Язык Ветра. Элео

– Ты ведь тоже из замка Вэнто? Как там тебя… Ты же повар, кажись.

– Точно-точно ты постоянно хвостиком ходил за Донэхом.

– Почему-то я не помню тебя в нашем караване. А с кем в повозке тебя везли?

Отделавшись от подобных вопросов неоднозначными ответами, Леден получил свежую порцию негатива в сторону монархов.

– Ну, мы рады, что ты все-таки оставил этого предателя Донэха.

– Да. Знаешь сам, где бы ты сейчас оказался, будь ты на его стороне.

– И всё же, толковый ты парень, раз примкнул к повстанцам тогда. Надеюсь, ещё увидимся! – они попрощались и ушли, оставив Ледена один на один с оглушающим стуком сердца.

С тех пор, Элео не появлялся на улицах города. И уж тем более не было речи о том, чтобы ему идти работать. Иначе Лари или кто-то из нынешних беженцев и бывших повстанцев, мог бы узнать его, ведь как-никак Элео не просто кровный родственник монарха, но прямой наследник семьи, а значит, его лицо знало все поместье. И ещё это значило, что он несёт в себе огромную угрозу для политики сенатора и Равенства.

Чего только не приходило в голову Ледена, когда тот думал над всеми возможными исходами событий при таком раскладе. Неведение только подогревало в нём страх, а тот вынуждал постоянно держать глаз и ухо востро, чтобы не сболтнуть лишнего, чтобы сохранить жизнь и Элео и свою, как сообщника монарха. Ну отдадут его шотерам… Пускай даже та передаст его прямиком сенатору, как говорят. И что сенатор будет с ним делать? Казнит? Зачем же тогда его вести прямиком к сенатору, а не лишить жизни на этапе поимки?

Эбвэ устроил Ледена работать подсобным рабочим на крупный строящийся объект. Находясь по сто тридцать градусов каждую смену в компании работяг, которые бесцеремонно заводили конфликты и бранились даже на обеде, Леден ощущал такой сильный дискомфорт, что каждое зарено, идя на работу, проклинал свой характер, за податливость в рабочем процессе.

Несмотря на то, что его мировоззрение было сформированным и закалённым с детства, все-таки витающее вокруг недовольство монаршим строем, понемножку оказывало на него свою дозу влияния, смену за сменой. Конечно же, сам Леден никогда не выражал негативного мнения в сторону монархов, да и он вообще старался никогда не говорить о политике, однако при этом и не останавливал других, когда те поносили монархов. От этого волей-неволей, сомнения или чего похуже прокрадывается в голову человека, может, не сразу, но тем хуже, чем дольше тянется такой процесс.

На фоне своей отстранённости от общения с другими рабочими Леден стал изгоем. Однако за счёт того, что он качественно и ответственно выполнял доверенные ему задания, он возымел уважение прораба и, по слухам, даже начальника стройки. Рабочие не любили его ещё и за то, что, выполняя свои задания, Леден проявлял, по их мнению, лицемерное добродушие и предлагал помощь квалифицированным специалистам всякий раз, когда только мог, забывая, что сам, вообще-то, лишь подсобник. Тем самым он, по их мнению, проявлял пренебрежение к опыту взрослых людей, трудящихся в своём ремесле задолго до его рождения.

Самый сокрушительный удар для коллег Ледена был нанесён, когда они узнали о его дружбе с Эбвэ, который после рабочей смены ненароком зашёл навестить его прямо на строительную площадку. Как оказалось, Эбвэ был сыном новой жены начальника стройки, а значит, имел влияние, но неизвестно какое, и поскольку никому не нужны были лишние проблемы, с той солсмены Ледена просто обходили стороной, спрятав своё злорадство и только в мыслях желая ему бед.

Прохладный нуаретний ветер остужал Ледена, после тяжёлого рабочего дня. По пути на базу он подсчитывал зарплату, выданную перед долгожданным выходным. Семнадцать медяков за сто тридцать пять рабочих градусов. Сколько ещё мне придётся работать за еду и воду?

