- -
- 100%
- +
– Нет, – честно ответил он. – Еще рано. Это ни хорошо, ни плохо – просто дело обстоит именно так. Судя по всему, она вполне может оказаться очередной беглянкой. Вы удивитесь, если узнаете, как часто такое случается.
Миранда подняла свой бокал:
– Спасибо, Ник. Спасибо за ваши усилия.
Она не удержала бокал, и несколько пурпурных капель осталось у него на пиджаке.
– Простите! – извинилась Миранда, вытирая ткань салфеткой. – Я уже выпила пару бокалов. Это помогает.
– Не беспокойтесь.
Он попробовал вино. У него был великолепный вкус.
Коста вынул из кармана пластиковый мешочек.
– Маловероятно, но все же я должен спросить. Узнаете? У Сюзи было что-нибудь в этом роде?
Она посмотрела на разноцветную резинку.
– Да... думаю, что да. Но это не такая уж редкая вещь.
– Я знаю.
Он последовал за ней в спальню девочки. Вместе они просмотрели одежду и белье. "Все аккуратно сложено", – отметил Коста. В прикроватной тумбочке лежало несколько резинок для волос – ничего похожего.
– Где вы ее нашли? – спросила Миранда.
– Она может принадлежать кому угодно. Я отнесу ее в лабораторию, но мне нужна еще какая-нибудь вещь, чтобы было с чем сравнить. Например, щетка для волос.
На туалетном столике их лежало сразу две. Миранда кивнула, и Коста взял ту, которая побольше. На щетке было полно мягких золотистых волос – чуть более светлых, чем у матери.
Синие глаза пристально смотрели на него:
– Так где же, Ник?
– Сегодня днем возле аэропорта убили человека. Университетского профессора, который вел там раскопки. Вероятно, он был вовлечен в некий культ. Тамошняя вилла, кажется, использовалась для каких-то церемоний – возможно, совсем недавно. Точно мы не знаем.
– Убили?
– Пока не ясно почему. Сомневаюсь, что здесь вообще есть какая-то связь. Нет никаких свидетельств, что Сюзи там была. Разумеется, мы проверим эту резинку для волос.
– А эта... – Она сжала бокал, плечи поникли. – Эта церемония... От нее еще кто-нибудь пострадал? До этого?
– У нас нет данных о том, что с Сюзи что-то случилось, – твердо сказал Коста.
– Но вы знаете что-то еще. Об этом ритуале. Ведь он проводится не впервые?
– Может, и не впервые, – признал он.
– И кто-то уже умер?
– Шестнадцать лет назад. С тех пор прошло много времени.
Синие глаза смотрели на него неотрывно.
– И кто же она была?
– Пока не знаю. В любом случае это может оказаться простым совпадением.
Он видел, что она ему не верит. Вернувшись в гостиную, Миранда Джулиус налила себе еще вина и встала возле стола – нервная, подавленная. Увидев, что она дрожит, Коста осторожно обнял ее за плечи.
– Хотите, я приглашу кого-нибудь, Миранда. Женщину-полицейского. Вам нельзя оставаться одной.
Она была очень напряжена, словно пыталась понять нечто важное. Коста почувствовал, как неудержимо влечет его к этой странной женщине.
– А знаете, чем интересны дети? – неожиданно спросила она. – Они сводят вас с ума, и они же дают вам возможность сохранить рассудок. Чтобы понять это, потребовались годы – вот почему я избегала Сюзи. Жизнь с ней заставила бы меня быть ответственной. Стать чем-то таким, чем я не являюсь. Поэтому я просто бросила ее и сбежала – в такие места, где все глупо и бессмысленно и где я могла вообще забыть о ее существовании.
– И что же изменилось? – спросил он.
– Вы думаете, что-нибудь изменилось?
– Но ведь вы же здесь. Вы приехали с ней. Судя по вашим словам, раньше это исключалось.
Кажется, она оценила его догадку. Коста убрал руки. Иногда в голову приходят незваные мысли...
– Я решила наконец поступить правильно, – объяснила Миранда. – Я же почти забыла о ней. А ведь она – часть меня самой...
Она быстро наполнила бокалы и залпом выпила вино.
– Сюзи этого не заслужила. Так что я купила билеты и сняла эту квартиру. Все делалось в последнюю минуту. Мне показалось, что это хорошая идея. Просто встать и поехать. Вместе.
– Но почему именно сейчас?
