпрямилась, ее лицо стало решительным. Она не знала, что это за сущность оставила такой след, но знала одно: она не может позволить этой тьме расползаться по ее дому. Она должна выяснить, что это. Должна найти источник этой скверны и изгнать его. Даже если для этого придется пойти туда, куда ведет этот темный, холодный след – прочь из ее родного леса, в мир людей, которого она всегда сторонилась.
Часть 4: Кровь на Околице
Крики разорвали предвечернюю тишину. Не просто крики боли или страха – в них слышался ужас, леденящий душу, тот самый, что заставляет стынуть кровь и подкашиваться ноги. Ратибор как раз подходил к небольшой деревушке Опушка, затерявшейся у самой кромки Великого Бора, надеясь выменять мясо кабана на соль и пару крепких ремней. Он ускорил шаг, перехватив копье поудобнее.
То, что он увидел, заставило его замереть на мгновение. Опушка горела. Несколько изб на краю деревни уже были охвачены пламенем, а по единственной улице метались обезумевшие от страха люди, отбиваясь от… тварей. Это были не волки и не медведи. Нечто тощее, многосуставчатое, с непропорционально длинными конечностями и горящими злобным зеленым огнем глазами скакало по крышам, шипя и плюясь черной едкой слюной. По земле неслись стаи тварей, похожих на облезлых собак, но с пастями, полными иглоподобных зубов, и когтями, способными рвать толстую кожу. Они двигались с неестественной скоростью, набрасываясь на любого, кто попадался на пути, с какой-то осмысленной, холодной жестокостью. Из Нави. Сомнений не было.
Несколько мужиков с топорами и вилами пытались дать отпор, но их примитивное оружие едва царапало серую, будто дубленую шкуру тварей, а их самих рвали на части прежде, чем они успевали нанести второй удар. Паника грозила вот-вот перерасти в бойню.
Ратибор больше не колебался. Но он не ринулся вперед, размахивая копьем, как сделал бы любой из его братьев. Он не был им ровней в силе, зато превосходил в скорости и смекалке. Он скользнул вдоль забора, оставаясь в тени, быстро оценивая обстановку. Твари были сильны и быстры, но действовали хаотично, упиваясь ужасом жертв.
«Отвлечь и разделить», – мелькнуло у него в голове. Он заметил стог сена у одного из домов, еще не тронутого огнем. Подбежав, он выхватил из ближайшего костра горящую головню и с размаху швырнул ее в сено. Сухая трава вспыхнула мгновенно, яркое пламя взметнулось к небу. Несколько тварей, привлеченные светом и движением, тут же развернулись к новому пожару.
Этого Ратибор и ждал. Пока часть тварей отвлеклась, он выскочил из-за укрытия. Не нападая на самых крупных, он метнулся к одной из тварей-«собак», что терзала упавшего старика. Удар копьем – не в толстую шкуру, а точно в глазницу. Тварь взвизгнула и рухнула замертво. Не задерживаясь, Ратибор отскочил назад, увернувшись от прыжка другой твари, и метнул в нее тяжелый камень, подобранный с земли, сбив с лап.
– За мной! В кузню! Быстро! – крикнул он мужикам, указывая на крепкое каменное строение в центре деревни. – Баррикадируйтесь!
Его уверенный голос, его стремительные, точные действия посреди хаоса подействовали на охваченных паникой людей. Несколько мужиков, подхватив раненых, бросились к кузне. Ратибор же, увертываясь и нанося быстрые, точные удары, прикрывал их отход. Он не пытался стоять насмерть против каждой твари. Он использовал узкие проулки, опрокидывал бочки и телеги, создавая преграды, заставляя тварей скучиваться, мешать друг другу. Он был не тараном, а волной – обтекая препятствия, жаля и тут же отступая.
Одна из прыгающих тварей спикировала на него с крыши сарая. Ратибор упал, перекатившись, и тварь промахнулась, впечатавшись в землю. Прежде чем она успела подняться, Ратибор уже был на ногах и вонзил копье ей в сочленение тонких лап. Снова визг, полный неземной боли.
Когда последние жители скрылись за тяжелой дверью кузни, Ратибор, тяжело дыша, отступил к ней же. Твари, лишившись легкой добычи, рычали и шипели у стен, но каменная кладка была им не по зубам. Атака была отбита. Пока.