В ту смену его привычный маршрут был изменён, так как в проулке велись какие-то там работы. По словам прохожих, перекладывали тротуар и прокладывали маршрут для нового энергопровода. Поворачивая за очередной угол, Леден неожиданно споткнулся. Медяки разлетелись в разные стороны, а настроение ухудшилось как никогда. Отряхивая с себя пыль, прежде чем собрать заработную плату, он презрительно оглянулся на причину своего крушения: по земле от края дома справа налево тянулась толстая медная труба. Собирая медяки, он обнаружил у основания домика, куда врезалась труба, большое количество параллельно тянущихся, узких труб, которые расходились по фасаду здания, укрепляясь кронштейнами. Водопровод? Тогда зачем эти мелкие трубы? Может газопровод? – размышлял он. – Но откуда в городе без монархов возьмутся энергии, способные давать подачу пород из недр земли? Разве есть и другие способы для транспортировки ресурсов?

Обойдя главную площадь, он проводил взглядом таверну, где познакомился с Эбвэ и загадочной южанкой. С момента знакомства он несколько раз ещё навещал её, но всегда нехотя, потому что у занятой официантки не было времени на поболтать по нуаретам, и единственный возможный вариант для встречи был зареном в выходной Ледена. Однако возможностью отдохнуть работяга разбрасываться никогда не решался.

Юноша обрушился на диван, одаряя подушку своими усталыми стонами.

– Будешь травник? – спросил Элео, который зашёл в комнату с подносом и двумя чашками горячего травяного напитка.

Реакции не последовало. Элео пододвинул столик, который они сами сделали из старых пней и досок, на них поставил поднос, и сел на кресло напротив.

– Леден, ты, наверное, сильно устал?

– Наверное, – послышалось неразборчивая речь от уткнувшегося лицом в диван мальчика. Элео размешал свой напиток палочкой и приступил трапезничать.

– И ты попей, эти травы работают, как успокоительное средство. Тебе должно стать легче.

– Легче? – спросил Леден, поднимаясь от дивана.

– Да.

– Легче, чем что? Легче, чем тебе? – негодуя, Леден взял чашку и осуждающе посмотрел на товарища.

Элео понимал, что такова правда, с которой ничего не поделать: он живёт налегке в сравнении с другом-работягой. Однако Леден упустил факт того, что в отличие от него, Элео попросту не может показываться в городе по ясным на то причинам.

В то время, пока Леден с большим трудом добывает им на пропитание, Элео только и приходится, что заниматься самопознанием и исследованием мира через долгосрочные погружения в королевскую лозу. Элео не чувствовал себя виноватым в том, что не работает, а даже, наоборот: Леден сам сказал ему, чтобы тот не выходил на улицу. Но когда на стройке выдаётся особенно сложная смена, Леден иногда может вспылить и сказать что-то подобное.

– Я бы хотел тоже помогать тебе, нам, но… – обронил Элео.

В нависшей тишине послышались звуки похлёбывающего у губ горячего напитка. Элео хотелось сделать что-то большее, но единственное, чем он мог заниматься, не выходя наружу, это уборка базы и погружения в королевскую лозу. Леден прервал тишину извинившись.

– Я это сгоряча.

– Я и сам понимаю, что до сих пор ни на шаг не приблизился к разгадке того, где можно разыскать гвардию, – сожалеюще сказал Элео.

– Не понимаю я, как работает лоза, – бросил в воздух Леден.

Какое-то время они молча продолжали трапезничать, пока Элео не ухватился за мысль и не переспросил, что именно тот имеет в виду.

– Вот если только ты можешь погружаться, – пояснял Леден, – то давай будем считать, что это и есть твоя работа: каждую солсмену искать что-то, что бы помогло нам определиться с нашим дальнейшим путём.

Элео потупился в пол и издалека начал тему, что уже множество раз Леден отвергал:

– Лед, все, как и раньше. Лоза говорит мне, что мы должны продолжать путь. Ты же знаешь…

– Долго работать на этом месте я не смогу и не собираюсь, поэтому нужно что-то предпринимать, – возразил Леден сам себе. – Однако сейчас слишком рано куда-то идти, – он стал выкладывать из своего рюкзака продукты на стол. – Я купил морковь и ещё лук. Кстати, в этот раз на лавке у дедули, больше не продавалось тех книг. Наверное, кто-то выкупил их.

– Жаль, ты ведь так сильно хотел прочитать эту серию, – дежурно ответил Элео.

– Ничего. Жанр популярный, что-нибудь похожее найду в нашей библиотеке. Завтра у меня выходной. Мы с Эбвэ хотим навестить ту девочку в таверне. Думаю, за тридцать – пятьдесят градусов у меня получится собрать нужную информацию, и я вернусь домой, на базу.