Кажется, ей было больно углубляться в эту тему. И зачем ему вообще знать об этом?
– Думаю, потому, что мне понадобилось чье-то общество. В моей жизни образовалась брешь, и я эгоистически решила, что, может, настала пора заполнить ее своей дочерью.
Она склонила голову набок, задумалась.
– В прошлом году, еще работая, я торчала в очередной дерьмовой дыре на Ближнем Востоке, наблюдая, как люди пытаются друг друга перестрелять. Тогда у меня был мужчина. Репортер. Француз. С ним было весело. Только и всего. Но этого оказалось достаточно. Все, что мне нужно. Потом в один прекрасный день он вскочил в джип и...
Опустив бокал, она подошла к нему ближе.
– Это была всего лишь автокатастрофа. Представляете? Все эти годы мы гуляли под пулями, ездили по минным полям. И вот однажды он выезжает на дорогу и какой-то идиот вместо того, чтобы повернуть направо, поворачивает налево. Бац – и они врезаются в скалу. Мертвые.
– Мне жаль.
– Чего жаль? – строго спросила она. – Вы же его не знали. И меня не знаете.
Ее дыхание отдавало вином, а тело пахло иначе. Дорогими духами.
– К тому же я его не любила. Он мне просто нравился. Я его уважала. Еще до того, как все это случилось, я обещала себе, что брошу его. Так было бы легче. А получилось только хуже.
Она протянула руку и коснулась пальцами его груди. Коста отступил и поднял руки.
– Миранда, вы расстроены. Разрешите, я пришлю сюда женщину из полиции.
– Не хочу.
Голос ее дрожал, но скорее от усталости, чем от выпивки, подумал он.
– Простите, – прошептала она. – У меня такая привычка, когда дела идут плохо. Спать с незнакомцами. И знаете что?
Он не мог вымолвить ни слова. В голове теснились запретные мысли.
– Иногда это помогает. Иногда это лучшее, что только можно найти.
Она мягко обняла его, ее влажная голова опустилась ему на грудь. Ник Коста почувствовал, как теплые губы коснулись его шеи.
– Сегодня ночью я не хочу быть одна. Ну пожалуйста! Если хочешь, просто обними меня. Только не уходи. Ну пожалуйста...
Он все же отстранился, и это было очень трудно.
– Мне надо идти. Утром я вам позвоню. Все будет хорошо. Я обещаю.
Она смотрела на него отчаянным, зовущим взглядом.
– Конечно, – сказала Миранда, и было невозможно догадаться, о чем она думает.
Снаружи было холодно, моросил дождик, скрывая луну словно вуалью. Подходя к машине, Ник размышлял, насколько готов был уступить, права ли она и имеет ли это вообще какое-либо значение.
* * *Терезу Лупо разбудили яркие огни крана, работающего у глубокой шахты. Словно поддразнивая, носилки раскачивались из стороны в сторону. Зевнув, она посмотрела на часы. Было около полуночи. День казался бесконечным. Покрытое синяками тело ужасно болело, отчаянно хотелось спать. Но ведь кто-то пытался ее убить, что было для нее в новинку, так что труп убийцы заслуживал внимания. Чтобы разобраться в своих ощущениях, следовало заглянуть в его мертвые глаза.
Перед тем как она уснула, Фальконе около часа висел на телефоне. После краткого отчета Терезы о том, что случилось в кабинете Рандольфа Кирка, он с ней почти не разговаривал. Если наказание заключается только в этом, значит, ей повезло. Тереза Лупо понимала, что уже несколько раз переступила границы дозволенного, но, если это поможет найти Сюзи Джулиус и распутать загадку смерти Элеанор Джеймисон, овчинка стоит выделки. Возможно, тогда ей все простят.
Ракеле д'Амато сидела в своей машине и ни с кем не разговаривала. Бригаду из морга разделили между раскопками и аэропортом, люди работали молча, понимая, что здесь что-то не так. "Все дело в том, – думала Тереза, – что представители трех государственных служб – полиции, морга и ДИА – едва общаются друг с другом. В чисто профессиональные отношения вмешиваются личные мотивы, ущемленное самолюбие и прошлые дела. И я тоже приложила к этому руку".
– К черту! – прошептала она. – Если мы узнаем о девочке хоть чуть-чуть больше, значит, не такие уж мы дураки.
Фальконе отвел в сторону Перони, д'Амато вылезла из машины и присоединилась к ним. Все трое выглядели измученными.