Ратибор прислонился к стене, переводя дух. Руки гудели от напряжения, на плече саднила царапина от когтей. Он посмотрел на свои ладони – не в крови врагов, но в саже и грязи. Не так сражаются славные богатыри из песен. Но он был жив, и люди за дверью кузни были живы. И сейчас это было важнее всего. Тьма из леса выползла наружу. И она была голодна.
Часть 5: Три Линии Судьбы
Пока Ратибор ловил ртом холодный воздух у стен кузни, а ночная тьма окутывала разоренную Опушку, в башне Велемудра Милава все еще склонялась над пергаментом при свете единственной сальной свечи. Тревожные слова учителя эхом отзывались в ее сознании: "Камень Зари тускнеет… Пепел Веков шевелится…" Это было больше, чем просто предостережение. Это было предвестие катастрофы.
Но как противостоять такой угрозе? Свиток был полон намеков, но не давал прямых ответов. Милава снова и снова вчитывалась в строки, пытаясь уловить скрытый смысл, расшифровать метафоры, которыми так любил изъясняться Велемудр. Ее пальцы скользили по пергаменту, останавливаясь на упоминании Хранителей Камня. Древний орден, почти мифический. Легенды гласили, что они были избраны первыми богами, чтобы оберегать равновесие Яви и Нави, черпая силу из самого Камня Зари. Но это были лишь сказки, которые ей рассказывали в детстве. Велемудр же писал о них как о реальных людях, о силе, которая угасла вместе с ними.
«…их кровь иссякла в потоке времен, – гласила одна из строк, – но знание не умирает бесследно. Оно ждет в корнях, в камнях, в памяти учеников… Ищите тех, кто слышит шепот прошлого, ибо лишь они могут указать путь к возрождению света…»
Память учеников! Милава затаила дыхание. Значит, не все потеряно. Хранители исчезли, но их знания, их методы защиты Камня могли сохраниться. Передаться из уст в уста, от учителя к ученику, или быть сокрыты в местах силы, известных лишь посвященным. Ее собственный учитель, Велемудр, явно был одним из тех, кто "слышал шепот прошлого". Может, и она теперь должна стать такой?
Ее взгляд снова упал на загадочный символ в конце свитка – три переплетенные линии, похожие на дерево, пламя и волну одновременно. Она рылась в памяти, перебирая сотни рун, знаков и символов, которые изучала под руководством Велемудра. Ничего похожего. Тогда она встала и подошла к полкам, заставленным древними фолиантами. Часы проходили в напряженном поиске. Пыль от старых книг щекотала нос, глаза слезились от тусклого света свечи, но Милава упорно листала страницы, сравнивала символы, искала малейшее совпадение.
Наконец, в тонкой, неприметной книжице без названия, переплетенной в грубую кожу, она нашла его. Символ был изображен рядом с картой северных предгорий, где терялись истоки реки Зарянки. Подпись гласила: «Знак Трех Путей. Древнее Святилище Первых. Место Силы Хранителей».
Сердце Милавы подпрыгнуло. Вот оно! Не просто упоминание, а конкретное указание. Древнее святилище, связанное с Хранителями. Место, где могли сохраниться их знания, где Велемудр, возможно, искал ответы или даже оставил для нее следующее послание.
Она посмотрела на карту. Святилище находилось не так уж далеко от башни – несколько дней пути на юг, через лес и холмы. Туда, где, по слухам, недавно начали происходить странные и жуткие вещи. Туда, где обычные люди боялись ходить.
Страх снова попытался сковать ее, но теперь у нее была цель. Велемудр исчез, мир стоял на пороге тьмы, а Камень Зари нуждался в защите. И она, Милава, его ученица, была единственной, у кого был ключ – этот свиток, этот символ, это знание. Она должна была идти. Найти это святилище. Найти ответы. Найти своего учителя. Это был ее путь. Одна из трех линий судьбы, начертанных на древнем пергаменте.