– У нас есть тело, – проворчал инспектор. – Полагаю, ты хочешь его увидеть.
– Еще бы! – Она провела не один час, ожидая, когда его вытащат на поверхность. Пришлось привезти дополнительное оборудование, длинные тросы, людей в белых касках, которые исчезли в глубине, удивленные и раздраженные предстоящей задачей. Ведь это же не место преступления, а строительная площадка.
Теперь, когда привязанный к носилкам труп лежал на земле под яркими лучами прожекторов, Терезе Лупо уже не так хотелось увидеть его лицо. Образ черного насекомого, пытающегося отнять у нее жизнь, и без того будет преследовать ее очень долго.
– Что от меня требуется? – спросила она, подходя к собравшейся возле тележки небольшой толпе.
– Неплохо было бы его идентифицировать, – сказал Фальконе.
– Я могу снять шлем, вывернуть карманы. Как насчет мотоцикла?
– Уже проверили, – ответил Фальконе. – Номер фальшивый, но мы смогли идентифицировать его по номеру на раме. Угнан в Турине три недели назад. Там недавно украли несколько мощных машин. Подозревают, что действует какая-то организованная группа.
– Так и есть, – добавила д'Амато. – Туринские гангстеры все время их сюда переправляют. По оперативным данным, в этом замешан Нери. И не только он. Но...
– Потом, – отмахнулся Фальконе.
Труп лежал на носилках лицом вверх, его конечности располагались под странными, неестественными углами – как у сломанной куклы. Левая рука почти выскочила из сустава, рядом с костью и разорванными мышцами виднелась полоска обнаженной кожи. Тереза Лупо велела погасить мощные прожекторы, которые ее ослепляли. Света хватало и без них.
– А он меньше, чем я думала...
Наверное, так и должно быть. Обычно она видит уже мертвых людей и не имеет представления, какие они, когда дышат, разговаривают, – когда живут.
Фальконе посмотрел на часы и вздохнул.
– Терпение! – пробормотала Тереза и присела на корточки, пытаясь разобраться в своих ощущениях и понять, следует ли оказать мертвому то обычное уважение, которое она старается проявлять при каждом вскрытии.
Мотоциклист, вероятно, умер в тот момент, когда ударился о стенку колодца, прежде чем его разбитое тело вместе с мотоциклом упало на дно. Шея была сломана, вдавлена в правое плечо. Шлем, правда, устоял – но и только. Он весь пошел трещинами, поцарапанное забрало было покрыто пылью и грязью.
– Бедный ублюдок! – прошептала она и отделила ремешки шлема. В нормальных условиях она отшила бы Фальконе. К чему работать глубокой ночью, в глухом месте возле самого Фьюмичино? Он может подождать, пока она не вернется в морг, где есть все необходимые инструменты. Но он не хотел ждать, да и она не хотела. В любом случае мотоциклист уже умер, а пышных похорон явно не предвидится.
Тереза Лупо велела одному из ассистентов морга принести ее медицинский саквояж, достала скальпель, аккуратно разрезала ремешок и осторожно потянула шлем вверх. Ощутив некоторое сопротивление, она изменила положение черепа и нашла более легкий путь. Пластмасса лопалась под ее пальцами, искалеченный труп подался вперед, и Тереза медленно, с величайшими предосторожностями удалила разбитый шлем.
Под ним оказалась копна запачканных кровью светлых волос.
Отвернувшись, Перони длинно выругался. С минуту все молчали.
В ярком свете переносных дуговых ламп перед ними лежала Барбара Мартелли из дорожной полиции, о которой мечтало большинство мужчин полицейского участка. Ее светлые локоны обрамляли лицо, искаженное предсмертной гримасой. Мертвые глаза были наполовину открыты. Зубы, такие красивые и белые, превратились в крошево. За побледневшими губами в горле виднелась запекшаяся кровь, темная и тягучая.
– О Господи! – ни к кому конкретно не обращаясь, крикнул Перони. – О Господи!