Часть 6: Оскверненный Огонь и Видение Тьмы
Жива добралась до Сердца Леса – небольшой, скрытой от посторонних глаз поляны, где старый кряжистый дуб раскинул свои ветви, словно оберегая это место. Здесь сила леса чувствовалась особенно остро, здесь она часто общалась с духами и проводила свои обряды. Сегодня она пришла сюда не просить и не благодарить, а лечить. Или хотя бы понять, что за хворь терзает ее дом.
Она расчистила небольшой круг земли у корней дуба, сметая сухие листья и веточки. Собрала гладкие речные камни, пучки серебристой полыни и терпкого можжевельника, набрала в глиняную плошку воды из ближайшего родника, который, к счастью, еще не успела отравить темная скверна. Разложив все по своим местам, она зажгла в центре круга небольшой костерок из сухих веток, нашептывая древние слова очищения, которым ее научила старая ведунья, вырастившая ее.
Пламя поначалу разгорелось ровно, потрескивая и отбрасывая теплые блики на морщинистую кору дуба. Жива закрыла глаза, сосредоточившись, протягивая свое сознание к лесу, к его больному духу, пытаясь влить в него свою силу, свою волю к жизни. Она чувствовала привычный отклик – слабое биение силы под землей, шепот ветра в ветвях, едва уловимое присутствие духов, наблюдающих за ней.
Но что-то было не так. Привычное теплое течение силы, которое обычно наполняло ее во время ритуала, сегодня было слабым, прерывистым, а сквозь него пробивался тот самый мертвенный холод, что она ощутила у темного следа. Она удвоила усилия, вливая больше своей энергии, пытаясь пробиться сквозь пелену болезни.
И тут пламя костра резко взметнулось вверх, но стало не ярче, а темнее, почти черным, пожирая свет вокруг себя. Воздух похолодел, запахло гарью и тленом. Родниковая вода в плошке помутнела и пошла пузырями, словно закипая от невидимого жара. Духи леса в ужасе отпрянули, их присутствие исчезло, оставив Живу одну перед лицом чего-то враждебного и могущественного.
Ее сознание против воли затянуло в водоворот тьмы. Она больше не видела поляны и дуба. Вокруг клубились тени, холодные и бесформенные, полные злобы и голода. И среди этих теней она ощутила присутствие – чудовищное, древнее, средоточие всей той тьмы, что отравляла ее лес. Оно не имело четкой формы, но Жива чувствовала его взгляд, холодный и пронизывающий, ощущала его чудовищную волю.
Видение сместилось. Она увидела эту темную сущность – Морок, хотя имени его она не знала, – тянущую свои бесплотные руки не к лесу, не к ней, а куда-то вдаль. Туда, где сквозь мрак пробивался свет. Яркий, чистый, золотистый свет, исходящий от чего-то похожего на огромный кристалл или камень. Но свет этот был тусклым, мерцающим, словно угасающая звезда. И Жива поняла: темная сущность тянулась к этому свету, чтобы поглотить его, уничтожить окончательно. А болезнь ее леса, безумие зверей, страх духов – все это было лишь рябью на воде, последствиями того, что эта тьма набирала силу, высасывая жизнь из мира, чтобы добраться до своей главной цели – сияющего камня.
Видение оборвалось так же резко, как началось. Жива рухнула на землю, тяжело дыша, перед глазами плясали темные пятна. Костер погас, оставив после себя лишь горстку черного пепла и едкий запах. Вода в плошке стала черной и вязкой. Ритуал провалился. Хуже – он был осквернен чужой волей.
Она с трудом поднялась на ноги, чувствуя слабость и тошноту. Лес вокруг молчал мертвой тишиной. Теперь она знала: угроза была намного больше, чем она думала. И она исходила не из ее леса, а шла к чему-то иному, чему-то жизненно важному для всего мира. Тот темный след, что она нашла… он вел не просто в мир людей. Он вел к источнику этой борьбы света и тьмы. И ей придется пойти по нему.
Часть 7: Шепот Страха и Имя Колдуна
Ночь опустилась на Опушку тяжелым, пропитанным дымом и страхом одеялом. Твари из Нави отступили, но не ушли далеко – их злобное шипение и рычание временами доносились из темноты леса, не давая уцелевшим жителям расслабиться. Ратибор, вместе с несколькими мужиками, чья паника сменилась мрачной решимостью, укреплял баррикаду у ворот кузни, используя обломки телег и заборов. Другие пытались тушить тлеющие дома и перевязывать раненых при тусклом свете факелов.