Нагнувшись, Тереза Лупо расстегнула молнию на куртке, обнажив под разорванной кожей окровавленный торс. На Мартелли была ее форменная рубашка. На груди, до самого горла расплывалось мокрое черное пятно. Тереза хорошо помнила эту женщину. Она действительно сильно отличалась от других женщин-полицейских. Тереза видела, как она заходит в участок, зная, что к ней прикованы взгляды всех мужчин, а также многих женщин, и думала, каково это – быть такой привлекательной и сколько времени и сил требуется на уход за этим телом, идеальным от природы. Тогда в ней говорила ревность, но теперь все это казалось мелочным. Тереза Лупо никак не могла сложить вместе части головоломки. Почему именно Барбара Мартелли оказалась тем наемным убийцей, – прошу прощения, наемной убийцей – посланной, чтобы отправить в ад Рандольфа Кирка? По собственной ли инициативе Мартелли решила распространить эту смертоносную привилегию на запертую в соседней комнате злополучную докторшу, или же выполняла чей-то приказ? И если да, то чей? Время словно повернуло вспять – с каждой уходящей минутой они знали все меньше, а мир становился все более мрачным и менее логичным.
– По правде говоря, я и сама смотрела в другую сторону, – обращаясь к себе, тихо промолвила Тереза.
Но тут она еще кое-что увидела и не могла поверить собственным глазам.
Из задумчивости ее вывел Фальконе, опустив руку ей на плечо.
– Спасибо, доктор, – сказал он.
– Да ладно.
– Нет. – Инспектор имел в виду нечто другое – странно, что она этого не поняла. – Я хотел бы за все тебя поблагодарить. Теперь у меня есть еще и мертвый полицейский.
– Что?
Фальконе повернулся к ней спиной и пошел прочь. Она не могла поверить, что такое возможно. Даже Перони выглядел смущенным.
– Эй! – крикнула она.
Он повернулся, и Тереза применила трюк из тех давних времен, когда недолго играла в женское регби – пока ее не выставили из команды за слишком частые нарушения правил.
Тереза Лупо сделала выпад и зацепила ногу Фальконе, лишая равновесия, затем рванула его за куртку и повалила на землю, навалившись сверху. Покачав головой, Перони вновь начал ругаться, глядя на них с откровенным презрением. Потрясенная Ракеле д'Амато молча наблюдала за этой маленькой драмой. Терезе не хотелось думать, что чувствуют сейчас ее подчиненные из морга. Наверное, хватаются за голову.
"К черту!" – беззвучно произнесла она и поволокла Фальконе к трупу, затем, отпустив его, указала на плечо умершей женщины – то самое, которое наполовину выскочило из сустава.
– А вот это ты видишь? – крикнула она, пригибая голову инспектора вплотную к разорванной плоти. – Ты это видишь?
Фальконе задыхался, пытаясь сохранить хотя бы некоторое достоинство.
– Да, – выдавил он, и ей показалось, что в его холодном тоне прозвучала нотка сожаления, даже, может быть, извинения.
Она была маленькой, но отчетливой – эта аккуратно нанесенная на кожу Барбары Мартелли иссиня-черная метка. Лицо с копной волос, похожих на извивающихся змей, и усмехающийся рот с полными губами, который вопит, вопит, вопит.
– Не стоит благодарности! – тихо сказала Тереза Лупо и заорала на своих людей, приказывая им грузить тело.
Венерди[25]
Весна стремительно вступала в свои права. Эмилио Нери распорядился поставить на террасе несколько обогревателей – с ними было достаточно тепло, чтобы семья впервые в этом году завтракала на открытом воздухе, любуясь виа Джулия. Было восемь часов утра. Обстановка в доме сильно изменилась – Нери отослал слуг, поскольку ему требовалось место для войска. Без его солдат здесь было гораздо лучше. Правда, одного пехотинца он все же отправил на Кампо за выпечкой и фруктами.
Была и другая причина для того, чтобы разговаривать на террасе, на открытом воздухе, высоко над мостовой виа Джулия. Козлы из ДИА не остановятся ни перед чем. Иногда он думал, что они прослушивают его дом, записывая каждое сказанное слово. Порой, правда, он начинал подозревать, что просто свихнулся на старости лет, став чересчур подозрительным. В любом случае он чувствовал себя намного спокойнее вдали от чужих глаз, под бледными лучами утреннего солнца, под доносящийся с Лунготевере гул машин.
Или он все же обольщается и за ними следят объективы телекамер, а над головой кружат вертолеты? Так уж устроен современный мир, где беспардонно вторгаются в личную жизнь, Доносят, задают глупые вопросы. Реальность превратилась в настоящее дерьмо, но никто не обращает на это внимания.
Аделе и Мики сидели напротив него. Этим утром они были еще агрессивнее друг к другу. Представление – Нери казалось, что это самое подходящее слово, – все продолжалось и продолжалось. Его сын явился домой незадолго до полуночи, в скверном настроении, абсолютно не склонный к общению. Возможно, какая-то девица не пришла к нему на свидание – Нери этого не знал и знать не хотел; любовные похождения мальчишки заботили его меньше всего.
Внизу находились шестеро бойцов, полностью экипированные на случай необходимости. Он также вызвал несколько старых компари[26], которые в свое время отошли на задний план, достаточно заработав. Он приглашал их к себе по отдельности, пристально смотрел в глаза, выискивая малейшие признаки нелояльности, и ничего не находил. После этого он приказывал им ближайшие дни ничем не занимать – на тот случай, если они ему понадобятся. Он мог рассчитывать на их благодарность. За всеми водились кое-какие долги, так до конца и не оплаченные. Если начнется война, Нери потребуются все, кого он только сможет собрать. Его фирма строилась по римскому образцу и не имела той жесткой военизированной структуры, которую так любят сицилийцы. У него не было консильере[27], который мог бы дать совет или взять на себя переговоры с другими гангстерами. Не было у него и капо[28], чтобы управлять подчиненными им солдатами. Только Бруно Буччи частично заменял их, но и тот редко действовал от своего имени.
Нери всегда все делал сам. В прошлом это приносило свои плоды. Да и теперь чем больше он об этом думал, тем больше стремился держать все под своим контролем. Никому нельзя ничего доверить. Войска и те неэффективны. Широкомасштабной войны между гангстерами в Риме не случалось уже более двадцати лет. За это время правила игры значительно изменились, люди вроде бы стали более цивилизованными. И оказались в дураках – включая самого Нери. Человеческая природа нисколько не изменилась, просто некоторые ее проявления на время ушли в тень. Теперь ему приходилось вновь приспосабливаться к обстановке – и как можно быстрее.
Поднявшись по металлическим ступенькам на террасу, Буччи принес на подносе завтрак – пирожные, сок, кофе. Глядя, как он расставляет все это на столе, уважительно кланяется Нери и уходит, Аделе произнесла:
– Может, кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? За столом нам прислуживает горилла, людям из низов вообще не место в нормальном обществе. Почему я должна жить в доме с кучей зомби, которые надевают черные костюмы еще до того, как я сниму пижаму?
Нери мог бы ей кое-что ответить. Аделе вела себя так, словно ничего не изменилось. Сейчас она сидела рядом с Мики возле обогревателя, в новой шелковой пижаме, словно сделанной из чистого золота, и даже не потрудилась до конца застегнуть пуговицы. Нери не хотелось, чтобы это видели другие. Его бойцы явно неравнодушны к Аделе, Мики в его присутствии на нее даже не смотрел.
– Ты могла бы одеваться немного пораньше, – заметил он и залпом проглотил кофе.
Она скривилась, положила руку на стол и окинула Мики ледяным взглядом:
– Это ты меня разбудил. Когда поздно пришел домой. Что, не можешь нанять проституток, которые работают в нормальные часы?
Улыбнувшись, Мики дурашливо покачал головой.
– Какие еще проститутки? Я был занят. Пришлось потратить много времени, чтобы выбить все эти долги. Я-то работал. А вот как насчет тебя?
Он врал, и Нери прекрасно это знал. У Мики мозги всегда работали неважно. Мальчишка что-то затеял, может, какой-то свой бизнес на стороне. Нери видел это по его лицу.
– А что же случилось с твоим мобильным? У нас в семье, кажется, большие проблемы с телефонами.
Мики пожал плечами. Он явно занервничал – на лбу выступил пот, глаза забегали.
– Сломался. Я как раз собираюсь его починить.
– Вот и почини! – рявкнул Нери. – У меня и без того полно забот, чтобы беспокоиться о вас двоих.
Старик не мог подобрать нужные слова. Не знал, как много можно им сказать. Аделе должна все знать ради ее же собственного блага. Мики, вероятно, считает, что имеет на это право.
– Нам надо быть осторожными, – нахмурился он. – Возможно – всего лишь возможно, – нас ждут неприятности.
– От кого? От сицилийцев? – немедленно спросила она, и Нери удивился, что вопрос задала именно Аделе, а не Мики.
– Нет, – нетерпеливо отмахнулся он. – Послушай меня. Со стороны своих нам не о чем беспокоиться. Мы друг друга знаем, и знаем давно. Думаете, я зря потратил полжизни, обхаживая эту деревенщину? Здесь мы в безопасности – пока позволяем им время от времени попить немного кровушки.