Воздух был густым от горя и растерянности. Люди тихо переговаривались, их голоса дрожали. Они пытались осмыслить случившееся, найти причину необъяснимой атаке. И, как это часто бывает в лихую годину, страх искал виноватого.
– Это все он… Колдун старый с башни на скале, – прохрипел седой староста, перевязывая руку молодому парню. – Велемудр этот… Как пропал он невесть куда пару недель назад, так и пошла чертовщина. Сперва зверье в лесу взбесилось, потом хвори непонятные на скотину напали, а теперь вот… нечисть полезла. Доигрался со своими чарами, проклятый! Навлек беду на наши головы!
Ратибор, подтаскивая тяжелую балку, замер. Велемудр. Имя показалось смутно знакомым. Он слышал о могущественном колдуне, живущем уединенно где-то в этих краях, но никогда не придавал слухам значения. Теперь же, после встречи с обезумевшим кабаном и битвы с порождениями Нави, слова старосты зазвучали иначе.
– Пропал, говоришь? – спросил Ратибор, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– А то ж! – подхватил другой мужик, коренастый кузнец, чья мастерская стала убежищем. – Ушел как в воду канул. А башня его пустая стоит, вороны только кружат. Говорят, шибко силен был, с духами якшался. Может, разозлил кого из них? Или сам… сам их сюда привел? Кто их, колдунов, разберет…
По толпе пронесся испуганный шепот. Люди крестились, бормотали обережные слова. Легче было поверить в злую волю колдуна, чем в то, что мир просто сходит с ума, что древнее зло пробудилось само по себе.
Ратибор нахмурился. Обвинять колдунов во всех бедах было старой привычкой. Но исчезновение могущественного чародея одновременно с началом хаоса… это не могло быть простым совпадением. Если Велемудр действительно был так силен, как говорили, он мог знать о надвигающейся угрозе. Может, он пытался ее остановить и потерпел неудачу? Или же… он и правда как-то причастен?
В любом случае, башня колдуна теперь казалась Ратибору не просто пустующим строением, а местом, где можно было найти ответы. Или хотя бы какие-то зацепки. Его собственное изгнание и поиски своего места в мире вдруг отошли на второй план перед лицом этой новой, куда более страшной угрозы. Он сражался с тварями из Нави, видел их ярость и силу. Это было не то зло, с которым можно справиться в одиночку или обвинив во всем старого колдуна. Нужно было понять, что происходит на самом деле.
Имя Велемудра и его пустая башня стали первой ниточкой в этом запутанном клубке тьмы. Возможно, именно там Ратибор найдет объяснение тому безумию, что охватило лес и обрушилось на Опушку.
Часть 8: На Зов Камней
Милава решительно захлопнула старую книгу. Карта с указанием Святилища Трех Путей и расшифрованные строки из послания Велемудра не оставляли сомнений – ей нужно было идти. Страх все еще холодил кончики пальцев, но теперь им двигала не только тревога за учителя, но и осознание собственной ответственности. Если Камень Зари действительно был ключом к равновесию мира, а ее учитель доверил ей эту тайну, то сидеть сложа руки было нельзя.
Она быстро собрала небольшую дорожную сумку: сменную одежду, кремень и кресало, небольшой запас сушеного мяса и лепешек, флягу с водой. Добавила несколько мешочков с самыми необходимыми травами – для лечения ран, для сна, для остроты ума. Взяла свой посох – гладкий, отполированный годами использования кусок крепкого тиса, который помогал ей не только при ходьбе, но и в фокусировке магической энергии.
Последним она взяла свиток Велемудра. Осторожно свернув его, она спрятала пергамент в специальный тубус из прочной кожи, который повесила на пояс. Этот свиток был и ее картой, и ее бременем.
Прежде чем покинуть башню, она обошла комнаты, где провела последние несколько лет. Каждая вещь напоминала об учителе: его любимое кресло у окна, где он часами наблюдал за звездами; котел, в котором он варил свои зелья, оставляя после себя загадочные ароматы; полки с книгами, к которым он приучил ее относиться с благоговением и любопытством. Прощание вышло недолгим, но горьким. Она оставляла единственный дом, который у нее был, ради туманной и опасной цели.