– Тогда от кого? – снова спросила она, и Нери не мог отвести от нее глаз. Своей изящной рукой Аделе держала пирожное и даже не попыталась подавить зевок или хотя бы прикрыть рот рукой. Все это ее не слишком волновало.
– У нас, – спокойно сказал Нери, – возникла небольшая проблема, когда мальчик еще был подростком. С некими американцами.
Мики протяжно вздохнул:
– Это все быльем поросло.
Нери неприятно улыбнулся:
– Возможно, кое-кто думает иначе. Считает, что мы несем за это ответственность.
– А мы несем? – пристально посмотрела Аделе. В сложившихся обстоятельствах хуже вопроса было не придумать.
– У людей короткая память, – пожал он плечами. – Ты помнишь, чем занималась шестнадцать лет назад?
– Конечно, – ответила она. – А ты разве нет? Я, например, училась трахаться. Мне казалось, что это очень полезный навык.
– Ну, то, что ниже пояса, не всегда играет главную роль! – отрезал Нери. – Суть в том, что нам следует быть осторожнее. Это наш город, но до тех пор, пока все это поймут, вы останетесь там, где я могу за вами присмотреть.
Аделе смерила Мики взглядом, полным глубочайшего презрения.
– Ты хочешь, чтобы я торчала здесь вот с этим? Как в тюрьме?
Нери задумчиво посмотрел на них:
– Считай это своего рода терапией. От походов по магазинам.
– Иногда, – пробормотала Аделе, – мне просто смешно. Мики захихикал. Мальчишка выглядел как-то странно.
Лицо покраснело. "Наверное, опять принял дозу, – подумал Нери. – Это все, что ему нужно".
– Мне тоже, – проворчал он, встал из-за стола и вразвалочку направился вниз – поговорить со своими людьми. Родственники действовали на него угнетающе.
Аделе проводила его взглядом. Мики закрыл глаза от удовольствия. Было восхитительное утро. В небе кричали чайки. Где-то кружил вертолет – может, для того, чтобы получше разглядеть, что здесь происходит. Пальцы Аделе цепко держали его, поглаживая, лаская, ритмично двигаясь вверх и вниз – все то время, пока Нери читал им свою скучную лекцию. Его член, который она сжимала под столом, рвался вверх.
Ее палец скользнул к самому краю, куда уже стремился неудержимый поток. Аделе подняла скатерть, нырнула вниз, и Мики ощутил рукой ее мягкие рыжие волосы. Ее губы сомкнулись на его члене, вбирая извергающуюся сперму, язык дважды прошелся по кругу, доставляя ему несказанное удовольствие.
Мики не выдержал и вскрикнул. Когда он снова открыл глаза, Аделе уже сидела за столом, прикладывая к губам салфетку; он увидел кончик ее красного языка.
– Она сделала тебе это, Мики? – спросила Аделе. – Эта твоя шлюха, прошлой ночью?
– Я же тебе говорил, – вяло произнес он. – Я работал.
– Надеюсь, что это правда. – Она смотрела на него как-то странно.
"За последние два дня она здорово изменилась, – подумал Мики. – Это то, чего она хотела – не просто трахаться".
– Ты слышал, что он сказал? – спросила Аделе.
– Трудно уделять внимание своему старику, когда твоя мачеха дрочит тебя под столом. – Вот в чем дело. Он попал в точку, хотя получилось всего лишь обычное ерничанье.
– Наверное, больше не следует этим заниматься. Лучше прекратить, пока он не заметил.
Мики растерянно заморгал.
– А может, сказать ему, что это ты меня заставил? Ты ведь не оставишь меня в покое. Я могу пасть к его ногам и молить о пощаде. Знаешь, меня он послушает.
Он вздрогнул и начал заикаться, что иногда случалось с ним от сильного волнения.
– Н-н-не надо шутить такими вещами, Аделе.
Она схватила его за руку, изящные пальцы больно впились в кожу.
– Давай поговорим серьезно, Мики. Послушай, он уже стар. Теряет силу. И сам не знает, чего хочет. А сицилийцы... Ты знаешь этих людей?
– Они наши друзья... – Мики попытался придать голосу убедительность.
– Они с нами сотрудничают. А если решат, что он слаб или ведет себя неправильно, просто передадут все кому-то. Ты умрешь в машине где-нибудь в вонючем пригороде, а я стану ублажать еще одного старого придурка, у которого больше не встает.