Она заперла тяжелую дверь башни на засов, хотя и понимала, что от настоящей угрозы он не защитит. Ключ она спрятала под неприметным камнем у порога – на случай, если Велемудр вернется раньше нее. Маловероятно, но надежда тлела.
Спустившись со скалистого уступа по узкой, едва заметной тропе, Милава оглянулась на свою башню в последний раз. Она одиноко темнела на фоне разгорающегося рассвета, похожая на молчаливого стража, хранящего тайны прошлого.
Она сверилась с картой из книги и той, что была у нее в голове – Велемудр научил ее ориентироваться по солнцу, звездам и приметам. Путь к Святилищу Трех Путей лежал на юг, через густой лес, который начинался у подножия скалы. Тот самый лес, о беспокойстве в котором шептались окрестные жители и из которого, возможно, пришли те самые тени, о которых писал учитель.
Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить колотящееся сердце, Милава шагнула под сень деревьев. Она была одна, ей не хватало опыта и уверенности в своих силах, но у нее была цель, знание и вера в своего учителя. Она шла на зов древних камней, навстречу неизвестности, навстречу своей судьбе, начертанной на старом пергаменте.
Часть 9: По Ту Сторону Тишины
Жива шла быстро и бесшумно, ведомая не столько зрением, сколько чутьем. Темный след, оставленный сущностью из Нави, был почти невидим для обычного глаза, но для нее он был подобен кровоточащей ране на теле леса, от которой исходил мертвенный холод и тихий, сводящий с ума шепот отчаяния. Она следовала за ним, игнорируя голод и усталость, подгоняемая гневом и тревогой за свой дом.
След вел ее все дальше от знакомых ей мест, из глухой чащи к окраинам Великого Бора, туда, где лес редел, уступая место холмам и редким полям. Воздух здесь был другим – пахло дымом, паханой землей и… людьми. Жива поморщилась. Она редко покидала свой лес и не любила людских поселений с их шумом, суетой и недоверием ко всему, что было связано с лесом и его силами. Старая ведунья учила ее держаться подальше от "двуногих из деревень и городов", говорила, что они забыли язык природы и боятся того, чего не понимают.
Но темный след упрямо вел именно туда – к границе мира людей. Он становился слабее, рассеивался, словно тварь, оставившая его, растворилась или сменила облик, но направление было ясным. Угроза, отравившая ее лес, пришла не из глубин Нави сюда, в чащу. Она прошла сквозь лес транзитом, направляясь к чему-то во внешнем мире. К тому сияющему камню из ее видения?
Она вышла на опушку, откуда открывался вид на долину. Внизу, у подножия холма, виднелась деревня. Вернее, то, что от нее осталось. Столбы черного дыма все еще поднимались к небу от нескольких догорающих строений, воздух был пропитан запахом гари и чего-то еще – той самой тошнотворной скверны, что она чувствовала у следа. Деревня выглядела разоренной, покинутой, словно после жестокой битвы.
Жива замерла, скрываясь за деревьями. Ее сердце сжалось от дурного предчувствия. Неужели та темная тварь устроила это? Неужели ее путь к сияющему камню лежит через кровь и разрушение мира Яви?
Она заметила движение у одного из уцелевших строений – кажется, кузни. Несколько фигур двигались там, укрепляя что-то, похожее на баррикаду. Люди. Выжившие.
Ее первым порывом было развернуться и уйти обратно в лес. Дела людей ее не касались. Ее дом – лес, и именно его она должна защищать. Но видение черного огня, тянущегося к тускнеющему свету, не шло из головы. Если этот свет погаснет, что станет с ее лесом? Что станет со всем миром? Возможно, пути леса и пути людей сейчас переплелись перед лицом общей угрозы.
Темный след вел к этой деревне. Значит, ответы, которые она искала, могли быть здесь. Или те, кто мог знать больше об этой тьме. Скрепя сердце, Жива решила спуститься ниже, подобраться ближе. Осторожно, оставаясь невидимой, прислушиваясь к каждому шороху, она начала спускаться по склону холма к разоренной деревне, где дымились пожарища и прятались напуганные люди. Она не знала, что ищет, но чувствовала – ее путь лежит через это место.